Перейти в ОБД "Мемориал" »

Форум Поисковых Движений

Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.

Войти
Расширенный поиск  

Новости:

Автор Тема: Нина Ляпина - военфельдшер 275 сп 117 сд  (Прочитано 5914 раз)

Михаил Матвиенко

  • Опытный пользователь
  • Участник
  • ***
  • Оффлайн Оффлайн
  • Сообщений: 2 849
  • ХИЩНИК
    • WWW
Нина Ляпина - военфельдшер 275 сп 117 сд
« : 16 Сентября 2011, 21:17:57 »
Глава XVI. Нина Ляпина. http://117sd.nsknet.ru/

     Маленькая уютная комната. Свет льется из распахнутых окон. Девочка в воздушном бальном платье, приобняв отца, склонилась над фотокарточкой с изображением маленькой девчушки.

- Да, доченька, кажется, только вчера мы с мамой радовались твоему появлению,

- Верно говоришь, Дмитрий Емельянович, - согласилась с ним Любовь Васильевна Ляпина, только что вернувшаяся с работы. – А вот уже погляди, наша красавица закончила школу.

     Будто в подтверждение слов матери Ниночка вскочила и закружилась в вальсе. Мать и отец не могли налюбоваться дочерью. Теперь  же им всем вместе предстояло решить, кем быть Нине.

     Нина родилась 14 ноября 1922 года  в городе Саратове.

     Она росла очень общительным ребёнком, со всеми была дружна. С девочками и мальчиками была неразлучна, для неё все были хорошими друзьями. Часто устраивала игры, больше всего играли в школу – это её любимая игра…

     В семье она росла не одна! В 1924 году на свет появился младший брат Женя, ставший для маленькой Нины самой любимой игрушкой детства

.


     Когда Нина перешла в пятый класс, то одновременно поступила в балетную школу при Дворце пионеров. Днём в школе, вечером на балете.


     Нина окончила семилетку и в то же время 3-х летнюю школу балета. Она даже выступала на сцене театра. 

    В 1933 году семья Ляпиных переехала в Куйбышев и поселилась по адресу ул. Ярмарочная  дом 2.

     Нину приняли в балетную студию в Куйбышеве, но родители её туда не пустили – мать сказала, что Нине одной будет трудно без помощи, а помочь ей они с отцом не в состоянии, так как в материальных условиях были затруднения.

    Через 2 года они переехали и теперь проживали на улице Садовой в доме №279.

     Глава семейства, Дмитрий Емельянович, вырос в крестьянской семье и мечтал, что однажды его дочь станет агрономом. Мать Нины - Любовь Васильевна, была санитаркой в больнице им. Пирогова. Она часто брала дочь с собой в больницу. Нина, как могла, помогала ей, а еще наблюдала за работой врачей и медсестёр, ухаживала за больными, читала им газеты, помогала писать письма домой. Любовь к людям, умение и желание им помочь, повлияли на выбор профессии. Она мечтала стать врачом.

- Буду, как мама, − сказала Нина, как отрезала.

     В 1938г она решила пойти учиться в фельдшерско-акушерскую школу. В комнате на особом гвоздике висел её белоснежный докторский халат, в котором она ходила на практику.

     Одновременно Нина начала учиться в школе иностранных языков, где делала большие успехи.


     День за днём она входила во взрослую жизнь.

     И вот уже Ниночка, вчерашняя школьница, ныне студентка, готовится к вступлению в комсомол. Это важный и  ответственный шаг в ее жизни.

- У меня всего одна жизнь. Она ведь, сами понимаете, только начинается. Я ещё мало жила, мало видела и мало знаю. Но если бы у меня было десять жизней, я бы прожила их так же. И если бы Родина сказала: «Надо!»,- отдала бы их все, - торжественно и немного робея, говорила она на собрании при вступлении в комсомол.

    Училась Нина успешно, с удовольствием.

     1940 г.  Нина стала дипломированным специалистом.

     Она работала некоторое время в Куйбышевской медицинской академии. Заведующий кафедрой профессор А. Г.Крашенников, присмотревшись к новому фельдшеру - небольшой ростом кареглазой девушке, мягко улыбаясь, сказал:

- В институт вам, голубушка, поступать надобно. У вас добрые руки и сердце, докторское сердце…

     Ей и впрямь хотелось стать доктором. Не помогать врачам, а лечить самой – и видеть радость в глазах людей, которым она вернула здоровье, а может быть, и жизнь. И Нина начала готовиться к поступлению в институт.

     Вот как она сама описывала в автобиографии свою довоенную жизнь:

«Родилась 1922 года 14 ноября в г. Саратове. В Куйбышев приехала в 1933г  по болезни матери. Здесь в Куйбышеве я окончила 7 классов. Отец работает в Военстрой конторе,  помощник бухгалтера. Мать -  в консультации №4. В 1938г. поступаю учиться в среднемедицинскую школу. В 1940г. я ее окончила. Летом в 1940г. областной совет по делам физкультуры и спорта посылает меня в туристический лагерь на Эльбрус. Откуда возвращалась и заболела, проболела 1,5 месяца. И в декабре поступаю работать в военно-медицинскую академию на кафедру педиатрии медсестрой, где и сейчас работаю.

Проживаю по Садовой улице, 279, кв.6.»

 

     А так отзывались о Нине её соседи, жители дома №279 по улице Садовой:

…Мы, жильцы дома №279 по улице Садовой, очень хорошо помним Нину Ляпину. Здесь она выросла, со всеми была дружна, за что её уважали все дети. Нина была и хорошей спортсменкой, хорошо каталась на лыжах, по бегу заняла 1-е место среди медиков.  Среди жильцов дома пользовалась авторитетом. Её уважали, как скромную хорошую девушку и хорошего товарища. К ней ходили товарищи по учёбе, она всегда им помогала. Пожилые люди, просившие что-либо написать, никогда не знали отказа со стороны Нины. Её всегда ставили в пример. Вот , что мы можем сказать о Нине – «Её любили все!»

     За успехи в спорте и обучении Облсовет добровольного спортивного общества «Медик», где состояла Нина Ляпина, решил наградить лучшую активистку-физкультурницу туристической путёвкой в город Ленинград сроком на 7 дней. 16 мая 1941г  Нина должна была появиться на берегах Невы.




 

И вдруг – война.

Война... Какое страшное и жестокое слово!

     Не раздумывая, Нина отправляется в Ленинский районный военный комиссариат г.Куйбышева с просьбой направить её добровольцем на фронт, в действующую армию.

     И уже 29 июня вместе с другими ребятами и девчонками она отправляется в эшелоне на фронт. Вместе с ней покидает родной Куйбышев и её двоюродная сестра Раиса Степанова.

     Провожало ее много друзей. А. Г. Крашенников передал ей записку следующего содержания: «Заходил к Вам, но уже не застал. Пусть сохранит Вас судьба и наш Красный Крест, милая сестра. Возвращайтесь с победой! Считайте, что место в институте за Вами. Ваш Крашенников ».

 

Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:

… Я была мобилизована 29.6.41г. из Куйбышева. …

…Когда нас погрузили в Куйбышеве в эшелон и один вагон нас девушек 30 человек….

… Начальником эшелона был по званию капитан. Возраст лет 30-35. Старше нас он был - капитан Устьянцев Ион  Петрович, лет 30-35….

- Что ждет их милую маленькую девочку? Как встретится их малышка с врагом? Что предстоит пережить их доченьке? – думали родители, но каждый молчал, боясь произносить эти мысли вслух. Об этом думал даже младший сын Женя. Ему становилось очень грустно от того, что его доброй заботливой сестренки не будет рядом.

     Тысячи куйбышевцев уезжали из родного города в неизвестность. Никто из них тогда не знал, что обратно вернуться суждено лишь единицам.

 

Вспоминает бывшая медсестра санитарного взвода 173 мсб Марасанова (Осипова) Анна Ивановна:

…мы громко пели песни, и на станциях нас встречал народ, дарили нам букеты и кричали: "Возвращайтесь с победой!"….

 

     Наконец пришла первая весточка от Нины. По пути на станции она опустила письмо родителям в почтовый ящик.

«Здравствуй милая мамочка, папа, Женя и, если не уехал, деда. Спешу сообщить, что я жива и здорова, того и вам всем желаю. Мы всё ещё находимся в дороге, на одной станции стояли 2-е суток, загружен путь. Едем хорошо, по пути на полях так же цветы хорошие, особенно ромашки. Так бы спрыгнуть и нарвать, да домой бы. Только вот жарко очень, едем в лифчиках и трусах. Девчата хорошие, пропажи нет. Впереди нашего эшелона едет отдельный паровоз, совершенно пустой, проверяет путь. Письма нам писать не разрешают с дороги, пока не прибудем на место, а когда приедем, неизвестно. В будущем предстоит нам большая работа. Прямо в поезде мы занимаемся и медициной, и политучёбой. Яиц-то нам набрали, а они у нас испортились штук 6, наверное. А вот на которой мы станции стояли, там яйца 3 рубля десяток. Ну, мамочка, я очень беспокоюсь о тебе. Не плачь, не надо, а то мне очень тяжело, зная то, что ты плачешь. Не нужно, мамуська. Ну, пока писать нечего. Обо мне не беспокойтесь, я сыта, жива и здорова. Передай привет всем нашим родным и соседям. Ну, пока милые родители. Больше ничего. Крепко-крепко целую. Ваша дочь Нина»

     Вслед за этим письмом последовало второе. Вместе со своей сестрой Степановой Раисой они раздобыли единственную почтовую карточку и отправили в родной Куйбышев родителям Нины. Почтовая карточка и всего несколько строчек.

«Здравствуйте милые родители мои и Раины. Спешим сообщить вам, что мы живы и здоровы, того и вам желаем. Сейчас мы находимся в г.Орле. Письма писать некогда, почему, сами знаете. Пришлём следующее письмо с места, а когда прибудем, неизвестно. Целую. Ваша дочь и племянница».

 

     Наконец эшелон прибыл на Гомельскую землю. Началась разгрузка состава, распределение прибывших ребят и девчонок по взводам. Наконец, они познакомились со своими командирами, с кем в дальнейшем им предстояло провести самые тяжёлые дни.

 

Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:

… Привезли нас до Жлобина. Чуть не доехали, стали бомбить, и нас выгрузили в лесу. В лесу нас переодели, распределили, сказали, что наша армия 21-я 117 сд 173 мсб. Было у нас Бобруйское направление….

 

     В свободную минуту Нина, уже будучи в составе воинской части,  как и обещала, написала  домой письмо с рассказом о своей дороге на западный фронт.

 

«Письмо с Западно-беларусского фронта. Здравствуйте милые родители, мамочка, папа и брат Женя, ещё Нелля и киска. Спешу я вам сообщить, что я жива и здорова, того и вам желаю. Сейчас опишу, как мы ехали. Ехали мы весело, всё время пели, но стояли долго, на каждой станции сутки-двое. Всего мы ехали 15 дней, приехали, пошли пешком, потом мы ехали на машине 45 км. Сейчас мы находимся на бывшей польской земле, юго-западный фронт, бобруйское направление. Здесь нас кормят хорошо, горячее. Но здесь мы будем находиться не всё время. С Раисой мы попали в одну роту. Что будет дальше, неизвестно. Ну что ещё написать? Прислал ли там дома Юрий письмо или нет? Если прислал, перешлите мне его. Бывает ли Яша или нет? Мамочка, ты там не расстраивайся, ну вот плачешь зачем, не надо! От фронта я далеко. Зарплату нам ещё не положили, сколько будем получать, неизвестно. Ну, пока, до свидания. Крепко-крепко целую, ваша дочь Нина. Получили ли вы письмо и открытку с дороги? Если не будет долго писем, не расстраивайтесь, особенно это относится к мамочке, т.к. мы же будем переезжать, и поэтому писать часто будет некогда, да и работы очень много. Может быть, и месяц не будет письма, но, во всяком случае, каждый удобный момент буду писать. Ну, пока».

     Нина и её сестра Рая стали солдатами 173-го медико-санитарного батальона 117-й куйбышевской дивизии. Сестёр не стали разлучать и оставили воевать вместе в одной санитарной роте.

Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:

…У нас были две сестры двоюродные, добровольцы: Нина и Рая….

     Командиром 173-го мсб был в/врач 2 ранга Чурилов Михаил Григорьевич, помощник командира в/врач 3 ранга Масленников Борис Михайлович, ведущий хирург. Комиссар Родионов Семен Иванович, тоже из Куйбышева, начальник штаба 173 мсб старший лейтенант Юртаев Даниил Васильевич.

     Что будет дальше? А дальше неизвестность, пугающая и зловещая. Но раздумывать об этом было некогда. МСБ располагался в густом-густом лесу. Птички поют. Красота! Сосны до самого неба тянутся.

     Началась другая жизнь, военная. Новобранцев одели так, что и не узнать. Об этом Нина с улыбкой сообщила в следующем письме родителям.

 

«Здравствуйте мои милые родители. Спешу сообщить вам, что я жива и здорова, того и вам желаю. Нас одели, так что и не узнать уже нас с Раисой. Во-первых, длинные ……   … очень, дали шинели, брюки галифе, гимнастёрку, кальсоны, железную каску, пилотку и сапоги 38 размера …ну, ничего. Живём в лесу, кормят очень хорошо, только беспокоюсь о доме, как там и что нового.  Привет всем. Целую».

     Теперь уже на почтовой карточке мама могла прочитать обратный адрес дочери – действующая армия, полевая почтовая станция 405, почтовый ящик 6. Именно этот адрес был закреплён за 173 медсанбатом 117 стрелковой дивизии. Но письма на фронт шли очень и очень долго, особенно в первые месяцы войны, когда части постоянно находились в окружении врага.

     Именно поэтому Нина написала домой уже так много писем, но ответа ещё не получила. Как и её сестра Рая, каждый день они ждали весточку из дома в надежде прочитать родные тёплые слова.

 

«Здравствуйте, милые мои родители, мамочка, папа и Женя. Спешу сообщить, что я жива и здорова, того и вам желаю. Живём всё так же, как описывала в предыдущих письмах. Если вы их получали, то знаете. Сейчас находимся в густом-густом лесу, птички поют, красота, а сосны до самого неба тянутся. Мамочка, всё мне хочется знать, что дома, а вы не пишете, то значит не доходят письма. Ладно, я бы смирилась и на этом, лишь бы доходили мои письма, и вы знали, что со мной. Мамочка, я посылаю свои и Раины вещи. Её вещи отнеси им. Только, мамочка, не ругайся, вещи все влажные  и грязные, так как идут дожди всё время, а мы же под открытым небом, да и вдобавок ездим то и дело, а стирать можно бы было, да не разрешают, так как белые вещи являются мишенью для вражеских самолётов, и поэтому мы всё прячем , и маскируемся сами. Мы с Раей выстирали носовые платки, и уже неделя, как они всё сохнут. Ну, на фронте пока что нового ничего нет. На нашем направлении наши войска всё время идут в наступление, правда, не без жертв, но всё же вперёд подвигаются. Ну, мама, и папа, и тётя, пока до свидания. Извините, что плохо написала, это надо нашему комбату пожаловаться, что письменный стол в лесу не поставил, приходится писать на коленях. Передавайте привет всем соседям, и тёте Лёле, и тёте Марусе, целую, пока. Ещё я посылаю пальто. Думала, послать или нет, да уж послала, ты износи. Туфли все изорвались, сапоги пока дали».

 

     Медсанбат все время располагался в лесу. Ни в одном населенном пункте они не стояли. Разворачивать работу приходилось под непрерывными бомбежками и обстрелами. Еле-еле успевали эвакуировать раненых, как уже на новое место дислокации приходилось переезжать, перевозить палатки, оборудование, раненых.

 

Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:

…Мы находились все время в лесу в палатках и вроде землянок, эти были для раненых, а мы так под деревьями….

 

     И на новом месте раненные продолжали поступать большими потоками, и по мере оказания помощи их надо было быстро срочно эвакуировать.

 

     Когда раненых было много, врачи делали только операции, а фельдшеры – первичную обработку ран. Иногда по двое суток не ложились отдыхать. Раненых долго нельзя было оставлять, и их отправляли в Гомель, в МСБ оставались тяжелые нетранспортабельные.

 

Вспоминает бывшая медсестра санитарного взвода 173 мсб Марасанова(Осипова) Анна Ивановна:

…Наш медсанбат все время разворачивался в лесах, в избах никогда не стояли. Все время медсанбат двигался, т.е. отступал, если поступали раненные, то тут же отправляли дальше в тыл. Операций больших я не помню, чтобы делали наши хирурги….

 

     Всё ещё будучи в составе 173 мсб Нина написала очередное письмо домой.

 

«Здравствуйте мои дорогие родители, а именно мамочка, папа и брат Женя. Вы, конечно, письма от меня получаете очень часто, не правда ли??? Но я от вас не получала ни одного письма. Правда у нас не было связи с почтами, и все письма находились где-то на почте, но вот сегодня многие получили письма, а мне нет письма. Так обидно , просто жуть. Может быть, из Куйбышева ещё нет связи, я этого не знаю. Но всё же на каждое моё письмо вы отвечайте. А то знаете, как я скучаю по вас, и каждая весточка из дома для меня будет большой радостью. Ну, живём всё по-старому, пока что в лесу, но говорят, что скоро будем жить в домах. Это меня ни сколько не радует, в лесах лучше на воздухе. Недавно я послала деде письмо. Ну, что бы вам написать про фронт? Эти немцы, как их зовут – стервятники, всё время летают над головами, но мы их не боимся, мы хорошо защищены, так что не страшно. Вы представьте, как их армия боится штыков и слова УРА. Особенно, как услышат Ура, так прям их всех перекоробит, и разбегаются в разные стороны. Здорово наших боятся. Я сейчас нахожусь на Смоленском направлении, здесь ведутся ожесточённые бои. Немец здорово ослабел. Он с каждым днём всё слабее и слабее, он вот в тылу больше орудует, чем на фронте. Ну, ничего, наша никогда не спускала, и победа будет обязательно за нами. Они пускают листовки, но над ними все смеются, вроде того, переходите к нам, и мы вам дадим хлеба и землю. Да что у нас, нет что ли! Ну вот, пока всё. Пищите-пишите чаще. Ваша дочь Нина. Целую. Получили ли деньги и посылку?»

 

     Рядом с МСБ всегда стояла машина Особого отдела. МСБ выявлял самострелов, и Особый отдел тут же судил их. Еще был клуб – закрытая машина – где выпускался боевой листок, и где фотографировались.

 

Вспоминает бывшая медсестра санитарного взвода 173 мсб Марасанова(Осипова) Анна Ивановна:

…Из мсб раненые отправлялись в летучки. Летучка - это несколько вагонов 3-5, стоявших на ближних станциях или разъездах, куда быстро эвакуировали раненых из нашего мсб, затем эти вагоны следовали дальше, соединялись в санитарный поезд….

 

     Умерших хоронили в общую могилу, были специальные санитары. Убитых не привозили в МСБ, но были случаи, в дороге умирали. Карточек никаких не писали, писали уже, когда из МСБ направляли в полевой госпиталь. Никаких этих ужасов те, кто оставался в Куйбышеве, конечно, не знали. К ним летели весточки с добрыми тёплыми словами. Нина заботилась о родителях и не хотела их тревожить рассказами о происходящем вокруг неё.

 

«Здравствуйте мои милые родители. Спешу сообщить, что я жива и не в чем невредима. Живём всё по старому, как описывала в предыдущих письмах, если вы их получали. Кушаем хорошо. Рая очень поправилась, говорят, и я поправилась. Вот от вас не получаю ничего, да это понятно почему, военное время, но неправда, скоро должна получить. Мамочка, в письмах ничего особенно не пишите, а то письма не доходят. Лучше пиши открытки, они  скорее доходят. Многие куйбышевские получили письма, а мы нет. В Куйбышев поедет капитан, он у нас лечился…….крепко целую»

     Как могли, девушки-санитарки помогали раненым. Сутками не отдыхали, не спали. Сдавали по несколько раз кровь, пока сами не падали без сил.

Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:

…Палатка по переливанию крови была, там работала медсестра Женя, она была взята из Куйбышева из 3-й поликлиники. Я часто там помогала, и сама я троим давала кровь, а Женя раза 4-5, после сама ослабла….

     Полки дивизии несли огромные потери в личном составе. Пополнения практически не было. И если погибали санитары и врачи в полках, то туда отправляли девушек из 173 мсб, чтобы они могли оперативно оказывать помощь раненым на передовой.

Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:

…Когда убили фельдшера в 240 полку, нас комсомольцев стали посылать в полк по 3 дня…. 

… На передовую за раненными я ездила с шофером Козенко. А как-то ночью Галина Остапчук (родом из Житомирской обл.) приехала из 240 сп и мне вручает санитарную сумку, и я ночью поехала в полк… шофёра звать помню Ваня….

 

     Поначалу на передовую отправлялись только те девушки и ребята, кто призывался до начала войны, военнообязанные. Именно поэтому Нина с сестрой не были в боях, а находились в палатках медсанбата и там оказывали помощь раненым.

 

Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:

…У нас были две сестры двоюродные, добровольцы: Нина и Рая….

 …Когда нас комсомольцев посылали то на передовую, то в 240 полк, мы командиру МСБ и хирургу говорили: "А почему добровольцев не посылаете?"….

 

     В конце концов, Нина Ляпина была отправлена фельдшером в 275 стрелковый полк, в котором и находилась  постоянно. Бойцы очень любили и уважали отчаянную санитарку. Да и как было не заметить эту юную смелую красавицу!? Она спешила к каждому из них, чтобы оказать помощь как можно скорее.

 

Вспоминает бывший  командир  9 роты 3 батальона 275 сп мл.лейтенант Леженин Федор Иванович:

…Я отходил со своими бойцами, несли раненых. Один раненый был Бузулукский, принесли его в Жлобин, открыл я одну квартиру, подбежала санитарка Нина Ляпина, дала ему спирту. Он сильно испугался, был голодный, я нашел хлеб, сахар, он жадно ел. Медсестра перевязала руку, была разбита кисть руки, он просил, чтобы я его застрелил. Мы посадили его в парную повозку….

 

Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:

…Мы первый раз стали отступать на восток 12.8.41г., нам немец преградил путь на вос­ток, мы оказались в мешке, отступали на юг….

 

     То, что происходило на передовой, сложно описать. Порой не выдерживали даже мужчины. Постоянные взрывы мин и свист пуль, погибающие рядом товарищи, усталость. Ко всему прочему добавилось ещё отсутствие снабжения полков. Иногда вместо ужина довольствовались просто водой. При любой возможности искали пропитание.

 

Вспоминает бывший  командир  9 роты 3 батальона 275 сп мл.лейтенант Леженин Федор Иванович:

…Однажды комбат позвонил мне: "Пошли человека за пополнением". Я послал командира взвода ст.сержанта Никитина. Дело было почти ночь. Он привел людей человек 30. Пополнение было из Башкирии. Никитин попросил меня, что встретил односельчанина, он тоже был из Башкирии. Я ему разрешил, они ушли, беседовали. Остальных я посадил в воронку и стал с ними беседовать, знакомить с обстановкой и т.д. Не управился сказать два слова, вдруг одна, другая мины, и все мое пополнение пропало, разбежались. Комбат звонит:"Что случилось?" Я отвечаю: "Обстреляли диверсанты". На утро все собрались, не было ни убитых, ни раненых, все жаловались: "Хотят кушать." А кушать ничего не было.

   Здесь недалеко лежала убитая лошадь, они все были с ножами, давай её разделывать. Она уже была вздутая. Когда стали разделывать, откуда и куда шла Ляпина, не знаю, сказала: "Какая пакость!" Я ей ответил: "Жрать захочешь и пакость съешь". А русские за день до этого приволокли из деревни горелую свинью. Так что выход из положения был.

   Затем я случайно нашел в кустах кадку с жиром. На полянке была посажена картошка. И мы зажили….

 

     24 сентября в Куйбышев пришло последнее письмо - почтовая карточка, после которого Нина  пропала для родителей. Не было весточки ни от неё, ни от сестры Раи. Нина замолчала надолго, но на то были свои причины.

 

«Здравствуйте миле родители мои. Спешу сообщить, что жива и здорова, того и вам желаю. Папа, маме скажи, пусть за мою жизнь не беспокоится. Мы в полной безопасности. Ваше письмо получила  … фронту очень и очень была рада. М…та  …   …ам  ……. мне до…  кого-нибудь. Если есть пришлите мне. …...обрадовать  я ….пока крепко целую».

     В конце сентября 1941 года в районе Ямполя Сумской области немцы отрезали 275-й полк от соседних частей дивизии и начали изматывать его непрерывными атаками с воздуха и земли. Кольцо окружения становилось все плотней. Было принято решение прорываться к своим разрозненными группами одновременно в разных направлениях. Легкораненых можно взять с собой. Но как быть с тридцатью ранеными, которые не могут двигаться!?

     Вечером, за несколько часов до сигнала на прорыв, командиры собрались на совещание. На него пригласили военфельдшера Нину Ляпину, бывшего агронома колхоза им. Ленина Никиту Ивановича Дарико. Больной туберкулезом, он не мог уйти из Гремячки. Дарико сам предложил командованию план размещения раненых по окрестным селам и хуторам.

Вспоминает бывший  командир  9 роты 3 батальона 275 сп мл.лейтенант Леженин Федор Иванович:

…Не помню деревню, мы оставили, зашли в лес, затем стали на неё наступать. Как потом через много лет узнал, что в этой деревне было оставлено 30 человек раненых и медсестра Нина Ляпина….

     Особых подозрений у немцев Дарико вызвать не мог, так как в последние годы из-за тяжелой болезни отошел от активной работы. Нина Ляпина была оставлена с ним для лечения раненых.

     Тут же на совещании разработали легенду. Нина Ляпина стала Ниной Савченко — племянницей Дарико из разбомбленного немцами Бахмача.

      В течение ночи саперы расширили и укрепили подвал под домом, выкопали большую яму под овином с потайным ходом и выходом, смастерили нары, для отопления установили чугунную жаровню и «буржуйку». Двенадцать человек были укрыты на усадьбе Н. И. Дарико, а остальных разместили по близлежащим хуторам. Так возник в селе Гремячка Ямпольского района Сумской области подпольный госпиталь.

     

     Село Гремячка находится на правом берегу реки Шостка, выше по течению на расстоянии в 4,5 км расположено село Говоруново, ниже по течению на расстоянии в 1,5 км расположено село Турановка, на противоположном берегу — село Олино. По селу протекает пересыхающий ручей с запрудой. Именно здесь, в полном окружении немцев, на оккупационной территории, Нина спасала раненых бойцов советской армии, разрываясь между деревнями.

 

Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:

…Впервые я увидел эту девушку на хуторе Воздвиженском Сумской области. Это было осенью сорок первого года, когда, истекая кровью, наши войска отходили на восток, прорывая одно за другим кольца вражеского окружения. В жестоких боях мы теряли людей. От нашей дивизии осталось не более шестисот человек — голодных, оборванных, смертельно уставших от бессонных ночей, измученных боями, неопределенностью своего положения, тревогой за судьбу родной Отчизны, за судьбы тех, кто остался на временно оккупированной гитлеровцами территории. Но с нами шел командир, начальник штаба, мы сберегли знамя дивизии. Все наши помыслы были направлены на одно: прорваться через последний укрепленный врагом рубеж — и мы у своих….

 

     22 сентября 856-й стрелковый полк 283-й сд вышел на рубеж Говоруново - Гремячка: на правом фланге развернулся батальон старшего лейтенанта Ивана Пименова с приданными и поддерживающими средствами; район высоты 199,0 занял батальон лейтенанта Андрея Гребнева; в бой за высоту 210,3 и шоссе, ведущее к городу Глухову, вступил батальон лейтенанта Сергея Горлова.

 

ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА ШТАБА БРЯНСКОГО ФРОНТА № 069 

К 20 ЧАСАМ 22 СЕНТЯБРЯ 1941 г.

     283 сд совместно с 150 и 121 тбр ведет бой севернее Глухов и овладела одним полком Береза, обходя Глухов с северо-запада.

 

     Во второй половине дня 22 сентября на 13-километровом участке разгорелись упорные бои. Расчетов противотанковых ружей в дивизии тогда еще не имелось, а были истребители танков: красноармейцы, снабженные бутылками с зажигательной смесью. 856-й стрелковый полк 283 сд получил приказ овладеть Гремячкой силами 6-й стрелковой роты, расчета 76-мм. пушки, а также при поддержке гаубичной батареи 848-го артполка дивизии. В половине седьмого утра началась атака, в результате которой немцы были потеснены. Лишь в 8 часов утра на усиление полка прибыл обещанный танковый батальон в составе четырех танков Т-26. Наступающим воинам удалось продвинуться лишь до перекрестка первых двух улиц. Один из танков еще в начале контратаки был подбит и загорелся, у другого чуть позже прямым попаданием снаряда заклинило пушку и вырвало ствол пулемета. Старший лейтенант Пименов был ранен в руку, но продолжал руководить боем, а вскоре его ранило вторично. В том, что противнику не удалось смять оборону, большая заслуга лично командира батальона. Бои за Гремячку продолжались до позднего вечера 24 сентября. При отражении одной из очередных атак гитлеровцев Иван Кириллович Пименов пал смертью храбрых.

     Командование батальоном принял старший адъютант лейтенант Джос. От батальона к этому времени осталось не более полутора рот. Противник предпринял 9 атак, но был вынужден отойти на исходные позиции. Итоги боя были не очень радостными. Гремячку удержать не удалось, потеряли много людей. Один только военветфельдшер Иван Рыбаков вынес с поля боя 45 раненых. Рота Банченко недосчиталась половины бойцов и командиров. Правда, было подбито 6 танков, 5 бронемашин, один бронетранспортер, уничтожено более 60 фашистов. Вскоре новый приказ: отойти и занять оборону в 400-х метрах западнее села Воздвиженское.

 

     С 24 сентября село Гремячка было оставлено нашими отходящими войсками и оказалось полностью во власти фашистов.

 

     Несколько дней и ночей не смыкала Нина глаз. Медикаментов мало. Бинтов не хватало.

 

     Люди, истекая кровью, стонали, просили помочь. Один раненый уже двое суток был без сознания, другому пуля выбила глаз и вылетела через висок, у третьего была раздроблена коленная чашечка и сломанные три ребра.

 

     Из имущества полевой медсанчасти тогда ничего не удалось спасти. Вместо йода раны приходилось заливать соком, выжатым из стеблей чистотела. На бинты шли прокипяченные старые женские юбки. И всё это нужно было делать как можно незаметнее. Если бы немцы узнали о том, что «племянница Дарико Нина Савченко» спасает раненных красноармейцев, её ожидала бы неминуемая смерть.

 

РАЗВЕДСВОДКА № 43 ШТАБ БРЯНСКОГО ФРОНТА

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ К 6.00 30.9.41 г.

     К исходу 29.9 противник занимает пункты: Ямполь Имшанная, Гремячка, Иващенков, Шлыков, Хотьминовка, выс. 202.5, Москаленков, Фрейгольтово, Заруцкое, Сварково, Чернево, Моисеевка.

     В течение дня 29.9 противник активности не проявлял, ограничиваясь ведением разведки. Отмечается активная разведка в направлении Орловка.

     На 29.9 противник группировался: Ямполь, Гремячка до 2 батальонов мотопехоты, до дивизиона артиллерии и 20 танков. Гремячка. Глухов, Сварково до 2 полков пехоты с танками и артиллерией.

 

     Но Нина была не одна. Она нашла помощь и поддержку у местных колхозников, которые ухаживали за ранеными, кормили их, стремились помочь кто чем мог. Особенно помогали Нине звеньевая колхоза Вера Вовк и Марина Л(Ш)етанюк — секретарь комсомольской организации.

 

     В поселке Михайловском Краснопольского района на Сумщине фашисты устроили лагерь для военнопленных. М. И.Дарико установил с военными медиками санитарной части лагеря деловые контакты, менял баранину, яйца и самодельное вино на консервированную кровь, морфин пластырь. Нина обрабатывала раны такими травами, как чистотел, тысячелистник, зверобой, подорожник.

 

Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:

…После окончания медицинского техникума в 1941 году Ляпину направили в действующую армию. В сентябре 1941 года 275-й стрелковый полк в районе Ямполя попал в окружение. Здоровые воины должны были идти на прорыв. Двенадцать тяжело раненных красноармейцев оставили на молодого военфельдшера. С помощью подпольщика агронома колхоза имени Ленина Никиты Ивановича Дарико она укрыла их у надежных людей в окрестных селах и лечила, как могла.

В Турановке прятать и лечить раненых Нине помогла старушка Акулина Авдеевна Осенко, в Окопе — Федора Григорьевна Кравченко, в Олине — Василий Никитич Пушко. Раненые выздоравливали и уходили  к линии фронта….

 

Из письма партизанки соединения Ковпака медфельдшера Бывалиной(Фесенко) Анны Петровны:

14.12.42. Дорогая Любовь Васильевна.

…у Нины за спиной был подвиг огромного значения в условиях вражеского тыла. Она укрыла, вылечила, спасла много раненых советских офицеров и солдат. Для всех нас партизан она была пример мужества, стойкости и бесстрашия. А главное, постоянной веры в Победу.

 

     30 сентября 1941-го гитлеровцы начали генеральное наступление на Москву, в результате в начале октября 137-я сд в составе 3-й армии оказалась в окружении в районе западнее Трубчевска.

 

Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:

     ...Место прорыва выбрали близ станции Ямполь Сумской области. Ночь была темная, моросил дождь. Но холод, слякоть и распутица — паши друзья. И все-таки передовые роты напоролись на заставу. Вспыхнул бой. Ночной небосвод прорезали многочисленные яркие трассы пуль, ударила вражеская артиллерия, мины рвались в нашем расположении. Несмотря на адский свист осколков и пуль, мы бежали вперед до тех пор, пока не очутились на железной дороге и пересекли шоссейку.

     И тут я упал, раненный в ногу. Товарищи подхватили меня, вынесли в безопасное место. Медсестра перевязала и, крикнув кому-то: «Несите в село!» — убежала.

     До хутора солдаты тащили меня километров десять на плащ-палатке. Постучали в чье-то окно, внесли в дом.

— Принимай гостей, хозяюшка,— сказал один из солдат, укладывая меня на топчан.— Подлечить его надо... Мы отступаем, с собой взять не можем. Согласна?

     Хозяйка, испуганно глядя на нас, ответила:

— А куда ж деваться, надо принимать. Мой тоже скитается где-то на фронте. Жив ли — не знаю. Писем давно не получала. Беда, беда пришла, горе горемычное. Вы отходите, а мы-то как? — Она заплакала, утирая глаза концом платка.

     Обрадованные, что все устроилось, солдаты заторопились уходить. Один задержался, подошел ко мне, шепнул на ухо:

— Не дрейфь, парень, ты в этом хуторе не один. Командир приказал военфельдшеру остаться с вами, ранеными. Фамилия военфельдшера — Ляпина. Поправишься! Мы вернемся, парень, обязательно вернемся! А теперь — пока, бывай!

— Может, сходить за врачом? — спросила хозяйка, когда мы остались одни.

     Я покачал головой:

— Нет, не надо. Я чувствую себя нормально.

     На самом же деле мне было прескверно. Душевная тревога заслоняла физическую боль. Остаться в тылу врага и попасть в плен? Мы уже наслышались о лагерях, которые немцы понастроили для пленных советских солдат. Плена я боялся больше всего на свете.

— Попадаться к немцам мне никак нельзя, хозяюшка. Боюсь, что местный врач может выдать,— признался я.

— Нет, врач хороший: наш, советский человек.

— Не надо!- Прячьте меня от чужих людей.

— Горюшко ты мое, да разве ж такое утаишь? Узнают! А соседям я скажу, что ты брат мой. В этом доме живут надежные люди. Не бойся, не выдадут.

     Хозяйка подошла ко мне, поправила подушку под головой, подвернула одеяло.

— С винтовкой-то как быть? — спросила она.

— Спрячь как-нибудь получше, но чтобы в любое время мог взять, понятно?

— Эх, вояки! — вздохнула она, связывая в узел мои вещи, заворачивая винтовку в старое рядно.— В кладовке тайник есть, там будет твоя винтовка.

     На следующий день утром хозяйка вошла в мою комнату вместе с молодой черноволосой девушкой, одетой в старое, явно с чужого плеча пальто, серую шаль, кирзовые сапоги.

— Ну, как себя чувствуем? — спросила незнакомка.

— Плохо,— признался я.

— Посмотрим.

     Гостья быстро сняла пальто, тщательно вымыла руки над тазиком, разбинтовала ногу и молча осмотрела раны. Затем обработала их каким-то лекарством и аккуратно забинтовала, села рядом на табуретку.

— Раны неопасные, заживут быстро,— сказала она.— Не волнуйтесь... Все будет хорошо.

Обрадованная ее заключением, хозяйка вышла. Мы остались одни. Я спросил:

— Кто вы? Расскажите о себе. Гостья молчала.

— Товарищ военфельдшер, прошу вас... Я должен знать, кто меня лечит.

— Зовите меня Ниной,— сказала она.— Лучше вы расскажите о себе.

     Не знаю почему, но я сразу проникся к ней доверием. Выложил все: москвич, учился в архитектурном институте, закончил. Построить еще ничего не успел: с первого дня на войне.

— А в какой части воевали?

— В сто тридцать седьмой стрелковой дивизии,— ответил я.

— Где вас окружили?

— Первый раз на Днепре, в Белоруссии...

— А дальше я знаю,— прервала меня Нина.— Окружения под Клинцами и Унечей, а в третий раз в Трубчевске.

— Ребята, принесшие меня в этот дом, сказали, что вас специально оставили в тылу, чтобы лечить и других, попавших в беду.

— Да, я получила такое распоряжение от начальника медсанбата.

     О многом переговорили мы в тот вечер. Расстались друзьями.

 

 

     Такой была осень 1941г в судьбе Нины Ляпиной. В то время по всей территории Сумской области Украины уже гремела слава боевого партизанского отряда Сидора Артемьевича Ковпака.

     Большинство тяжелораненых удалось поставить на ноги. Выздоравливающих Никита Иванович Дарико уводил в Ямпольский партизанский отряд, командиром которого был Гнибеда.

 

Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:

…Как-то Нина снова пришла. И не одна: с ней было двое ребят и девушка.

— Это свои. Прошу знакомиться: Володя Кудлай, Таня Ганжа, Коля Гребенюк. Ребята все надежные.

— Слышал от хозяйки, что в Гремячке полицаи завелись. Это правда? — спросил я.

— Уже до десятка набралось изменников,— ответила Нина.

— У нас в Воздвиженском полицаев пока нету,— вмешался в разговор Володя Кудлай,— А вот старосту назначили — фамилия Ладик. И еще нашелся один немецкий прихвостень — его помощник, агент полиции по фамилии Криволап.

— Он и до войны был не очень надежным человеком,— сказала Таня, махнув рукой.— Злой все время, как собака. Не любили его.

     Перевязав мне ногу, Нина присела на край топчана, заговорила о ребятах:

— Володя, как и ты, окруженец, но из местных. Таня — секретарь комсомольской организации. А Коля... Да что говорить, без него я бы не справилась: по всем хуторам мечется, выполняя мои задания.

