XII-«Военный архив»: документы, фото... > 12л-Литературная страница
Гибель штаба Юго-Западного фронта глазами подростка.
Михаил Матвиенко:
Это было семнадцатого сентября. В этот день немцы, наступая от Лохвицы, захватили большую часть Чернухинского района, в том числе и Мокиевку. Снова в небе появились самолеты с черно-белыми крестами на выпуклых боках. Ястребами носились пикирующие бомбардировщики, резко завывали "мессершмитты". Небо от Пирятина до Приходьки затянулось фиолетовой пеленой, а внизу стлалась багрово-черная полоса дыма, пыли, копоти. Она смещалась вниз к болотистым Удайским поймам и накрывала посмертным покрывалом все на своем пути.
Пробиваясь сквозь это страшное марево дыма и копоти, прыгая на ухабах, то уменьшая, то увеличивая скорость, двигалась санитарная машина. В ней находились военный врач Шахвазян, военный фельдшер Елена Павлюк, водитель и семь раненых бойцов. Когда машина, петляя между прочим транспортом и подводами, поднялась на гору у Приходьки, впереди нее дали о себе знать вражеские минометчики, которые уже успели занять позиции в Мокиевке.
Уже стелились вечерние сумерки, начал накрапывать дождик и это еще больше усложняло продвижение вперед. Несколько машин вернули от Приходьки вправо на обильно заложенное копами пшеничное поле. Когда стемнело над полем, немцы повесили осветительные ракеты. Обстановка гнетущая, непонятная. Куда податься - неизвестно. Елена обратилась к врачу Шахвазяну и спросила:
- Что будем делать?
Ловкий врач скороговоркой ответил:
- Давай оставим машину и пойдем пешком, куда все идут. Теперь спасает каждый себя
- А как же раненые? - Спросила Елена.
- Дура ты, давай пойдем скорее! - Продолжал свое Шахвазян.
Елена сказала, что раненых не оставит. Прихватив компас, а Елене оставив одеяло и коробку печенья, врач исчез. Елена решила оставить машину, в которой топливо уже почти закончилось, и вместе с ранеными идти на восток. Трудно, ой как трудно было ей, поддерживая израненных бойцов, под обстрелом двигаться в темной пелене ночи по неизведанному полю. Шесть воинов с ее и шофера помощью передвигались, а седьмой, тяжело ранен в живот, идти не мог. "Дорогой солдатик, давай положу тебя на плащ-палатку и буду тянуть", - умоляла Елена. И каждый шаг, и каждый толчок наносили ему невыносимую боль, и боец, в конце концов, попросил оставить его. Набрели на кучу соломы. Разместив бойца, они оставили ему печенье и одеяло, а также заверили, что вернутся за ним, как только найдут какое-нибудь село. Елена обессилела, потому что сама три месяца назад перенесла сложную операцию, но духом не пала. Так в темноте под дождем брели они мокрым полем, пока внизу над Удаем не показались белые хаты.
Это были Скибенцы. Забравшись двор Софии Михайловской, бойцы бессильно попадали под уютную крышу сарая. Засуетилась в доме София Ивановна, приготовила ужин, накормила воинов, пересушили промокшую одежду. «Что делать?» - Спрашивала сама себя Елена. - "Раненые дальше двигаться не могут. Надо отдохнуть". Она одна, возможно, в поле и не воин. И София Ивановна рассказала, что в селе есть наши военные. Это порадовало.
На следующий день, уже 18 сентября рано утром вышла Елена на выгон, а ей навстречу лейтенант-пехотинец, который назвался начальником какого-то штаба. Елена рассказала ему о ситуации, попросила помочь. Лейтенант ответил, что нужно собрать людей и идти низом в направлении Куреньки.
Он достал где-то велосипед и дал Елене, а сам с помощью деда Кости Нагая поймал на выгоне бродячего военного коня, сел на него верхом и помчался в другой конец села собирать рассеянных жестокими боями и заброшенных судьбой сюда бойцов. Собирая их, не заметили, как и день начал спадать. Кто-то донес весть, что в Куреньки уже появились немцы. Все же небольшую колонну собрали. На две подводы погрузили оружие, у скибенчанина Ивана Сичкаря уточнили, как лучше дойти до Куриньки, и вечером отправились. Подводы стучали и этим выдали колонну немцам, засевшим на холме и под Куринькки. Те подняли бешеную стрельбу из пулеметов и минометов и разогнали колонну. Часть бойцов погибла тогда на дороге и на куреньковских косогорах. И все же многим удалось проскочить под Куриньки и добраться до урочища "Чошин роща" у Мокиевки. В узкой долине журчал ручей. Напились. И только начали подниматься наверх, как увидели жерла немецких пушек, направленных от рощи в деревню. С противоположной стороны рощи, вдоль горы - длинный ряд окопов, а в них немцы. Опять перестрелка. Бой. Жестокий, неравный.
