Печать

Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.
1 час 1 день 1 неделя 1 месяц Навсегда
Войти

[Sobkor]

http://nvo.ng.ru/notes/2008-10-10/14_genkayozhik.html - здесь очерк моего друга и коллеги, кавалера ордена Мужества Александра Рябушева о самом юном из бойцов легендарной разведгруппы «Джек» Геннадии Владимировиче Юшкевиче.
Я же со своей стороны представляю энциклопедическую справку. Авторство моё:

ЮШКЕВИЧ Геннадий Владимирович, ветеран спецчастей подразделений оперативной разведки Генерального штаба Красной Армии и органов внутренних дел Республики Беларусь, участник боёв за Восточную Пруссию, подполковник милиции в отставке (2000).
Родился 1 января 1928 года в столице Белоруссии городе Минске в семье служащих. Белорус.
Образование: в 1941 – шесть классов Минской средней школы № 17; весной 1946 – первый курс автотехнического отделения Московского техникума Министерства заготовок СССР; в августе 1947 – экстерном среднюю школу; в 1949 – с отличием Минскую офицерскую школу МВД СССР; в 1959 – с отличием заочно юрфак Белорусского госуниверситета.
28 июня 1941 года в связи с быстрым захватом фашистами Минска вместе с матерью, Елизаветой Константиновной, личным секретарём наркома просвещения Белорусской ССР, оказался на оккупированной территории. Вскоре лишился матери: в сентябре 1941 года прямо на улице она была схвачена в Минске гестаповцами и уже 26 октября 1941 года казнена в стенах Минской тюрьмы.
Осенью-зимой 1941 года – воспитанник Минского детского дома № 4, откуда с помощью воспитательницы бежал, поскольку в глазах директора этого приюта, ярого ставленника оккупационных властей, являлся никем иным, как «большевистским выкормышем»: отец – военнослужащий РККА, военврач 3 ранга, а мать – находящаяся в застенках гестапо высокопоставленный советский работник…
Первое время скрывался в деревне Сенница Минского района Минской области Белорусской ССР (ныне – Республика Беларусь) – в семье Андрея Ярошевича, который являлся родственников бывших соседей семьи Юшкевичей по дому в Минске. На жизнь зарабатывал трудом пастушка.
С ноября 1942 года скрывался в деревне Ляховичи Дзержинского района Минской области Белорусской ССР (ныне – Республика Беларусь).
В декабре 1942-декабре 1943 гг. – проводник и курьер, а в декабре 1943-15 июля 1944 гг. – боец-партизан специальной диверсионно-разведывательной группы «Чайка» капитана Михаила Ильича Минакова, действовавшей под Минском от штаба Западного и (с 24 апреля 1944 года) 3-го Белорусского фронтов. В рядах именно этого спецразведподразделения впервые встретился и крепко сдружился с капитаном П.А. Крылатых и красноармейцами И.И. Зварикой и Н.Ф. Ридевским – будущими, наряду с ним самим, представителями специальной диверсионно-разведывательной группы «Джек». Школьное и партизанское прозвище за колючие характер – «Ёжик».
Однако формально, согласно материалам в/ч 61379, к службе в спецчастях оперативной разведки Генерального штаба Красной Армии был привлечён 19 июля 1944 года. Присвоенный здесь оперативный псевдоним – «Трус», что в переводе с белорусского – «Кролик».
В 20-х числах июля 1944 года из районного города Дзержинска Минской области Белорусской ССР (ныне – Республика Беларусь), где ДРГ «Чайка» в связи с завершающемся освобождением Белоруссии закончила свой боевой путь, вместе с боевыми товарищами капитаном П.А. Крылатых, бойцами-партизанами И.И. Зварикой, В.В. Михалевичем и Н.Ф. Ридевским был отозван в Смоленск. Однако Г.В. Юшкевича по прибытию кадровики, узнав, что он несовершеннолетний, тут же отчислили из военной разведки, предложив взамен учёбу на курсах киномехаников. Через слёзы напросился на военную службу. Ему пошли на встречу и дали направление в одну из близлежащих зенитно-артиллерийских частей, но по дороге туда, завидев грузовик, в кузове которого находились девять человек во главе с капитаном П.А. Крылатых и в, том числе И.И. Зварика и Н.Ф. Ридевский, зацепился за борт и присоединился к этим своим верным боевым товарищам.
26 июля 1944 года, уже на аэродроме вспомогательной авиации, находившемся у посёлка Залесья Сморгонского района Гродненской области, был официально с личного разрешения начальника Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта генерал-майора Е.В. Алёшина зачислен на должность разведчика специальной диверсионно-разведывательной группы «Джек», которой предстояло действовать в тылу Восточно-Прусской группировки немецко-фашистских войск.
Около 1.00 27 июля 1944 года в составе ДРГ «Джек» был десантирован с борта самолёта в двух километра южнее восточнопрусского посёлка Ляукнен (ныне – Громово Славского района).
Действуя в тылу врага, не раз проявлял мужество, отвагу и оправданную в ходе разведывательно-диверсионных операций дерзость. В частности, как следует из текста радиограммы № 35 от 17 сентября 1944 года разведгруппы «Джек» в Центр, днём раньше, когда немецкая разведка южнее деревни Эльхталь (ныне – посёлок Заливное Полесского района) «наткнулась на часового – «Труса», который двоих убил, а третьего ранил».
А эти строки - из радиограммы № 40 от 24 сентября 1944 года: «Сегодня на рассвете на лагерь напали эсэсовцы. Прочёсывали лес весь день, преследуя нас по пятам. Прижали группу к просеке, на которой немцы заняли оборону. «Крот» [заместитель командира группы сержант И.И. Мельников] и «Трус» уничтожили пулемётный расчёт на просеке, позволили группе прорваться».
Глубокой ночью 28 сентября 1944 года в урочище Папушинен, расположенном в 20 км южнее города Тильзита (ныне – Советск), у шоссе Тильзит – Велау (ныне – посёлок Знаменск Гвардейского района), добровольно вызвался остаться с получившим серьёзную травму колена переводчиком Н.Ф. Ридевским. Вот как об этом в своём отчёте впоследствии написал сам Н.Ф. Ридевский (текст даётся по известной повести О.А. Горчакова «Лебединая песня»): «…Будучи не в состоянии передвигаться, я позвал на помощь товарищей. И они пришли. Вынесли меня в менее опасную зону, оказали помощь. Ребята задумались: что делать дальше? Ведь задание превыше всего, и поэтому меня решили оставить. Мельников спросил: «Кто останется с ним?». Генка Юшкевич сказал: «Я останусь». Потому что мы были друзьями ещё по Белоруссии. Пятнадцатилетний Геннадий Юшкевич добровольно вызвался разделить мою заведомо нелёгкую судьбу. Мы наметили пункт встречи с группой – близ болота у деревни Линденгорст…».
С 1 октября 1944 года оба – Г.В. Юшкевич и Н.Ф. Ридевский – на основании радиограммы разведгруппы «Джек», содержащей сообщение, что те пропали без вести, были официально исключены Разведуправлением штаба 3-го Белорусского фронта из списков данной разведгруппы.
К 5 октября 1944 года красноармеец Г.В. Юшкевич помог добраться раненому товарищу до явочного пункта – «почтового ящика № 2», однако боевых товарищей здесь не обнаружили. Ждали двое суток, после чего перебрались к «почтовому ящику № 1», расположенному в нескольких километрах в стороне. Здесь обосновались, вырыв финками под огромным выворотнем нору. Чуть позже в целях конспирации оборудовали ещё один схрон - в 242-м лесном квадрате, в откосе карьера у кормушки для диких зверей…
Информацию же о происходящем на фронте черпали с помощью радиостанции «Северок», которая принадлежала радистке разведгруппы «Джек» сержанту А.А. Морозовой и которая на правах запасной была спрятана в одном из «почтовых ящиков».
10 ноября 1944 года в лесу встретились с группой советских военнопленных, направленных руководством концлагеря на работы, связанные с производством в районе посёлка Минхенвальде (ныне – посёлок Зеленово Полесского района) санитарной лесовырубки. Те связали разведчиков с местным антифашистов, под руководством которого и работали в этом лесу, - лесотехником Эрнстом Райтшуком, а тот в свою очередь – с семьёй антифашистов Шиллят, проживавшей на одном из хуторов, расположенных у деревни Линденгорст, – супругами Августом и Амалией и их сыном Отто. В результате с середины ноября 1944 года и до 22 января 1945 года, когда Минхенвальде и его окрестности оказались занятыми частями 39-й армией (2-го формирования) 3-го Белорусского фронта, они вдвоём скрывались в усадьбе Шиллятов на сеновале.
Сразу после соединения с Красной Армией тут же был в атакующих цепях пехоты был брошен в бой на штурм восточнопрусского города Лабиау (ныне – Полесск).
