Давно лежит у меня рукопись, к содержанию которой я возвращаюсь.
Это письмо вдове, найденное в библиотеке обычной средней школы. Письмо длинное, издано мизерным тиражом.
Впрочем... если интересно, во втором посте я немного расскажу об этом письме, о людях, нашедших его, возможно, опубликую продолжение.
...Я вошёл в один из классов и от неожиданности ахнул. Ведь там сидели люди в полной военной форме Красной Армии со всеми знаками различия и наградами. Никто из них не был мне знаком. Александр Григорьевич представил меня, назвав своим хорошим другом. Затем я начал знакомиться со всеми за руку. Первым подал руку политрук Зайцев Павел Григорьевич. И так дальше я со всеми познакомился. Это были: техник-интендант первого ранга (было тогда такое воинское звание) Власов Федор Андреевич, техник-интендант второго ранга Рубцов Григорий Семенович, рядовой Орлов Николай Сергеевич, старший лейтенант Надёжкин Марк Кузьмич, сержант Сергеев Иван, лейтенант Шумилов Анатолий, младший лейтенант Калинин и другие товарищи. Из местных жителей присутствовали кузнец Рагулин Илья Петрович и директор школы Худошан И.А.
Александр Григорьевич повёл это собрание. Он спросил Зайцева П.Г.: “Где товарищи из подпольного райкома партии?” Зайцев налаживал с ними связь, и только он один знал намерения райкома партии и всех их подпольщиков. Он ответил, что работники райкома партии и все их подпольщики считают, что начинать вооружённую борьбу против немецких оккупантов ещё рано. По этой причине они на нашем собрании присутствовать не будут. “Ладно, - сказал Александр Григорьевич, - обойдемся и без них”. И повел заседание дальше. На повестке дня стояла “выработка воззвания к населению и к воинам, находящимся в окружении”. Этот документ, наверное, не сохранился. Его, наверняка, уничтожили руководители райкома, как и все другие. Это им не выгодно, потому, что это документ фиксирует кто начал первым партизанскую борьбу с оккупантами в Хомутовском районе. Из документа видно, что её начали первыми окруженцы. А это не выгодно для руководителей райкома партии потому, что перед ними была поставлена такая задача вышестоящими партийными органами. Они это распоряжение не выполнили.
Ковалев А.Г. уже составил и зачитал воззвание. Привожу по памяти это воззвание:
“Подлые фашистские варвары своими грязными сапогами топчут нашу священную советскую землю, убивают наших ничем неповинных людей, насилуют женщин, угоняют в рабство наших соотечественников, грабят наше богатств!
Так неужели мы, воины, давшие клятву на верность Родине и граждане, способные владеть оружием, видя всё это, будем сидеть, сложа руки и дожидаться пока немецко-фашистские оккупанты и нам отрубят головы!?
Красная Армия наступает. Она отогнала немецко-фашистских оккупантов на 300 километров и больше, и успешно продвигается вперёд. Так поможем же и мы родной Красной Армии изгнать из нашей священной земли эту фашистскую нечисть!
К оружию, товарищи!
В связи с этим, военный комитет (он был образован на этом же собрании) приказывает:
1. Всем военнообязанным и лицам, способным владеть оружием, 24 января 1942 года к 10 часам утра прибыть в школу села Поды. Иметь при себе оружие, документы, удостоверяющие личность, обмундирование, военное снаряжение и продукты питания на три дня.
2. Населению, хранящему у себя оружие, боеприпасы, военное обмундирование и снаряжение, военное бельё и другие военные вещи, а так же изъятое со складов отступающей Красной Армии продовольствие: жиры, крупы, чай, сахар, кроме того – мыло, в трехдневный срок сдать военному комитету.
3. Населению помочь военному комитету разыскать склады с оружием и боеприпасами, оставленные Красной Армией при отходе, а так же оружие и боеприпасы, брошенные на поле боя или спрятанное.
4. Военный комитет просит всё население – в этой жестокой борьбе помочь создать партизанский отряд для защиты населения от произвола оккупантов и оказания помощи Красной Армии в изгнании немецко-фашистских захватчиков из нашей священной земли.
Подпись: Военный комитет”.
Воззвание было единогласно одобрено и вручено подовскому старосте – Рагулину Ивану Иосифовичу, чтобы он его распространил у себя в селе и в окружающих селах. Что он добросовестно и сделал. Он также поставил свою полицию для охраны штаба, хотя это и вызывало у нас какое-то опасение. Но впоследствии вся подовская полиция с полным вооружением перешла на сторону партизан.