     Я поинтересовался у Володи:

— А в вашем районе есть партизаны?

— Ходят слухи, что есть... Но где — не знаю.

— Придет время — узнаем,— как-то загадочно промолвила Нина.

     Я понял, что она, вероятно, что-то знает о партизанах, но пока молчит.

— Ты расклеил то, что я передала? — спросила Нина у Коли.

— Расклеил все ваши листовки. Одну — прямо на Ладикову «управу», рядом с немецкими плакатами. Утром весь Воздвиженский узнает, что наши побили немцев под Москвой!

— Значит, не взяли мою родную Москву! — обрадовался я.

— Криволапа и Ладика нужно уничтожить,— серьезно сказал Володя.— Я готов выполнить это задание хоть сегодня ночью.

— Нет, пока рано,— не согласилась Нина.— Этим вы только навредите жителям Воздвиженского. Примчится не только гремячская, но и районная ямпольская полиция. Начнутся облавы, обыски, расстрелы... Мы еще раненых не поставили на ноги. И вообще — никакой самодеятельности, ребята, самовольничать запрещаю!

     А я думал: «Сколько их, раненых, у этой смелой девушки? Откуда она узнала, что фашисты под Москвой разбиты? Очевидно, Нина связана с местной подпольной организацией. Возможно, что у них радиоприемник есть».

     Скрипнула дверь, все умолкли. Вошла хозяйка, поставила на стол горячий чайник и завернутый в чистую тряпицу хлеб.

— Прошу за стол. Погрейтесь, хлопцы, чайком.

     А погреться и впрямь не мешало: в хате холодно, за окном бушует вьюга, завывает в трубе.

     Ребята жевали черствый хлеб, прихлебывая чай без сахара, перекидывались шутками. Закончив чаевничать, Нина вдруг тихонько запела:

 

Утро красит неясным светом

Степы древнего Кремля.

Просыпается с рассветом

Вся Советская земля...

 

     Мы подхватили песню, на мгновение,позабыв о проклятой войне, принесенных ею горестях и страданиях...

 

     Запомнилось Нине 7 ноября 1941г. По всем окрестным селам и хуторам разослали Ковпак и комиссар партизанского отряда Руднев Семён Васильевич  агитаторов из группы Панина, повсюду партизаны провели праздничные митинги, поделились вестями, принесенными Кореневым. Потянулись люди и в отряд, кто в гости, а кто и насовсем.

     Нина твёрдо решила при первой же возможности уйти из деревни и стать бойцом партизанского отряда. Не в её характере было сидеть на одном месте и спокойно наблюдать бесчинства фашистов.

А пока она спасала оставшихся на её попечении раненных бойцов.

 

Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:

…Собиралась уходить в партизаны и Нина. О ней каким-то образом пронюхали оккупанты.

Ямпольская подпольная партийная организация решила спасти «маленького доктора», так любовно называли Нину местные жители. Но план операции выдал провокатор. Последовал новый провал. Дорогой ценой подпольщикам удалось спасти ее. Погибли Дарико, звеньевая Вера Вовк, секретарь комсомольской организации Марина Штанюк и старый колхозник Хобоко….

 


 Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:

…Через несколько дней я мог уже передвигаться с костылем. Впервые за время болезни вышел на улицу. Яркое солнце слепило глаза. Тихо, мирно, как будто и войны нет. Огляделся. Дом моей хозяйки стоит на краю хутора на развилке дорог: одна ведет в Говорунов, другая — в Гремячку. Это совсем рядом, в километре от Воздвиженского.

     С полчаса я пробовал ходить сам. Хотел убедиться — смогу ли бежать в случае необходимости. Обстоятельства складывались так (Нина уже намекала), что, возможно, скоро мы двинемся на восток, к своим. С такими мыслями я вернулся в избу.

     Вечером хозяйка принесла недобрые вести.

— Немцы появились па хуторах,— говорила она, волнуясь.- Ходят по хатам, забирают окруженцев и тех, кто бежал из лагеря, ищут партийцев. Всех отправляют в хутор Михайловский, в лагерь.

     Потом пришла Нина. И тоже была чем-то расстроена: лицо осунулось, глаза печальные.

— Вы Никиту Дарико и Веру Вовк знали? — спросила она у хозяйки.

— Как не знать: Вера Никифоровна Вовк — активистка, а Никита Иванович Дарико до войны был секретарем партийной организации нашего совхоза. Лучшие люди на хуторе.

— Так вот, их уже нет... Повесили, гады! Видела своими глазами...— сказала Нина и заплакала.

     Я уже слышал, что Дарико возглавлял местную подпольную группу, помогал Нине прятать и лечить раненых. И вот его нет... Как же теперь Нина без него справится?

— Надо уходить немедленно,— подошел я к Нине.— Уйдем, заберем тех, кто понравился. Это — единственный выход.

     Нина смахнула слезы тыльной стороной ладони.

— Пойду к ребятам, будем готовиться. Жди Колю.— И быстро ушла.

     Не смыкая глаз, мы просидели всю ночь….

 

Из письма партизана Хобоко Николая родителям Нины:

…Я уроженец Украины Сумской области Ямпольского района. Ниночка была медсестрой на фронте. Потом эта часть попала в плен, захватили германские людоеды. Ниночка тоже попала в плен. Потом сбежала с плена и пришла в мой родной дом. Я её принял за любимую сестричку. Потом она всё говорила, как отомстит этим людоедам. На её глазах повесили мою мать …….. (неразборчиво …отца). Ниночка говорит, Коля, давай уйдем к партизанам, а то мне жаль ……

     Ну, пока, всего хорошего, желаю вам хорошей жизни. 7/12-42г, 18 лет, партизан Хобоко….

 

 

     5 марта 1941 года партизанский отряд под командованием Ковпака провёл в Гуте. С наступлением темноты партизаны двинулись дальше в путь, прошли мимо Собичева, Гремячек, Воздвиженского и  уже к утру оказались в Говорунах, где и расположились. На подходе к хутору авангард партизанского отряда столкнулся с немецкой разведкой и в коротком бою полностью уничтожил её.

 

Хроника боевого пути 4-й опергруппы Пятышкина П.С.:

5.03.42 г. Дневка в селе Гута по возвращению из 2-го (зимнего) рейда по северу Сумской области. К вечеру 4 опергруппа захватила на складах и заводе хутора Воздвиженского свиней, пополнили запасы отряда, часть роздали населению.

 

Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:

 …5 марта. День провели в Гуте. С наступлением темноты двинулись мимо Собичева, Гремячек, Воздвиженского. Утром расположились в Говорунах. Возле этого хутора наш авангард столкнулся с немецкой разведкой и полностью уничтожил ее…

 

Отрывок из книги С.А. Ковпака «Солдаты малой земли»:

…Утром в штаб пришла делегация рабочих и служащих: слесарь  Дегтярев Григорий Пантелеймонович, аппаратчик Владимир Иванович Кудлай, комсомолка Таня Ганжа, трое детей старого кадрового рабочего-пенсионера Гребенюка - Тоня, Оля и пятнадцатилетний Коля, на год старше его Володя Шишов, войсковий фельдшер - молоденькая девушка с удивительно красивыми глазами Нина Ляпина, красноармеец Семен Тутученко, назвавший себя архитектором из Москвы.     

     Все они просили и требовали принять их в партизаны ....

 

Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:

     На рассвете услышали выстрелы. Где-то рядом шел бой: строчили пулеметы, автоматы. В окне — отблески зарева.

— Горит Гремячка,— сказала хозяйка.

— Это партизаны!

     Не медля ни минуты, я попросил принести мое обмундирование и винтовку. Быстро переоделся, затянул ремень на шинели.

— В сапогах будет холодно. Возьми валенки, сгодятся. Морозы лютые.

     С благодарностью принимаю подарок, натягиваю холодные валенки. Хозяйка подала мне буханку хлеба и кусок сала. Торопливо попрощавшись с пей, я побежал к Володе Кудлаю. В его хате оказались Нина Ляпина, Таня Ганжа, Валя Дарико, Коля Гребенюк и еще человек десять.

     Решили единогласно: немедленно идти в Гремячку, там — партизаны. Нина приказала:

— Николай, ты остаешься! С намип пока нельзя. Да у тебя есть еще и мое поручение — помнишь?

— Помню.— Коля опустил голову и понуро побрел в сторону, сел в углу, наблюдая за нашими сборами. Я подошел к нему, обнял:

— Ну, будь здоров, Коля. Вспоминай москвича.

— Пошли, ребята! — сказала Нина.

     Мы вышли за хутор и торопливо зашагали по дороге. Уже светало — успеть бы! Я с тревогой отметил: бой в хуторе поутих. И вдруг навстречу — обоз. Мы свернули на обочину. Мимо пас мчались сани с вооруженными людьми. Партизаны! Вот главные сани, направляясь на развилку в сторону хутора Говорунов, уже скрылись за лесом. А мы, все еще не придя в себя, стоим, смотрим на партизан. Обозу нет конца.

     Володя Кудлай не выдерживает:

— Сила!

     Вдруг Нина окликнула одного из тех, кто сидел в санях,— видно, знакомого. Ездовой натянул вожжи, остановил разгоряченного коня.

— Садись, ребята!

     Мы повалились на огромные сани.

     В хуторе Говорунов коренастый партизан в кубанке повел нас в штаб; как узнали потом, это был командир четвертой группы Павел Степанович Пятышкин.

— Принимай пополнение, Яков Григорьевич! — сказал он партизану в кожанке, перетянутой ремнями, с пистолетом на боку.

     Тот внимательно оглядел нас. Хрипловато промолвил, глядя на Нину:

— А ты зачем пришла? Еще рано воевать, не выросла. В легком пальтишке, в огромной мужской ушанке, в вязаных варежках она казалась подростком.

— Кто у вас секретарь парторганизации? — не смутилась Нина.

     Партизан ответил:

— Я и есть секретарь.

     Это был секретарь партбюро Путивльского партизанского отряда Яков Григорьевич Панин.

     Сняв варежки, девушка достала из внутреннего кармана пальто небольшую книжечку, протянула ему:

— Я кандидат в члены партии.

     Мы все изумились. Никто из нас этого не знал. Панин тоже с удивлением спросил:

— Где приняли?

— На фронте. Я военфельдшер.

     Панин долго о чем-то раздумывал. Наконец произнес:

— Хорошо, направлю тебя к нашему врачу, пусть проверит твои медицинские познания.

     Почувствовав, что в нашей Нине сомневаются, мы наперебой заговори:

— Она лечила нас... Поставила па ноги... Своя, советская!

— Не все сразу, хлопцы, успокойтесь. Идите сюда! — сказал другой партизан, высокий, чуть сутуловатый с седой бородкой клинышком, в защитного цвета фуфайке.

— Это начальник штаба,— сказал Пятышкин,— расскажите ему все по порядку.

     Пока нас расспрашивали, что и как, проверяли документы, вернулась Нина вместе с красивой молодой женщиной. Это была Дина Маевская — главный врач у партизан.

— У тебя в группе нет медсестры,— сказала она бойко Пятышкину,— зачисляй к себе военфельдшера Ляпину.

— Слушаю, товарищ Маевская,— сказал Пятышкин.— Кудлай, Ганжа, Шубин, Тутученко тоже зачислены ко мне. Пошли, хлопцы.

 

 

Ответ на запрос из ЦЕНТРАЛЬНИЙ ДЕРЖАВНИЙ АРХІВ ГРОМАДСЬКИХ ОБ’ЄДНАНЬ УКРАЇНИ УКРАЇНА, 01011, м. Київ, вул. Кутузова, 8

За картотекою УШПР встановлено, що ЛЯПІНА Ніна Дмитрівна, 1921 року народження, військовий-фельдшер, перебувала у Путивльському партизанському загоні Сумського партизанського з’єднання під командуванням С.А.Ковпака з 5 березня 1942 р.

 

Перевод:

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АРХИВ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ УКРАИНЫ . В картотеке УШПД установлено, что ЛЯПИНА Нина Дмитриевна,  1921 года рождения, военный фельдшер, находилась в Путивльском партизанском отряде Сумского партизанского соединения под командованием С.А.Ковпака с 5 марта в 1942 г.

 

     Нина примкнула к путивлянам, которыми командовал уже прославивший себя боевыми делами Сидор Ковпак.

 

Из письма партизанки соединения Ковпака медфельдшера Бывалиной (Фесенко) Анны Петровны:

14.12.42. Дорогая Любовь Васильевна.

…Как же вас должна благодарить Родина, за то, что вырастили и воспитали такую чудесную дочь, такую прекрасную патриотку. Какой яркий след оставила в сердцах людей!

     Среди женщин - партизан Путивльского отряда, она была самой молодой. Но когда пришла к нам, у неё за спиной был подвиг огромного значения в условиях вражеского тыла.

 

Из письма врача партизанского отряда матери Нины:

...Вспоминается мне, как я впервые увидел Нину. Вызвали меня в штаб соединения:

- Сидор, - сказали, - принимай пополнение в санчасть, военфельдшера Нину Ляпину.

     Передо мной в стойке смирно стояла красивая девушка в военной форме. После официального представления я вместе с Ниной пошёл в санчасть. С первого же дня Нина нашла своё место, как среди медработников, так и среди бойцов. Партизаны любили эту скромную и умную девушку, умевшую хорошо делать перевязки, за ласковые слова, всегда по-военному подтянутую и с дружеской улыбкой на устах.

     Какое бы Нина не выполняла задание, всегда уходила с ротой в бой, выносила с поля боя раненых, помогала мне при операциях. Всегда была настоящим советским медицинским работником, не знающая устали, готовая, если нужно, отдать свою жизнь за спасение раненых….

 

     Нина стала работать в лесном госпитале. Ковпаковцы часто меняли места своих ночных привалов. Подводы с ранеными, как правило, двигались внутри соединения. Но иногда они оказывались в самом пекле боя. Когда силы были неравны, в бой вступали и медики, и раненые, которые могли держать оружие в руках.

     И всюду вместе с ними шла маленькая волжанка с санитарной сумкой. Надо было стрелять — она стреляла. Надо было идти в разведку — шла. Надо было вытаскивать из-под огня раненых и перевязывать — она вытаскивала и перевязывала.

Вспоминает командир соединения партизанских отрядов дважды Герой Советского Союза Сидор Артемьевич Ковпак:

…В Хинельские леса мы вернулись в десятых числах марта. Как изменилась здесь обстановка с декабря, когда мы в первый раз пришли в Хинельские леса из-под Путивля! Была дикая глушь, люди жили в лесу, как барсуки в своих норах, боясь выглядывать на свет, а сейчас — большой шумный партизанский лагерь, вокруг — целый советский район.

     Небольшие партизанские группы, «поднятые» нами в декабре, к нашему возвращению выросли в крупные отряды, насчитывавшие по нескольку сот бойцов. Тут действовали Эсманский, Севский, Хомутовский, Ямпольскйй отряды и два отряда имени Ворошилова. Они имели 45-мм артиллерию.     Командиры их съезжались на совещания, подготавливали совместные операции, поддерживали связь с орловскими партизанами, базировавшимися в южной зоне Брянских лесов.

     Немецкое командование, чтобы не допустить соединения украинских партизан с русскими и. закрыть нам путь в Брянские леса, расставило сильные заслоны по сёлам севернее Хутора Михайловского. После этого началось прочёсывание Хинельских лесов венгерскими войсками. Наступление противника не застало нас врасплох. Отряды успели заблаговременно занять участки обороны ….

 

     19 марта у Нины наконец появилась возможность написать долгожданное письмо домой, но ещё долго Любовь Васильевна не могла получить эти строчки. Только в июне 1942 года она узнала, что её дочь жива и находится в партизанском отряде.

 

19 марта 1942 г.

 Милые мои!

       Знаю, как вы тревожились. Я не писала вам более полугода. И вы ничего не знали обо мне. Простите вашу дочь. Не могла писать, не имела   возможности. А теперь могу. Я жива и здорова. С 5 марта в Путивльском партизанском отряде. Но это все равно, что в воинской части. Слышали, наверное, о нашем деде Ковпаке? Так вот, я под его начальством. Представили меня к правительственной награде, повысили в звании. Теперь я старший военный фельдшер. О том, что со мной случилось, где была, что видела, что делала, писать рано. Вот кончится война, вернусь домой, все расскажу. Два, а то и три дня буду рассказывать — и не устану. Так что потерпите немного. Одно могу пока сказать: пережила такое, что теперь меня уже ничем  не испугаешь...

                                                Целую всех горячо и крепко.  Ваша дочь Нина.

 

     20 марта два батальона мадьяр(венгерские солдаты) четыре раза бросались в атаку на партизанскую  оборону и каждый раз, понеся потери, быстро откатывались назад. Ночью захваченные  пленные показали,  что противник подтягивает крупные силы, артиллерию, миномёты, что в каждый батальон мадьяр влито по сто немцев, которым приказано идти позади мадьярских цепей и расстреливать бегущих назад. Узнав об этом, Ковпак решил линию обороны перенести дальше в лес, а на том месте, где только что оборонялись, оставить только небольшие заслоны, приказав им при появлении противника бежать в лес. Так всё и было сделано.

     Утром противник начал наступление тремя цепями. Позади шли немцы. При преследовании притворно бегущих партизан задние цепи влились в переднюю цепь и вместе с нею попали под шквальный огонь с дистанции в 50–60 метров. Оставив в лесу около двухсот трупов, мадьяры и гнавшие их в бой немцы бежали назад с одинаковым проворством.

     Днём над Хинельскими лесами появилась немецкая бомбардировочная авиация. Противник опять начал наступление. Ударом во фланг партизаны отразили ещё одну атаку, после чего решено было прорываться в Брянские леса. Так как все дороги были перехвачены немецкими заставами, они двинулись снежной целиной. Для прокладывания пути в голову колонны было выделено несколько саней, запряженных самыми сильными конями. За ночь линия вражеских застав была обойдена, утром партизаны были уже в тылу немцев, приближались к опушке Брянских лесов.

 

Из письма врача партизанского отряда матери Нины:

… Какое бы Нина не выполняла задание, всегда уходила с ротой в бой, выносила с поля боя раненых, помогала мне при операциях. Всегда была настоящим советским медицинским работником, не знающая устали, готовая, если нужно, отдать свою жизнь за спасение раненых….

 

     В конце февраля на Полесье всегда налетали вьюги, разгонялись ветры, светлели боры и перелесицы, медленно наполняясь волнующим мартовским ароматом. Но в том памятном сорок  втором году на севере Сумщины, куда во второй половине марта прибыло  партизанское соединение, еще лежали глубокие снега, вызванивала на морозе обледеневшая хвоя сосны и ели, завывала вьюга.

     27 марта объединенный Путивльский отряд, растянувшийся чуть не на полкилометра, вливался в улицы самого северного села Украины. Это была Старая Гута.

     Партизаны остановилось в южной части Брянского леса, в селе Старая Гута, чтобы пополнить боеприпасы, отдохнуть, подлечить раненых.

 

     К концу марта 1942 года под началом Ковпака и Руднева сражалось уже около семисот человек. И отряды партизан продолжали расти. Ковпаковцев уже знал и любил народ.

 

     В большом живописном селе, которое люди впоследствии прозвали партизанской столицей, было достаточно дворов и просторных хат, чтобы разместить все подразделения соединения, хозяйственную и санитарную части.

 

     Понятно, что в Старой Гуте Путивльский отряд смог и хорошо отдохнуть, и привести себя в порядок, и подготовиться к новым боям и походам. Прежде всего, надлежащее лечение и уход получили раненые, которым нескончаемые марши по бездорожью, когда делать перевязки приходилось буквально на ходу, причиняли мучительные страдания. А раненые в партизанской войне — статья особая, отличная от фронта, когда пострадавшего бойца можно эвакуировать в тыл, где есть в должном количестве и квалифицированные врачи, и инструменты, и лекарства. На фронте раненый красноармеец, как правило, покидал свою часть, партизан всегда оставался в отряде, разделяя его судьбу.