Елену враги схватили, привели в Мокиевку и бросили в подвал школы. Два дня голодная, без воды, одинокая сидела она в том сыром и полутемном подвале. Но вот дверь открылась. - "Рус бандит, выходи!» - Послышалось со двора. - "О, ты барышня, офицер!» - Прокартавил напыщенный фашист, увидев два лейтенантских кубика в петлицах Елениной гимнастерки. Ее поставили на крыльце школы, и под пьяный хохот немцев офицер сфотографировал девушку: "Это будет для жюрналь. Рус бандит увидят все!" Потом повесили на шею дощечку с надписью "Рус бандит " и еще несколько раз офицер щелкнул фотоаппаратом. После допроса ей дали пропуск, с которым она могла идти беспрепятственно в западную часть Украины. Так добралась до Киева. Вскоре здесь снова допрос. Отправка в Германию. Тюрьма.
В камере, куда её поместили, уже было несколько девушек разных национальностей. В эту очень тесную камеру втолкнули еще одну молоденькую девушку, югославку, по имени Маша. Она была связной партизанского отряда. Полуживую потянули ее палачи на допрос. Маричка очень умоляла: "Меня казнят, передайте матери весточку". Поздней ночью в камеру бросили еще одну девушку, россиянку Галя. Было ей не больше семнадцати лет. Все тело в багровых кровоизлияниях, но она не плакала и даже не стонала. Когда Галю подняли с пола, то увидели, что виски у нее поседели. Некоторые из тех, кто был в камере, от жалости начали плакать. А она тихонько улыбнулась, чтобы подбодрить их, и пошутила: "Может они у меня от рождения такие, а я и не заметила". Долго, зверски допрашивали девушек, и те гордо держались перед палачами. Затем - Берлинская тюрьма. Здесь заключенные почувствовали, что приближается конец войны. Девушек перевели в известный лагерь смерти Равенабрюх - на уничтожение. Там заключенных раздели и под музыку "Танго смерти" колоннами загоняли в крематорий.
Попала и Елена в такую колонну, и осталась жива - как раз настигло освобождение, а с ним и возможность вернуться на Родину. Позади тяжелые испытания, нечеловеческие пытки, но ничто не покорило Елену и ее подруг. "Как принести больше пользы своей родной стране и своему народу", - эта мысль сопровождала Елену всю дорогу домой. "Продолжу учиться в мединституте, стану врачом и всю душу и сердце отдавать людям".
Мечта осуществилась. Елена Александровна Павлюк стала врачом, долго лечила людей. Два раза приезжала в Мокиевку, посещала Софию Михайловну в Скибенцах, кланялась священным местам и могилам. Воспоминания, воспоминания ... и тоска за утерянные в горниле войны молодые годы, молодые жизни бойцов и командиров.
Она присматривалась к каждому дому, к каждому дереву в Скибенцы. Останавливалась у края полевой дороги или тропинки и в глубокой задумчивости ждала. Может, встанут, может, подойдет к ней ее собратья. И в ответ - немая тишина. Они отдали за Родину, за нас все, что могли, - кровь, сердца, души, жизни. И теперь пожизненно покоятся в наших приудайських лугах, лесах, полях. И снова воспоминания о тех трагических днях пирятинского окружения. События разворачивались и менялись так быстро, что не все смогла схватить девичья память. Но то, что происходило, очевидно, осталось в памяти и участников тех событий, и местных жителей надолго, навсегда, навечно.
BORUS:
Номер записи 83896585
Фамилия Кутюмов
Имя Петр
Воинское звание мл. лейтенант
Дата смерти 18.09.1941
Страна захоронения Украина
Регион захоронения Полтавская обл.
