Уважаемые коллеги!
Сегодня, 23 декабря - День Дальней Авиации - элиты Советских ВВС, в рядах которой автору выпала честь нести свою срочную службу в 1985 - 1986 годах. По этому поводу я выкладываю в данной теме текст ещё одной главы создаваемой сейчас мной истории 409-го тяжёлого бомбардировочного авиационного полка:
"«СОБЛЮДАТЬ И ХРАНИТЬ СВЯТО»:
НЕГЛАСНЫЕ ТРАДИЦИИ В ИСТОРИИ 409-ГО ПОЛКА
…Перед вами, уважаемые читатели нашей истории 409-го полка – единственная её глава, которая, в отличие от всех остальных, уже прочитанных вами ранее, не предваряется никаким подходящим по её теме стихотворным эпиграфом из поэмы А.А.Пахомовского «409-й полк». И это вполне объяснимо и понятно – полковник Александр Александрович Пахомовский закончил свою военную службу в должности начальника Политического отдела 106-й тяжёлой бомбардировочной авиационной дивизии имени 60-летия СССР в Узине, и как политработник он просто не мог позволить себе публично признать (пусть даже и спустя много лет – в 2005 году, когда была написана эта поэма), что в одном из полков «идейно-руководимого» им соединения существовали какие-либо свои негласные традиции. Автор же данной истории 409-го полка, ныне не стеснённый никакими, давно былыми уже и «идеологическими рамками», и «честью мундира», наоборот, посвящает прежним негласным полковым традициям 409-го тбап отдельную главу своей работы, тем самым сохраняя память о них для Истории.
Выше, в главе « «Полк за дивизию»: создание 409-го полка (вторая половина 1950-х годов)» мы писали: «Первый полк Узинской дивизии «в обиходе» (то есть – в разговорной речи) ни по его пятизначному номеру, ни по «закрытому» наименованию (даже в кратком его варианте), разумеется, никто не называл – фактически в ходу повсеместно было лишь его местное («слэнговое») название – «Огородники». Как, впрочем, и у двух других узинских лётных подразделений дивизии – у её Второго, 1006-го тяжёлого бомбардировочного авиационного полка и у 49-й отдельной транспортной авиационной эскадрилии, о каковых – неофициальных, но традиционных их названиях, оставшихся в истории, и будет рассказано нами ниже, в главе « «Соблюдать и хранить свято»: негласные традиции в истории 409-го полка» ». И сейчас речь пойдёт именно о них, ибо они, эти неофициальные «прозвания» стали в 106-й тяжёлой бомбардировочной авиационной дивизии в Узине настолько традиционными, что только что не использовались официально во внутреннем документообороте, а уж в разговорной речи – повсеместно: ну кому, скажите, удобно постоянно произносить «Четыреста девятый тяжёлый бомбардировочный авиационный полк»? – а вот «Огородники» вместо этого – запросто! Однако истории происхождения всех этих, неофициальных названий были абсолютно различными, и изложение их мы начнём с самого «молодого» по времени появления из них.