В этот же день и на этом же собрании был образован штаб будущего партизанского отряда. Командиром отряда единогласно был избран младший политрук Ковалев Александр Григорьевич. Тут же единогласно ему присвоили новое воинское звание “старший лейтенант”. Начальником штаба был избран Власов Фёдор Андреевич. Комиссаром отряда был избран Зайцев Павел Григорьевич. Мне должность определили – помощник командира по материально-техническому обеспечению. И хотя эта должность была мне не по душе, я всё равно горячо взялся за дело. Вместе с подовскими полицейскими я ездил по селу и собирал оружие, боеприпасы, военное снаряжение и вообще всё военное то, что население ночью выбрасывало на улицу, т.к. боялось нести и сдавать в комитет. Самое трудное для меня было организовать для прибывающих бойцов питание, баню и жильё. И я, может быть, и не справился бы с этой задачей, если бы не помогало население. А оно активно нам во всём помогало.
Заведующий общим отделом был избран Рубцов Григорий Семёнович.
24 января 1942 года, в ожидании бойцов окруженцев, мы с утра собрались в Подовской школе. Но к десяти часам утра в школу прибыло только три человека из Переступлино: Башмаков Пётр Прокопьевич и Костенецкий Василий Дмитриевич с женой Кордюковой Валентиной Ивановной. Они привезли с собой 16 винтовок, два ручных пулемета, три ящика винтовочных патронов и много полевого телефонного кабеля. И всё! Нив 11, ни в 12 часов к школе никто не подходил. Начало падать подозрение на подовского старосту в том, что он это наше воззвание не распространил, а отвёз в город Рыльск и сдал в полицию. Тогда жди беды. Ведь у нас, по сути дела, ещё не было чем заниматься. Да и бойцов … только командование. Но Александр Григорьевич и Рагулин Илья Петрович верили старосте Рагулину И.Й.. Это был честный и надежный человек. Начали анализировать обстановку и нашли причину: штаб охраняли перешедшие на сторону партизан полицейские. Они же несли и патрульную службу по селу. Жители и окруженцы их хорошо знали и пугались, боялись подходить к школе и не без основания. Ибо уже был случай, когда в селе Туранка полицейский пристав Голдобин собрал окруженцев, якобы для создания партизанского отряда, и самых активных повесил, а остальных отправил в лагерь для военнопленных. Окруженцы знали об этом случае, поэтому боялись новой првокации. Александр Григорьевич (в дальнейшем я буду называть его только по фамилии – Ковалёв А.Г.) распорядился убрать полицейских от школы, а на школе вывесить красный флаг. Орлов Николай Сергеевич, ставший адъютантом командира, принес красный флаг с надписью: “Смерть немецким приспешникам”. Ковалёву такая надпись не понравилась и он обратился ко мне: ”Ванюша, сделай флаг с надписью: ” Смерть немецким оккупантам”. Я к Ане. Она нашла красный материал и по моему предложению белыми нитками окантовала буквы надписи: “Советский Союз непобедим. Смерть немецким оккупантам!” Буквы закрасили мелом. Я принес это флаг, он понравился Ковалёву, но тот, первый флаг, уже висел на школе.
“Некогда ждать, время дорого, - сказал Ковалёв, - Ваш флаг повесьте в центре села на мосту, недалеко от школы”. А чтоб его никто не сорвал, прибили дощечку с надписью: “Заминировано”, и для пущей важности от флага под мост спустили провод, как будто бы к мине, но там мины никакой не было, табличка отпугивала недоброжелателей и флаг провисел долго. Говорят, что даже мадьяры, занявшие село после нас, не решались снять флаг, вызывали специалистов – минеров из города Рыльска.
В отсутствии полицейских и с появлением красных флагов к школе начали прибывать окруженцы, собралось человек 300, не считая местных жителей.
Поднявшись на крыльцо школы, Ковалёв объявил митинг открытым и произнес пламенную речь. Он сказал:
“Наша Родина в опасности. Славная коммунистическая партия и товарищ Сталин призывают нас спасти Родину. Для этого в тылу фашистских войск надо развернуть партизанскую борьбу. Родина никому не простит за бесполезное сидение в тылу. Я призываю вас всех, присутствующих и отсутствующих, на это митинге, бывших воинов, а так же мужчин и женщин, умеющих владеет оружием, взяться за оружие и вступить в ряды защитников Родины!
Мы создаем партизанский отряд, запись в него строго добровольная”.
Затем выступил политрук Зайцев П.Г. Он тоже говорил о долге перед Родиной, которая сейчас находится в смертельной опасности и призывал к вооружённой борьбе в тылу врага.