Место захоронения Чернухинский р-н, с. Мокиевка, центр село
https://obd-memorial.ru/Image2/filterimage?path=Z/014/ЦАМО_Украина/Полтавская_обл/Машевский_Миргородский_Чернухинский_Хорольский_р-ны/00000173.JPG&id=83896584&id1=f3dacd4114b8981f00d994533242ae37
Михаил Матвиенко:
Цитата: BORUS от 03 Октября 2016, 12:44:26>>>>Номер записи 83896585
Фамилия Кутюмов
Имя Петр
Воинское звание мл. лейтенант
Дата смерти 18.09.1941
Страна захоронения Украина
Регион захоронения Полтавская обл.
Место захоронения Чернухинский р-н, с. Мокиевка, центр село
https://obd-memorial.ru/Image2/filterimage?path=Z/014/ЦАМО_Украина/Полтавская_обл/Машевский_Миргородский_Чернухинский_Хорольский_р-ны/00000173.JPG&id=83896584&id1=f3dacd4114b8981f00d994533242ae37
<<<<
Совершенно верно, Борис Петрович. О гибели Петра Кутюмова будет рассказано чуть дальше.
Михаил Матвиенко:
В тот же сентябрьский день изрытым бомбами и снарядами Чернухинской путем, маневрируя между выбоинами, словно ёжась от укусов незримых гигантских насекомых, проскакивали небольшие группы и отдельные машины. Среди них выделялась одна с удочкой, которая возвышалась над кабиной, и двумя антеннами. Это была походная радиостанция. За ее рулем сидел водитель Красковский, а в кабине - начальник радиостанции лейтенант Каплан. Были еще моторист и четыре радиста, и среди них - рядовой Михаил Матвеевич Кузьменко, уважаемый всеми за то, что в совершенстве владел аппаратурой, четко выполнял служебные обязанности, всегда находил выход из опасной боевой ситуации. Хотя Красковский умело маневрировал машиной, преодолевая тяжелые километры, все же машина попала под прицельный огонь фашистских минометчиков под Мокиевкой на отрезке дороги, называемом Озерами. Пришлось оставить там поврежденную машину, спешно окопаться, отстреливаться от врагов и менять занятые позиции. Вместе с Красковским Михаил двигался по-пластунски в сторону Мокиевки.
Стрельба началась такая, что и головы не поднять. Вот Михаил видит, как Красковский перевязывает себе раненую руку, а в это время его самого что-то ударило отчаянно по ноге. Рана была глубокой, жгучей. Он не увидел, как к нему приблизился фашист, услышал только выстрел и жгучая боль в плече. Он встал и этим перепугал фашиста. "Коммунист!» - Крикнул он на раненого бойца. После этого прогремели еще два выстрела, и фашист куда-то исчез, думая, что убил Михаила. Михаил поднял голову, с трудом оглянулся, увидел свою машину и возле нее нескольких гитлеровцев. Один из них быстро выстрелил в Михаила, но не попал. В сумерках к Михаилу подполз чудом выживший Красковский и помог встать на ноги. Идти ранен воин не мог. Шинель и ватная куртка пропитались кровью, мучила жажда.
Собрав все силы, в темноте холодной сентябрьской ночи Михаил полз в Мокиевку с надеждой напиться, согреться и перевязать раны. За полтора дня прополз около километра, добрался до села и залез в сарай Дмитрия Акимовича Крюка. Там уже было два бойца, тоже раненные. Когда в сарай наведался хозяин, бойцы его очень просили, чтобы он впустил их в дом согреться. Дед ответил, что бабы боятся крови, поэтому в дом не пустил, а дал кусок брезента, чтобы им они покрылись. Связист потерял много крови, обессилел, и дед ему сказал: "Те два выживут, а ты умрешь".
Утром дед снова наведался в сарай и сказал связисту: "О, ты еще жив. Я видел у тебя часы, то отдай их мне". Боец с трудом произнес: "Ну что же, берите ". И дед забрал часы из кармана. Впоследствии появились две мокиевские женщины и привели в сарай молодую девушку, акушерку Мокиевской больницы Настю Щур. Порвав Михайлову нательную рубашку, Настя перевязала ему раны. Трижды прострелянный боец облегченно вздохнул. "Я жив?» - Спросил девушку. "Жив, жив", - ответила та. (Сейчас Анастасия Ивановна Мегеря - эта девушка - живет в селе Яцини Пирятинского района и о тех далеких событиях рассказала мне. Я помог ей наладить переписку). В тот же день переправили бойцов в помещение бывшей церковно-приходской школы, где немцы разместили лазарет для раненых военнопленных.