Согласно материалам в/ч 61379, 29 марта (по другим данным – 8 апреля) 1945 года был откомандирован из в/ч «Полевая почта 83462» 3-го (диверсионных действий) отделения Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта для дальнейшего прохождения службы в 208-й армейский запасной стрелковый полк 3-го Белорусского фронта.
10 мая 1945 года в ходе спецоперации по зачистке города Гумбиннена (ныне – Гусев) подорвался на мине-ловушке: внутри одной из оставленных немцами господских усадьб увидел пианино и, поскольку до войны учился в музыкальной школе, решил сыграть. Как только коснулся клавишей, прогремел взрыв: осколки впились в голову, повредили левый глаз…
Жизнь юному бойцу спасло мастерство военного хирурга Н. Пучковской, которой выпало тогда сделать несколько сложнейших для военно-полевых условий операций на черепе. Долечивался уже в одном из эвакуационных госпиталей города Горького (ныне – Нижний Новгород).
В мае 1945 года, уже находясь на излечении в госпитале, один за другим получил из в/ч «Полевая почта 83462» 3-го (диверсионных действий) отделения Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта два письма, подписанные майором В. Шаповаловым. Первое: «15 мая 1945. Поздравляю с Победой. За выполнение задания в нашей части Вы представлены к награде орденом «Красная Звезда». Второе: «Вы награждены орденом Славы 3-й степени приказом по войскам 3-го Белорусского фронта № 0512 от 14.05.45 года. Желаю здоровья и успеха в службе и работе».
Всего же, согласно материалам в/ч 61379, как диверсант-разведчик был удостоен двух боевых орденов – Отечественной войны 2-й степени (но номер и дата наградного приказа неизвестны, и сам этот орден Г.В. Юшкевич на руках не имеет) и Славы 3-й степени (приказ командующего 3-м Белорусским фронтом № 0512 от 14 мая 1945 года).
Демобилизован был в июле 1945 году из стен госпиталя по состоянию здоровья. В поношенном военном обмундировании и с десятью рублями в кармане уехал в Москву, где жила тётка.
Осенью 1945-весной 1946 гг. – учащейся 1-го курса автотехнического отделения Московского техникума Министерства заготовок СССР. Учёбу здесь был вынужден оставить из-за конфликта с преподавателем алгебры, возникшем по вине последнего в ходе сдачи экзаменов весенней сессии.
С весны 1946 года и по настоящий момент – житель столицы Белоруссии города Минска.
В сентябре 1946-1967 гг. – на службе в органах внутренних дел. Начинал её с должности сотрудника спецотдела Управления лагерей немецких военнопленных № 168 (г. Минск), но в скорее здесь же де-юре вахтёр, но де-факто - переводчик. Рядовой по воинскому званию.
В 1947-1949 гг. – курсант Минской офицерской школы МВД СССР. Выпущен был в воинском звании «младший лейтенант».
После производства в 1949 году в офицеры и до весны 1953 года – оперуполномоченный Управления по борьбе с бандитизмом МВД Белорусской ССР и в данном качестве принимал непосредственное участие в ликвидации националистических бандформирований и, в том числе, отрядов Армии Краёвой, совершавших кровавые злодеяния на территории Гродненской и бывшей Пинской областей Белоруссии.
Затем в течение четырёх лет – оперуполномоченный уголовного розыска Управления милиции города Минска. По специальному званию последовательно – младший лейтенант милиции и лейтенант милиции. Вот как об этом периоде жизни подполковника милиции в отставке Г.В. Юшкевича рассказано в очерке сотрудника Отдела информации и общественных связей УВД Минского облисполкома Александра Стригалёва «Ёжик» из группы «Джек» (в другой версии - «Позывной: «Джек»), опубликованном накануне 60-летия Великой Победы сразу в целом ряде центральных СМИ Республики Беларусь (в том числе здесь - http://news.by/341/2005-05-19/1467/): «За лейтенантом Юшкевичем и его опергруппой - была привокзальная площадь, объект не из лёгких.
Как сегодня помнит Геннадий Владимирович день, когда в течение суток задержали сразу 100 человек [в действительности – свыше ста человек]! Среди «мелочёвки» оказалась и «щука» - знаменитый карманник Иван Балкунов. Он был уже в солидном возрасте: седые виски, прилично одет, с тросточкой, точь-в-точь евстигнеевский «Ручечник». Когда его доставили на Революционную, в гормилицию, Балкунов «сбитые» деньги, как ещё один персонаж, «Кирпич», выбросил и заявил, что ему их подбросили. Тем не менее, факт кражи был доказан, и прошедший всю Россию, Одессу и Ростов, вор был потрясен, что прихватили его «какие-то минские сыщики» да ещё на какой-то мелочёвке!
В распоряжении столичных оперативников тогда была одна единственная полуторка, на которой заезжали за собакой в питомник, и гнали дальше… Но такое - редко. В основном на все преступления опергруппа бегала на своих, будь то Западный мост, Грушевский посёлок или улица Розы Люксембург. У последней, в районе кладбища, орудовала когда-то банда Сахно. Этого человека трижды задерживали и, ничего не доказав, трижды отпускали, пока, как говорится, не взяли на живца. Геннадия, как самого худенького, переодели в женскую одежду, в руки - дамскую сумку побольше, и - вперёд по Могилёвке, отличавшейся глухими переулками. Повезло - клюнули. Правда, грабители не знали, что «девушка» эта владеет приёмами самбо…
Позже на суде Сахно заявит: «Я признаю себя виновным, но покажите ту суку, которая мне руку выломала».
Во второй половине 1950-х – оперуполномоченный БХСС МВД Белорусской ССР, а в 1959-1967 гг. – следователь УВД Минского облисполкома. Последнее специальное звание в период прохождение службы – майор милиции.
В период службы являлся активистом динамовского спорта: кандидат в мастера спорта по самбо, инструктор по боевому разделу самбо. Как спортсмен-динамовец 1963 году, в частности, завоевал титул чемпиона МВД Белорусской ССР по самбо, а в 1964 году стал серебряным призёром чемпионата МВД Белорусской ССР по самбо.
С 1967 года – пенсионер органов внутренних дел с местом постоянного проживания в городе Минске.
Поскольку неплохо владел разговорным немецким, в том же 1967 году получил приглашение на работу в Минское отделение Общества дружбы и культурной связи с зарубежными странами. В последующие годы неоднократно представлял за рубежом СССР и родную для себя Белоруссию. В 1973 году в ходе командировки в Берлин случайно отыскал одного из своих спасителей - Шиллята-младшего – Отто. Через год, пригласив О. Шиллята в Минск на празднование 30-летия Великой Победы, на своём автомобиле сумел привезти того нелегально (под видом немого) в закрытую для иностранцев Калининградскую область - на то место, где некогда стоял хутор семьи Шиллятов.
С 1991 года – гражданин Республики Беларусь.
В 1990-х-начале 2000-х гг. – президент общественной организации «Белорусский фонд SOS -детская деревня». В настоящий момент на заслуженном отдыхе.
Автор книги воспоминаний о ДРГ «Джек» «Увидеть Пруссию и… умереть: Легендарная разведгруппа «Джек». Свидетельство оставшегося в живых» (Издательский дом «Калининградская правда», 2005, стр. 48, литературная обработка В. Ржевского) и документальной повести «Последний из группы «Джек» (Минск.: ООО «Лазурак», 2005. – 136 с.: ил.).
Ежегодно на правах почётного гостя посещает Калининградскую область с целью дальнейшей пропаганды здесь боевых подвигов ДРГ «Джек» и военной разведки в целом.
Кавалер большого количества государственных и иностранных наград и, частности, трёх орденов – Отечественной войны 1-й степени (1985 гг.), 2-й (1945 – на руках не имеет, поскольку выдана не была) и Славы 3-й степени (14 мая 1945 года), - многочисленных медалей, включая, «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина», «Партизану Отечественной войны» 1-й и 2-й степени (обе – в послевоенный период), «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За безупречную службу» всех трёх степеней, а также Почётного знака Союза советских обществ дружбы. По представлению Калининградского филиала Союза ветеранов военной разведки постановлением правительства Калининградской области № 479 от 29 июня 2006 года удостоен памятной медали «60 лет Калининградской области»; данная награда по совместной инициативе КРОО «Союз работников правоохранительных органов» и Калининградского корпункта ВГТРК («Вести-Россия») была вручена в торжественной обстановке в марте 2008 года в городе Минске в стенах Посольства РФ в Республике Беларусь. Среди иностранных наград - медаль Польской Народной Республики «Братство по оружию» (Odznaka Braterstwa Broni) и Почётный знак ГДР «Золотая игла в золоте».

Юрий РЖЕВЦЕВ.