Так прозвание «Монголы» пристало к военнослужащим Второго полка Узинской дивизии после конкретного события конкретного дня в истории – 9 июля 1961 года. Тогда, в воздушном параде над Тушинским аэродромом (ставшим ныне уже частью столичной территории с «жилой застройкой») прошли 19 самолётов-ракетоносцев Ту-95К из состава Второго полка, а «лидировал» своих лётчиков тогдашний командир Узинской дивизии Герой Советского Союза полковник Алексей Александрович Плохов (впоследствии – Заслуженный военный лётчик СССР, генерал-лейтенант авиации). Сам он впоследствии вспоминал о том дне так: « …В 1961 году я командовал 106-й тяжёлой бомбардировочной авиационной дивизией. При подготовке к параду мы целый месяц сидели на аэродроме Чкаловский. На параде я летел флагманом в сопровождении истребителей. Две «девятки» Ту-95К нашей дивизии прошли с ракетами, которые находились в выпущенном положением под фюзеляжем. Ракеты были окрашены в оранжевый цвет. … Для участников парада был устроен в Кремле приём. В Георгиевском зале для правительства и генералитета были накрыты столы по периметру зала, вдоль стен. В Грановитой палате для непосредственных участников столы стояли рядами, образуя посередине широкий проход». Но на тот кремлёвский приём были приглашены, конечно, не все полторы сотни одних только узинских лётчиков Второго полка, участвовавших в этом воздушном параде, а лишь командиры их «девяносто пятых». Оставшиеся же тем вечером, таким образом, без командования, да ещё и «в отрыве от части», остальные лётчики Второго полка сами так же «отметили» прошедший парад, что называется, «творчески поужинав». После чего «наиболее воодушевлённый» всем этим из них лётчик-«правак» по фамилии Пухов, поймав где-то на Чкаловской обыкновенного коня, не просто сначала успешно оседлал его, но затем и смог въехать на нём… на второй этаж местной авиационной гостиницы, где командированные из Узина лётчики в то время «квартировались». Кульминацией же этого «послевоздушного праздника» стало катание на том самом коне … на том самом, втором этаже! Скрыть этот «конно-лётный инцидент» узинчанам не удалось, так как по окончании катаний тех тот конь … наотрез отказался спускаться со второго этажа вновь на первый. Судя по всему, «прилётные» командированные из Узина и до этого не отличались хвалёной «высокой советской воинской дисциплиной» (а попросту – за прошедший месяц явно уже сильно «достали» своим поведением «вынужденно-гостеприимных» хозяев), посему комендант «придворного» Чкаловского авиационного гарнизона сразу же доложил об этом ЧП «наверх» – причём не абы куда-нибудь, а … прямо на банкет в Кремль. Но на дворе стояла «хрущёвская оттепель», сегодняшняя воздушная «Кузькина мать» в Тушино прошла «на ура», и уже тоже «воодушевлённые» участники того банкета из числа «руководителей партии и правительства» тут же приняли самое живейшее участие в судьбе того «авиационного коня», которому Чкаловский комендант тем временем готовил «смерть от ножа». Как утверждает легенда, передававшаяся в 106-й тбад «из поколения в поколение, из уст в уста», жизнь того коня (и положение в целом) спас своим профессиональным советом старого кавалериста лично маршал Климентий Ефремович Ворошилов, приказавший по телефону узинским лётчикам на Чкаловской тому коню … просто завязать глаза! После чего это бедное животное быстро и безропотно спустилось со второго этажа вниз, и якобы всё тот же Ворошилов в результате лишь «пожурил» в шутку узинского комдива Плохова словами – «Ну, твои – монголы!». И всё – кличка та закрепилась за Вторым полком навечно, причём больше всего её «пропагандировали», разумеется, извечные «товарищи-соперники» тех из полка Первого. (Сами же «Монголы», которые в принципе никак не могли отрицать всю эту, целиком реальную историю, пытаясь извлечь из данного происшествия хоть что-то для себя положительное, стали было называть себя … почему-то в честь другого маршала-кавалериста – «Будённовцами», но это у них «не прошло», и для всех в дивизии они навсегда стали именно «Монголами».) Существует, правда, и менее «криминальная» (а посему – и менее захватывающая) версия происхождения «монгольского» прозвания Второго полка. Согласно ей, оно пошло, якобы, ещё с 1956 года, от первого его командира, полковника Юрия Петровича Павлова: по воспоминаниям подчинённых того, он «своим красным лицом, особо раскосыми глазами и скулами был очень похож на монгола, отсюда и приклеилась кличка к личному составу полка «монголы», а к человеку полка – «монгол» ». Вполне логично, но, согласитесь, увы, не столь интересно, как изложенная нами выше версия с «авиационным конём»… Ну, а уж ещё одна – просто «народная», и потому в неё тоже верится (хотя всё же и с некоторым сомнением, потому как она «тихо» распространялась явно самими «Монголами», желавшими её «всеобщей легализацией» – как и предыдущей версии, кстати – вести «отсчёт» этого своего «прозвания» чуть ли ни с самого момента сформирования Второго полка летом 1956 года). А заключалась она в следующем: «Огородники», до того времени в одиночку составлявшие 106-ю дивизию, по словам ветеранов, «жили мирно и спокойно, знали свои места в Лётной столовой», но тут, тем самым летом 1956 года был сформирован Второй полк, в связи с чем в той самой Лётной столовой дивизии периодически стали возникать «определённые организационные трудности». «Полным апофеозом» которых стало – в один, отнюдь не прекрасный день – случайное совпадение обеденного времени обоих полков, которых до того дня пока успешно удавалось разводить по разным сменам «приёма пищи». Вот как описывали те же ветераны 106-й тбап то, что произошло дальше: « … Первый полк, не спеша, двигался от стоянки машин в Лётную столовую. Второй же полк только выгрузился из машин и, увидев это, осознал, что им придётся «ждать своих ложек» ещё как минимум полчаса. И тогда по чьей-то инициативе их многосотенная армада с диким свистом и улюлюканьем рванула на обгон «Огородников» и ворвалась в ту столовую буквально на несколько секунд раньше них. У видевшего всё это заведующего Лётной столовой вырвалось – «Это что ещё за монголы?!» ».
