Из воспоминаний:
"...Смоленская область, деревня Шеревичи
В конце апреля 1944 года Западный фронт был переименован в III Белорусский, с новым главнокомандующим генерал-полковником И. Д. Черняховским. Происходило переформирование войск для осуществления нового плана "Операция Багратион" по освобождению земель России, Белоруссии и Литвы. Мы должны были передислоцироваться в Смоленскую область, деревню Шеревичи. Расстояние между госпиталем и линией фронта составляло 25 - 30 км, это был армейский тыл. Действовавшие там армейские госпиталя были свёрнуты и перемещались с наступающими войсками, которые они обслуживали.
На перемещение и развёртывание госпиталя отводилось четверо суток. Когда наше отделение прибыло в разорённую немцами деревню Шеревичи, нас разместили в сохранившемся деревянном доме на деревенской улице. Там у нас была развёрнута перевязочная для носилочных раненых. Через улицу напротив принимало раненых в грудь и в живот торако-абдоминальное отделение доктора Цирлиной. Все раненые были из госпиталей, которые свёртывали свою работу для переезда. Они были тяжёлыми, практически нетранспортабельными. Их доставляли партиями и выгружали прямо на улицу около перевязочной. Торако-абдоминальное отделение явно не могло справиться с такой нагрузкой, и самых тяжёлых стали направлять в наше отделение. Но у нас ни сёстры, ни врачи не были знакомы с такой работой. И вот ко мне на стол доставляют очень тяжёлого раненого в грудную клетку с обширным открытым пневмотораксом. Ему осколком бомбы была просто срезана часть грудной клетки - не только мягких тканей, но и трёх рёбер с левой стороны. Видно, на предыдущем этапе хирурги пытались закрыть дефект и наложили шёлковые швы на края раны, чтобы её стянуть. Но потом швы прорезались, и рана расползлась, а остатки швов виднелись у краёв раны. Раненый был в крайне тяжёлом состоянии, он полусидел и с трудом дышал. При вдохе воздух проникал в грудную клетку, и слышен был характерный свист от его засасывания. При выдохе из раны выливалась серозно-кровянистая жидкость. Мы вызвали врача из торакального отделения, но и он ничем уже не мог помочь. Раненый, мужчина лет 45, был в полном сознании и обратился ко мне со словами: "Я знаю, что я умру, и прошу Вас выполнить мою последнюю просьбу: передать мои ручные часы и кожаные сапоги (которые были у него на ногах) моей единственной семилетней дочери. Она живёт в Москве на улице Горького (теперь Тверская)" И назвал номер дома и квартиры. "Живёт у нашей соседки по квартире, так как моя жена умерла во время войны. Я с первых дней войны в армии, и больше у нас никого нет. Может быть, они сумеют продать эти вещи, и это им поможет"
Я не могла взять на себя такое поручение, так как, если даже останусь жива, то возвратиться сама в Москву не смогу до конца войны, а она оказалась такой продолжительной и жестокой. Вызвала старшую сестру отделения Полину Емельяновну Казакову, передала ей просьбу раненого и спросила, можно ли это осуществить? Она ответила утвердительно и обещала проследить за этим лично. Раненый умер, вещи передали старшей сестре, но я так и не узнала, получила ли их дочь - сирота в Москве. Через несколько дней СЭГ вновь тронулся в путь..."
http://zinovieva41-45.narod.ru/story.html