[Sobkor]

«Порционно» (главами) представляю очерк о легендарном Г.В. Юшкевиче. Это мною всё сработано для журнала «Милиция»:

ПАРОЛИ ПОДВИГА – «ЧАЙКА» И «ДЖЕК»

Сегодня на наших кино- и телеэкранах мутным потоком фильмы-провокации про Великую Отечественную. Историки спецслужб только диву даются, зачем сценаристам, скажем, оскандалившейся кинокартины «Сволочи» понадобилось выдумывать бредово-нелепые небылицы про юных советских диверсантов, если рядом с нами живут реальные герои тех огненных лет, фронтовые судьбы которых «покруче» будут, чем сценарий этого, с позволения сказать, псевдоостросюжетного «киношедевра». И один из этих легендарных людей - подполковник милиции в отставке Геннадий Владимирович Юшкевич…

Объявлен гестапо к… уничтожению
Юным бойцом спецчастей оперативной разведки Генерального штаба Красной Армии 14-летнего белорусского подростка Генку Юшкевича сделала война. У всех его более старших по возрасту побратимов по строю секретных сотрудников Разведотдела штаба Западного и 3-го Белорусского фронтов в личном деле обязательно присутствует строка с датой вербовки в число диверсантов-разведчиков. В советские времена военная цензура термин «вербовка» переиначивала в более благозвучное «на службу в военную разведку привлечен тогда-то», что, впрочем, не меняла сути дела: в агентурную разведку отбор был строгий и брали сюда далеко не всех из числа добровольцев. В архивных документах на Геннадия Владимировича такая строка присутствует: «19 июля 1944 года» Но она, поясним, сделана постфактум, причем с ошибкой почти в «минус» два года, и сугубо бюрократического порядка ради. В действительности же его никто не вербовал и не привлекал. Вчерашний сельский пастушок не только настырностью, но и личным мужеством доказал свое право зваться советским диверсантом-разведчиком…
У Генки был собственный лютый счет к фашистам: в сентябре сорок первого в Минске прямо на улице, на его глазах была схвачена и брошена в застенки тайной полиции дорогая и любимая мама - Елизавета Константиновна. Среди близкого окружения семьи Юшкевичей отыскался-таки негодяй-предатель, который, уподобившись иуде, за полицайскую пайку-вознаграждение выдал Елизавету Константиновну карателям как личного секретаря наркома просвещения Белорусской ССР и одновременно – супругу старшего офицера кадрового состава действующей Красной Армии. Ее безжалостно, без права на помилование казнили 26 октября 1941 года в стенах Минской тюрьмы. Тринадцатилетний мальчонка Генка Юшкевич об этом узнал, уже находясь под усиленной охраной в нацистском приюте для сирот. Де-факто это был спецобъект с почти тюремным режимом для детей узников гестапо. Генке от директора-садиста, до свирепой злобы ненавидевшего все советское, доставалось больше других – за неустрашимую непокорность и нескрываемую убежденность в неминуемом разгроме фашизма.
- Бежать тебе надо, парень, отсюда и не мешкая: директор полон решимости извести тебя в могилу как неисправимого большевистского выкормыша, - как-то шепнула ему на ухо одна из женщин-воспитательниц, с которой он был шапочно знаком еще с предвоенного периода. – Подскажу: на втором этаже одно из окон, выходящих на проезжую часть, не заколочено как следует…
Первый день-два прятался у бывших соседей по подъезду. Именно они и позаботились о том, чтобы укрыть беглеца в сельской местности: тайно передали его на попечение своим родственникам из деревни Сенница. Это в Минском районе. А спустя год, но все также в целях конспирации, Генку перевезли в соседний Дзержинский район – в деревню Ляховичи.
Чтобы не быть нахлебником в чужой семье, мальчонка, несмотря на свое городское происхождение, весной сорок второго освоил бесхитростное ремесло деревенского пастушка. Однако в то время как его сельские сверстники, несмотря на условия военного времени, в целом жили своей будничной мальчишеской жизнью – с озорством и играми, Генка Юшкевич был терзаем жаждой праведной мести к фашистам. Он рвался в бой против ненавистных оккупантов и поэтому свое свободное время посвящал изучению стрелкового оружия – а его по окрестным полям и лесам с лета сорок первого валялось немало, - а еще упорно и, что называется, на слух осваивал немецкий язык: верил, что ему, невзирая на допризывной возраст, выпадет-таки случай стать партизаном. А заветные мечты при наличии трудолюбия и упорство, как известно, имеют свойство материализовываться…

Красноармеец в.. 14-ть мальчишеских лет!
В ноябре 1942 года, как уже писалось выше, Генку, укрывая от вышедших на его след гестаповцев, не перестававших его разыскивать как беглеца, тайком перевезли в деревню Ляховичи Дзержинского района. Это и стало прологом его фронтовой судьбы: в окрестных лесах, начиная с июля сорок второго, базировалась заброшенная сюда с борта самолета специальная диверсионно-разведывательная группа «Чайка» капитана Михаила Ильича Минакова. Она являлась зафронтовым подразделением 3-го (диверсионных действий) отделения Разведывательного отдела штаба Западного фронта.
Давно искавший связей с партизанами, Генка сразу заприметил лесных незнакомцев. При его врожденной изобретательности и осторожности не составило особого труда как бы случайно пересечься с ними.
Взять в свои ряды мальчишку командир поначалу категорически отказывался. Во-первых, доброволец - юнец школьного возраста, а, во-вторых, разведчики-диверсанты – не партизаны: любое пополнение – только с санкции Центра. В ответ на настойчивость снизошел лишь до предложения роли проводника и курьера. С этого дня Генка дома почти не появлялся.
Диверсанты-разведчики только диву давались, видя недюжию выносливость низкорослого щуплого паренька и его способность все схватывать едва ли не на лету: за считанные недели он на «отлично» освоил все премудрости диверсионно-подрывной деятельности в тылу врага за исключением, пожалуй, лишь радиодела да и то лишь потому, что к рации в силу строжайшего приказа «сверху» имели права доступа только командир и штатные радисты. А еще - цены не было ему как переводчику: по-немецки «шпарил», как на родном белорусском…
В общем, этого не могло не случиться: меньше чем через месяц – в декабре 1942 года – капитан М. Минаков вызвал к себе Генку и перед лицом всей возглавляемой ДРГ объявил:
- Ты теперь – полноправный боец нашей группы, а, значит, и военнослужащий действующей Красной Армии. Специально за тебя ходатайствовал перед Центром. Только что получена ответная шифрорадиограмма, разрешающая пополнить тобою наши ряды. С этого момента Ваша штатная должность, красноармеец Юшкевич, - разведчик. - И уже обращаясь к строю: – Осталось лишь вот нашему пионеру Генки подходящий оперативный псевдоним подобрать, ибо без него разведчик – не разведчик. Что подскажите посему поводу, други?
- А чего тут гадать, - первым отозвался вчерашний белорусский партизан, а теперь тоже кадровый диверсант-разведчик Наполеон Ридевский. Он с Генкой сильней остальных сдружился: - «Ежик»: характер у мальца колючий, как и волосы, растущие торчком, – рукой по голове не погладишь…
- Меня так и в школе дразнили и за это же самое – и за характер, и за волосы ежиком, - признался под дружный одобрительный смех боевых побратимов мальчонка. – Добро, будь по-вашему: на «Ежика» согласен!..
О мужестве и дерзости юного бойца-диверсанта капитан М. Минаков потом неоднократно докладывал в Центр, что стало основанием советскому командованию дважды включить имя Геннадия Владимировича Юшкевича в наградные приказы, издаваемые по линии Центрального штаба партизанского движения: сначала был удостоен медали «Партизану Отечественной войны» 2-й, а потом и высшей - 1-й – степени. Поясним, что по «табелю о рангах» эта награда стоит сразу после чеканенных из серебра медалей «За отвагу» и «За боевые заслуги», а в глазах ветеранов-партизан она сегодня зачастую и дороже ордена выглядит! Вот только сам новоявленный кавалер узнал о своем этом награждении уже далеко в послевоенный период, когда те медали через республиканский военкомат Белоруссии наконец-то «отыскали» своего законного владельца…