Слушая выступления, в моей душе родилось желание выступить. Но было страшновато, т.к. я на митингах никогда не выступал. Но мне было что сказать. Находясь ещё в Злобино, я на поле боя нашел полу разбитый трёхламповый радиоприёмник прямого усиления “Урожай”. Там же подобрал к нему источники питания. С хозяйским сыном Егором установили его в сарае на чердаке и по ночам слушали Москву. Я записывал некоторые сводки “Совинформбюро”, и накопился материал о военной жизни советского народа и о подвигах Красной Армии. Противоречивые чувства боролись в моей душе – выступать или не выступать? Уже выступал Власов Ф.А., а я никак не мог решиться. И когда Власов закончил своё выступление и Ковалёв спросил: “Кто ещё желает?” – я поднял руку. Ковалёв объявил, что от имени комсомольцев слово предоставляется лейтенанту Волкову И.П. Я поднялся на крыльцо на крыльцо школы, и стал рядом с Ковалёвым. Волновался, но старался говорить уверенно. Начал свою речь с опровержения фашистской пропаганды о том, что Красная Армия разбита, и что они, фашисты, скоро будут в Москве. Не видать им Москвы, как своих свиных ушей. Красная Армия громит фашистскую нечисть, она наступает, пядь за пядью освобождая советскую землю от фашистов. Враг несет большие потери. Наша задача помочь Красной Армии, а это значит бить фашистов в их тылу и тем самым ускорить процесс освобождения нашей Родины от немецко-фашистских захватчиков. В конце выступления я зачитал несколько сводок “Совинформбюро”.
Ковалёв поручил мне запись добровольцев в отряд, и я поле выступления поспешил в класс школы, где и занялся этим делом. Первоначально записалось только 43 человека, причем, все до одного худые, оборванные, голодные, завшивевшие и без оружия, но единственным очень ценным желанием драться с оккупантами до полной победы. Это было видно по их глазам, которые горели злой ненавистью. Они достаточно наскитались по немецким тылам, наголодались, но в услужение к немцам, как это сделали другие, не пошли. Партизанская борьба была для них счастьем.
Мы предусмотрели и такой вариант, когда к нам в партизаны будут приходить люди, физически ослабевшие в результате скитания по тылам, но сильные духом. К этому времени мы уже накопили небольшой запас оружия, боеприпасов, обмундирования, снаряжения, белья и мыла.
С согласия Ильи Петровича Рагулина его дом превратился в партизанскую столовую. Его жена – Анна Антоновна – готовила для партизан обеды. Для этих обедов Илья Петрович забил своих овечек и отдал свою картошку. А их дети, Володя и Галя, топили домашнюю баню, где мыли прибывающих, там же проводили санитарную обработку каждого. Этим делом занимался Вася Никулин.
Записавшихся в отряд добровольцев помыли в бане, обмундировали, накормили, выдав им по сто граммов самогонки, кстати, приготовленной для этой цели тоже Рагулиным И.П., вооружили, чем могли. И какая же была наша радость, когда это наше первое партизанское подразделение под командованием младшего лейтенанта Калинина и политрука Башмакова Петра Прокопьевича, в военной форме Красной Армии, при полном вооружении промаршировало по селу с боевой песней:
“Вставай страна огромная,
Вставай на смертный бой,
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идет война народная,
Священная война!”
Мы знали, что и оккупанты не дремлют, их разведка и служба СД (контрразведка) за нами следят. Чтобы отвлечь внимание оккупантов от жителей, на которых они всегда вымещали свою злобу, тем самым обезопасить их, был пущен слух, что Красная Армия высадила десант. А в доказательство этого партизанское подразделение в форме Красной Армии с полной боевой выкладкой несколько раз промаршировало по селу.
Повадки немцев нам тоже были известны. Без тщательной разведки они не рискнут на нас напасть. Пока они будут вести разведку, мы создадим боевой отряд, а тогда можно будет с ними и “потягаться” – так рассуждал Ковалев, и рассуждения его оправдались.
Воззвание наше работало, уже на второй день к вечеру отряд насчитывал 100 человек, а к 5 февраля – 500 человек. К 13 февраля уже было 1200 человек. Отряд принял структуру стрелкового полка: три стрелковых батальона по 350 человек в каждом, миномётно-пулемётная рота, конная разведгруппа, санчасть, комендантский взвод и отдел снабжения. В дальнейшем отряд продолжал расти до 1600 человек. Больше не принимали, т.к. у нас не было ни вооружения, ни снаряжения, ни продуктов питания для прибывающих. Да и громоздко было управлять таким отрядом. Мы рекомендовали создавать свои небольшие партизанские отряды, что они и делали. Так появилась 1-я Курская партизанская бригада, а затем и 2-я Курская бригада.
