Текстовая версия:БЕСКОЗЫРКА НА СНЕГУ
Бескозырка всегда была у нас символом романтики моря. И особого мужества, весёлой отваги, бесстрашия в бою с врагами...
Впервые о подвиге моряков 116-й отдельной морской стрелковой бригады в составе 3-й армии я узнал ещё в феврале 1981 года, будучи тогда главным редактором Орловской областной молодёжной газеты. Ко мне в редакцию пришёл учитель из школы нового микрорайона Орла Егор Егорович Щекотихин и рассказал о работе созданного им клуба следопытов: «Вот только что вернулись с ребятами-старшеклассниками из лыжного похода... Дошли до того места, где сливаются реки Ока и Зуша. Именно там моряки-тихоокеанцы прорывали фронт в феврале сорок третьего. Массовый героизм!»
Но как оказались моряки с берегов великого Тихого океана в самом центре Среднерусской возвышенности, на берегах полустепных в этом месте рек? Дело в том, что это были добровольцы, не раз писавшие рапорты с просьбой отправить их на фронт: сколько, мол, нам тут отсиживаться на Дальнем Востоке, сторожить японцев, когда на западе страны идут такие кровопролитные сражения? Часть рапортов принималась к исполнению, и в октябре 1942 года из Владивостока в Калугу прибыл эшелон с моряками-добровольцами. Была сформирована 116-я отдельная морская стрелковая бригада. Моряков переодели в общевойсковое обмундирование, пояснив, что в военно-полевых условиях так будет лучше. Многим это не понравилось, и каждый моряк постарался что-то оставить себе из морской формы, в основном тельняшки и бескозырки. Правда, тихоокеанцев всё же выделили из других сухопутных войск - у них были вышитые жёлтые якоря на левом рукаве шинели. Потом бригада двинулась из Калуги в поход к фронту. В начале февраля 1943 года был устроен всеобщий смотр, тактическое учение, а 18 февраля бригада заняла исходную позицию против села Городище и вступила в бой.
Место того боя мы и решили с Егором Егоровичем детально осмотреть летом. Приехали на машине в июне, всё кругом цветёт, радуется жизни! Мы стояли на бугре-«утюжке», где встречаются две реки красавицы, Ока и Зуша, и смотрели на село Городище. Оно в полукилометре отсюда, на высоком, орловском, берегу Оки. Здесь от веку проходит граница двух губерний - Орловской и Тульской.
Мы разделись до плавок, одежду оставили в машине, а сами спустились к воде и переплыли не очень широкую ещё здесь Оку (наверное, не все знают, что одна из самых любимых рек русского народа начинается на Орловщине), потом бугристым берегом пошли к селу. Идти, надо - сказать, было непросто - всё тут перерыто, всё в старых траншеях, обвалившихся блиндажах, дзотах... Вот и Городище. До войны было полтораста дворов, осталось всего около тридцати. На самом бугре, у взорванной немцами церкви - она была хорошим ориентиром для нашей артиллерии, мы остановились у братской могилы поклонились, положили собранные по пути луговые и полевые цветы. Наш пляжный вид (что же делать, если проезжей дороги сюда не было?) недолго смущал местных жителей, стали подходить, охотно отвечать на наши расспросы.
- В войну из Городища немец нас угнал. Когда наши освободили, мы вернулись. Пришли, а от нашего села ровное место. Хоть бы где один кирпич целый найти. Всё в воронках да траншеях. Наших погибло... тыща! Травы-то на лугу потом рожались в рост человека. Такие небывалые травы были года три... Очень много тогда наших баб и детишков покалечилось да поубивалось на минах. Да и сейчас трактористы иногда подрываются.
Постояли, помолчали. Егор Егорович тронул меня за локоть:
- Спустимся к Оке, я всё наглядно покажу... Из тех моряков мы нашли пока только троих. Это старшина второй статьи Иван Васильевич Стариков из Владивостока, матрос-артиллерист Пётр Николаевич Дрозгин из Карагандинской области и оружейный мастер взвода боевого снабжения Николай Петрович Тишкин из Иркутска. В прошлом году они приезжали сюда. И вот что прямо тут, на местности, рассказали... Расположение у немцев в Городище было наивыгодное, Местность на том, низменном, берегу, где были наши, ровная как стол, она круглосуточно на многие километры вглубь просматривалась противником. Точных разведданных о силах немцев не было, не учли в полной мере и мощность их оборонительных укреплений, которые за полтора года были возведены по последнему слову военно-инженерной фортификации. Расчёт у наших был на внезапность. Даже артподготовки не было. Наметили на километровом участке фронта раздавить противника морской лавиной. Энтузиазм-то был большой, ведь только что одержали такую победу под Сталинградом! А тут в атаку идёт не кто-нибудь, а особая морская бригада. Морская душа, как говорится, рвалась наружу!