И вскричал генерал: «Да он же - ребенок!»
Пока Геннадий Юшкевича дрался за Родину в тылу врага на оккупированной территории Белоруссии, его юный возраст никого из кадровиков, ведавших учетом секретных сотрудников спецчастей оперативной разведки Генерального штаба Красной Армии, абсолютно не смущал. Проблемы начались после соединения с Красной Армией: во второй половине июля 1944 года ДРГ «Чайка», сосредоточенная к тому времени в белорусском Дзержинске, получила приказ распустить по домам примкнувшей к ней еще в тылу врага партизан-добровольцев и в своем кадровом составе, включая 16-летнего красноармейца Г. Юшкевича, срочно прибыть в Смоленск в разведаппарат штаба 3-го Белорусского фронта.
Уже на месте узнали: впереди - новое и на сей раз более опасное боевое задание, поскольку десантироваться предстоит на территорию Восточно-Прусской провинции Третьего рейха. Для этого отбирали профессионалов из профессионалов. Рассматривала кандидатуры специальная аттестационная комиссия во главе лично с начальником Разведотдела фронта генерал-майором Евгением Васильевичем Алешиным.
Дошла очередь до Генки. Для порядка постучался в двери горницы крестьянской избы, где заседателя комиссия. Как умел, по-строевому вошел и на одном дыхании отрапортовал заученное: «Красноармеец Юшкевич для прохождения аттестации прибыл!».
Вместо ответа – безмолвное замешательство.
- Как это понимать?! - только и сумел, придя в себя, выдохнуть генерал, обращаясь к кадровикам. – Он же – ребенок!
Заступиться за своего питомца попытался было присутствовавший в помещении капитан Михаил Минаков: да это, мол, один из лучших бойцов «Чайки». Досказать не дали. К Генке тут же приставили кадровика, которому поручили распорядиться в отношении дальнейшей судьбы паренька.
Сидя в кабинете кадровика, Генка плакал навзрыд. Впервые с той трагической для себя осени сентября сорок первого, когда навсегда лишился мамы.
- Сейчас за тобой прибудет представительница Смоленского обкома комсомола, - однотонным голосом в ответ на обиженные всхлипы долдонил офицер. – Она отвезет тебя на курсы киномехаников. Очень, скажу тебе, востребованная и доходная на гражданке профессия. Не захочешь учиться на киномеханика, товарищи из обкома устроят в любое иное ремесленное училище - обещали. А вот на фронт тебе нельзя – мал еще. Не раньше чем через годик можно будет призвать – когда семнадцать исполнится...
- Не-а только на фронт, - жирно растирая кулаками слезы по лицу, не унимался Генка, - Все равно сбегу…
- А ведь точно сбежишь! – крякнул от осады офицер. – Знаком с досье на тебя: еще тот характер! Ладно, возьму грех на душу: по бумагам оформлю, как будто бы ты направлен учиться на киномеханика, а на самом деле будешь сыном полка в зенитно-артиллерийском полку. По-моему, стоящий компромисс, как сам полагаешь, а?!
- Лучше уж в зенитчики. Будь по-вашему, но только не в ремесленное – хочу на фронт!
- Тогда договорились! Сдам тебя на руки порученцу обкома комсомола, которая тебя и доставит в зенитный полк…
Порученцем оказалась юная девушка с комсомольским значком на самотканой блузке. Кадровик дал ей адрес места дислокации зенитно-артиллерийского полка, прикрывавшего небо над Смоленском, и сопроводительную записку на имя полкового кадровика.
- Ну, прощай, пионер, - протянул руку Генке. – Поверь: сделал все, что мог для тебя, и даже больше того…
- Угу, - только и нашелся, что ответить мальчишка.

«Прорваться в Пруссию и… выжить!»
По пыльным, избитым воронками, улицам разрушенного Смоленска шел за девушкой, словно подневольный, в полузабытье. В этот момент он ощущал себя самым несчастным человеком на всем белом свете.
Внезапно с проезжей части донеслись знакомые голоса. Генка аж напрягся весь: не мерещится ли с горя?! Нет! Это, оказывается, их с девушкой обгоняет плуторка, в кузове которой всё знакомые лица – капитан Павел Крылатых, боевой «зам» Михаила Минакова по группе «Чайка», Наполеон Ридевский, Иван Зварика – оба тоже из «Чайки», а также еще несколько человек из числа парней и девушек, которых он заприметил во время аттестации. Ребята, искренне радуясь неожиданной встрече на дороге, радостно машут ему руками и что-то приветливо кричат.
Решение пришло мгновенно: что было мочи, рванулся вперед, настиг грузовик, когда тот притормозил у очередной выбоины, и, крепко ухватившись двумя руками за борт, перевалился в кузов в заботливо расставленные руки побратимов. Боковым зрением успел заметить недоуменное и растерянное лицо девушки-комсомолки…
- Это – судьба! – обнял его капитан П. Крылатых. – Берем тебя с собой: если что – молнии на мою голову упадут. Поздравляю: с этой минуты ты боец разведгруппы «Джек». Ее командир я – «Джек», если, конечно, еще не забыл мой зафронтовой оперативный псевдоним. Познакомься с новыми боевыми товарищами из числа новичков: мои «замы» - лейтенант Николай Шпаков (он же - «Еж») и сержант Иван Мельников (он же - «Крот»). Радистки - старшина Зинаида Бардышева и сержант Анна Морозова. Но для нас всех они «Сойка» и «Лебедь». Обе уже были в тылу врага. Имеют награды. И вот еще двое: разведчики красноармейцы Иван Овчаров и Иван Целиков. Знаю – лихие ребята. Оба из числа белорусских партизан. Первый из Иванов в Могилеве даже советский Т-34 угнал с немецкого танкоремонтного завода! Как видишь, все – один к одному, как на подбор: в общем – держись Гитлер!..
- Паша, а сейчас-то куда путь держим – на аэродром? Сегодня выброска?
- И «да» и «нет» одновременно: сначала на вокзал. Оттуда попутным эшелоном под белорусский город Сморгонь. Там полевой аэродром вспомогательной авиации, где специально под нас снаряжен десантный «дуглас»…
На задание в тыл противника джековцев провожал лично генерал Е. Алешин. Завидев в строю щуплую фигуру низкорослого Генки – удивленно вскинул брови. Но теперь во взгляде генерала было больше восхищения, чем недовольства: если отчисленный здесь, значит, - сорви-голова, а именно на таких военная разведка и держится!
Подозвал кадровика: «Оформить по всем правилам, - и уже повышая голос: - и попрошу без возражений!».
Подошел к Генке:
- Как зваться в тылу у немцев будешь, боец?
- Да у меня, товарищ генерал-майор, оперативный псевдоним еще с белорусских лесов – «Ежик»…
- А не много ли «колючих» в одной группе?! Один «Еж» уже есть – лейтенант Шпаков…
- Ну тогда, давайте, буду «Зайцем», хотя, впрочем, «Заяц» у нас тоже есть – Наполеон Ридевский. Решил: «Трусом». По-белорусски это кролик. С Наполеоном мы друзья. Не раз друг другу в бою жизнь спасали. Так что будем одной «заячьей» по прозвищу породы – чтоб и впредь быть одной незримой ниточкой связанными…
- «Кроликом» так «кроликом», точнее – «Трусом». Ну а мое, к тебе сынок, пожелание, одно – чтобы при десантировании не унесло ветром в Кенигсберг – вес у тебя уж слишком сверхлегкий для парашюта! Шучу, конечно. Но главный наказ: выполнить задание и… остаться в живых. Пока что, скажу честно, наших там, в логове фашистом, выжило немного. Большинство из групп даже не вышли в эфир. Или же не долетели – сбиты в воздухе. Вот буквально вчера – одна, та, что перед вами…

(Продолжение ниже)

Юрий РЖЕВЦЕВ.

[Sobkor]