 

...Днем и ночью работал штаб, подводя итоги двухмесячного рейда по тылам врага и намечая новые удары. Пристально несли стражу партизанские дозорные на постах и отдаленных залогах. Из Старой Гуты во всех направлениях ежедневно отправлялись на задания разведывательные и диверсионные группы. А свободные от боевой службы партизаны изучали трофейное оружие, обсуждали на занятиях прошлые боевые операции, мылись в банях, отдыхали.

 

     По вечерам в сельском клубе устраивались беседы о событиях на фронте, раздавались песни.

 

     В просторной хате Анастасии Егоровны Романовской расположился походный госпиталь партизан, в котором медсёстры во главе с начальником санитарной части Надеждой Казимировной Маевской лечили не только бойцов, но и оказывали помощь крестьянам окружающих сел и хуторов.

 

     Благодаря хорошему уходу все раненые быстро шли на поправку. В этом была огромная заслуга начальника медико-санитарной части Сумского партизанского отряда Надежды (Дины) Каземировны Маевской, комсомолки, молодого врача из села Воргол, и её помощниц. Среди них была и Нина Ляпина.

 

Вспоминает генерал-майор Вершигора Петр Петрович:

…Первым хирургом отряда  Ковпака  была  Дина  Казимировна  Маевская,  по образованию физкультурный врач. Она окончила институт  перед  самой  войной,пришла в отряд без единого инструмента, без лекарств, без приборов...

     Но если у кого-нибудь из нас, выживших наперекор всему,  и  сохранилось чувство уважения и благодарности к самой человечной из наук -  медицине,  то оно всегда было  связано  с  образом  этой  девушки,  физкультурного  врача.

     Спасать жизнь человека в больницах, госпиталях  и  специально  оборудованных

кабинетах - это, конечно, тоже благородное дело. Но  попробуйте  это  делать при керосиновой пампе, в лесной избушке, в сарае или на марше под дождем...

     Раненый партизан - самая трудная и неразрешимая военная проблема.  Дажев  местных  отрядах,  где  есть  возможность  организовать  в  лесной  глуши партизанский госпиталь иди на крайний случай оставить раненого в  деревне  у верных людей, - это не легкое дело. В рейдовом отряде  вылечить  или  просто спасти  жизнь  раненого  во  много  раз  труднее.  Единственная  возможность отправить его самолетом на Большую землю бывает только  к  концу  рейда,  то

есть раз в три-четыре месяца. А в самый трудный период ранения его возят  за собой. Были выработаны строжайшие законы внутриотрядной морали.  Раненым  мы отдавали все. Командир или боец, оставивший раненого на поле  боя,  покрывал себя  позором.  В  отдельных   случаях   виновных   в   таком   преступлении расстреливали. Для раненых предназначались  лучшие  повозки,  кони  -  самые выносливые, ездовые - самые опытные и умевшие править так, чтобы повозку 
Записан
О чем историк умолчал стыдливо,
 Минувшее не вычерпав до дна,
 О том на полках старого архива,
 Помалкивая, помнят письмена.

http://117sd.wmsite.ru/

Михаил Матвиенко

  • Опытный пользователь
  • Участник
  • ***
  • Оффлайн Оффлайн
  • Сообщений: 2 849
  • ХИЩНИК
    • WWW
Re: Нина Ляпина - военфельдшер 275 сп 117 сд
« Reply #1 : 26 Сентября 2011, 18:33:21 »
Командир или боец, оставивший раненого на поле  боя,  покрывал себя  позором.  В  отдельных   случаях   виновных   в   таком   преступлении расстреливали. Для раненых предназначались  лучшие  повозки,  кони  -  самые выносливые, ездовые - самые опытные и умевшие править так, чтобы повозку  не

трясло.  К  одному  тяжело-  или  двум   легкораненым   прикомандировывалась девушка-партизанка.  Ее  обязанность  при  любых  условиях  (из-под  земли!) достать раненому подушку, одеяло; кормить маслом, сметаной,  печь  для  него белый хлеб и лепешки; и чтобы все это было без мародерства. Походные нянюшки (многим из них было пятнадцать  -  семнадцать  лет)  умели  ласковым  словом разжалобить сельских старух. Были  среди  этих  девчат  и  такие,  что  даже

божественные проповеди произносили в церквах. И потрясенные их  красноречием

семидесятилетние старухи жертвовали из своего  приданого  рушники  и  грубое крестьянское полотно. Оно, оказывается, лучше гигроскопической  ваты,  лучше корпии, если его продезинфицировать….

 

     Хозяйство отряда в Старой Гуте было поставлено солидно. Сводки Совинформбюро от руки уже не переписывали, их печатали ежедневно на настоящем типографском станке, взятом в качестве трофея при разгроме одного из вражеских гарнизонов. Листовками обеспечивали не только бойцов отряда, но и местных жителей. Хозяйственники организовали портняжную мастерскую, где перешивали трофейное обмундирование и ремонтировали одежду, и оружейную, где приводили в порядок поврежденное оружие.

 

     Почти неделю партизаны стояли спокойно в Старой Гуте, вооружались и пополнялись добровольцами. Противник не подходил ближе, чем на полсотни километров. И вдруг вечером 1 апреля головные заставы из прилегающих сел сообщили: село Жихов занял батальон гитлеровцев.

 

     На рассвете 3 апреля партизанские роты, совместно с Хомутовским отрядом, пришедшим  из Хинельских лесов, окружили село Жихов и внезапным ударом разгромили гарнизон. Причем, решающую роль в этом разгроме сыграла неожиданно для всех 2-я рота, находившаяся в резерве, а точнее - шестерка бывших десантников во главе с Андреем Цимбалом. Одним из героев был 20- летний десантник Алексей Тураев.

 

     Командовал 2-й опергруппой  тогда капитан Замула И.И., бывший танкист, попавший в окружение и пришедший к Ковпаку 13 (19) января 1942 года. Оказалось: перед началом боя заместитель Замулы Андрей Цимбал, не любивший сидеть без дела, упросил ротного разрешить ему со своими ребятами подобраться поближе к селу и понаблюдать за ходом событий. Получив такое разрешение, он со своей шестеркой скользнул незаметно в Жихов прямо к школе, в которой располагался фашистский батальон, и накрыл там спящих гитлеровцев.

 

     Сложенные в кучу трофейные винтовки и пулеметы, минометы и до зарезу нужные нам патроны лучше всяких слов говорили о результате смелой инициативы Цимбала.

 

     Только убитых немцев насчитали около двухсот человек. Потерь у Андрея Цимбала не было совсем.

 

     В ходе этого многочасового боя, основную тяжесть которого взяли на свои плечи Ковпак и Руднев, были уничтожены вражеские гарнизоны в селах Голубовка, Красичка, Пыгаревка, Большая Березка, Лукашенков, Чернатское и в районном центре Середина-Буда. Было захвачено много боеприпасов.

 

     Взбешенные фашисты, количественно преобладая партизан, выбили партизанский  дозор из села Большая Березка, расположенного в нескольких километрах от Старой Гуты на опушке леса столетнего бора. Началась жестокая расправа с мирным, ни в чем не повинным населением - одна из многочисленных страшных трагедий, которых испытали сотни сел и городов на оккупированной, но не покоренной врагом советской земле.

     На помощь взводу, который принял неравный бой, Колпак и Руднев выделили еще батальон. Фашисты отступили, но успели сделать свое черное, кровавое дело. От села не осталось ничего. Где недавно под вековыми соснами белели хаты с разрисованными ставнями, теперь скорбно дымили пожарища, среди которых грустно возвышались дымоходы. А в сараях и ямах, на улицах и огородах лежали десятки трупов растерзанных фашистами стариков, женщин, детей...

     Партизанский госпиталь в Старой Гуте был переполнен. Вместе с партизанами сюда прибывали раненные крестьяне, которым посчастливилось спастись во время фашистского погрома.

     Озабоченные врачи не заметили, как под окнами госпиталя три разведчика вдруг остановили серого, в черных яблоках, разгоряченного рысака.

- Принимайте раненого, - остановившись на пороге, обратился к Надежде Казимировне молодой, в коротеньком полушубке и шапке-ушанке партизан Коля Гомозов. В отряде командир отделения Гомозов был  на особом счету. Тихий и спокойный, он был замечателен своей выносливостью и мог вести разведку буквально по нескольку суток подряд. Его обычно мы посылали в дальние разведывательные рейды, иногда на сотни километров в сторону от пути отряда.

- А где же раненый? - спросила Маевская.

- Во дворе на санях. - И разведчики, развернув душистое сено, осторожно достали из мохнатого кожуха что-то похожее на сверток.

- Вот... в Большой Березке на руках у забитой молодой женщины нашли.

     Все работники госпиталя и раненые, которые могли двигаться, стиснув зубы, смотрели на беспомощного ребёнка, над которым озабоченно склонилась Надежда Казимировна. Осторожно развернула она окровавленное тряпье. Хрупкое тельце малыша едва заметно вздрагивало.

- Ой, какой же крохотный! - всплеснула руками старшая медсестра Галя Борисенко. - Еще и полгода, по-видимому, нет...

     Глаза у младенца были закрыты. На чернявой головке был запекшийся кровавый сгусток. Вражеская пуля, скользнув  по лбу ребенка, смертельно ударилась в грудь матери, которая и в последнюю минуту не выпустила дочку из рук.

     Медсёстры Нина и Галя обмыли девочку тёплой водой, перевязали, напоили теплым молоком из соски. В маленьком теле, как трепетный огонек, загорелась жизнь.

     Узнав о чрезвычайной новости, назавтра к госпиталю пожаловали командир соединения и комиссар. Посмотрев на девочку, которая сладко спала в сплетенной из лозы корзине для белья, Сидор Артемович задумался на какое-то мгновение, а потом проговорил разгневано:

-  Гады! И в младенцев стреляют... -  И дрожащими руками начал крутить  цигарку.  - Берегите ее, растите, партизанской дочкой будет, - кивнул на девочку и вышел из хаты.

 

     После удачной операции по уничтожению вражеского батальона в Жихове возникла мысль о разгроме гитлеровских гарнизонов, блокировавших южную окраину Брянского леса. Осуществить такой широкий, крупномасштабный замысел, разумеется, можно было только общими усилиями всех отрядов, находившихся сейчас на южном участке Брянского леса. Этот рудневский план совпал с тайным желанием Ковпака.

 

     9 апреля в Старой Гуте состоялось совещание всех командиров украинских, брянских, орловских и курских отрядов, на котором был разработан окончательный план разгрома противника.

 

     В ночь на 11 апреля разыгралось грандиозное по партизанским масштабам сражение на фронте протяженностью почти в сорок километров, от Знобь-Новгородской до Середина-Буды. В темноте тут и там вспыхивали оранжевые зарева. Ухали залпы партизанской артиллерии, которым разноголосо вторили разрывы снарядов и мин.

 

     11 апреля в жизни соединения произошло большое событие, к ним прилетел самолет. Летчик сделал несколько кругов над селом и, убедившись, что здесь партизаны, сбросил груз. От сигарообразного тела самолета отделилось несколько черных точек, над которыми раскрылись купола парашютов. Все выскочили из хат, побежали к месту приземления. Было видно, что кроме груза, с неба спускаются три парашютиста. Это были первые посланцы «Большой земли»: начальник рации политрук Дмитрий Степанович Молчанов и радисты Коля Грищенко и Катя Коноваленко.

 

     При приземлении Катя Коноваленко повредила руку. Врач Дина Маевская сделал ей перевязку и поручила Нине дальнейшую заботу о прибывшей  радистке. Впоследствии Нина и Катя стали лучшими подругами. Ей Нина рассказывала о своей семье, родителях, брате, с ней Нина делилась своими личными переживаниями.

 

     Нина Ляпина постоянно рвалась на передовую, в самые горячие места, не желая быть просто в партизанском госпитале.

 

Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:

…У нас Нина первые два месяца работала в лесном госпитале. Потом пришла ко мне с просьбой перевести ее в оперативную группу. Отказал, но не помогло. Очень уж настойчивая была, убеждала: «За меня люди хорошие погибли, а я в госпитале отсиживаться буду». Пришлось согласиться….

 

     15 апреля в соединении провели реорганизацию медико-санитарной службы. Соединение разрослось, превратилось в строго организованную боевую воинскую часть. Назрела необходимость изменить порядок медицинского обслуживания личного состава. В каждую роту назначили медсестру. В их задачи входило выносить раненых из боя, ока­зывать первую помощь и ухаживать за ними вплоть до отправки в партизанский госпиталь.

     Теперь работники медико-санитарной службы были во всех отрядах и группах. Пе­редвижной госпиталь с аптекой является центром. Начальник медсанслужбы Маевская подчинена непосредственно командиру и комиссару соединения….

     

     По решению Ковпака Нина Ляпина была направлена в 4-ю оперативную группу  Пятышкина Павла Степановича. Бывший директор школы №1 города Путивля, а так же секретарь партийной организации школ города, секретарь партбюро, теперь он возглавлял одну из рот ковпаковского соединения.

 

Из  письма-воспоминания  разведчицы партизанского отряда Ковпака  ученикам самарского медицинского колледжа:

г.Киев. 24 ноября 1960 г.

     …Нина пришла к нам в отряд в 1942 году в марте месяце. Сначала она была в санитарной части, а потом пришла в штаб  и говорит: направьте меня в самую боевую роту. Её направили в 4-ю роту. Командир, Пятышкин Павел Степанович, он жив,  в Путивле сейчас. Эта рота состояла из коммунистов и комсомольцев и надёжна была в любом бою.  Я состояла бойцом и разведчицей этой роты. Вот я встретилась с Ниной. Ребята! Как можно сказать о Нине?! В каждом бою она была впереди с командирами взводов и отделений не как медработник, а как боевой солдат….

 

Хроника боевого пути 4-й опергруппы Пятышкина П.С.:

16.04.42 г. Заставой 4 опергруппы (пулемётчики Паникаров и Беляев) отбита атака на хутор Васильевский  2-х колон венгров, впереди гнали местных жителей.Захвачено 2 станковых и 2 ручных пулемета, 4 подводы с боеприпасами.

 

Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:

…Отвлекая наше внимание мелкими стычками, противник повёл наступление двумя колоннами на хутор Василевский, где стояла застава Пятышкина. Подпустив цепи наступающих на 150-200 метров, партизаны увидели, что мадьярские солдаты впереди себя гонят местных жителей – стариков. На их верхнюю одежду накрутили простыни или белые женские рубахи. У каждого в руках палка, которую издали можно принять за винтовку. Нельзя описать возмущение бойцов этим подлым и коварным приёмом врага. Пулемётчики Паникаров и Беляев сделали несколько выстрелов в воздух. Старики оказались людьми бывалыми. При первых же выстрелах они точно по команде повалились в снег. Это намного облегчило действия Пятышкина. Цепи врага оказались открытыми для прицельного огня партизан. И застава ударила, не жалея патронов. Фашисты бежали, оставив на поле десятки убитых и раненых…

 

Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:

   …Народные мстители налетали на фашистов по ночам, внезапно, одерживая одну победу за другой. Продвигаясь к Брянскому лесу, ковпаковцы заняли ряд сел, четвертая рота заняла хутор Василевский.

     По сведениям нашей разведки, немецкое командование бросило против соединения Ковпака хортистскую дивизию, состоящую из двух до зубов вооруженных полков. Фашис­ты окружили партизан со всех сторон — отходить было некуда. Ковпак решил принять бой.

     Командир отделения Вася Алексеев, Коля Гребенюк, Нина Ляпина, Володя Кудлай и я заняли оборону на самой околице хутора — по дороге, откуда предполагалось вражеское наступление. Единственный в нашей роте станковый пулемет установили на чердаке хаты.

     Павел Ильич Демьяненко, коммунист с 1918 года, коренастый старик, лежал рядом с Колей Гребенюком. За эти дни они крепко подружились. Их даже в дозор посылали вдвоем. «Один хорошо видит и слышит, но еще мал и неопытен,— говорил Пятышкин,— а другой, наоборот, имеет большой опыт партизанской борьбы (еще в гражданскую воевал), но глухой. А вот вместе — то, что надо!» Вот и тут, в обороне, они лежали рядом.

     В это время из лесу двумя колоннами вышли фашисты. Одна колонна двигалась на позиции Путивльского партизанского отряда —прямо на нас. Пятышкин предупредил:

— Без команды не стрелять!

     Кто-то из наблюдателей, не отрываясь от бинокля, крикнул:

— Они гонят впереди себя гражданских людей, подталкивают их штыками.

— Внимательней посмотри! — приказал Пятышкин.

— Вижу хорошо, товарищ командир! Жителей гонят,— повторил партизан.

— Вот мерзавцы! — выругался Пятышкин. Посоветовался с Демьяненко: — Что будем делать?

— Прикажи пулеметчику отрезать солдат, когда подойдут поближе, а то своих побьем. И потом в атаку пойдем.

     Все партизаны, лежавшие в обороне, замерли, наблюдая за приближением противника. Когда вражеская цепь была уже рядом, с крыши ударила пулеметная очередь. Пулемётчик бил по фашистам, стараясь не задеть своих. Люди упали на снег. От мощного пулеметного и винтовочного огня ряды врага дрогнули. Отстреливаясь, фашисты повернули к лесу, побежали, оставляя на поле убитых и раненых.

     Надо было спасать лежащих на снегу мирных жителей, многие из которых были ранены. Павел Ильич Демьяненко, а за ним Коля побежали к ним на помощь.

     Вдруг Коля, словно споткнувшись, упал. Нина бросилась к нему. Распахнула на груди пальтишко, увидела кровь на рубашке, перевязала.

— Быстро несите в хату! — крикнула она.

     Но Павел Ильич сам взял Колю на руки. Тело парня вдруг обмякло, безжизненно повисло. Коля Гребенюк был уже мертв, но старик, не обращая внимания на свистевшие вокруг пули, нес и нес его через все поле боя к хутору...

     После боя похоронили Колю в братской могиле вместе с другими партизанами и убитыми местными жителями. Демьяненко не плакал — не было слез. Уже все разошлись, а он все еще стоял над мерзлыми, пополам со снегом, глыбами земли, поправлял красную звездочку из фанеры, установленную на братской могиле, и все повторял: «Эх, Коля, Коля... Лучше бы меня убило, я свое прожил».

     Так погиб Коля Гребенюк — первым из нашей Воздвиженской группы. Он пробыл в отряде меньше месяца.

     Позже до меня дошли слухи, что под Погарами на прыгающих минах ( и такие были у немцев) подорвалось несколько наших партизан. Среди них — Николай Подгорный, заместитель Пятышкина, и Таня Ганжа. Я не участвовал в той боевой операции, не видел Таню убитой. В моей памяти она так и осталась живой — высокая, стройная, гибкая, как молодое деревцо.

     Когда об этом узнал Володя Кудлай, он закрыл лицо руками и выбежал из хаты. Володя очень любил Таню. Потом он часто говорил мне: «Я отомщу за ее смерть!»….

 

     Проходили дни, недели. Маленькая девочка, которая осталась в отряде на попечении медсестёр Нины Ляпиной и Гали Борисенко, выздоравливала, набиралась сил. Каждый день в госпиталь на какую-то минутку забегали друг за другом бойцы и командиры, приносили девочке то конфеты, то печенье, говорили с ней, низко склонившись над кроватью. И она смотрела на каждого кругленькими,  темными глазоньками, обдавала всех нежной улыбкой, и радостно махала пухленькими рученьками.