Очевидно, что «в отместку» за такое своё прозвище «Монголы» одно время называли военнослужащих Первого полка не иначе как «Татарами». И хотя это прозвище – в отличие от «Огородников» – как-то «не прижилось» (возможно – из-за тогдашней, советской ещё «политкорректности» – хотя в те времена в СССР и слова-то такого «импортного» никто не слыхивал), но пусть и оно, прозвище то Первого полка «татарское» останется в истории (и для Истории). Так же, как осталось в памяти, без сомнения, всех служивших в Узинской дивизии «прозвание» и третьего её местного лётного подразделения – 49-й отдельной транспортной авиационной эскадрилии, называвшейся всеми не иначе как «Нормандия». Такое прозвище узинские «транспортники» получили в 1960 году, после премьерных показов по всему СССР советско-французского художественного фильма «Нормандия – Неман» – как и стали с тех пор называть в разговорах их часть другие военнослужащие 106-й дивизии. Но затем это длинное, «искусственно-составное» название сократилось до одного, первого слова, и советская эскадрилия военно-транспортных самолётов в украинских степях всю свою историю носила такое, неофициальное «полуназвание» истребительной эскадрилии «Сражающейся Франции», никогда в этих местах реально не воевавшей, а названной в честь исторической области и провинции на северо-западе той страны, где так же никогда – во всяком случае, до распада СССР точно – реально не бывали сами лётчики-«транспортники» из Узина.
Неофициальное же «прозвание» Первого полка сам автор впервые услышал 28 февраля 1986 года, буквально в первые часы своей службы в Узине, когда, прибыв в штаб дивизии, располагавшийся на тогдашней улице Карла Маркса в Военном городке в самом городе (сейчас в этом здании по адресу «вулиця Івана Богуна, будинок 57а» размещается местная поликлиника), и предъявив дежурному «полный пакет документов» своих, услышал слова того, обращённые к посыльному по штабу – «Этого стрелка с его письмом отведёшь в кабинет командира «Огородников»!». Спрашивать о происхождения такого названия у своего нового комполка автор тогда, конечно, «просто постеснялся», но уже вечером того же дня задал этот вопрос своим новым сослуживцам-товарищам по солдатской казарме Первого полка, куда был «определён на постой» до самого конца своей службы в Узине. В ответ один из тогдашних «Дедов Русской Авиации», добродушный пермяк Вовка Ширинкин рассказал ему, что прозвищем этим их тогдашний комдив (а им был генерал-майор Владислав Алексеевич Степанов) «наградил» прошлым летом на «разборе полётов» двух прапорщиков Первого полка, которые «в сильном душевном воодушевлении» залезли на огород к гражданскому местному жителю и прямо там «употребили на закусь» весь зелёный лук с его грядки. В общем, одно слово – «Огородники»! Не удовлетворившись, однако, полностью таким объяснением, автор, как будущий историк, пытливо пытаясь «докопаться до исторических корней» прозвания сего, задал спустя некоторое время тот же вопрос своим новым сослуживцам по экипажу их самолёта Ту-95М, от которых услышал совсем иную историю. По ней, «согласно древним преданиям», прозвище то своё Первый полк получил раньше и «Нормандцев», и, конечно, «Монголов» – ещё аж в 1955 году, когда его первые самолёты Ту-95 только осваивали воздушное пространство Советского Союза и прилетели на наземную дозаправку топливом куда-то в «тёплые края», где в больших количествах (и за сущие тогда копейки) «водились» арбузы. Каковыми и был заполнен бомбовый отсек – хотя и не герметичный полностью, но всё же обогреваемый в полёте изнутри – одного из этих «Медведей», доставившего «воздушной контрабандой» крупную партию этой «бахчевой культуры» в Узин. Что, однако, сразу стало известным командованию дивизии во главе с первым комдивом-106, поистине легендарным Александром Игнатьевичем