…И достался мальцу пистолет командира
Прежде совершать прыжки с парашютом Генке не приходилось. Однако страха особенного не испытывал. Так, накануне искренне радовался обновке: мужчинам выдали новенькие шевиотовые костюмы, рубашку, кепку и кирзовые сапоги, а девушкам – платье, демисезонное пальто коричневого цвета, синий берет и тоже кирзовые сапоги – без них в лесу никак.
Потом ходил, едва ли не всхлипывая, в расстроенных чувствах по поводу того, что оказался единственный из всей группы, кого обделили табельным ТТ. Автоматов и гранат у «оружейника» оказалось с избытком, а вот пистолетов на аэродром тот доставил по первоначальному количеству фамилий в списке – ровно девять. А список тот составлялся, как известно, в Смоленске в штабе, уже после «отчисления» Генки из военной разведки.
Успокаивали обиженного мальчишку тогда всей ДРГ – и каждый по очереди, и что называется, хором. С горем пополам обнадежили, что в тылу врага непременно помогут ему разжиться трофейным вальтером, а то и элитным браунингом: контрольных пленных так или иначе брать придется, а посему случаю специально для тебя-де, пионер ты наш неправедно обиженный, подловим лощенного офицера…
А уже в салоне «дугласа» по рукам и ногам сковывали другие страхи: прислоняться спиной к борту нельзя, ибо это может повредить укладку парашюта, что в свою очередь чревато гибелью при прыжке; кольца парашюта до прыжка касаться нельзя, ибо это может привести к раскрытию парашюта прямо в салоне самолета, а за такое ЧП – расстрел на месте с формулировкой: «За трусость и попытку срыва боевого задания»…
Сигнал к прыжку из пилотской кабины прозвучал ровно в 1.00 27 июля 1944 года. В холодную мглу чужого неба Генка вывалился с разбегу камнем. Погода была безветренной и безоблачной. Парашют раскрылся до удивления плавно. От этого полет к земле прошел как захватывающее дух от восторга скольжение на незримых воздушных крыльях. Мальчишка даже успел полюбоваться видом сверху: слева в лунном свете блестела гладь залива Куришес-Хафф Балтийского моря (ныне – Куршский залив), справа - как гирлянда от огня электрических фонарей, освещающих станционные платформы, железнодорожная ветка Кенигсберг (ныне – Калининград) – Тильзит (ныне – Советск)…
Генка приземлился удачнее всех: на лесную поляну. Склизкий болотной мох мягко погасил инерцию удара. Быстро собрал и закопал парашют. Потом, с ловкостью кошки забравшись на деревья, помог вызволить товарищей, чьи парашюты, зацепившись за кроны сосен, повисли высоко над землей.
Неприятности начались при попытке сориентироваться: выяснилось, что вместо заданного квадрата в районе Тильзита, экипаж самолета их выбросил едва ли не в полсотни километрах западнее. А когда, исследовав округу, окончательно определились с точкой своего местонахождения, были вынуждены констатировать, что карты, которыми их снабдили, мало что имеют общего с окружающей действительностью: все изначально датированы… 1914 годом, но с вкраплением советским Генштабом якобы информации за конец 1930-х. А ведь склейка командирской карты, вкупе с компасом - основной инструмент навигации диверсанта-разведчика в ночном лесу!
- Это только все повышает степень ответственности нашего задания, - подбадривая подчиненных, провел посему печальному поводу «летучку» капитан Павел Крылатых, - нам предстоит в связи с этим вскрывать не только стратегические замыслы врага, но и попутно снабжать Центр объективной информаций «географического» характера. Иначе как нашим здесь наступать потом, не зная где немцами проложены новые магистрали и мосты, где возведены новые поселки и хутора?!
Никто тогда даже не догадывался, что жить офицеру оставалось считанные часы, а косвенным виновником его гибели станут все те же столь неточные советские топографические карты: в ночь с 29 на 30 июля 1944 года капитан, следуя первым, повел подчиненных к мосту через речку Парве (ныне – Луговая). На карте тот квадрат был пустынным – только болота да топкие леса. Но едва вступили на мост – с противоположного берега снайперский выстрел. Капитан даже вскрикнуть не успел – пуля угодила прямехонько в сердце. Потом уже выяснили: сразу за тем мостом располагался периметр нацистского лагеря «Хохенбрух». Советскому командованию об этом лагере по состоянию на лето сорок четвертого не было известно ровным счетом ничего. Соответственно не значился он и на наших военных картах…
Из-за начавшейся погони не пришлось даже похоронить командира – успели только забросать тело лапником да забрать оружие и полевую сумку со злосчастными картами.
Под приближающейся лай немецких овчарок новый командир, лейтенант Н. Шпаков, протянул Генке вороненый ТТ капитана Павла Крылатых, легендарного по героическим деяниям в Белоруссии «Джека»: «Ты, помнится, до боли сердечной переживал по поводу отсутствия пистолета. Теперь будешь иметь – на! И береги его как память о своем командире, с которым партизанил еще под Минском»…

И не был трусом «Трус»!
Некоторые из героических деяний Генки донесли до нас строки шифрорадиограмм, поступившие в Центр из вражеского тыла. Все они теперь хранятся в одном из военных архивов Москвы в оперативном деле ДРГ «Джек». Вот одна из них – за № 35 от 17 сентября 1944 год: «Немецкая разведка южнее деревни Эльхталь [ныне – поселок Заливное Полесского района Калининградской области] наткнулась на часового – «Труса», который двоих убил, а третьего ранил».
Сегодня сам Геннадий Владимирович о той схватке вспоминает как о курьезе, но в тот драматический сентябрьский день сорок четвертого, конечно же, было не до смеха. Уточним, - совсем даже не до смеха. События же развивались по следующему сценарию. Весь вчерашний день и минувшую ночь джековцы – где бегом, где ползком по илистому руслу мелиоративного канала - уходили от очередной погони карателей. Из капкана вырвались чудом. Да еще вдобавок повезло в другом – по пути наткнулись на оставленный без присмотра хутор. Очевидно, хозяева с ружьями наперевес в тот самый момент участвовали в облаве на «русских бандитов». Здесь разжились домашней тушенкой и трехлитровыми банками с консервированными компотами. После нескольких недель недоедания завтрак показался пиршеством. Лейтенант Н. Шпаков дал команду разбить бивуак: измотанные вусмерть люди нуждались в немедленном отдыхе. Но прежде необходимо было выставить охрану.
- Есть ли добровольцы пошароварить в первую смену?
«Шароварить» на партизанском жаргоне – нести дозорно-сторожевую службу.
Генка вызвался пойти в паре с Иваном Овчаровым – бойцом, которого джековцы, чтобы не путать с Иваном Целиковым, прозвали между собой за цвет волос Иваном Черным (соответственно Иван Целиков, как блондин, - Иван Белый).
Расположились на перекрестке просек, сидя упершись спинами: и удобно – как в кресле, и круговой обзор обеспечен!
Накопившаяся усталость вкупе с приятной истомой, вызванной забытым чувством сытости, да плюс ласкающие лучи сентябрьского солнца вконец разморили. От дремоты не спасла даже старая партизанская хитрость – установленный торчком под самый подбородок пламегаситель ППШ: при первом же «клевании носом» больно ударишься о вороненый металл челюстью…
Разбудил же мальчишку хриплый с подкашливанием (очевидно, будучи до побега в немецких лагерях, бывший танкист заразился там туберкулезом) голос Ивана Черного:
- Нихьт шиссен, нихьт шмссен! – «Не стреляйте, не стреляйте!»
Рывком обернувшись, Генка увидел картину безысходности: Иван Овчаров разоружен и ввергнут карателями на колени. При этом карателей трое и все – детины под два метра ростом (в СС небогатырей ведь не брали!): один – который в центре, - с пулеметом «МГ-42» наперевес (очередь, как лезвием, под корень срезала молодые деревца), а двое других – со «шмайссерами». Готовы стрелять на любой шорох. В глазах – нечеловеческая злоба, замешанная на расовой надменности…
Как родилось решение, Генка и сегодня объяснить толком не может: он вдруг что было мочи, подражая при этом интонации гитлеровских офицеров, завопил: «Гевейр - ап!». То есть – «Оружие – к ноге!». Эта уставная строевая команда в вермахте и войсках СС.
Дисциплинированные до автоматизма, немцы инстинктно опустили стволы в походное положение. Этого мгновения Генке вполне хватило, чтобы вскинуть свой безотказный ППШ, а стрелял парнишка даже по дальним целям без промаха, а тут – тем более в упор…
Был еще случай, когда в поисках провианта – а джековцы по-настоящему голодали – незамеченным пробрался в немецкую казарму. Правда, ненарошно. В темноте просто не разобрал, что это за здание. Всю грозящую ему опасность осознал лишь, завидев спящего стоя на посту солдата-дневального…