Голос у Егора Егоровича невольно сорвался, в глазах заблестели слёзы. Был взволнован и я. Да и как тут не взволнуешься? Здесь, на месте, нетрудно представить трагическую и героическую картину боя. Потом мой спутник показал тетрадочку воспоминаний Ивана Васильевича Старикова, из которой я и делаю эту выписку:
«Ночью 18 февраля начался снегопад, мы рассчитывали, что он нам поможет... А на рассвете наш первый и третий батальоны пошли в атаку. Осторожно, без шума перебрались через Оку, вскарабкались на обрывистый берег. До передовой немцев - метров четыреста. Когда мы прошли по глубокому снегу половину этого расстояния, наш ротный первым сдёрнул шапку и надел бескозырку. Все, кто сохранил бескозырки, - и я тоже - тут же последовали его примеру, другие распахнули или сбросили шинели, показывая тельняшки, и, дружно грянув "полундра" (кто не знает, это - морское «ура»), рванули вперёд, к проволочным заграждениям «в четыре кола». И тут вся немецкая оборона засверкала точками огней. Страшное дело началось! Косили они нас из пулемётов в упор, хладнокровно. Мы падали, вставали, снова падали, ползли - но нигде не было укрытия в белом поле от пуль... Треть из нас всё же добралась до проволочного заграждения, а там ни одного прохода, везде густая колючая проволока! Если бы не это, мы всё же ворвались бы тогда в немецкие траншеи. Здесь и ударила мне пуля прямо в рот, выбила передние зубы и вышла через щёку. Другая пуля сбила с головы бескозырку... Я упал. Огляделся - наши отходят, ползут к Оке. А немецкие миномёты тут же поставили плотный заградительный огонь. Лупят прямо по льду, крошево делают, отрезают путь отхода. Правда, тут малость наша артиллерия помогла, особенно ротные миномёты, попридавили немного их огневые точки. А то бы из нас ни один назад не выбрался... А меня вторично, уже на нашем берегу, прямо в локоть ударила разрывная пуля. Тут я и сознание потерял. Руку потом отняли, на этом и закончилась для меня война...»
Через два дня штурм на рассвете возобновили, предварительно проведя артподготовку, а также, наладив переправу через Оку, удалось ввести в бой три наших танка Т-34, которые хотя и были потом подбиты врагом, но сыграли свою роль и в военном, и в психологическом отношении - немцы были ошарашены, и моряки единым броском ворвались в первую траншею. Смяв там врага в яростной рукопашной схватке и не задерживаясь, пошли прямо по поверхности вперёд, выкуривая гранатами немцев из блиндажей - и к полдню была занята и вторая траншея, которая, по сути, была главным тыловым ходом сообщения по всей линии фронта, с добротными землянками и блиндажами, с прочными перекрытиями в три-четыре наката и бревенчатыми, а порой и кирпичными стенами. Так 21 февраля была прорвана долговременная оборона немцев тремя батальонами морской бригады. Морякам был отдан приказ: закрепиться на плацдарме - и ни шагу назад!
Неимоверно трудно было выполнить такой приказ. Что такое плацдарм всего в полтора километра шириной и километр в глубину при тогдашней мощи врага, окружавшего и жавшего моряков сразу с трёх сторон? А сзади к тому же река, через которую совсем не просто доставлять боеприпасы и подкрепление. Но моряки держались! Под не стихающим артиллерийским огнём противника, под жуткими бомбёжками «юнкерсов»... По пять-шесть атак отбивали в день, нанося большие потери немецкой пехоте. После трёхсуточного, почти непрерывного, боя в ночь на 24 февраля обескровленную морскую бригаду отвели за наш берег Оки, а место моряков, которые с честью выполнили приказ и не отступили, заняла свежая 342-я стрелковая дивизия. И из песни слов не выкинешь - вскоре эта дивизия отступила, не выдержав натиск врага...
И морякам-тихоокеанцам (из оставшихся в живых героев 116-й морской бригады сформировали 1287-й морской полк) пришлось снова с боем освобождать Городище 19 мая 1943 года. Мне довелось недавно увидеть нашу полевую карту тех дней - надо просто восхититься, как тщательно отражены на ней все траншеи, все заграждения, все блиндажи и доты, все огневые точки и минные поля противника. Вот это поработала наша воздушная и наземная разведка, вот это по-настоящему подготовились к сражению! И ударили так (жару поддали и наши прославленные «катюши»), что ворвавшийся первым в Городище морской полк сделал немцам из ясного майского утра чёрную-чёрную ночь! Недаром на всех фронтах немцы называли наших моряков своей чёрной смертью. И дальше, все оставшиеся два года до Великой Победы, 1287-й морской полк (постоянно шло его пополнение из тихоокеанцев-добровольцев) всегда был впереди, на самом прорыве.