Молодчим, никогда «не скупившимся» на острое словцо и в шутку назвавшим после этого лётчиков-«контрабандистов» Первого полка «Огородниками». И слово то было сразу же разнесено по всей дивизии устами «доброжелателей» Первого полка. Автору известна ещё одна, третья по счёту версия происхождения названия «Огородники»: якобы, когда-то тоже уже очень давно в истории 409-го тбап, ещё «в незапамятные времена», один из самолётов полка по некой причине немного не дотянул до торца взлётно-посадочной полосы и поэтому сел не на неё, а «вынужденно», прямо на некий «колхозный огород» – в советское время колхозные поля окружали Узинский аэродром буквально со всех сторон. (Лично автору больше нравится вторая по порядку изложения версия происхождения названия «Огородники», но так как среди ветеранов Первого полка никогда не было «полного единства во мнениях относительно точного происхождения данного термина», то автор, как профессиональный историк, просто обязан был изложить здесь своим читателям все известные ему версии). Впрочем, пять лет своей истории, в 1977 – 1981 годах, во время своей «вынужденной командировки» (из-за полной модернизации в этот период взлётно-посадочной полосы Узинского аэродрома) в город Нежин Первый полк именовался его новыми, тамошними сослуживцами отнюдь не «Огородниками», а «Иллюзионистами-шпагоглотателями» (или просто одним, вторым словом – «Шпагоглотатели») – из-за активного и массового употребления «командировочными» доселе неведомого им «спиртосодержащего авиационного напитка» под названием «Шпага», сливавшегося для них гостеприимными местными лётчиками со своих самолётов Ту-22 (аналогичное «временное прозвание» «Монголов», естественно тоже отправленных в те же годы и по той же самой причине на второй аэродром 106-й тбад, в Моздоке, оказалось ещё «хлеще» – «Карьеристы» – из-за любви тех узинских авиаторов отдыхать на тамошних песчаных карьерах). В заключении этого своего «исторического экскурса в прозвания» автор не может не отметить тот факт, что если во всей в целом советской Дальней Авиации такие же неофициальные прозвища – «Монголы» и «Нормандия» – каждое носили ещё, как минимум, по две части (кроме указанных нами выше узинских), то «Огородники» среди «дальников» всегда были только одни-единственные – первым и последним «носителем» этого «прозвания» был именно 409-й тбап.
Самой известной и при этом самой яркой «неписанной полковой традицией» 409-го тбап было то, что мы сегодня назовём здесь «Ритуалом завершения последнего полёта». Она касалась (и в переносном, и в самом прямом смыслах этого слова) каждого лётчика Первого полка, совершившего на одном из его стратегических бомбардировщиков Ту-95 свой последний полёт в Узине – перед переводом в другую часть Дальней Авиации или же вообще перед увольнением в запас. Вот как исполнение в 1976 году данного ритуала описал спустя 34 года после этого в своих Интернет-воспоминаниях «Об авиации» тогдашний 2-й (или младший) штурман (он же – штурман-оператор) самолёта Ту-95 Первого полка старший лейтенант-«трёхгодичник» Виктор Дущенко: «… Подошло время рассказать о моем последнем полёте в войсковой части города Узин. Полёт длился шесть часов. После выполнения задания самолёт приземлился на родном аэродроме. Весь экипаж вышел из самолёта. И вдруг меня подхватили под руки и ноги четыре человека, быстренько подбежали к стойке шасси и начали со смехом шлёпать меня, вернее, моей задней частью по колесу. Оказывается, это традиция. Я не знал об этом и никогда не видел такого мероприятия. Просто не пришлось увидеть. Поэтому для меня это было, во-первых, очень неожиданно. Я начал понимать, что это какое-то символическое действие, уже во время самого мероприятия. Во-вторых, немного физически больно, всё-таки по колесу – пятой точкой. В-третьих, конечно, весело».