Через некоторое время раненых переправили в Чернухи, а затем - в Ковали в концлагерь. Мучили раны, доставал голод и холод. Какая-то ковалевская женщина отдала Михаилу поношенную сатиновую голубую рубашку, которой он обрадовался, как ребенок. Все время Михаил надеялся на побег, чтобы только зажили раны. В начале ноября пленных переправили в Лохвицу, а еще через месяц - в Ромны. Летом 1942 Михаил оттуда бежал и добрался домой - в село Шевченково на Житомирщине. Выздоравливал, набирался сил и когда село освободили наступающие части советских войск, он пошел в первую из воинских частей, чтобы гнать захватчиков с родной земли. Руки у него были еще слабые, но автомат мог держать. Поэтому стал автоматчиком. Освобождал Украину, Польшу, Германию от фашистского ига. Победу встретил в Дрездене. Охранял Потсдамскую конференцию, а затем вернулся домой.
... Герои 1941 года. Это они стояли насмерть под стенами Бреста и на полях Смоленщины, защищали Киев и Москву. Это их бомбили с неба и давили танками, расстреливали из пулеметов и автоматов. И они снова поднимались в адские атаки за свой народ, за Родину. Среди тех расстрелянных остался жив Михаил Кузьменко - простой труженик войны, большой поборник мира и жизни.
Михаил Матвиенко:
Вернемся снова к событиям в Пирятине. Глухая, извилистая дорога от Деймановки к Шкуратам и далее к Куринькам никак не могла вместить огромное количество машин, подвод, колонн и одиноких бойцов. В лесу за Деймановкой колонна Военного Совета и штаба фронта наткнулась на скопище машин и подвод. Очень дорого пришлось платить окруженцам за каждый шаг на восток и орошать своей кровью дорогу, поля, луга, леса и болота. Никто не считал тогда потерь. Все усилия направили на то, чтобы быстрее вырваться из этой смерти. А она была двойной: справа приудайские болота, а слева крутые и местами лесистые бугры не давали возможности броситься в россыпь от той проклятой дороги. Впереди уже появились немецкие минометчики и автоматчики.
За Шкуратами на горе завязался бой с немецкими автоматчиками, которые появились здесь, обойдя Куриньки с севера. Здесь полегло немало наших бойцов, многие получили ранения. Среди них неподвижно лежал один раненый в кожаном командирском пальто, выпустив винтовку из непослушных рук. Немцы ходили между этих мертвых и искалеченных бойцов и занимались мародерством. Увидев того, что в кожаном пальто, три верзилы наперегонки бросились к нему. Он лежал боком, одна часть воротника была загнута под шею, а вторая выпрямилась на плечо, подставив на осмотр петлицу с четырьмя командирскими шпалами. Это был полковник Николай Алексеевич Казин, начальник охраны войскового тыла тридцать первого стрелкового корпуса, которым командовал генерал-майор Николай Васильевич Калинин. Хотя ранение было тяжелым, он сознание не потерял. Почувствовав, что приближаются немцы, застыл, застыл в прежней позе, чтобы выдать себя за мертвого. Крепко закрыв глаза, прикусил губы, перестал тяжелодышать. Один немец толкнул ногой неподвижное тело, захохотал: "Капут!" Начали стягивать пальто. Невыносимую боль окутал все тело полковника. Невероятными усилиями он притворялся мертвецом, чтобы не выдать, что еще жив, потому что тогда добьют.
Сняв пальто, немцы удалились, а полковник глубоко выдохнул свежий осенний воздух, почувствовал, как оно заполняет слабые легкие, как ручейками покатилось по всему телу, дошло до пальцев рук и ног. Впоследствии шевельнул ногами. Жив. Открыл глаза и увидел, что крестьяне подбирают подводой раненых. Созрела мысль: "Пусть забирают и меня, возможно, спасусь". Так Казин оказался в группе раненых, которых переправили в Ковали, а затем в Лохвицу, в больницу. Там он познакомился с молодой медсестрой Дашей, которая имела связь с подпольщиками и получила пропуск на право передвижения оккупированной территории в родных в западном направлении.