И потрясшая меня деталь - этот самый морской полк первым вошёл на территорию братской Белоруссии, освободив районный городок Хотимск, который всего в двенадцати километрах от моей родной российской брянской деревни Осинка! Как всё-таки многое взаимосвязано, тесно переплелось в нашей жизни, в самой нашей истории...
И в январе, в самом начале юбилейного года 60-летия Великой Победы, потянуло меня снова побывать на берегах Оки и Зуши. Мой провожатый - Владимир Анатольевич Зайцев, заместитель директора музея-заповедника «Спасское-Лутовиново». Ведь едем мы по тургеневским местам... Вот справа остаётся знаменитый Бежин луг, на котором мы с читателями «Муравейника» уже бывали, а слева вскоре открывается живописный вид на деревню Кальна. «Видите тот изгиб реки Снежеди? - показывает рукой Владимир Анатольевич. - Там была когда-то водяная мельница, и мельником - Жикин. Помните очерк Тургенева "Всемогущий Жикин"? А во-он дорога на Большие Борзенки. Там жил однодворец Овсянников, про которого тоже Иван Сергеевич написал...».
Невольно думаешь: знали ли наши воины, когда шли к фронту походным порядком, хоть что-нибудь славное об этой земле? Что здесь жил, писал и охотился великий русский писатель Иван Тургенев, что знакомые им со школьной скамьи рассказы «Бежин луг», «Певцы», «Однодворец Овсянников», «Малиновая вода»... родом из этих самых мест? И почему-то очень хочется думать, что так оно тогда и было - что, идя на бой с лютым, беспощадным врагом, воины знали, что все эти пригорки, поля, луга и перелески освящены великим и родным всем именем писателя, что в их строю и сам Тургенев!
Если прошлый раз, в уже далёком июне, я добрался сюда с орловской стороны, то сегодня мы едем тульским краем - сначала берегом Зуши, а потом и Оки. Село Городище видно отсюда, с гладкой, ровной поймы, издалека, и очень хорошо представляешь, до чего же не просто было нашим освобождать село! Городище оправдывает своё название не столько тем, что стоит на горе, сколько своей седой стариной. Это место поселения древних славян. Вон рядом, рельефно опушённый первым снежком, выделяется древний курган. Мы подходим к нему поближе. На вершине - давний прокоп.
- Археологи копали?
- Они-то позже. А раньше, в сорок третьем, наш крупнокалиберный пулемёт стоял. Когда потом, в 1980-е годы, археологи полезли, так на два метра вглубь стреляных гильз обнаружили.
И опять приходит невольная мысль о нашей единой и неделимой истории. Вот и курган наших пращуров тоже помог одолеть смертельного врага Отечества...
- Вообще всё это огромное поле забито с войны осколками, всяким металлом, - замечает Зайцев. - Бывало, на прополку свёклы нас из городка Чернь сюда присылали, так за каких-нибудь три часа тяпка напрочь затуплялась, надо было её снова точить-острить...
Владимир Анатольевич ведёт меня ближе к реке, показывает на лугу большую свежую воронку - недавно тут сапёры взорвали выпаханный трактором снаряд.
- Мы залегли за стогом, в трёхстах метрах, и как же сильно он рванул! Уши заложило совсем, и вообще долго опомниться не мог... Это в трёхстах метрах, и как же на фронте было переносить разрыв снаряда в десяти - пяти метрах, а?..
У прибрежных верб мы разожгли небольшой костерок. Такая тихая, мирная картина! Сизоватый дымок извилисто стелется над ещё не замершей водой, его плавно относит лёгким ветерком прямо на былинного вида холм-выступ, где сходятся две сестры-реки. И неожиданно чувствую чей-то далёкий и пристальный взгляд с этого холма - рвётся сюда, к нам, чей-то немой, строгий вопрос, О чём? И о том, что тут уже давно пора поставить хотя бы скромный памятник героям-тихоокеанцам, но прежде всего вопрос этот о будущем России, о самой её судьбе. Надо успеть вырастить настоящее, мужественное поколение защитников Родины, которые не отдадут на поругание Великую Победу.
Николай СТАРЧЕНКО.
Фото автора, Александра БРОВАШОВА, Рудольфа РЯЗАНОВА.
Автор
Тема: 116-я отдельная морская стрелковая бригада (II ф) (Прочитано 4009 раз)