Спустя ровно десятилетие после описанного выше, а именно – в день 10 октября 1986 года, «невольным участником» данного «ритуала» стал сам автор этой истории 409-го полка. Причём тогда его, младшего воздушного стрелка «флагманского полкового борта» – стратегического бомбардировщика Ту-95М с бортовым номером «50» (и неофициальным прозвищем «Полсотня») – трижды «приложили пятой точкой» уже о металл (титан) носовой стойки шасси его самолёта. Как подчеркнул фактически «командовавший» этим «ритуалом» командир корабля (он же – тогдашний командир 409-го тбап полковник В.И.Бурукин), в тот день эта традиция в самый последний раз исполнялась в отношении «рядового лётчика», самым последним из каковых – военнослужащих срочной службы, входивших в состав лётных экипажей самолётов – во всей истории полка оказался именно автор этих строк (на уже поступавших в то время в 409-й полк новых самолётах, на «воздушных танкерах» Ил-78 штатные должности для «летающих солдат» не предусматривались). (Здесь же автор позволит себе упомянуть и о том, что в предшествовавшем, 1985 году он, служивший тогда воздушным стрелком тактического военно-транспортного самолёта Ан-12АП 2-й отдельной транспортной авиационной эскадрилии Дальней Авиации в подмосковном Остафьево, проходил «авиационное крещение» дважды, но различное и по разным поводам: «в лётчики» – после первого своего там полёта тем же самым «приложением пятой точкой», но именно о резиновую покрышку одного из двух колёс носовой стойки шасси того «Антонова», и «в воздушные стрелки» – после первой своей стрельбы в воздухе из кормовой пушечной установки «ДБ-65У» этого самолёта – «целованием» на земле, с «пушечной» лестницы-стремянки стволов обеих 23-мм авиационных пушек «АМ-23». Кстати, именно пара и именно таких же самых пушек была смонтирована в обслуживавшейся им впоследствии, на узинской «Полсотне» – на стратегическом бомбардировщике Ту-95М – нижней фюзеляжной артиллерийской установке «ДТ-Н12С»).
Ещё об одной «неписанной традиции» 409-го полка автор этой его истории узнал от ветеранов-«огородников» значительно позже, далеко не сразу после окончания своей срочной службы в Узине. Выше, в главе « «Смена специализации»: переформирование 409 ТБАП в 409 АПСЗ (1986 – 1991 годы)» мы подробно рассказали о том, как к 1988 году все, уже окончательно устаревшие стратегические бомбардировщики Ту-95 полка были заменены на новейшие «воздушные танкеры» Ил-78, а сам Первый полк стал официально именоваться 409-м авиационным полком самолётов-заправщиков. Именно к этому периоду его истории относится появление абсолютно новой «неписанной полковой традиции», напрямую связанной с этим, принципиально новым назначением 409-го полка. Она заключалась в том, что после посадки «воздушного танкера», осуществившего в ходе этого своего полёта заправку в воздухе другого самолёта, по траве лётного поля Узинского аэродрома в качестве своеобразного «парадного ковра» раскатывался «ритуальный» заправочный шланг (ранее уже использовавшийся на одном из самых первых самолётов-заправщиков полка и поэтому списанный теперь «за ветхостью»), вдоль которого командир только что приземлившегося Ил-78 «совершал церемониальный марш». К нашему сожалению, эта традиция существовала в 409-м полку всего несколько лет, до 1991 года, и «канула в лету» вместе со всем Советским Союзом...