А враг подстерегал на каждом шагу
В материалах оперативного дела на ДРГ «Джек» 16-летний красноармеец Геннадий Владимирович Юшкевич значится выбывшим из рядов джековцев в тылу врага 1 октября 1944 года. В Центр тогда ушла шифрорадиограмма, что он и переводчик группы красноармеец Наполеон Фелицианович Ридевский не вышли из боя с карателями. На военном языке это значит «Пропали без вести».
По военно-цензорским соображением писатели и журналисты, бравшиеся пером поведать о подвиге группы «Джек», сей факт маскировали, как могли: ни слова о факте существования донесения о безвозвратном выбытии тех двоих солдат-разведчиков, но при этом пространные описания, как оба по приказу нового командира группы сержанта Ивана Мельникова (в том же самом бою, в котором якобы сгинули Г. Юшкевич и Н. Ридевский, лейтенант Н. Шпаков пропал без вести) были направлены в район июльского десантирования – там оставались «почтовые ящики» № 1 и № 2, то есть тайники с запасной рацией и некоторыми припасами из числа «НЗ».
Правда же такова. ДРГ «Джек» возвращалась в основной район оперирования после второго неудачного марш-броска под Гольдап (ныне – польский Голдап), где располагалась восточнопрусская ставка Гитлера «Вольфшанце» - «Волчье логово». На сей раз прорваться в тот тщательно охраняемый эсэсовцами район не удалось даже объединенными силами сразу трех групп – самой ДРГ «Джек», мощной по численности (двадцать штыков – почти спецотряд!) ДРГ «Максим» (командир – майор В.И. Максимов) и заброшенной в Восточную Пруссию от Разведотдела штаба соседнего 1-го Прибалтийского фронта кочующей радиофицированной резидентуры «Орион» (всего – одиннадцать штыков; командир – капитан – И.Т. Денисов): каратели выследили разведчиков еще на подходе к Гольдапу и плотно обложили со всех сторон в болоте. Пришлось, теряя боевых друзей (не менее чем двое пропали без вести), спасаться бегством под плотным свинцовым ливнем…
24 сентября 1944 года где-то в районе Инстербурга (ныне – Черняховск) группы разделились и дальше каждая пошла своим маршрутом, при этом «Джек» - в направлении Тильзита. И этот переход выдался крайне тернистым.
Из радиограммы ДРГ «Джек» № 40 от 24 сентября 1944 года: «Сегодня на рассвете на лагерь напали эсэсовцы. Прочесывали лес весь день, преследуя нас по пятам. Прижали группу к просеке, на которой немцы заняли оборону. «Крот» [заместитель командира группы сержант И.И.Мельников] и «Трус» [разведчик красноармеец Г.В. Юшкевич] уничтожили пулеметный расчет на просеке, позволили группе прорваться. Шли на север. Эсэсовцы преследовали нас до шоссе Ауловенен – Шиллен [ныне – поселки Калиновка Черняховского района и Жилино Нестеровского района Калининградской области], где мы остановились в перелеске, чтобы принять последний бой. Но эсэсовцы не напали, а ждали подкреплений. Передохнув, группа прорвала окружение. Идем на северо-запад».
Из радиограммы № 41 от 25 сентября 1944 года: «Каждую ночь кружим по лесам. Голодаем. Боеприпасы и радиопитание на исходе. Если будет стоять нелетная погода, придется идти через фронт».
Ответная радиограмма Центра от 25 сентября 1944 года: «Ожидайте груз 26, 27, 28 сентября. В 20.00 в эти дни слушайте наш сигнал – три группы троек. Ваш ответ о готовности принять груз – две группы пятерок. Хозяин».
Следуя в район ожидаемой выброски груза, джековцы в ночь с 27 на 28 сентября 1944 года и оказались в чаще ставшего для них злосчастным урочище Папушинен. Это в двадцати километрах южнее города Тильзита (ныне – Советск), у шоссе Тильзит – Велау (ныне – поселок Знаменск Гвардейского района Калининградской области). На одной из просек по разведчикам ударили залпом затаившиеся в засаде эсэсовцы и штурмовики. Огрызнувшись ответным автоматным огнем, рванулись в сторону. Вот тогда-то, при отходе, и пропал без вести командир группы лейтенант Николай Шпаков. Как выяснится лишь в конце 1960-начале 1970-х, в ту драматическую ночь он отстал от подчиненных, несколько дней скитался по лесам, безуспешно разыскивая их; затем случайно набрел на одну из специальных диверсионно-разведывательных групп Разведывательного отдела штаба 2-го Белорусского фронта (2-го формирования), влился в ее ряды, но спустя некоторое время, когда отправился на выполнение задания по добыче для новых боевых товарищей провианта, был убит из засады прицельным выстрелом затаившегося здесь штурмовика…
В ночном лесу собрал джековцев и сплотил вокруг себя второй остававшейся в строю боевой «зам» Павла Крылатых - сержант Иван Мельников. Не мешкая, повел их к шоссе Тильзит – Велау, чтобы успеть проскочить его еще до рассвета. Но – вновь засада! Из-под огня выходили как всегда бегом, низко, пригнувшись к земле. Вдруг вскрик. Бросились на него и обнаружили корчащегося от боли на земле Наполеона Ридевского. Думали, настигла пуля. Оказалось, в кромешной темноте со всего маху налетел на огромный лесной валун. Повредил коленную чашечку и теперь передвигаться мог, только опираясь на плечо товарища. В подобных случаях неписанный кодекс диверсанта-разведчика требует от тяжелораненого немедленно застрелиться. Это чтобы не быть обузой для побратимов, ибо подобное неминуемо чревато гибелью для всей группы. Однако И. Мельниковым по каким-то мотивам, взяв всю ответственность на себя, не позволил Наполеону взвести пистолет и поднести его к виску:
- Кто останется с раненым?
У Генки выбора не оставалось: они с Наполеоном Ридевским названные братья еще с белорусских лесов. Даже не раздумывая, сделал шаг вперед. Иван Мельников согласно кивнул.
С этим двоими джековцы прощались, как с обреченными. Все понимали, но вслух не произносили: шансов выжить в одиночку в тылу врага почти никаких. Поделились махоркой, сухарями, боекомплектом. Последним напутствием от командира было распоряжение держать путь к «почтовым ящикам»: «Авось, там свидимся». Сама же группа убывала в противоположную сторону. Впрочем, и у самого ядра ДРГ «Джек» шансов выжить оставалось немного: груз с «Большой» земли до сих пор не получен, группа осталась без карт и компаса, которые находились при лейтенанте Н. Шпакове как командире, на исходе питание к рации и боеприпасы…
Через пару часов после прощания сержант И. Мельников составил шифрорадиограмму, которую отдал радисткам для выдачи в эфир: «Еж» [лейтенант Н. Шпаков] пропал без вести вместе с картами 100000. Задержка груза и отсутствие карт угрожает гибелью всей группы. Крот»
И только 1 октября 1944 года, когда уже все-таки был получен по воздуху груз, а вместе с ним (но через радиоэфир) и новый приказ о смене района оперирования (из него косвенно следовало, что возвращения группы в район «почтовых ящиков» не предполагается), Иван Мельников доложил наконец «Хозяину» и о безвозвратных потерях в лице переводчика красноармейца Н. Ридевского и 16-летнего красноармейца-разведчика Г. Юшкевича. Но он, исхитрившись, объявил их, как мы уже знаем, не вышедшими из боя с карателями, то есть без вести пропавшими…
Они действительно больше уже никогда не встретятся: Н. Ридевский и Г. Юшкевич – с одной стороны и большинство бойцов ДРГ «Джек» - с другой: и сам И. Мельников, и большинство остававшихся при нем подчиненных, включая будущую Героя Советского Союза (1965 год, посмертно) Анну Афанасьевну Морозову, смертью храбрых погибнут в тылу врага в течение ноября и декабря 1944 года. Чудом уцелеет только красноармеец-разведчик Иван Целиков – тот самый блондин Иван Белый, названный так в «противовес» тезке-брюнету Ивану Овчарову – Ивану Черному. Ещё раньше – в ночь с 10 на 11 сентября 1944 года в бою с карателями погиб разведчик красноармеец Иосиф Зварика – «Морж» по оперативному псевдониму. Генка сам видел его мертвое тело, подвешенное за ноги к дереву. Немцы раздели разведчика до нижнего белья. На шею водрузили табличку с надписью по-немецки: «Так будет с каждым из вас». Джековцы похоронить тогда боевого товарища не рискнули – труп мог быть специально заминирован, а дело к тому же было ночью...
Из всех погибших джековцев могила сегодня есть только у Героя Советского Союза Анны Морозовой – «Лебедя». Ее прах покоится на сельском погосте села Градзаново Серпцкого повята Мазовецкого воеводства Республики Польша. На могиле - мраморная плита с надписью, высеченной на польском языке: «Аня Морозова. Спи спокойно в польской земле!». Тело девушки, взорвавшей себя последней гранатой вместе с окружившими ее карателями, нашли и похоронили местные крестьяне. Теперь ее здесь почитают как национальную героиню…