     А когда за высокими соснами пряталось солнце и голубые весенние сумерки крались к окнам, над девочкой в глубокой тишине склонялась медсестра-волжанка  - двадцатилетняя красавица Нина Ляпина, и приятным грудным голосом напевала ей колыбельные песни...

 

Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:

…26 апреля. Два дня наши разведчики и связные изучали расположение и силы противника, укрепившегося в Середино-Буде, Чернатском, Зернове, Хуторе Михайловском, Пигаревке, Каменке и Вовне. Добытые сведения говорили о том, что враг усиленно готовится очистить от партизан южную часть массива Брянских лесов.

     В нашем штабе состоялось срочное совещание командиров и комиссаров всех партизанских отрядов, действующих в южной части Брянских лесов. Приняли решение провести в ночь с 27 на 28 апреля налёт на основные группировки противника, находящиеся в Чернатском, Пигаревке и Середина-Буде…

 

Хроника боевого пути 4-й опергруппы Пятышкина П.С.:

     27 апреля 1942 года по плану вместе с Хомутовским отрядом по уничтожению Пигаревской группировки  (3-й батальон 33 полка, 1 батальон 46 полка, 1 батальон 32 полка 105 венгерской дивизии) Путивльский партизанский отряд  атаковал с севера, Глуховский и Шалыгинский отряды с северо-востока, Хомутовский отряд с юго-запада. В резерве оставались Конотопский и Кролевецкий партизанские отряды. Первыми в Пигаревку ворвались партизаны 4 опергруппы Пятышкина. К 10 утра бой закончился: было убито 360 солдат и офицеров, трофеи: 18 пулеметов, винтовки, 500000 патронов, продсклад с 2-мя 50-ведерными бочками с ромом, кони, подводы, седла, гранаты и другое. Много трофеев было и у Хомутовского партизанского отряда. Все захваченные трофеи были вывезены в Старую Гуту.

 

Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:

     Наша рота вместе с другими получила приказ захватить село Пигаревку, где располагался вражеский гарнизон. Володя Кудлай бывал в этом селе раньше, хорошо знал подходы к нему. Сказал об этом Пятышкину.

— Вот и прекрасно. Поведешь роту.

     На рассвете паша рота приблизилась к небольшому лесочку, примыкавшему к околице села. Под его прикрытием незаметно подошли к крайним хатам и неожиданно для немцев открыли огонь. Вырывая с боем одну хату за другой, мы потеснили врага к середине села. Но тут кончились боеприпасы. Что делать? Обоз далеко.

     К тому времени уже совсем рассвело. Видим — перед нами небольшая речушка, пересекающая деревню. За речушкой по всему склону — окопы противника. В дверях церквушки установлена пушка, на колокольне — пулемет... Было над чем подумать.

     Володя Кудлай сказал:

— Вон там, возле сарая, стоят несколько автомашин. Может, с боеприпасами? Это же близко... Прошу вас, пошлите меня,— обратился он к Пятышкину.

— Алексеев, бери свое отделение, быстро!

     Мы по-пластунски пересекли дорогу, подбежали к машинам. Ребята стали хватать ящики с патронами... И тут с колокольни ударил пулемет. Пули прошивали стенки сарая — видно было, как летят щепки. Следующая очередь настигла Володю.    Вскрикнув, он упал... Нина, несмотря на огонь, бросилась к нему. Осмотрев неподвижно лежавшего Володю, побежала вместе со всеми к дороге. Немного погодя она подошла к командиру и с трудом вымолвила:

— Убит наповал...

     К вечеру бой кончился. Мы вернулись к тому месту, где упал Володя. Но ни сарая, ни машин — ничего не было, все сгорело. На месте гибели нашего друга нашли почерневшую медаль «За отвагу» и комсомольский значок с потрескавшейся эмалью. Собрали останки Володи в плащ-палатку и бережно опустили в братскую могилу.

     Так погиб третий из воздвиженской подпольной группы.

 

По данным сайта ОБД: Кудлай Владимир Сидорович, боец партизанского отряда,1916 г, убит 28.04.42г, похоронен в с.Пигаревка Середина-Будского района Сумской области. Сестра – Кудлай Анастасия Сидоровна, х.Воздвиженский Ямпольского района.

 

 

     А 1 Мая Старая Гута отмечала праздник, который стал здесь, в партизанском крае, праздником непокоренных. Все село, как и положено на советской земле, заалело полотнищами флагов. Самый дорогой цвет, цвет жизни и правды, цвет революции и коммунизма, цвет Советской власти.

     В 10 часов утра в селе Старая Гута Ковпак, Руднев и Базыма принимали парад своего соединения. В глубоком тылу врага партизанские роты торжественно шагали в парадном строю, и каждый из бойцов и командиров в душе маршировал по звонкой брусчатке Красной площади перед Мавзолеем Ленина. Это была железная поступь народа, нигде, никогда и никем не побежденного и не покоренного…

     Состоялся и массовый митинг, в котором приняло участие все население Старой Гуты. На митинге произошло вроде бы неожиданное, а в сущности, закономерное и характерное, что растрогало Ковпака до слез. Узнав, что Советское правительство объявило о подписке на первый Государственный заем обороны, жители села тут же решили принять участие в ней! Собрали ни много ни мало 400 тысяч рублей, которые были позднее самолетом отправлены на Большую землю.

 

«Письмо с далёкого тыла врага!!! Здравствуйте милые мои родители, мамочка, папа и брат Женя. Ты теперь, наверное, уже взрослый, с девчатами гуляешь, да??? Это хорошо, гуляй, пока гуляется и бери от жизни всё, что возможно. Я нахожусь в тылу у врага в партизанском отряде. Бьём врага повсюду, и стыла и с фронта. Разобьём врага окончательно. Ну я жива и здорова, того и вам желаю. А вы, мамуська, не расстраивайтесь, пока я жива. Имею друга, который заботится обо мне, но часто вспоминаю и скучаю о доме. Но ничего, скоро кончится война, и я вернусь домой. Между прочим, пишу уже второе письмо. Это к нам прилетает наш советский самолёт и берёт письма. Ну пока, с приветом. Крепко вас любящая дочь %Нина%. Привет от моего друга Саши Тураева».

 

Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:

     В селе Старая Гута партизаны остановились па короткий отдых. Вот тут-то наша Нина и встретилась с лейтенантом Сашей Тураевым.

     Это был высокий, стройный, красивый брюнет, с синими, как васильки, глазами. Всегда опрятен и подтянут, что в условиях трудных и долгих походов, тяжелых встречных боев, постоянной жизни без крова над головой ценилось особо.   Большинство партизан были одеты кто во что горазд: в немецкие серо-зеленые шинели, кители с темно-зелеными бархатными воротничками, в мадьярскую, итальянскую формы, в красноармейские, видавшие виды, шинели и выцветшие гимнастерки, в разношерстную гражданскую одежду. И среди всего этого пестрого разнообразия подтянутый… лейтенант Тураев, ко­нечно же, выглядел франтом.

      Александра Тураева назначили помощником начальника штаба партизанского отряда.

     Он подбирал и рассылал надежных людей в разведку, получал от них донесения, обобщал данные и наносил их на карту. Следил за размещением наших подразделений в бою и на отдыхе, обеспечивал их боеприпасами. Часто и сам брался за автомат, руководя боем. Отличился во многих операциях.

     Короче, воевал нормально. Может быть, лейтенант так и остался бы штабистом на всю войну, если бы не одно обстоятельство.

     Он влюбился. Да еще как! Жить без своей возлюбленной не мог. Как только появлялось у Саши свободное время, ноги сами несли его в четвертую роту — вроде бы за какой-то справкой или за списками раненых, потребовавшимися вдруг штабу, а на самом деле — к Нине Ляпиной.

     Неизвестно, сколько бы еще пришлось мучиться нашему влюбленному, если бы об этом не узнали случайно Базыма и Руднев. Да это и неудивительно: в тесном партизанском кругу такие вещи скрыть трудно.

     Как-то утром Базыма зашел к Рудневу.

— Может, и не вовремя, Семен Васильевич. Но дело очень деликатное.

     Он рассказал о том, что слышал от партизан.

— Вот оно как получается. Мы с тобой, старина, сражаемся с немцами, разрабатываем боевые операции, воюем, а здесь «страдания молодого Вертера».

     Руднев задумчиво потер подбородок.

— Да, позабыли мы с тобой, что на свете кроме войны есть еще и любовь.— Он улыбнулся.— Веру Ивановну, свою старушку, вспоминаешь? Ну, признавайся! А я свою жену во сне вижу. Редко пишу ей, но сегодня написал — вроде поговорил, отвел душу...

— Я думаю, что Тураева надо перевести из штаба в четвертую роту,— сказал Базыма.— Не возражаешь, комиссар?

     Руднев улыбнулся:

— Ну что ж, если надо... Пиши распоряжение.

     Так Саша Тураев попал в четвертую роту. Назначили его командиром взвода….

 

     Сошли снега. Подсохли дороги. Птичьим щебетом наполнились майские рощи. Партизаны стали собираться  в поход.

 

- А как же с ребенком? - зашла в штаб взволнованная Надежда Казимировна. - Дорога далекая, опасная, а она еще же маленькая, все может случиться.

     Посоветовавшись, решили оставить девочку у надежных людей. И такие люди быстро нашлись. Они сами пришли в штаб и попросили, чтобы им отдали ребенка.

     Ясным майским дня партизаны вручили девочку бездетной супружеской чете Воскобойников.

- Будем беречь ее и любить как родную, - взволнованно говорила крестьянка, беря из рук Надежды Казимировны шестимесячную малышку.

- Пусть же, товарищи, - говорил растроганно Сидор Артемьевич, - этот светлый день будет днем рождения нашей партизанской дочки! - Пристальным прощальным взглядом посмотрел на девочку и прибавил: - А вот оставлять ее без имени негоже.

- Назовем ее, Сидор Артемьевич, Верой! - возвышенно говорил комиссар Руднев. - Верой в нашу Победу!

- Правильно, Семен Васильевич, замечательное имя! - одобрительно откликнулись партизаны.

 

     15 мая Путивльский объединенный отряд численностью в 750 бойцов покинул Старую Гуту. Состоял он из пяти отрядов под общим командованием: Путивльского, Глуховского, Шалыгинского, Конотопского и Кролевецкого. Обоз занял 150 подвод. С собой взяли только самое необходимое, в том числе перевозной разборный мост, построенный под наблюдением Ковпака и Коренева для переправ через малые реки.

     Переход к Путивлю — 150 километров — партизаны проделали за неделю. Шли без боев, несколько мелких стычек не в счет.

 

     Следующий день застал отряд в лесу Довжик на самой границе Путивльского района. Бойцы отдыхали после ночного перехода, радисты, как обычно, развернули рацию для приема очередной сводки Совинформбюро. Что-то особенное, видно, приняли на сей раз Молчанов и Коноваленко, если вместо обычного делового доклада кинулись к командиру с объятиями. Только и понял вначале Сидор Артемьевич, что его поздравляют, а когда разобрал с чем, растерялся, едва ли не впервые в жизни. И было отчего!

     Радисты приняли Указы Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1942 года о награждении орденами и медалями 196 партизан за доблесть и мужество, проявленные в партизанской борьбе в тылу против немецко-фашистских захватчиков. Четверым особо отличившимся командирам украинских партизанских отрядов: Сидору Ковпаку, Ивану Копенкину, Александру Сабурову и Алексею Федорову присвоено звание Героя Советского Союза!




 

Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:

…24 мая. Выполнив первую часть задачи, сводная группа Кудрявского пошла к Старой Шарповке, по дороге соединилась с Пятышкиным. При подходе к селу оккупанты встретили наших сильным огнем и, пользуясь численным превосходством, перешли в контратаку.

     Обороной Старой Шарповки руководил, очевидно, опытный офицер. Перешедшая в контратаку группа солдат численностью до батальона вклинилась между Кролевецким отрядом и четвертой группой Пятышкина. Часть из них проникла в тыл наших боевых порядков и открыла огонь по партизанам. Создалось впечатление окружения. Напряжение боя нарастало с каждой минутой. Раненые оставались на своих местах. Медсестры, сделав перевязки, брались за оружие.

     Двух фашистов убила медсестра четвертой группы Нина Ляпина. Исключительно смелая девушка!

     Под прикрытием артиллерийского и минометного огня старший лейтенант Подгорный с группой бойцов, зайдя во фланг противнику со стороны Яцина, ворвался в село. За ним последовала вся четвертая группа Пятышкина.

 

Хроника боевого пути 4-й опергруппы Пятышкина П.С.:

25.05.42 г. По плану рейда на Литвиновичи ушли Кролевецкий по, 2 опергуппа А.Цымбала, 5 опергруппа С.Кириленко под команд В.М.Кудрявского, затем они через болото и реки Звань и Клевень перешли в Спадщанский лес где соединились с 4 опергруппой П.Пятышкина и на рассвете напали на 4 полк 105 венгерской дивизии селе Старая Шарповка. Окупанты (около батальона) встретили партизан сильным огнем и перешли в контратаку вклинившись между кролевчанами и 4 опергруппой Пятышкина, часть просочилась в тыл и напала с заду, но была отбита. Ковпак ждал сигнальную ракету, но ракетница в бою повредилась, артилерия открыла огонь по Старой Шарповке без ракеты, по дороге из Яцино ударил миномет 4 опергруппы. Фашисты закрепив группы прикрытия в центре села начали организованно отходить на Путивль. К утру опергруппы соединения вышли к Путивлю, а объединенная группа Кудрявского встретив сильный отпор врага осталась в Старой Шарповке.

 

     26 мая 1942 года, в день рождения Сидора Артемьевича Ковпака, возглавляемое им партизанское соединение вступило на улицы Путивля! Комсомолец Александр Тураев, командир одного из взводов, пусть и на один день, но был назначен советским комендантом города! А утром 27 мая в Путивль приехали Ковпак и Руднев.

 

Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:

…Тураев на первых порах воевал рядовым. За отвагу, смелость, смекалку, хорошие знания назначили его командиром взвода. Он был нашим комендантом при взятии Путивля. Взвод Тураева один из лучших в соединении. Его любили и уважали бойцы….

 

Хроника боевого пути 4-й опергруппы Пятышкина П.С.:

27.05.42 г. Партизаны выбиты из Путивля в Спадщанский лес, у хутора Кубер отход прикрывают пришедшие с застав партизаны 2 и 4 опергрупп.

 

     Тем временем, Любовь Васильевна Ляпина, не имея никаких сведений о дочери и племяннице, написала 28 мая 1942 года запрос  в Управление кадров Главного военно-санитарного управления Красной Армии.

 

«Убедительно прошу сообщить о моей дочери Ляпиной Нине Дмитриевне, год рождения 1922, доброволец действующей Красной Армии с  28 июня 1941 года, медсестра. Первый её адрес на фронте был и последний – действующая армия, полевая почтовая станция 405, п/ящик 6 и по наведённым справкам она находилась в 21 армии 117 дивизии 173 медсанбат. Кроме этого, мной получен ответ по моему запросу в НКО Главное управление формирования и укомплектования войск Красной Армии в отдел учёта персональных потерь, который сообщил, что в списках убитых, умерших от ран и пропавших без вести она не значится, и для уточнения её местонахождения направлено заявление к вам. О чём и прошу вас успокоить мать, то есть подателя этого заявления, где она и что с ней, так как вот уже 10 месяцев от неё ничего нет».

 

     Ковпаку и Рудневу было ясно, что гитлеровцы не стерпят потерю города, следовало ждать ответного удара. Он и последовал. Причем не только силами охранных частей, нет, фашисты бросили на Путивль отборные фронтовые части. Однако, когда колонна немецких танков ворвалась в город, там не было уже ни одного партизана. Разными направлениями ковпаковцы покинули город, вместе с ними ушли в лес сотни новых бойцов.

     Немцы, вернувшись в Путивль, первое время все свои усилия направляли против Спадщанского леса, в северо-западном углу которого, у речки Звань, одного из рукавов Клевени, под прикрытием Путивльского отряда располагался объединённый штаб партизанских отрядов.

 

Хроника боевого пути 4-й опергруппы Пятышкина П.С.:

4.06.42 г. Попытка карателей атаковать Спадщанский лес (санчасть в это время располагалась в лесу «Займище»). Лесную дорогу, по которой наступала немецкая пехота с танками, обороняла 4 опергруппа П.Пятышкина. Под натиском превосходящих сил врага, отстреливаясь, группа отошла к штабу. На подомогу 4 опергруппе были кинуты бойцы всех служб. Обозы перебазировали до болота Жилень. После обеда фашистские автоматчики дошли до партизанского «стратегического» моста через реку Звань и начали его обстреливать. Потом в лесу настала тишина. И так продолжалось дней 10.

 

     4 июня новое наступление немцы начали артподготовкой из двух батарей 122-мм пушек, тщетно пытаясь нащупать расположение штаба. На этот раз десяток танков и сопровождавшие их автоматчики вошли в лес с севера, со стороны Старой Шарповки. Тем временем партизаны уже переместились в район Новой Слободы.

      Новослободцы поддерживали с народными мстителями постоянную связь.

 

Хроника боевого пути 4-й опергруппы Пятышкина П.С.:

10.06.42 г. Ночью из села Бывалино прибежал колхозник и сообщил, что с Теткинской полицией прибыли в села Бунякино, Бруски, Бывалино около 30 эсесовцев. Из каждой партизанской семьи взяты заложники. Собрали их всех в Новослободской школе  и грозятся растрелять. 

         

Ночью 12.06.42 г. три оперативные групппы под командованием П.С.Пятышкина вышли в село Новая Слобода и первым делом прервали связь. Отделения Михаила Петренко и старшины Константина Бурунова окружили дом полицейской управы и школу, а взвод Бывалина — дом, где ночевали эсэсовцы. В окна полетели гранаты. Уцелевшие от взрывов гитлеровцы выскакивали в нижнем белье. Отчаянно отстреливаясь, они пытались отойти в сторону Калищей. Но в тыл им зашел политрук Харитон Черняков. Кольцо замкнулось. В Новослободской операции сводная группа уничтожила более пятидесяти гитлеровцев, захватила два станковых и три ручных пулемета, автоматы, винтовки, пистолеты. Три­надцать партизанских семей, обреченных на расстрел, получили свободу.

В ту же ночь был совершен налет на семь других сел, предусмотренных боевым приказом.

 

В ответ на действия партизан фашисты прямой наводкой из танков и самоходных орудий обстреляли Новую Слободу, превратив ее в сплошное пепелище. Не успевшие укрыться жители были убиты. После этой карательной акции новослободцы вынуждены были жить в погребах и наспех сделанных блиндажах.   

 

Из письма партизанки соединения Ковпака медфельдшера Бывалиной(Фесенко) Анны Петровны:

14.12.42 г

…Никто из нас никогда не забудет июньского дня 1942 года, когда Нина, рискнув жизнью, спасла заложников – партизанских детей в Новой Слободе. Отряду стало известно, что фашисты собрали в ново-слободской школе и держат под охраной несколько десятков партизанских жён и детей, которые, в случае неявки глав семейств с повинной в полицейские комендатуры, будут расстреляны. Около двухсот несчастных без воды и пищи томились в одной половине школы. В другой была охрана. Полицаи выставили на окна пулемёты. Вокруг школы день и ночь ходили часовые отряд. И вот командование, узнав об этом, послало на освобождение заложников 4-ю оперативную группу П.С.Пятышкина, в состав которой входила и ваша дочь – старший военфельдшер Нина Ляпина.

     В пятом часу утра мы были на месте. Захватить школу внезапно не удалось. Завязался бой с гарнизоном. Когда полицаи почувствовали, что дело плохо, они припугнули, что, если мы будем их атаковать, то они перебьют заложников. От этих негодяев можно всего было ожидать.  Выстрелы с нашей стороны прекратились. Полицаи тоже молчали.