Свои обязанности по материально-техническому обеспечению я передал более опытному в этом деле интенданту Егорову, а сам по приказу командира отряда сформировал третью группу. Первоначально в эту группу входили: я – командир группы, рядовой Миша Микадзе (грузин) и ещё боец – пожилой человек Орлов. И этими силами нам приходилось воевать, о чём я расскажу ниже. Потом эта группа выросла до 70 человек и, когда её переформировали в роту, в ней насчитывалось более ста отборных бойцов и командиров. Рота имела на вооружении два станковых и один ручной пулеметы, ротный миномёт, три автомата и винтовки. Ковалёв эту роту держал при штабе, как самую надежную в охране штаба.
Когда отряд был полностью сформирован, ему дали название: Первый партизанский отряд имени Маршала Советского Союза Климентия Ефремовича Ворошилова. Почему первый? Потому, что по соседству, в Хинельских лесах, появился ещё один партизанский отряд и тоже имени К.Е.Ворошилова. Поэтому договорились, чтобы не было путаницы, наш отряд именовали “первый”, а тот “второй” имени Ворошилова.
Впоследствии наш отряд перерос в партизанскую бригаду трёх отрядного состава. Я был назначен командиром партизанского отряда имени Г.И.Котовского. Бригада за один год и семь месяцев прошла славный боевой путь по тылам врага и почти всегда одерживала победы. 465 бойцов и командиров навечно остались лежать в земле Курской, Орловской, Брянской, Сумской и Черниговской областях.
Днем рождения нашей партизанской бригады считается 26 января 1942 года. По этому поводу Ковалёв издал приказ, где, в частности, было сказано: “Советская власть на оккупированной территории Хомутовского района восстановлена. Для её защиты, а также для защиты советских граждан от произвола немецких оккупантов - создан партизанский отряд”. И далее: “Днем рождения партизанского отряда считать 26 января 1942 года”.
Александр Григорьевич Ковалёв много сил и здоровья отдал, чтобы создать этот отряд, переросший впоследствии в 1-ю партизанскую бригаду им. К.Е.Ворошилова. Очень жаль, что ему не пришлось ею командовать.
Как я уже сказал – враг тоже не дремал. Наша разведка установила, что из города Рыльска в нашу сторону движется карательный отряд оккупантов, человек 60 – 70, сильно вооружённый. Часть партизан по тревоге в ночь на 30 января была переброшена в село Переступлено. Она заняла выгодные позиции с таким расчётом, чтобы по карателям нанести внезапный удар и отучить их проводить карательные операции против нашего отряда такими малыми силами.
Каратели на санях двигались ночью, с таким расчётом, чтобы к рассвету быть в Подах и застать партизан врасплох. Но у них ничего не вышло. Партизанские группы заняли боевые позиции ближе к площади, находившейся в центре села и разделялась дорогой, идущей с Рыльска. Замысел был такой, чтобы карателей пропустить на площадь и тут с ними расправиться.
Моя группа из трех человек заняла недостроенное здание вблизи дороги, по которой по предположению должны двигаться каратели, с задачей – не дать возможности им прорваться обратно, когда их будут молотить из трех станковых пулемётов на площади. Пулемёта у нас не было, зато у меня и Микадзе были две полуавтоматические винтовки “СВТ”, переделанные на автоматы, и у Орлова была длинноствольная винтовка со штыком, но без мушки. Такие огневые средства были у нас, но мы были полы решимости выполнить поставленную боевую задачу, и у нас были ещё и гранаты.
Ближе к рассвету мимо нас проскочила их разведка. На саночках сидели четыре человека с автоматами. Разведку пропустили. Примерно через пять минут показалась основная колона карателей. Мимо нас прошли 15 саночных подвод по четыре человека на каждой. Подозрительно беспечно двигались каратели. Как потом от пленных мы узнали, что они не предполагали встретить партизан в Переступлено. Наконец, колона карателей достигла площади. Мы с трепетом в сердце ждали начала боя. Вставили запалы в гранаты и положили их рядом. Вот-вот должна вспыхнуть партизанская ракета и тогда, поливая смертельным огнем, затрещат наши станковые пулемёты. Но ракет не было, а душевная дрожь увеличивалась. Неужели случилось непредвиденное. А непредвиденное было то, что командир решил не бросать ракету, а бить сразу из пулемётов.