«Я разведчик – советский!»
Путь в несколько считанных десятков километров к «почтовым ящикам» у Генки и находившегося у него на попечении Наполеона Ридевского затянулся на три долгие недели: в сутки раненый с помощью самодельного костыля, выструганного из коряжистого сука, мог преодолеть считанные несколько сот метров. По лесной ведь чаще и болотам пробиралась. И требовалось ведь еще добывать пищу, и соблюдать меры конспирации. Слава Богу, на пути не нарвались на вражеские засады и облавы. А еще повезло повстречаться с русскими девушками из числа насильственно вывезенных карателями на рабские работы в Германию. Они на какое-то время укрыли бойцов на сеновале хутора, где батрачили. Благо, что немецкие хозяева были временно в отъезде. Но когда затянувшееся пребывание там стало опасным, пришлось вновь отправляться в лес, держа путь в направлении залива Куришес-Хафф, в болота, раскинувшиеся у поселка Минхенвальде (ныне - Зеленово Полесского района Калининградской области).
К «почтовым ящикам» вышли к первому снегу. Следов пребывания побратимов не отыскали: тайники лежали нетронутыми с конца июля. Выходит, друзья-джековцы сюда до сего времени не возвращались…
Спасаясь от холода, под выворотнем финками выкопали что-то вроде норы, которую тщательно замаскировали лапником и хворостом.
Чуть позже в целях конспирации оборудовали еще один схрон - в 242-м лесном квадрате, в откосе карьера, у кормушки для диких зверей…
Чтобы не привлечь внимание карателей (а леса в Восточной Пруссии больше напоминали хорошо ухоженные парки) костер ни разу не разводили. А чтобы согреться, плотно прижимались друг к другу.
Выжили чудом: начиная с 10 ноября 1944 года – благодаря советским военнопленным, которые в тех местах рубили на дрова лес и делились с разведчиками крохами от своей мизерной лагерной пайки, а потом - благодаря помощи антифашиста лесотехника Эрнеста Райчука. Последний давно заприметил в подведомственном лесу присутствие чужаков, но к карателям не поспешил. Напротив, в поисках наших разведчиков принялся ходить по лесу, негромко напевая мелодии из популярных советских песен.
Геннадия Юшкевича и Наполеона Ридевского он в преддверье крещенских морозов, когда шансов выжить в лесу уже попросто не осталось бы, укрыл в семье другого немецкого антифашиста - Августа Шиллята. Семья Шиллятов жила на хуторе и здесь не было чужих, кто бы мог выдать. К тому же сын хозяев хутора – Отто, тоже, как и родители убежденный антифашист, – накануне был мобилизован в войска СС и уже одно это гарантировало всех обитателей хутора от внезапных облав-проверок со стороны карателей.
Чуть позже с помощью Отто Генка и Наполеон разживутся подробной немецкой топографической картой этого района Восточной Пруссии. При виде нее в сердцах выдохнут: «Вот бы нам такую, когда десантировались! Пашка – «Джек» - точно бы тогда не погиб!»…
20 января 1945 года семью Шилятов нацистские власти насильно эвакуировали, поскольку к тем местам приближалась Красная Армия. А еще через два дня у хутора появилась пешая колонна советских войск. Ей навстречу в восторженных чувствах выбежал Генка. Он был в какой-то потрепанной шубейки, но при поясном ремне с финкой и пистолетом ТТ – тем самым, доставшемся после смерти «Джека» - Павла Крылатых.
- Ура, наши идут, дождались!
Но вместо ответных приветствий, когда приблизился: «Ах ты, гаденыш! Вяжи его, хлопцы! Явно из Гитлерюгенда. Кого-то из наших уже придушил, раз вооружен советским пистолетом! Да к стенке его, недобитка, - молись фашистский ублюдок!!!».
- А ну немедленно прекратить самосуд! Сначала надо разобраться, кто такой и откуда, - это вовремя к месту инцидента подоспел офицер.
- Да вот, товарищ капитан, шпиёна-лазутчика германского изловили. Малец совсем, а уже кого-то из наших «грохнул» – с трофейным советским пистолетом бежал к нам навстречу!
- Я действительно разведчик, - завопил истерично не ожидавший такого приему у своих Генка, - но только советский разведчик, а не фашистский. Из в/ч полевая почта 83462 – вам разве ничего не говорит этот номер: он для вас должен быть как пароль?! Немедленно доставьте меня в штаб!!!
- И, вправду, похоже, что наш разведчик, раз номер секретной части знает! Но в штаб – позже, а сейчас - в строй: по льду реки предстоит брать город Лабиау, а у меня в роте большой некомплект личного состава – лишний штык не помешает…
Так Генка стал еще и участником штурма Лабиау, который ныне является районном городом Калининградской области Полесском.
- Много тогда наших бойцов полегло, - вспоминает сегодня сам. – Меня же все время своим телом прикрывал взявший надо мною опеку богатырь-минометчик. Даже если я вдруг вырывался вперед, брал своей огромной ручищей за шиворот и таким образом насильно водворял за свою спину, на которой, даже не горбясь, как пушинку тащил массивную плиту от миномета. «У меня сын дома такого же возраста, как ты. У тебя вся жизнь впереди: не спеши, малец, умирать», - все время назидательно приговаривал…
А потом было возвращение в свою разведчасть, откуда 8 апреля 1945 года со стандартной для всех, кто в одиночку вышел из вражеского тыла, формулировкой «За невозможностью дальнейшего использования в спецчастях» откомандирован в армейский запасной стрелковый полк.
- Мы, большая группа бывших диверсантов-разведчиков, в запасном полку (а он стоял в бывшем Гумбиннене – современном калининградском Гусеве) жили отдельно от остальных бойцов. Как понимаю, это была своеобразная перестраховка со стороны военных контрразведчиков: все ведь мы вышли из вражеского тыла, где провели не один месяц. По вечерам, конечно, вполголоса делились друг с другом эпизодами из своих зафронтовых командировок. Помню, один из коллег на мои воспоминания о выпавших смертельных опасностях и лишениях ответил коротко: «Ну и дураки. Вот моя группа полгода тихонька отсиделась в лесу – благо сухарей и тушенки было при нас в достатке, - а, когда пришли наши, доложили в штабе: на связь-де выйти не могли по причине якобы неисправности рации. Остались без наград, зато все живы и здоровы, а твоя «Джек» - вся полегла. А самого тебя неизвестно наградят вообще ли». Хотелось врезать с размаху, но не стал испытывать судьбу, чтобы не подпасть под трибунал за рукоприкладство. Да и зачем лишний раз руки о мразь марать…
Да (и это справедливо!), 17-летнего красноармейца Геннадия Юшкевича в победном сорок пятом боевые награды стороной не обошли. Правда, известие о них от командования в/ч полевая почта 83462 получил уже в госпитале: 10 мая 1945 года в ходе спецоперации по зачистке Гумбиннена от вражеского бандподполья подорвался на мине-ловушке, при этом осколки пришлись в голову. Таких писем тогда было два. Оба написаны рукой бывшего «куратора» ДРГ «Джек» майора В. Шаповалова. Первое: «15 мая 1945. Поздравляю с Победой. За выполнение задания в нашей части Вы представлены к награждению орденом «Красная Звезда». Второе: «Вы награждены орденом Славы 3-й степени приказом по войскам 3-го Белорусского фронта № 0512 от 14.05.45 года. Желаю здоровья и успеха в службе и работе».

(Окончание ниже)

Юрий РЖЕВЦЕВ.

[Sobkor]

(Окончание)