     И тут мы все заметили, как по канаве под стеной дома кто-то ползёт. Нам было видно, а врагам - нет. Но увидеть её могли в любую секунду, и тогда бы её немедленно расстреляли. А фигура всё ползла и ползла. И когда поравнялась с окном той половины, где засели предатели, выпрямилась и метнула внутрь помещения одну за одной две гранаты. Это была ваша дочь Нина. Почти все полицаи были захвачены. Из заложников не успели спасти только одного….

 

     События тех дней настолько врезались в память партизанки Анны Бывалиной, что уже спустя много лет после войны, она снова написала письмо Любовь Васильевне Ляпиной, где вновь описала героические поступки Нины.

 

Из письма партизанки соединения Ковпака медфельдшера Бывалиной(Фесенко) Анны Петровны,

15 июня 1960г, г.Киев:

                                                          Дорогая Любовь Васильевна!

     Как вас должна благодарить Родина и народ наш за то, что вы воспитали такую хорошую дочь Нину Ляпину. В то время в 1942 году, когда Нина зимой шла с плена к нам в отряд, мне было 34 года, а Нина ваша совсем девочка. Она смела, оставшись в плену с ранеными офицерами, набравшись мужества, укрыла пленных и вылечила их. В отряде она для молодых бойцов была примером своей отважностью в борьбе с фашистами. Вспоминаю 1942 год в июне месяце. Соединение отрядов им.тов.Ковпака находился в районе Сумской области населённые пункты Литвиновичи,  Воргол. Командованию стало известно, что в селе Н-Слобода Путивльского района в школу согнали женщин, детей около 200 человек. В течение трёх суток их пытали голодом и стали  готовить  к уничтожению.

     Командование дало задание 4-й роте, командир тов.Пятышкину, пробраться ночью и разгромить гарнизон врага, освободить людей от гибели. Наша рота двинула в бой. Я была и Нина. Мы прибыли на рассвете. С боем уничтожили посты врага. Но угрожало то, что в одной половине школы были арестованные, с другой гарнизон  напротив. Сложно было освобождать. Как сейчас помню, Нина побежала по … …  школы, по ней стреляли, она добежала по дождём до окна и бросила гранату в окно, где были штаб и охрана арестованных. У них паника и крики. Тут же со второй половины школы партизан Кавилин Фёдор и другие разбили окна и выпустили арестованных женщин и детей. Погибло из арестованных только один человек. Полицаи и фашисты все погибли.

Как арестованные вышли, по ним стали бить со всех сторон. Это был героический поступок Нины.

В каждом бою Нина была впереди, как стойкая боец и медработник.

Дома получили очередное послание от дочери: 

«Здравствуйте, милые мои родители. Спешу сообщить, что я жива и здорова, того, конечно, и вам желаю. Нахожусь в тылу у врага, т.е. в партизанском отряде …. и вместе со своими товарищами патриотами родины бьём врага. Скоро откроется второй фланг и тогда капут гитлеровской своре точно.

     Ну как там вы живете. Дома ли папа, Женя и особенно беспокоюсь о твоём здоровье, мамочка, т.к. знаю, что ты сильно переживала, когда долго не писала письма. Правда я вам писала письмо, но не знаю, получили вы его или нет. Ну, я тоже очень много пережила, но сейчас пока все это пережито. Если жива останусь, после войны, приеду, все расскажу. Рассказывать хватит на целый год.

     Участь Раисы я не знаю. Если вы знаете, напишите, хотя бы немного. Если она жива, и вы имеете с ней связь, напишите ей, чтоб она мне написала письмо, дайте ей адрес, прошу.

Милая мамуська, не расстраивайся обо мне, не теряй своего здоровья, еще раз прошу. Как там тетя Ляля и все родные.

     Ну, мамочка, папа и Женя, пока, до свидания, крепко-накрепко целую вас. Пишите как можно чаще, хотя от меня и не будет писем, но вы пишите, почему я объясню. Вам легче бросить в ящик письма, и они пойдут только тогда, когда полетит самолёт, а это будет очень редко, так что вам можно чаще писать. Хорошо, милые, пишите хоть раз в две недели. Ну а от меня будет, может, в 3 месяца раз. Не обижайтесь и не забывайте, что я нахожусь в тылу у врага.

      Теперь мамочка у меня здесь есть друг. Лейтенант – десантник, т.е. спускался в тыл врага на парашюте, Александр Васильевич Тураев. Ты знаешь, мамулька, я ему очень благодарна в таких условиях, в каких мы находимся, где нам ниоткуда нет доставки, он очень заботлив. Ухаживает за мной и заботится обо мне, так вот он шлёт вам привет.

     Мамуська, деде я написала.

Ну, пока, милые, может, в 1943 году увидимся, если буду жива.

 С приветом дочь Нина. Пишите чаще»

Так незаметно для Нины в ее жизнь пришла любовь.

     1 июля партизаны-подрывники уже ознаменовали начало своей деятельности в районе Ворожбы одновременным взрывом двух мостов на Сейме: железнодорожного — у станции Теткино и гужевого — у села Корыж. В этот же день были уничтожены паром у села Марково и паром на дороге Конотоп — Путивль.

     Только что оторвавшись от противника, они снова навлекли его на себя, но в создавшейся обстановке это было неизбежно. Без тяжелых оборонительных боев нельзя было держать под ударом немецкие коммуникации в районе, заполненном войсками оккупантов. Поэтому партизаны и выбрали для месторасположения своих баз бывший Софрониевский монастырь и прилегающий к нему лес, представлявшиеся нам удобными оборонительными позициями.

 

     Путивльский отряд и штаб заняли бывший Софрониевский монастырь близ села Новая Слобода в Новослободском лесу. Остальные отряды соединения рассредоточились в лесах по обе стороны магистрали Хутор Михайловский — Ворожба. Ковпак знал, что времени в его распоряжении — считанные дни и нужно использовать их для нанесения противнику как можно большего урона.

     Укрытие было действительно надежным. Могучие каменные стены монастыря, башни, амбразуры, пещеры образовывали настоящую средневековую крепость. Сам монастырь высился на горе, полуокруженный болотом, местность отсюда просматривалась на многие километры.

 

     Путивльский отряд, засев в монастыре, как бы отвлекал на себя войска противника, в то время как группы подрывников ушли на железнодорожную магистраль.

 


 

     Как и предвидел Ковпак, передышка была недолгой. Уже 3 июля на лес двинулись три армейских полка при поддержке трех батарей, десяти танков, большого количества минометов. Через два дня монастырь был фактически окружен. В окружении дрались с гитлеровцами также отрезанные от основных сил отряда боевые группы Карпенко и Коренева. Соединение было в мешке, крепко перехваченном у горловины. Если не оружие, то время свое возьмет. Гитлеровцы на это рассчитывали. Но у Ковпака были свои преимущества: выгодная позиция и закаленные бойцы.

 

     Каратели атаковали осажденных остервенело, зло, упрямо. Бой шел с невиданным ожесточением. Теснимые вражескими автоматчиками, партизаны отходили. Уже вспыхивали схватки близ штаба, где под командованием Базымы окопалась комендантская команда, возле обоза и санчасти. Пошла рукопашная.

     У проломов ограды приготовились к своему последнему бою раненые и больные партизаны….

 

Из мемуаров Ковпака Сидора Артемьевича «От Путивля до Карпат»:

…Вечером… мы услышали вдруг ружейно-пулеметную стрельбу за болотом, в тылу противника, и прежде чем мы поняли, что это пришли к нам на помощь братские отряды, оттуда же, где вспыхнула стрельба, донеслось пение. Стрельба была ясно слышна, а пение едва-едва, как будто стреляли близко, а пели где-то очень далеко. Что-то в этом пении мне сразу напомнило годы гражданской войны, Царицын, Каховку, Перекоп. Только потом уж я уловил родной мотив «Интернационала» и невольно стал подпевать: «Это есть наш последний и решительный бой». Бывает так, случается с тобой что-то, и кажется тебе, что много лет назад происходило то же самое. Вот такое чувство испытывал я тогда. Как будто бы 1919 год, и я — красноармеец, только что вступивший в партию большевиков.

     То, что произошло, похоже было на сказку. В темноте с пением «Интернационала» бросившись в атаку, наш братский отряд конотопцев обратил в бегство танкетки, выставленные противником в качестве заслона по ту сторону болота. Конотопцы заняли рабочий поселок, расположенный против монастыря. В кольце окружения Новослободского леса была пробита брешь, в нее мы и проскользнули под покровом ночи. Рассвет нас застал уже далеко от монастыря, на дороге, проходящей другой стороной болота….

 

     Поспела помощь путивлянам, вовремя пришла на выручку, когда, казалось, оставалось думать только об одном: как подороже отдать свою жизнь…

 

Бой длился три дня: особенно тяжелым для партизан был день 6 июля.

 

Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:

…6 июля ….В этот момент в их тыл снизу ударила группа Пятышкина и довершила разгром. Все каратели либо погибли от пуль партизан, либо увязли в болоте….

 

…7 июля …фашисты учинили в Новой Слободе зверскую расправу над мирным населением. Они загнали ни в чем неповинных женщин, детей и стариков в дома, заперли их и заживо сожгли. Спрятавшихся людей в погребах забросали гранатами. В довершение своих зверств они забрали в Путивль двадцать два заложника.

     Разведчики сообщили, что в Новой Слободе осталось много тяжело раненых, сумевших уползти из заваленных трупами хат и прятавшихся на огородах, в ямах и оврагах.

Чтобы оказать им помощь, к месту этой страшной трагедии была послана группа бойцов и медсестер во главе с Паниным. Они насчитали в Новой Слободе около шестисот убитых и раненых. На восьмидесяти трех трупах стариков, женщин и младенцев было по нескольку пулевых и штыковых ранений. Оказав посильную помощь оставшимся в живых, партизаны вернулись в соединение. На них, как говорят, лица не было. Молодые девушки-санитарки, подруги Нины Ляпиной, которых мы раньше не пускали в бой, щадя их молодость, теперь со слезами на глазах требовали от своих командиров, чтобы их послали на самые опасные задания. Все горели желанием мстить фашистским варварам за зверства в Новой Слободе.

 

     За один день (7 июля) гитлеровцы зверски убили 586 новослободцев, 10 из них сгорели в огне. Спаслись лишь те, кто успел укрыться в лесу, овраге или балке.

 

     Потом на всех убитых, в том числе и на грудных младенцев, был составлен поименной список, как на расстрелянных партизан. Этот список немцы и мадьяры увезли с собой в доказательство того, что отряд Ковпака уничтожен. Так эти подлые трусы боролись с партизанами.

 

     Погиб «хозяин» Новослободского леса, верный помощник партизан лесник Георгий Иванович Замула (после войны его останки перенесли из леса и захоронили в братской могиле в Новой Слободе).

 

     Из Путивльского района объединённые отряды возвращались в Брянские леса старым маршрутом, отбрасывая с пути мелкие группировки противника. Когда они натыкались на сильные заслоны, встречавшие артиллерийским огнём, сворачивали в сторону, делали петлю и снова выходили на прежний маршрут.

     24 июля 1942 г отряды вступили в южную зону Брянских лесов, немного западнее Старой Гуты. Партизанская «столица» была занята 3-м батальоном 47-го венгерского полка. Несколько дней бойцы отдыхали в лесу в близком соседстве с мадьярами, не подозревавшими  о возвращении партизан. В ночь на 29 июля старогутовский гарнизон противника был наголову разгромлен.

     Пусто было в Старой Гуте, когда ковпаковцы вступили в неё. Зайдёшь в знакомую хату — ни души и никаких признаков крестьянского жилья. Только следы мадьярского постоя. На огородах полное запустение. Одни заросли лопуха и репейника, на картофельных грядках такой бурьян, что и ботвы не видно. Всё погибло, один подсолнух кое-где пробился из сорняка. Время было уборки. Хлеба на полях перезревали.

     Где народ, куда девался? Спасаясь от гитлеровцев, чуть ли не вся Старая Гута вместе со скотом ушла в леса. Забился народ в лесные трущобы, питался ягодой и молоком, ждал, пока вернутся «колпачки», как называли их здесь, в Брянских лесах. «Ковпак» не выговаривали, говорили «товарищ Колпак», отсюда и пошло «колпачки».

     Весть о том, что «колпачки» уже вернулись и прогнали фашистов из Старой Гуты, тотчас пронеслась по лесу. Возле партизанских шалашей залаяли выбежавшие вдруг из чащи собаки, за ними появились люди, старые и малые, тащившие на себе узлы и мешки со всяким домашним скарбом.

     Большое, окружённое лесом село заново начинало жить. Партизаны, чем могли, помогали своим старым друзьям, всё лето прятавшимся от немцев. Радисты поспешили установить в селе репродуктор, и ожившая Старая Гута услышала Москву. Какая это радость для советского человека — услышать во вражеском тылу голос из Москвы! Артистка какая-нибудь песенку поёт в Москве, а люди здесь слушают её и плачут.

     Многие колхозники пришли из леса больными. Больше всего народ страдал от цинги. Где получить медицинскую помощь? Только у партизан. И люди стали ходить в нашу санчасть, как в свою колхозную амбулаторию. Сначала из Старой Гуты, а потом и издалека. На подводах привозили тяжело больных, разыскивали в лесу партизанского доктора. У шалаша санчасти всегда толпился народ, в очереди стояли женщины, дети. Никому не отказывали в помощи, в экстренных случаях Маевская тут же у шалаша на подводах делала и хирургические операции. Ей помогали девушки-фельдшеры. Нина, как всегда, была в первых рядах и стремилась помочь всем, кто приходил к ним лечиться.

     Потребовалось много медикаментов, а у партизан и для себя самого необходимого не было. Передали об этом по радио на «Большую землю». Вскоре прилетел самолёт из Москвы с медикаментами.

     Этим самолётом Нина отправила очередную весточку о себе в Куйбышев своим родителям.

 

«17 августа 1942 года.

Здравствуйте мои милые. Вот видите, пока удаётся так часто писать письма. Я очень рада, но как страшно хочется получить от вас хоть одно письмо. Вы пишите, хоть я пока не получаю, но зато я их сразу получу. Ну, жизнь наша партизанская всё такая же, как и описывала я в предыдущих письмах. Будете писать письма, пишите больше, всё описывайте, а главное, сообщите о Раисе. Неужели её постигла такая же участь, как была я, и она не сумела спастись, то есть выйти из окружения или удрать из плена? Я ужасно за неё беспокоюсь. Мамочка, в том письме я просила фотокарточки ваши трёх, мою и ещё обязательно Раисину. Мамочка, писать уже нечего, всё описала в предыдущих письмах. Пока до свидания, крепко целую, ваша дочь Нина. Привет тёте Марусе, тёте Лёле и ещё вам привет от моего друга Саши. Пока».

 

     Самолёт из Москвы! Он приземлился на поляне, в стороне от нашего лагеря. Мало кто видел его, но несколько дней в Старой Гуте только и было разговоров, что об этом первом самолёте, доставившем нам медикаменты с «Большой земли». Больных в санчасть ещё больше стало приходить. Каждому, хоть он и здоров, хотелось получить какой-нибудь целебный порошочек из Москвы. Москва, Москва родная!

 

     Вскоре появление самолёта в партизанской глубинке уже не было такой большой редкостью. Всё чаще удавалось Нине отправлять домой письма.

 

«Письмо с далёкого тыла врага от дочери Нины. Здравствуйте мои милые родители. Спешу сообщить, что я жива и здорова. Того, конечно, и вам желаю. Получила от вас два письма, одно от папы, а другое от мамы. Я очень рада, что Женя хорошо работает, и о его работе пишут в газете, но очень расстроилась, когда узнала о здоровье папы. Вам, вероятно, плохо с питанием, так вот я выслала справку о том, чтобы вам давали помощь. Обращайтесь в райвоенкомат. Получила фотокарточки, папину, мамину и Раичкину. Ну, пока мои милые, спешу, есть важная работа. Всем привет, тёте Марусе, её детям, а как не стыдно тёте Лёле и Павлуши, не напишут хоть две строчки. И Женечка пусть напишет о себе, и вы пишите, что дома делается. Но лишнего не пишите, так как не пропускает военная цензура. В папином письме было очень много зачёркнуто. Мамочка и папа, я представлена к правительственной награде. Ну, пока. Крепко целую, ваша дочь старший военфельдшер Нина Ляпина»

 

     24 августа по вызову Верховного Главнокомандующего Ковпак вылетел в Москву на совещание командиров крупнейших партизанских формирований.

     Вернулся Сидор Артемович 12 сентября с Золотой Звездой на груди. Он привез партизанам 136 орденов и медалей, приказ Сталина о выходе в новый рейд и радостное известие, что отныне соединение будет снабжаться всем необходимым с Большой земли.

 

«14 сентября 1942 г.

     Родные мои! Пока мы живем в лесу. Говорят, скоро на зимние квартиры. Но мне больше нравится лес. В нем и жить безопаснее, и воевать легче. Фашисты очень боятся лесов. Особенно наших — партизанских.

     Над головой все время крутятся германские самолеты. Но увидеть нас им не так просто. Мы умеем хорошо маскироваться.

     Немец уже не тот, что в начале войны. Он слаб. И нет для него ничего страшнее русского штыка и крика «ура»! Когда партизаны идут с этим криком в штыковую, фрицы словно ошпаренные делаются.

     Часто бросают на наши леса листовки. Предлагают хлеб и землю. Дураки! Кто поймается на их удочку? Разве у нас мало своей земли, разве мало было бы у нас хлеба, если бы давали нам спокойно его выращивать! Смеемся мы над гадами. А ребята делают из листовок цигарки.

                                                                  Ваша Нина»

 

     Много славных походов по тылам врага сделали партизаны под командованием Ковпака и Руднева. Но как бы далеко они не были от своих родных мест, все чаще с глубоким волнением вспоминали Старую Гуту и свою партизанскую дочку Веру.

     А на Сумщине, под Брянским лесом, небольшая дружная семья Воскобойников, испытывая бедность и лишения при оккупационном режиме, воспитывала, берегла маленькую Веру-партизанку. Не один раз и Воскобойникам приходилось вместе с односельчанами убегать в глубину леса от гитлеровцев, меняя уютные, обжитые дома на темные, сырые землянки, блуждать от села к селу, ища защиты и убежища.

     И везде, куда они приходили, люди приглашали их в гости, кормили, рассматривали девочку.

 

     Тем временем, Нина и Саша стали жить вместе. Нина тут же при первой возможности написала об этом маме в родной Куйбышев.

 

«29 сентября 1942 г.

 Дорогие мои!

       Папка, ты бы посмотрел сейчас на свою влюбленную в бальные платьица Нинку! Ого! Она уже стала закаленной, обстрелянной партизанкой, которая давно уже не боится фашистов. Помнишь, как она раньше любила поспать? А теперь достаточно шепотом сказать «подъем» — и старший военфельдшер Ляпина уже на ногах.

       А какой у нее вид! О, ты бы, наверное, не узнал ее. Сапоги по ноге, гимнастерка по росту, кубанка такая же, как у начальника медслужбы врача Надежды Каземировны Маевской. На боку трофейный пистолет. Раньше у Нинки был автомат. Но возиться с санитарной сумкой и автоматом не очень удобно. Поэтому сменила. Убила из пистолета четырех гадов.

      Ждите серьезных новостей. Скоро вы услышите о нас что-то важное и интересное. Привет от моего боевого друга Александра Тураева. Мы поженились. Но свадьбы не было. Договорились с Сашей, что сыграем ее после войны в двух местах: в Куйбышеве и на его родине - в селе Архангельском. Подробности потом. Если какое-то время от меня не будет писем — не тревожьтесь. Мы просто не будем иметь почтовой связи. А потом все пойдет по-старому.