…Автор данной истории 409-го тбап, напомним, служил в Первом полку в 1986 году, «дослуживая» здесь свою срочную службу в Дальней Авиации (начинал он её, после учебного подразделения, в Серышево (аэродром Украинка), а затем, до Узина продолжал её в Остафьево). Мы не будем подробно останавливаться здесь на всех, до сих пор памятных нам «неписанных солдатских традициях» как самого Первого полка, так и всего гарнизона «Узин-2» в целом (как то, например, принципиальное «неношение» на солдатской форме (и на повседневном «ХэБэ», и на «парадке») вообще каких-либо «знаков воинской доблести», уход «на дембель» без «дембельских альбомов», отдание солдатами воинской чести другим военнослужащим 106-й тбад, только начиная с капитана по воинскому званию и выше, и др.), кроме одной-единственной, уникальной, пожалуй, в целом для всех Советских Вооружённых Сил. Речь пойдёт о так называемом «Дембельском сладком столе».
Данная традиция поддерживалась солдатами Первого полка два раза в год – весной и осенью (фактически – соответственно в апреле и в октябре месяцах). После того, как во исполнение очередного приказа Министра Обороны СССР «Об увольнении с действительной военной службы в запас военнослужащих, выслуживших установленные сроки службы…» по Первому полку издавался соответствующий приказ о так называемой «нулевой дембельской партии», весь увольняемый в запас призыв «сбрасывался» по 1-му рублю («сколько дембелей, столько и рублей»). В день объявления этого приказа по полку вместо «вечернего приёма пищи» (то есть ужина) все «срочники» Первого полка «официально» шли в «чипок» – в гарнизонную «Солдатскую чайную». Там, в общем зале все они усаживались за один общий, большой стол (заранее составленный из сдвинутых – разумеется, по договорённости с персоналом этой «чайной» – тамошних 4-местных столиков), «во главе» которого сидели, конечно, сами «дембеля». «Меню» каждого нового «сладкого стола», понятно, зависело от количества как их самих, так и «остальных» – солдат второго и третьего периодов срочной службы. На «сладком столе» обязательно присутствовал местный вкуснейший «Лимонад», изготовлявшийся и разливавшийся в бутылки в Цеху безалкогольных напитков (размещался на первом этаже одного из ДОСов (Домов офицерского состава) в Военном городке в городе Узин по тогдашнему адресу: улица Ворошилова, дом 15). В ходе данного «традиционного мероприятия» «дембеля» Первого полка традиционно должны были уделять своё особое внимание самым молодым «по сроку службы» солдатам, кормя их в тот вечер любыми теми желаемыми тамошними «вкусностями». Автор этой истории 409-го тбап сам участвовал в таком мероприятии в апреле 1986 года – в числе тех, кому эту «неписанную солдатскую традицию» Первого полка предстояло самим поддержать спустя полгода. Но тогда, уже в октябре 1986 года автор смог в ней поучаствовать только одним своим «рублёвым взносом» (а не лично присутствуя за тем «дембельским сладким столом», так как вынужден был торопиться успеть на последний в тот день автобус до районного центра – до Белой Церкви), тем самым лично всё-таки поддержав ту традицию. Как удалось выяснить автору ещё всё той же весной, из общения и со своими старшими товарищами по срочной службе, и со «сверхсрочниками», такая традиция пошла в Первом полку почти с самого начала его истории, с 1961 года – когда 409-й тбап имел все 20 положенных ему по штату стратегических бомбардировщиков Ту-95, на которых командирами огневых установок и младшими воздушными стрелками служило одновременно до 40 военнослужащих срочной службы, не имевших со своими зарплатами «рядовых лётчиков» никаких «финансовых проблем», и для которых «новый, пореформенный» рубль был «не деньги».
Описанием этой (повторимся – уникальной, пожалуй, в целом для всех Советских Вооружённых Сил) неписанной солдатской традиции Первого полка под названием «Дембельский сладкий стол» – по своему содержанию просто невероятной для тогдашнего «апогея дедовщины» по всей Советской Армии – мы и закончим эту главу нашей истории 409-го тяжёлого бомбардировочного авиационного полка".
С уважением - К.Б.Стрельбицкий