Пулемёты заработали, поливая колону карателей смертельным свинцом. Она начала разворачиваться, чтобы уйти обратно. Но тут ей путь преградили наши “автоматы”. Поднялись крики раненных и предсмертное ржание лошадей. На дороге образовалась свалка из лошадей, саней и людей. Мы стреляли попеременно: я стреляю - Микадзе перезаряжает винтовку, он стреляет – я перезаряжаю, и создается впечатление, что здесь работает пулемёт. Орлов ведет огонь самостоятельно. Ему целится не надо, т.к. у его винтовки нет мушки и он стреляет в сторону обоза. Каратели пытались отстреливаться, но их огонь уже был настолько слабым, что не в состоянии был подавить наши огневые точки. Некоторые бросились бежать, но были расстреляны, а оставшиеся в живых сдались в плен в надежде на нашу милость. Бой длился не более двадцати минут.
И тут впервые перед нами встал вопрос: что делать с пленными, куда их девать? Расстрелять – претил рассудок. Разобрались с каждым в отдельности. Оказалось, что в полиции служили наши, бывшие воины Красной Армии. Попали в окружение и, не видя другого выхода, пошли в полицию. Большинство из них были завербованы насильно, именно так, как в своё время меня и Ковалёва пытались завербовать: не пойдешь – расстреляем, другого выхода не оставляли. Некоторые бывшие воины, уйдя в полицию, так и стали навеки предателями Родины.
А эти?...
Партизанская борьба только набирала силу, и эти полицейские ещё не успели натворить бед, потому их не за что было расстреливать. Ковалёв, посоветовавшись с командирами, отпустил пленных на все четыре стороны. Но сначала с ними побеседовал. Он приказал построить пленных, произнес перед ними патриотическую зажигательную речь. Посрамил, упрекая в близорукости взглядов, которая могла их привести в стан предателей. Он также объявил, что они из плена освобождаются и могут идти куда хотят. Но они никуда не пошли, а все, как один, попросились, чтобы их зачислили бойцами в партизанский отряд. Им верили, верили в то, что полицейщина – это только неприятный эпизод в их жизни. И надо отдать им должное, что они честно и отважно воевали до конца. А сейчас Александр Григорьевич в быстрой, свойственной ему манере, вынул листок бумаги из планшетки, где был написан текст присяги, и передал его теперь уже бывшим полицейским со словами: “Тогда принимайте присягу”. Каждый должен был прочитать и расписаться в этом листке. Этого построили не только бывших полицейских, а и наших партизан, хотя они уже давно приняли эту присягу. К месту присяги начали сходиться и жители села. А бывший полицейский читал:
“Я, красный партизан, даю свою партизанскую клятву перед своими боевыми товарищами, красными партизанами, что буду смел, дисциплинирован, решительный и беспощадный к своим врагам.
Я клянусь, что никогда не выдам врагу своего отряда, своих командиров и своих товарищей. Всегда буду хранить партизанскую тайну, если бы это даже стоило моей жизни.
До конца своей жизни я буду верен Родине, партии, своему вождю и учителю товарищу Сталину.
Если же я нарушу эту священную партизанскую клятву, то пусть меня постигнет суровая кара и презрение товарищей!
В чем даю собственную подпись”.
Были и раненные полицейские, Им оказали медицинскую помощь и оставили в селе до выздоровления. Выздоровев и все, кому позволяло здоровье, пришли в партизанский отряд. Видимо, Александр Григорьевич указал им правильный жизненный путь.
13 февраля 1942 года в посёлке Берёзовом состоялся смотр отряда. На широкой улице выстроились батальоны со всем своим вооружением. Моя рота в этом смотре не участвовала, т.к. по приказу командира обеспечивала безопасность смотра, заняв охрану за околицей посёлка. Но лично я, будучи дежурным по гарнизону, на смотре присутствовал. Смотр начался с приёма партизанской присяги теми бойцами и командирами, которые пришли в отряд позже и ещё не принимали присяги. Затем прошёл сам строевой смотр.
Я насчитал в отряде 15 станковых и 20 ручных пулемётов. Это огневая сила отряда. (Ковпак С.А. начинал партизанскую борьбу с одним станковым пулемётом, взятого у осавиахимовского кружка да и тот был неисправный.) Далее: 32 автомата (советские и немецкие), одна 45 мм пушка, один полковой 120 мм миномёт и пять 82 мм батальонных миномётов, а также большое количество винтовок. А потом у нас появились бронемашины и танки. Но это уже было без Александра Григорьевича.
Александр Григорьевич, проводя смотр, радовался созданной им боевой единице в тылу врага. И кто мог подумать, что ему осталось жить всего шесть дней. А, впрочем, были люди, которые это знали, ибо они готовили это преступление...
С уважением Ив. Волков – полковник в отставке.
18 декабря 1994 года, г. Котельник.