                                                                                                         Ваша Нина».

 

Из письма Кузьменко Анны Петровны, жительницы села Старая Гута:

…Дорогая Любовь Васильевна! Пишет вам Анна Петровна Кузьменко, где жила ваша Нина на квартире. … Нина была очень смелая, перевязывала раненых. Она не только спасала раненых, но и лечила всё население. Все обращались к её помощи. … Много было у нас девушек, все были как девушки, ну какой была Нина, такой не встречали. Всегда смотрела в зеркало и говорила: «У меня 12 женихов, за одни глаза меня очень любят». И я ей отвечала: «Ну, из 12 можно выбрать одного». И она выбрала Тураева Сашу, и Саша был достоин Нины. Была она очень хорошей и отзывчивой девушкой….

 

Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:

…Познакомились Нина и Саша на тернистых дорогах партизанских походов. Помню, как робко и застенчиво принимали они поздравления друзей на своей свадьбе в лесу….

 


     2 октября 1942 года в Брянских лесах Герой Советского Союза генерал-майор Сидор Артемьевич Ковпак огласил приказ Главного штаба партизанского движения Украины о выходе соединения в боевой рейд по южным областям Украины.

     2 октября был образован и уже начал действовать нелегальный Центральный Комитет Компартии Украины из 17 человек во главе с секретарем ЦК Д. С. Коротченко.

Из письма партизанки-радистки Коноваленко Кати:

…Под градом пуль, осколков снарядов и мин она оказывала первую помощь раненым товарищам. За это её очень любили и уважали. Недавно она подала заявление о принятии её в члены ВКП(б)….
Записан
О чем историк умолчал стыдливо,
 Минувшее не вычерпав до дна,
 О том на полках старого архива,
 Помалкивая, помнят письмена.

http://117sd.wmsite.ru/

Михаил Матвиенко

  • Опытный пользователь
  • Участник
  • ***
  • Оффлайн Оффлайн
  • Сообщений: 2 849
  • ХИЩНИК
    • WWW
Re: Нина Ляпина - военфельдшер 275 сп 117 сд
« Reply #2 : 26 Сентября 2011, 18:34:36 »
В ночь с 4 на 5 октября объединённые отряды в полном составе провели операцию по уничтожению опорных пунктов немцев в сёлах Голубовка, Большая Березка и хуторе Лукашенков. Задача этой операции состояла в том, чтобы расшатать оборону противника, блокировавшего Брянские леса. В то же время это была проверка боевого мастерства партизан перед выходом в рейд.

     Впервые отряду приходилось наступать на укреплённую оборону противника, преодолевать заграждения, штурмовать дзоты.

 

         

 

     Это письмо написано 4 октября 1942 года. Невозможно равнодушно читать простые, милые, задушевные слова. Ведь это ее последняя весточка с фронта.

 

     

Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:

…..4 октября … Удар по противнику на главных направлениях был назначен на час ночи 5 октября 1942 года. По разработанному плану Сумскому соединению предписывалось уничтожить группировку противника в Голубовке, Большой Березовке и хуторе Лукашенков, затем выйти в район Жихова и Пигаревки, разгромить там вражеские гарнизоны и через село Чернатское продолжить наступление на районный центр Середино-Буду.

     Вечером 4 октября враг подтянул свежие резервы. Во всех населенных пунктах и на дорогах, по которым мы должны были наступать, враг организовал оборону с системой опорных пунктов, дзотов и других фортификационных сооружений. Подступы к насе­ленным пунктам, занимаемым противником, были тщательно пристреляны и заминированы….

 


 

     Тем не менее, брать Голубовку, было необходимо. Она входила в созданную фашистами

систему укрепленных пунктов, блокирующих брянские леса, из которых ковпаковцы

 должны были прорваться в лес.

     

     На этом же участке наступления, буквально под носом у фашистов, в неглубокой лощине  Нина Ляпина развернула перевязочный пункт. Бой был жестоким, и раненых было много. Нина не раз уже ползком подбиралась к самому краю вражеской обороны, подбирала истекавших кровью бойцов, волоком перетаскивала их в лощину и делала перевязки в своём походном медпункте.

     Бой был очень ожесточённым. Нина вытаскивала из-под огня раненых, перевязывала их, отправляла в укрытия. А фашисты заметили её и били из пулемётов и миномётов. Но она словно заговорённая – пули не брали её.

     А вражеский дзот не затихал. С правого и левого флангов стреляли из пулеметов. Нина схватила автомат убитого и крикнула: «В атаку!" За ней побежали партизаны. И вдруг девушку бросило на землю. Она еще не понимала, что произошло самое страшное, и шептала уже побелевшими губами:    «Вперед! Вперед! В атаку, мои милые, мои хорошие боевые  друзья ...»

     Крутые осколки её перебили Нине обе ноги. Она отлично понимала, что ей не выжить. Когда её вывозили из зоны боя, жалела только о том, что не дошла до Берлина.

     Рядом с ней постоянно находилась медсестра Соловьёва Катя и боец Сапегин Тимофей Андреевич. До часу дня Нина была в сознании. Неоднократно спрашивала о Тураеве. Сняла со своего головного убора красноармейскую звёздочку и попросила бойца Сапегина донести ее до Берлина. Даже понимая, что жить ей осталось совсем немного времени, Нина не теряла веры в Победу русского народа над врагом, который принес столько горя. 

- Напишите в Куйбышев отцу и маме... скажите Саше, что я не подвела их... – это были последние ее слова.

В час дня Нина потеряла сознание и в два часа дня умерла.

     Александр Тураев в этот же день погиб мгновенной смертью от пули фашистов, попавшей в голову. Александр вёл свой взвод к стоянке легких фашистских самолётов. Оставалось каких-нибудь три десятка метров. И вдруг из тщательно замаскированного дзота, незамеченного разведкой, хлестнула огненная струя свинца. Она наповал сразила молодого командира.

По данным сайта ОБД: лейтенант Тураев Александр Васильевич, 1921 г, член ВЛКСМ, в КА с 1940г,  (Кырчанский РВК), командир взвода 4 группы Путивльского партизанского отряда Украинского штаба партизанского движения..

Погиб 5.10.1942г. Похоронен в с. Голубовка Сумская область( Кировский ОВК Кировской обл).

 

Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:

...Это случилось поздней осенью 1942 года. Из хутора Лукашенков раздался первый приглушенный залп. Над нашими головами зашуршали хорошо знакомые леденящие душу звуки: тю-уф, тю-уф, тю-уф, за которыми последовал оглушительный взрыв. За ним второй, третий... Залпы учащаются. Они сливаются с разрывами снарядов, падающих возле наших окопов, превращая все вокруг в дикую вакханалию грохота, свиста и едкого дыма.

     Партизаны нашего отделения, в том числе Нина и Саша, лежат на дне большого окопа. Постоянное ожидание того, что, может быть, в эту минуту, в это самое мгновение снаряд угодит в окоп, порождает уныние и страх.

     Небо вдруг опрокинулось, я теряю сознание. Очнулся в полуразрушенном окопе. Будто сквозь туман вижу: Нина склонилась над раненым партизаном — левая рука у того оторвана, из раны хлещет кровь — и пытается наложить повязку. Ей помогает Саша Тураев.

— Как же я теперь...— Партизан едва шевелит посиневшими губами. Лицо его землисто-серое, безжизненное, все в пыли.

     А вокруг продолжают рваться снаряды, взметая черную землю. Все гудит и воет, корчится и стонет. Едкий дым разрывает легкие. А нам надо захватить Голубовку.

     Я вижу, как Саша берет руку Нины в свою. Долго смотрит в глаза любимой. Нина, вдруг приняв какое-то решение, крепко целует его и встает во весь рост — дерзкая, красивая. Она крикнула с горечью:

— Что притаились, как зайцы? Так и околеете от страха! Встать! За мной! Вперед, ребята! — и бросилась под град осколков и пуль.

     Впереди — заграждения из колючей проволоки. Пошли в ход фуфайки, шинели, плащ-палатки. Перемахнули «колючку». Бегут и бегут партизаны, падают убитые, а Нина впереди. Она вся — единый порыв. «Вперед! Быстрее...» — и не договорила, упала, как подрубленная березка. Саша Тураев метнулся к ней, поднял на руки. Ноги Нины не­естественно подвернуты — пересекло пополам.

     Саша бережно опустил ее на траву. Какое-то мгновение смотрел на умирающую. Она еще открыла глаза, сказала:

— Иди, Саша... Прощай...— скорее угадал он по движению губ ее слова.

— У-у-у, гады! — застонал от горя. Но тут же прогремел его голос:— В атаку!

     Ничего не видя перед собой, кроме огневых точек, мы бежали вперед, на врага.     Забросали гранатами дзоты, все разметали смертоносным огнем.

     Бой окончился. Вокруг стало тихо. Лишь вдали раздавались редкие выстрелы — второй взвод преследовал отступающих фашистов. Осмотрелись. Саши Тураева среди нас не было. Закинув автоматы за спину, мы пошли туда, где осталась лежать Нина. Она была мертва. А недалеко от нее на колючей проволоке лежал навзничь Саша. Лицо его было спокойно, широко открытые глаза устремлены в небо.

     Убитых положили на подводы, отвезли в Старую Гуту и там похоронили в братской могиле. А рядом с ней вырос отдельный холмик. Под ним и уснула навеки эта недолгая, красивая любовь, принесенная в жертву во имя счастья Родины….

     Александр Тураев был похоронен на окраине села Голубовка. В июне 1974 году производилось перезахоронение в братскую могилу погибших воинов, похороненных на окраине Голубовки. Братская могила размером 4 на 4 метра. Монумент представляет собой памятник солдату, установленный на постаменте (2м*2м*2м) из красного кирпича, окрашен чёрной краской. К сожалению, автор памятника остался неизвестен.




     Услышав, что с Ниной  случилось непоправимое, Ковпак ничего не сказал, отвернулся и долго стоял так молча, по-стариковски сгорбив плечи… Никто не должен был видеть слезы на глазах командира…

 

Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:

…В этом бою мы тоже понесли большие потери: убито 37, ранено 59. Погибли очень смелые и преданные Родине люди: политрук Рудь, командир взвода Тураев, командир отделения минометчиков Кислов, политрук десятой группы Картошкин, помощник командира седьмой группы Ермолаев, медсестра Нина Ляпина и другие….

 

     Погиб Филипп Сергеевич Рудь, который был не только политруком, но и первым партизанским поэтом, а главное - редактором ковпаковской многотиражки "Красный партизан", имевшей большое влияние на местное население.

     Противник ожесточённо сопротивлялся, переходил в контратаки. Однако партизаны выбили его из Голубовки, уничтожив при этом около 30 дзотов и до 500 солдат и офицеров. Стоявший здесь штаб вражеского батальона был разгромлен.

Вот как описывал произошедшее политрук 4-й роты Покровский Александр Васильевич в своём письме от 27 марта 1943 года родителям Нины:

…Здравствуйте уважаемые Дмитрий Емельянович и Любовь Васильевна. По поручению командира и комиссара отряда разрешите написать вам ответ на ваше письмо. Сообщаем вам, что ваша дочь действительно умерла от тяжёлого ранения 5 октября 1942 года. Ранение получила в бою с немецкими оккупантамив деревне Голубовка Середино-Будского района Сумской области. В том же бою этого же числа погиб её друг Тураев Александр Васильевич.

     На протяжении своего пребывания в партизанском отряде Нина была замечательным храбрым товарищем, настоящим патриотом нашей Родины. Во всех проводимых боевых операциях Нина всегда была впереди, своим смелым примером увлекала бойцов вперёд. За храбрость и мужество на фронте борьбы с немецкими оккупантами Нина награждена правительственной наградой.

     Подробно о смерти Нины и Александра Тураева.

Нина была тяжело ранена в обе ноги в 3 часа утра 5 октября. Немедленно ей была оказана медицинская помощь и сейчас же была унесена из поля боя. Всё время с момента ранения и до наступления смерти при ней находились медсестра т.Соловьева и боец т.Сапегин. до часу дня Нина была при своём сознании. Неоднократно спрашивала о Тураеве. Сняла со своего головного убора красноармейскую звёздочку и подарила бойцу Сапегину , который носит её и до настоящего времени. В час дня Нина потеряла сознание и в два часа дня умерла. Александр Тураев в этот же день погиб мгновенной смертью от пули фашистских мерзавцев, попавшей в голову. О смерти Тураева Нина не знала, так же и Тураев не знал о смерти Нины. Труп Тураева был убран из поля боя. Нина и Александр Тураев похоронены на кладбище деревни Старая Гута Середино-Будского района Сумской области 6 октября 1941 года.

     Дорогие товарищи, Дмитрий Емельянович и Любовь Васильевна! Вы вырастили замечательного человека, всей душой и телом преданного нашей партии и Родине, отдавшего свою молодую цветущую жизнь за нашу Родину, за наш Советский народ.

      Нины и Александра нет, они погибли, выполняя свой священный долг перед Родиной. Но память о них всегда будет жить в наших сердцах.

     За Нину и Александра и за других погибших товарищей сложила свои собачьи головы не одна тысяча гитлеровских палачей, и ещё не одну тысячу этих собак примет украинская земля.

     Пусть вас не волнует положение, что вы так долго не получали ответа на свое письмо. Как вам известно, мы находимся в глубоком тылу врага.

До свидания. Желаю долгой и плодотворной жизни для блага нашей Родины.

С партизанским приветом: командир 4 роты Пятышкин

                                              Политрук роты Покровский.

 

Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:

…А произошло это так. Взвод Тураева штурмовал вражеский дзот. Бойцы подошли вплотную к проволочному заграждению и залегли. Пулемет, бивший из дзота, не давал оторваться от земли. Нина оказалась несколько впереди цепи партизан. Начинало светать. Вдруг послышался голос Нины:

— Товарищи! Долго ли мы фашистам в ноги кланяться будем.

Она поднялась с возгласом:

— Вперед, за Родину! Ура!

За ней поднялись все. Пробежав несколько шагов, она вдруг упала. Бойцы устремились вперед, бросая на проволоку шинели и куртки. Под пулями брали проволочные заграждения.

Саша подбежал к Нине, поднял ее на руки. Она вскрикнула и тут же потеряла сознание. Пулеметная очередь раздробила ей обе бедровые кости. Саша осторожно опустил ее на землю и бросился на штурм дзота. Но не успел он пробежать и трех метров, как его большое тело безжизненно повисло на колючей проволоке. Вскоре бойцы взяли дзот и прорвали линию обороны....

 

Из воспоминаний В.А. Войцеховича «Фронт на Полесье»:

…Минуя санчасть, мы с Сашей Ленкиным проведали Павлушу Сухотского. Он был тяжело ранен в ногу. Дина уже продезинфицировала рану, сделала перевязку, и он, бледный от потери крови и перенесенной боли, лежал на возу. В палатке-операционной слышны стоны, крики. Все процедуры очень болезненны, причем, кроме искреннего слова и рюмки самогона, никаких обезболивающих средств нет.

     Мы поздоровались, и Павлуша открыл глаза. Не дожидаясь вопросов, он заговорил:

 - Понимаешь, у них было все пристреляно до метра, и они нас ждали ... Мы шли впятером: я, Нина Ляпина, Леня Подгорный с пулеметом, Вася Алексеев и Вася Максимушкин. Первой очередью меня, Нину и Подгорного скосило. Максимушкин вытащил Нину, она уже умерла. Леня выбрался сам, и мое счастье, что рядом был Вася Алексеев. Он меня и вытащил из того ада ... .

 

     Все  партизаны, друзья, подруги Нины, не могли сдержать слёз. Многие из них потом писали письма в Куйбышев родителям Нины, вновь и вновь вспоминая, какой она была человечек.

     Коля Хобоко, вместе с которым она пришла к партизанам в марте 1942 года, писал:

…Здравствуйте дорогой папаша и мамаша: Дмитрий Емельянович и Любовь Васильевна и дорогой ваш сынок Евгений. Я, партизан ковпаковского отряда Хобоко Николай Федорович, пишу вам печальное письмо. Ваша дочь, цветочек ваш, завял, завяла Ниночка. Дорогая моя подруга.

Вдруг мы пошли в бой 5 октября. Меня ранили в ногу. Увезли меня с поля боя, положили. Через некоторое время ложут рядом со мной Ниночку. «Ниночка, ты?»-обрадовался я. Нина ранена в обе ноги была, полежала 3 дня и умерла. Сказала она мне последние её слова: «Ты полетишь в Москву, ты мой адрес знаешь, езжай до меня домой, скажи маме, что я погибла за Родину»…

     Дорогой папаша и мамаша. Мне 18 лет, ранен, от Москвы 60 км. Хотел давно написать вам, но лежал сильно больной. Моё ранение – ранен в ногу, в сустав, сейчас я выздоравливаю, но нога в колене не гнётся. Ну ничего. Дорогой папаша, Дмитрий Емельянович, и мамаша, Любовь Васильевна, вы не журитесь, не грустите, я буду до последней капли крови мстить немецким извергам за смерть дочери, которая пала смертью героя за Родину в боях с озверелым фашизмом.

     Ну, пока, всего хорошего, желаю вам хорошей жизни. 7/12-42г, 18 лет, партизан Хобоко….

 

 

       Известить родителей Нины о случившемся горе пришлось самому командиру Герою Советского союза Ковпаку Сидору Артемьевичу.  В ночь с 25 на 26 октября, отправив в Москву на тех самых самолётах, которые доставили партизанам вооружение, всех тяжело раненых и женщин с детьми, партизанское  соединение двинулось в поход. Шли обычным армейским походным порядком: разведка, головная застава, авангард, главные силы, обоз, арьергард, боевое охранение.

 

Этими же самолётами письмо Ковпака было отправлено на Большую Землю в Куйбышев.

 


 Из письма партизанки соединения Ковпака медфельдшера Бывалиной(Фесенко) Анны Петровны:

14.12.42 г

…Погибла Нина 5 октября. Наш отряд прорывался через село Голубовку, занятое немцами в степном районе, чтобы потом пойти рейдом по южным областям Украины.

          Дорогая Любовь Васильевна.

     Мы, боевые товарищи и подруги вашей дочери, клянёмся отомстить врагу за её гибель полной мерой. И в том Голубовском бою мы побили фашистов тридцать на триста. За наших тридцать они положили триста  поганых голов.

     А звёздочку Нины мы обязательно до Берлина донесём. 14.12.1942

Анна Бывалина – партизанка соединения Героя Советского Союза С.Ковпака….

 

Из письма партизана Павлюка Фёдора Васильевича родителям Нины Ляпиной:

…30/11-42г.

Добрый день, Дмитрий Емельянович, Любовь Васильевна и Евгений Дмитриевич. Шлю вам свой горячий пламенный привет и желаю всего лучшего в вашей жизни. Я ваше письмо получил, за которое очень благодарю и так же спасибо за ваше гостеприимство. Как только будет возможность, так обязательно сразу заеду. Вы просите, чтоб вам ответить в отношении Нины. 5/10 был бой и Нина была тяжело ранена, изошла кровью и померла. Честь и слава павшим за Родину героям. Родина своих патриотов не забудет. Я был с Ниной в одной оперативной группе партизанского отряда и знаю её очень хорошо, как славную медсестру. Нина провожала меня на аэродром и дала адрес, почему я и написал о постигшем несчастии Нину. 23 октября прибыли мои товарищи, участники боя 5 октября, которые были ранены, и рассказали про судьбу Нины. Ну что же, особенно не расстраивайтесь, потому что война без жертв быть не может, хотя это как для родителей очень тяжело. Но ничего не сделать, теперь ничего не поможет. Если вы будете волноваться, хуже для вашего здоровья будет, а Нину уже теперь не вернуть.