В ночь на 7 января 1942, когда персонал больницы праздновал Рождество, а охранники и полицейские напились до беспамятства самогонного дурмана и дремали или горланили песни, Николай Алексеевич и Даша оставили Лохвицу. Добрались до Киева. Позже он возглавил разведывательно-диверсионную группу "Львов". После этого командовал партизанским отрядом под фамилией Калиновский. Боевой псевдоним "Полковник Калиновский" Казин носил до прихода Красной Армии, потом влился в ее ряды и воевал до Победы.
Тем сентябрьским днем в 1941 году колонны машин все же продвигались от Шкураты через Скибенцы к Куринькам. В Куреньки они были вынуждены остановиться. Перед вечером на противоположной стороне Удая сторожевая походная охрана обнаружила немецкие танки, которые подошли сюда из-под Лубны. Со стороны Гинцы, из-за Удая, по Куреньки ударили тяжелые вражеские пушки. В селе вспыхнуло несколько домов и других зданий. Были подбиты или зажжены десяток автомашин. Едкий седой дым от горящих зданий перемешался с черным от автомашин и расползался вдоль реки Удай. Эта дорога выводила на северо-восточную часть села, перескакивал реку Вергунка, тянулась на Ковалев-гору и исчезала в Страхивщинскому лесу, направляясь на Чернухи.
В расщелине у мостика на Вергунке появилось несколько бронемашин противника, а на Ковалева-горе засели автоматчики. Узнав, что Куреньки забита нашей техникой и отступающими войсками, немцы сожгли мост.
Фотография из архива В.М.Бойко
После того, как обстрел Куриньки стих, колонна машин двинулась дальше. Выскочив из Куриньки, наткнулась на сожженый мостик и на кинжальный огонь вражеских автоматчиков, засевших на Ковалева-горе и на холмах вокруг нее. На передние машины сзади наседали другие, выталкивая их на верный расстрел. Образовался затор. Часть машин свернула от сожженного мостика влево на Свитовщину, но застряла в трясине болота. А часть хотела выскочить на гору, и не смогла преодолеть крутизны. И ее или подожгли, или водители пустили машины в Удай, только бы не достались врагу. Шофер санитарной машины Прокоп Андреевич Колесник с 18-го пограничного отряда 5-ой армии, которым командовал майор Оканин, разогнал свою машину от мостика влево так, что перескакивал ивовые пеньки в долине и выбоины от снарядов. Думал выскочить на противоположный крутой берег Вергунки, но все же жидкое болото прихватило задние колеса. Машина забуксовала, погрязла, остановилась. Из нее вышла военная фельдшер, старший лейтенант медицинской службы Роза Тимофеевна Волковская. Она вместе с шофером направилась из болота к группе бойцов, которые уже собрались на небольшом холме. Об этом рассказали позже.
Узнав о заторе, генерал-полковник Кирпонос пешком направился туда. Он собрал отряд добровольцев и приказал выбить немцев с Ковалева-горы, из близлежащих оврагов и холмов. Между тем, саперы разобрали в Куриньки несколько зданий и навели переправу. Подразделения 7-ой мотострелковой дивизии мгновенно выскочили вперед и для прикрытия отхода основных сил заняли оборону по скатам высот западнее и севернее села Пески (удайские). Руководил прикрытием командир 31 стрелкового корпуса генерал-майор М.В.Калинин. В такой ситуации все же было потеряно главное - связь командования фронтом со штабами и дивизиями фронта. Перемешались подразделения различных видов родов (звучит, как синонимы) войск. Как действовать, не понимали ни старшие, ни младшие командиры, ни тем более рядовые бойцы. Отдельные батальоны и даже полки 289-ой стрелковой дивизии ввязались в бои на различных участках и отстали.
Кирпонос держал у себя пограничный полк, с которым надеялся прорваться сквозь вражеское кольцо. Основная группа штаба Юго-Западного фронта во главе с Военным Советом в ночь на 18 сентября под прикрытием 289-ой стрелковой дивизии отправилась вдоль Удая на Пески. На перепутье у Страховщины пешую колонну догнали пять броневиков и четыре 45- мм пушки, принадлежавших штабу фронта. У Песок наступила темная осенняя ночь и Военный Совет и штаб фронта остановились на отдых в доме лесника в Страховщини. Развернули карту, чтобы оценить обстановку и решить, куда идти дальше. Начальник штаба фронта генерал-майор Василий Иванович Тупиков предложил идти вдоль Удая на Городище. Так и решили.
Навигация