     Здоровье моё ничего, поправляюсь, скоро пойду обратно на фронт ещё раз. Прошу, как товарищ , не волнуйтесь. Я, как воин рабоче-крестьянской Красной Армии буду мстить фашистам до последней капли крови за погибших наших товарищей и патриотов нашей Родины. К этому числу относится и Нина, как патриотка. 

     Пока всё, жму крепко вам всем руки. до свидания. Павлюк Ф.В. 30/11-42г….

 

Из письма партизана Хобоко Николая  Фёдоровича:

…. Дорогой молодой друг Женя, учись, этим самым ты в любое время уничтожишь своего гада, который посягнёт на нашу землю, учись, чтобы до моего приезда стал отличником. Женя, это мой завет, с которым ты будешь жить, и он тебе пригодится в жизни. Вы просили, чтобы я вам написал, где и как похоронили Ниночку. Похоронили её в Сумской области Середино-Будский район деревня Старая Гута.  Похоронили её в парке, около памятника В.И.Ленина, поставили ей четырёхгранный конус  конусный столбик со звездой на конусе этого бюста. Вся могила украшена цветами. А теперь пишу вам письмо, на которое ответа не пишите. Я еду второго числа в Москву.     

     Я вам напишу письмо  и дам точный адрес. А теперь пока всего хорошего желаю вам, хорошего и долгого здоровья. Целую всех вас 1000 раз. Прошу вас, Любовь Васильевна, не волнуйтесь, я приеду и буду ругать вас за это. С приветом ваш друг Коля. Прошу выслать мне фотокарточку, которая нравится матери, то есть вам, Любовь Васильевна. 1/II 43 г. Коля Хобоко….

 

Из письма партизанки-радистки Коноваленко Екатерины Макаровны:

…Здравствуйте, тов.Ляпина. Вы, наверное, удивитесь, получив письмо на ваше имя и совершенно незнакомый почерк. Правду сказать, лучше бы его и не видать. Это пишет подруга вашей дочери Нины, я очень много слышала рассказов о вас, вашем муже и сыне. Подробно знакома с жизнью Нины и её родителями, читала письма. Я сейчас очень волнуюсь, не нахожу слов, чтоб описать всё происшедшее, но вынуждена это сделать. Ваша дочь, Нина Ляпина, погибла смертью храбрых в одном из боёв. Её знали, как замечательного товарища, храброго бойца и как хорошую боевую подругу. Под градом пуль, осколков снарядов и мин она оказывала первую помощь раненым товарищам. За это её очень любили и уважали. Недавно она подала заявление о принятии её в члены ВКП(б). Но в одном из ожесточённых боёв с разъярёнными фашистами и ихними слугами, она 5 октября 1942 года была тяжело ранена в обе ноги и умерла. Перед смертью мне не пришлось её видеть. В этот же день в этом же бою смертью храбрых пал и один из замечательных боевых товарищей Александр Тураев. Велико было горе в нашем отряде, а ещё больше горе её родителям. Но ничего не поделаешь. Много погубил этот проклятый изверг молодых жизней, много отцов и матерей не увидят больше своих детей. Нам больно терять из своих рядов таких замечательных друзей – боевых товарищей, но это не только не ослабило нашу силу и мощь нашего отряда, а наоборот, ещё больше влило в сердца наших бойцов и командиров ненависти, силы, беспощадности за смерть Нины и других друзей. Наш отряд жестоко отомстил врагу за десять наших товарищей, он не досчитался в своих рядах свыше 250 его покорных слуг. За мужество и отвагу Нина представлена к правительственной награде. Дорогие родные, я знаю, что это горе будет выше ваших сил, но вы должны крепиться и помогать нам своей работой поскорее разбить, уничтожить эту мерзь, смести её, как разлагающееся вещество, с лица земли. Бывайте здоровы. Пишите. Жму крепко-крепко ваши руки. 127 п/п, политуправление, 4-й отдел. Ковпаку. Для Коноваленко Кати М….

 

     Об этих нелегких днях и погибших товарищах комиссар партизанского соединения  Руднев писал жене 12 октября 1942 года:

 "...Склони свою убеленную сединами голову перед светлой памятью лучших наших товарищей, которых уже нет среди нас. В бою 5.X.1942 г. пали смертью храбрых Иван Иванович Замула, политрук Рудь Филипп Сергеевич, медсестра Нина Ляпина, Юхновец и еще 32 товарища, столько же раненых мы отправили на Большую землю.

    За смерть лучших наших людей мы хорошо отплатили фашистским собакам, только убитыми насчитывается 500 человек, но наши потери очень тяжелы. Семь дней не могу прийти в себя, очень и очень тяжело, что лучшие люди само золото - погибли. А как дрались! Не было у нас ни одного такого боя. Доходило до рукопашной. Люди дрались, как львы..."

 

Из воспоминаний Г.Я. Базымы «По следам большого рейда»:

…Когда в жестой схватке за село Голубовку погибла  медсестра комсомолка Нина Ляпина из Куйбышева, по предложению комиссара Руднева, комсомольцы отряда написали теплое, сердечное письмо ее родителям, в котором поклялись отомстить за смерть боевого товарища.

     Отец Нины в письме-ответе написал комсомольцам:

 «Дорогие мои сыновья! Тяжела наша потеря. Но я горжусь своей дочкой, она отдала свою молодую жизнь за любимую Родину. Будь проклят фашистский зверь» ....

 

     Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 декабря 1942 года Нина Дмитриевна Ляпина была награждена медалью «За отвагу» (посмертно).

     Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 марта 1943 года года Нина Дмитриевна Ляпина была награждена орденом «Красной Звезды»  (посмертно).




     Закончилась война. Дорогой ценой получил советский народ победу над немецко-фашистскими захватчиками. Сотни тысяч его лучших сыновей и дочерей на фронтах, в партизанских отрядах и в подпольях заплатили за нее самым дорогим, что есть у человека, - жизнью.

     Отстреливаясь до  последнего патрона,   пал в неравном бою внезапно окруженный врагами в хате колхозника над Припятью разведчик Коля Гомозов, который нашел маленькую девочку Веру на груди  убитой фашистами матери. Вынося из боя тяжело раненного командира в селе Голубовка на Сумщине, упала, пробитая осколками враждебного снаряда, медсестра Нина Ляпина, которая так замечательно пела колыбельные песни девочке. С верой в победу погиб смертью героя в Карпатах, увлекая за собой партизан на прорыв из окружения, пламенный комиссар Руднев, который дал такое хорошее имя партизанской дочке. До последнего патрона защищая раненного комиссара, не вернулась из боя и  Галя Борисенко, которая старательно перевязывала рану на маленькой детской головке... По свидетельствам очевидцев, Галя была ранена. И отстреливалась, истекая кровью. Еще живую, немцы подняли и привязали Галю к дереву. А затем, облив бензином, подожгли...

     Сотни партизан, рядовых и командиров, вернулись к мирному труду, свято храня в сердце память о товарищах по оружию.

     После войны Маевская, выйдя замуж за партизана Алексея Кулешова, жила в Киеве, стала кандидатом медицинских наук, занимала должность доцента Киевского медицинского института.

     Бывший начальник партизанской санитарной части, а потом преподаватель Киевского медицинского института Маевская Надежда Казимировна в первые же послевоенные месяцы начала разыскивать партизанскую дочку Веру Воскобойник. Она писала письма, ездила в Старую Гуту, расспрашивала у местных старожилов, но девочка не находилась...

     Супружеская чета Воскобойников еще во время войны куда-то исчезла из села, которое до основания было сожжено оккупантами.

     Проходило время. Неоднократно в квартире Маевской раздавался телефонный звонок, и знакомый голос бывшего партизанского командира обеспокоенно спрашивал:

 

- Ну, как, Надежда Казимировна, не нашлась наша Верочка?

- Нет, Сидор Артемьевич,- с печалью в голосе отвечала Маевская,- не нашлась.

- А ты в газету попробуй написать. Сейчас все так делают.

 

     Она  последовала совету и написала... В тревожном ожидании миновало несколько недель. Наконец из городка Середина-Буда пришло письмо. Врач Антонина Лихошаика, с которой Маевская еще до войны училась вместе в медицинском институте, сообщала, что она знает Веру-партизанку. Девочка жива-здорова. Растёт она в их городке, где поселилась после войны семья Воскобойников, закончила здесь десятилетку, а теперь учится в Киевском технологическом институте легкой промышленности.

     Преисполнена счастливой радости, с дорогим письмом в руках, Надежда Казимировна побежала к Ковпаку. Сидор Артемьевич очень  болел, но, услышав первые слова, тут же поднялся с кровати и прочитал письмо.

 

- Нашлась-таки наша Верочка! - вспыхнули теплые искорки в глазах старого партизана. - Я так и чувствовал, что найдется. Сейчас же едь туда, Надежда Казимировна, и обними ее, как дочку. Это же ты ее вместе со своими подругами от смерти спасла.

 

     И вот в одну из комнат института, которую стремительным шагом измеряла Маевская, ожидая, когда закончится лекция, зашла среднего роста жизнерадостная девушка с умными карими глазами. У Надежды Казимировны неистово застучало сердце. Пристальный взгляд припал к высокому лбу студентки. Там, где начиналась густая прядь каштановых волос, на всю жизнь пролег заметный рубцовый шрам.

     Сомнения не было.  "Да, это она! - удостоверилась Маевская. - Это тот лоб, к которому я когда-то прикасалась"…

     Девушка все поняла. В едином порыве они  ринулись друг к другу и крепко обнялись, как дочка с родной матерью после длинной-длинной разлуки. А потом они долго сидели вдвоём и вспоминали всех тех, кто отдал свои жизни в партизанских лесах…

     В 1970-1971 годах в Старой Гуте производилось перезахоронение воинов, погибших во время Великой Отечественной войны и похороненных на окраине села. Были перезахоронены 70 человек, в том числе и Нина Ляпина, а так же 2 человека из с.Новая Гута, 2 человека из с.Гаврилова Слобода  и 2 человека из с.Зелёный Гай. Сюда же был перезахоронен и Юхновец Георгий Андреевич, лучший знаток минного дела в соединении, ковпаковец с первого дня существования отряда, одним из первых награжденный орденом Ленина. Он погиб, когда минировал дорогу Середина-Буда — Старая Гута. 

     Братская могила в центре села, размером 2*2,5 метра, огорожена металлической изгородью высотой 1,2 метра. Скульптурный памятник из двух партизан установлен в 1971 году на постаменте (3м*2,5м*2,5м) из бетона, окрашен серебряной краской. Автор памятника, к сожалению, остался неизвестен.

     Шефствует над братской могилой воинов старогутская неполная средняя школа. В могиле захоронено 76 человек, из них известны всего лишь 29. Это 16 человек военнослужащих и 13 партизан.

 


          В 1967 году Куйбышевскому базовому медицинскому училищу было присвоено имя выпускницы 1940 года, медицинской сестры военно-полевого госпиталя партизанского отряда Ковпака, старшего военфельдшера Нины Ляпиной.

     Долгие годы, пока были живы родители и брат Нины Ляпиной, студенты и преподаватели поддерживали с ними связь. Мать Нины - Любовь Васильевна Ляпина успела передать в училище фотографии и письма с фронта дочери и ее друзей. Любовь Васильевна Ляпина умерла в 1987 году.

     Евгений Дмитриевич Ляпин, младший брат Нины, воевал на Западном фронте, был разведчиком. Войну закончил в Германии в 1946 году. После войны пошёл работать токарем на завод №1 в Куйбышеве. Вскоре женился на Марии Тихоновне Герасимовой. В 1948 году у них родился сын Евгений (1948-1983гг), закончил исторический факультет пединститута, был социологом, имел двоих детей, двойняшки Юля и Дима.

     В 1955 году у Евгения Дмитриевича родился второй сын – Вячеслав. Механик-приборист, работал в частной компании. Дети: Ирина и Елена. Ирина Вячеславовна, закончила пединститут. Елена Вячеславовна, закончила Самарский медицинский институт, в 1993-1994 гг работала в Самарском областном онкоцентре.
Записан
О чем историк умолчал стыдливо,
 Минувшее не вычерпав до дна,
 О том на полках старого архива,
 Помалкивая, помнят письмена.

http://117sd.wmsite.ru/

Михаил Матвиенко

  • Опытный пользователь
  • Участник
  • ***
  • Оффлайн Оффлайн
  • Сообщений: 2 849
  • ХИЩНИК
    • WWW
Re: Нина Ляпина - военфельдшер 275 сп 117 сд
« Reply #3 : 26 Сентября 2011, 18:43:43 »
Записан
О чем историк умолчал стыдливо,
 Минувшее не вычерпав до дна,
 О том на полках старого архива,
 Помалкивая, помнят письмена.

http://117sd.wmsite.ru/

Михаил Матвиенко

  • Опытный пользователь
  • Участник
  • ***
  • Оффлайн Оффлайн
  • Сообщений: 2 849
  • ХИЩНИК
    • WWW
Re: Нина Ляпина - военфельдшер 275 сп 117 сд
« Reply #4 : 12 Апреля 2013, 22:52:44 »

     11 апреля в жизни соединения произошло большое событие, к ним прилетел самолет. Летчик сделал несколько кругов над селом и, убедившись, что здесь партизаны, сбросил груз. От сигарообразного тела самолета отделилось несколько черных точек, над которыми раскрылись купола парашютов. Все выскочили из хат, побежали к месту приземления. Было видно, что кроме груза, с неба спускаются три парашютиста. Это были первые посланцы «Большой земли»: начальник рации политрук Дмитрий Степанович Молчанов и радисты Коля Грищенко и Катя Коноваленко.
 
     При приземлении Катя Коноваленко повредила руку. Врач Дина Маевская сделал ей перевязку и поручила Нине дальнейшую заботу о прибывшей  радистке. Впоследствии Нина и Катя стали лучшими подругами. Ей Нина рассказывала о своей семье, родителях, брате, с ней Нина делилась своими личными переживаниями.

 



«Московская ласточка»
http://www.shans.com.ua/?m=nr&id=41295&in=374

ВИДЕО - http://podrobnosti.ua/podrobnosti/2012/09/13/857997.html

Историю творят личности. Порой самые обычные люди, на долю которых выпали серьезные испытания. Пример тому - Екатерина Марковна Коноваленко, женщина-легенда, первая радистка-парашютистка партизанского соединения Ковпака, почетная радистка СССР.

Ей уже 90 (1922), она живет в Сумах, имеет много наград, в том числе и орден «За заслуги перед містом». К празднику Великой Победы фото Екатерины Коноваленко вместе с не менее знаменитыми Василием Батехой и Николаем Приходько, украсили городские бигборды. А помогли запечатлеть историю в лицах областные «регионалы», чтобы от всех нас поблагодарить ветеранов за мужество, стойкость и героизм. Какой же след в истории оставила легендарная радистка Екатерина Коноваленко?

«Киев бомбили, нам объявили...»

До войны Катя Коноваленко жила в Киеве. Грезила небом, высотой, мечтала быть летчицей, как ее кумиры - Гризодубова, Осипенко и Раскова, в 1938-м совершившие беспересадочный перелет Москва - Дальний Восток. Чтобы стать их последовательницей, поступила в Киевский авиационный институт. После первого курса ребята собрались отметить окончание учебы - поехать всей группой на природу. Но не вышло... В четыре утра объявили о начале войны. А уже через два часа студентов мобилизовали - направили разбирать завалы после бомбежки и оказывать помощь пострадавшим.

- Через месяц прибывшая из третьего специального пограничного полка бригада отобрала семь девушек, - рассказывает Екатерина Марковна. - Я была в их числе. Так началась моя военная жизнь. Доводилось ходить в разведку, помогать в медсанчасти. Были большие бои, мы отступали. Когда дошли до Ахтырки, при переправе через Ворсклу меня ранило. Отвезли в Харьков в госпиталь. Туда наведался

замнаркома внутренних дел Строкач, который позже возглавил Украинский штаб партизанского движения, и отобрал пять человек на курсы радистов.

Московская ласточка

Учеба проходила в Сталинграде. Все тонкости дела Кате пришлось освоить за полгода. После окончания курсов учеников разбили на группы по четыре человека (в составе - радист и шифровальщик) и повезли в Москву. Группу, где радисткой была Екатерина Коноваленко, снабдили оружием и гранатами, посадили в американский самолет «Дуглас» и в апреле 1942-го выбросили в брянских лесах.

- До последнего нам не сообщали о месте высадки, - вспоминает женщина. - Перед вылетом сказали, что отправляемся в партизанское соединение. До этого, как мы слышали, две группы были схвачены немцами и полицаями. Поэтому нас и вооружили. Была установка: если не попадем в расположение - организовать свой отряд. Мы приземлились глухой ночью, снега было - по пояс. Слышу лай собак, родную речь. Кто-то зовет меня по имени: «Катя! Катя!..» Оказалось, что группа вышла на партизан. Правда, погиб наш руководитель Кондратьев. Мы его там и похоронили...

- Из брянских лесов двинулись на Старую Гуту, - продолжает Екатерина Марковна. - К нашему прилету партизанский отряд Ковпака уже провел первый рейд в тылу врага - от Путивля до брянских лесов, и мы возвращались обратно. В селе нам выделили отдельный домик с хозяйкой, который охраняли из-за рации. Разведчики соорудили нам стол, давай угощать. С нами сидит начальник штаба Базыма,

замначальника Вася Войцехович. Заходит такой видный мужчина с черными усами - я по описанию узнала, что это комиссар Руднев. Вдруг появляется дедок в фуфайке, подпоясанной ремнем, шапка-ушанка взлохмачена, очки на веревочках держатся. Садится рядом со мной. Все как-то повеселели, а я не удержалась - дай, думаю, поинтересуюсь у него о Ковпаке: «Дедушка, а где же Ковпак?» Он очки на лоб: «А я и есть Ковпак! Ничего внучка, меня в отряде за глаза многие Дедом называют!» Я от стыда чуть не сгорела. Таким было мое первое знакомство с командиром партизанского соединения, где я пробыла радисткой семь месяцев. Ко мне все относились, как к родной и нежно называли «московской ласточкой».

Все это время радистка Катя передавала сведения от руководства отряда в Москву. Ее даже вывозили из расположения штаба, чтобы не запеленговала немецкая разведка. Прошла вместе с отрядом второй рейд по Украине. Говорит, было трудно: днем воевали, а ночью передвигались. Отряду приходилось наступать на оборону противника, преодолевать заграждения, штурмовать дзоты. В одном из таких боев при прорыве укрепленного пункта в с.Голубовка (Середино-Будский район), блокирующего брянские леса, на ее глазах погибли друзья - медсестра Нина Ляпина с Волги и комвзвода Саша Тураев из Сибири. Их могила находится неподалеку музея в Путивле. А когда в сумском партизанском отряде «За Родину!» погиб радист, Екатерина Коноваленко получила из Москвы радиограмму - остаться в этом отряде. Так «московская ласточка» оказалась в другом отряде. Но несмотря на это, их дружеские отношения с С.А.Ковпаком длились долгие годы. Именно по его совету женщина продолжила учебу: сначала окончила в Киеве двухгодичную юридическую школу, затем университет им. Шевченко. Когда ездила на сессию, всегда заходила к Ковпакам в гости. Бывала у них и на праздники. Отучившись, в 1950 году приехала по направлению в Сумы, где 34 года проработала народным судьей, затем 15 лет - нотариусом в Сумском районе.

О пережитом во время войны первой радистке Ковпака напоминают ордена и медали, а еще - фото, где они запечатлены вместе с легендарным партизанским командиром.
Записан
О чем историк умолчал стыдливо,
 Минувшее не вычерпав до дна,
 О том на полках старого архива,
 Помалкивая, помнят письмена.

http://117sd.wmsite.ru/
Страниц: [1]   Вверх
« предыдущая тема следующая тема »