Под пулями не лгут!
Одногодки Геннадия Владимировича Юшкевича – те, кто рожден в 1928-м, – в Победном сорок пятом году только-только как надели военную форму. Кто-то из них пополнил строй последнего фронтового призыва, а кто-то - первого послевоенного. Для Генки же лето 1945 года стало последним армейским: его вчистую комиссовали по состоянию здоровья. Военному хирургу Н. Пучковской, которая уже в одном из горьковских эвакуационных госпиталей оперировала юного солдатика, только чудом удалось спасти поврежденный осколком и загноившейся левый глаз: в отсутствии дефицитных антибиотиков начинавшуюся было гангрену пресекала, воспользовавшись секретами народной медицины, - раскаленной иголкой... Но с тех пор бывший диверсант-разведчик при ярком свете всегда болезненно щурится на него. Через много лет после войны случай свел Геннадия Владимировича со своей спасительней в зале одной из научных конференций. Подошел, представился. Ветеран-офтальмолог, достигшая к тому времени высот профессорского звания, долго потом еще не могла поверить, что тот штопанный-перештопанный ею в условиях примитивной операционной глаз до сих пор «в строю»…
В поношенном военном обмундировании и с десятью рублями в кармане уехал из госпиталя в Москву, где жила тетка. Та приютила. Радостной оказалась и полученная от нее весть, что жив отец – офицер-военный медик, но служит за пределами Родины, а посему долгожданная встреча временно откладывается.
Хотя за плечами были лишь шесть классов Минской средней школы № 17, успешно сдал вступительные экзамены на 1-й курс автотехнического отделения Московского техникума Министерства заготовок СССР. Сразу выбился в отличники учебы и в связи с этим будущее сулило радужные перспективы, но… из-за конфликта с преподавателем алгебры, возникшем по вине последнего в ходе сдачи экзаменов весенней сессии, был вынужден бросить учебы и экстренно, не оставив никому обратного адреса, уехать в Минск. Преподаватель этот, поясним, будучи по натуре человеком желчным и циничным, на экзамене преднамеренно и грубо оскорбил Генку, а тот, ершистый по характеру, не возладал самим с собою и в порыве внезапного слепого гнева натренированным движением занес для удара перьевую ручку. Целился, как финкой, в лицо - чтобы убить сразу и наверняка, но в самый последний момент, когда роковой удар уже наносился, успел-таки отвести руку в сторону и ручка глубоко вонзилась в парту, словно та была из поролона, а не из дерева. За такое грозил арест с обвинением в покушение на убийство. Через пару-тройку лет, будучи в Москве, но позаботившись предварительно на всякий случай о мерах конспирации, навестил ректора. Тот искренне сокрушался, что Генка тогда сбежал: техникум лишился лучшего своего студента! А преподаватель-обидчик – а душонку он и, вправду мелочную имел – от пережитого страха долго потом боялся из дому выйти, не то чтобы спешить в милицию с заявлением о покушении…
Но что сделано – то сделано: вернулся в родной Минск, где нашел приют у другой близкой родни. Глава семейства служил офицером в одном из местных лагерей для немецких военнопленных. Вот и пристроил Генку, чтобы не был нахлебником, в тот же лагерь – сотрудником спецотдела. Это где хранятся личные дела спецконтингента. Потом юношу перевели в вахтеры с присвоением воинского звания «рядовой»: здесь и зарплата была выше, и льготы от государства гарантированные плюс право на вещевое довольствие. Но на постах в качестве, как сам смеется, «вертухая» службу почти не нес. В основном использовался в роли переводчика с немецкого языка. Через год (а к этому времени уже экстерном сдал экзамены за курс средней школы) - направление на учебу в двугодичную Минскую офицерскую школу МВД СССР, из которой выпущен был в погонах младшего лейтенанта и с откомандированием не в уголовно-исполнительную систему, как большинство других однокашников-выпускников, а как бывший партизан и диверсант-разведчик - в распоряжение руководства Управления по борьбе с бандитизмом МВД Белорусской ССР. Это была чекистская структура, но при милицейском ведомстве, а посему ее оперативный состав носил воинские звания.
Последующие пять лет не выходил из боев с националистическими бандами и отрядами Армии Краевой, совершавшими кровавые злодеяния на территории западных областей Белоруссии.
Под бандитскими пулями уцелел во многом только благодаря былому партизанскому опыту: не имел, к слову сказать, даже ранений! Но партизанское прошлое аукнулось и в отрицательном смысле слова: в марте 1954 года, когда из союзного МВД в самостоятельную структуру, получившую аббревиатуру «КГБ», были вычленены органы госбезопасности, лейтенанта Г. Юшкевича вызвали в отдел кадров.
Прием вел замшелый, с непроницаемым каменным лицом кадровик-чекист:
- Ваше подразделение целиком переход под эгиду КГБ Белорусской ССР. Но лично вам сюда дорога наглухо закрыта. Почему? И вы еще имеете наглость спрашивать: забыли что у Вас за плечами четыре года, проведенные в тылу врага и в том числе – непосредственно в Восточной Пруссии?! И не надо мне рассказывать, что вы как партизан защищали Родину. Возможно – защищали. Но где гарантии, что немцы Вас не перевербовали? Нет таких гарантий и быть не может! Все, что могу для вас сделать, - рекомендовать на службу в уголовный розыск. И не надо скрипеть тут зубами – и не таких видали. До свидания!..
Ой, как же Генке хотелось врезать тогда по этой зажравшейся чиновничьей морде. Через силу сдержался да и причиной был не чиновник, а система…

Вместо «живца» и в… женском платье
О милицейской доблести Геннадия Владимировича Юшкевича много рассказано на страницах белорусских СМИ и, в том числе, на Интернет-сайте УВД Минского облисполкома МВД Республики Беларусь. Вот несколько эпизодов (цитата по очеркам Александра Стригалева «Ежик» из группы «Джек» и «Позывной: «Джек»):
«За лейтенантом Юшкевичем и его опергруппой - была привокзальная площадь, объект не из легких.
Как сегодня помнит Геннадий Владимирович день, когда в течение суток задержали сразу 100 человек! Среди «мелочевки» оказалась и «щука» - знаменитый карманник Иван Балкунов. Он был уже в солидном возрасте: седые виски, прилично одет, с тросточкой, точь-в-точь евстигнеевский «Ручечник». Когда его доставили на Революционную, в гормилицию, Балкунов «сбитые» деньги, как еще один персонаж, «Кирпич», выбросил и заявил, что ему их подбросили. Тем не менее, факт кражи был доказан, и прошедший всю Россию, Одессу и Ростов, вор был потрясен, что прихватили его «какие-то минские сыщики» да еще на какой-то мелочевке!
В распоряжении столичных оперативников тогда была одна единственная полуторка, на которой заезжали за собакой в питомник, и гнали дальше… Но такое - редко. В основном на все преступления опергруппа бегала на своих, будь то Западный мост, Грушевский поселок или улица Розы Люксембург. У последней, в районе кладбища, орудовала когда-то банда Сахно. Этого человека трижды задерживали и, ничего не доказав, трижды отпускали, пока, как говорится, не взяли на живца. Геннадия, как самого худенького, переодели в женскую одежду, в руки - дамскую сумку побольше, и - вперед по Могилевке, отличавшейся глухими переулками. Повезло - клюнули. Правда, грабители не знали, что «девушка» эта владеет приемами самбо…
Позже на суде Сахно заявит: «Я признаю себя виновным, но покажите ту суку, которая мне руку выломала».
Сам Геннадий Владимирович Юшкевич в беседе со спецкором журнала «Милиция» уточнил: на привокзальной площади тогда в действительности взяли не сто, а свыше ста человек криминального элемента. А приемами самбо он не просто владел, а владел в совершенстве, причем еще с периода службы в военной разведки! И совершенствовался в этом виде боевых искусств потом еще не одно десятилетие подряд и, в том числе, как активист динамовского спорта. По динамовской линии удостоен, например, званий кандидата в мастера спорта по самбо и инструктора по боевому разделу самбо. Как спортсмен-динамовец 1963 году, в частности, завоевал титул чемпиона МВД Белорусской ССР по самбо, а в 1964 году стал серебряным призером чемпионата МВД Белорусской ССР по самбо. К сожалению, напряженный характер службы не давал возможности выезжать на соревнования союзного и международного уровня: начальство просто не пускало, потому-то, увы, формально и не мастер спорта…
Служил и учился: в 1959 году с отличием по заочной форме обучения закончил юрфак Белорусского госуниверситета.
А вот перечень должностей, которые занимал в белорусской милиции: в течение первых трех лет - оперуполномоченный уголовного розыска Управления милиции города Минска, затем - оперуполномоченный БХСС в центральном аппарате МВД Белорусской ССР, а в 1959-1967 годах – следователь УВД Минского облисполкома. Последнее специальное звание в период прохождение службы в органах внутренних дел – майор милиции.
На «военную» пенсию вышел в 1967 году в возрасте 39 лет отроду: календарной выслуги – ровно четверть века плюс каждый фронтовой год и каждый день участия в борьбе с политбандитизмом – один за три… Конечно, отпустили со скрипом: уговаривали и увещевали, чтобы остался. Вызывал и «песочил» посему поводу даже генерал! Однако его, безупречно владевшего немецким, впереди ждала не менее интересная работа – как штатного сотрудника Минского отделения Общества дружбы и культурной связи с зарубежными странами! В последующие годы неоднократно представлял за рубежом и СССР, и родную для себя Белоруссию.
В 1973 году в ходе очередной командировки в Берлин случайно отыскал одного из своих спасителей по Восточной Пруссии - Шиллята-младшего – Отто. В связи с этим пришлось даже вспомнить навыки конспиративной работы – чтобы при ответном визите Отто Шиллята в Минск нелегально отвести того в наглухо закрытую в те времена для иностранцев Калининградскую область: очень уж хотел немецкий друг и побратим на исходе своих дней постоять на руинах отцовского хутора, где родился и вырос…
Кстати, будучи в очередной загранкомандировке, к своему приятному удивлению узнал, что родная для него разведгруппа «Джек» давным-давно уже занесена в некий английский каталог лучших разведок мира!
А к фронтовым и милицейским наградам в те годы прибавились и «мирные», но не менее заслуженные, в том числе иностранные и, в частности, медаль Польской Народной Республики «Братство по оружию» (Odznaka Braterstwa Broni) и Почётный знак ГДР «Золотая игла в золоте»…

Подвигу немеркнуть!
Начиная с 1980-х, Геннадий Владимирович ежегодно бывает в Калининградской области. Приезжает сюда, чтобы отдать святой долг памяти погибшим побратимам по ДРГ «Джек» - здесь им установлено сразу несколько памятников и обелисков. Последний такой визит, к слову, состоялся в июле 2008 года по приглашению Союза работников правоохранительных органов и Калининградского корпункта Объединенной редакции МВД России, которые и взяли на себя все сопутствующие расходы.
Искренне сегодня сокрушается, что остался один: до середины 1990-х неизменно приезжал сюда вместе с земляком-минчанином Наполеоном Фелициановичем Ридевским, ставшим после войны профессиональным журналистом и долгие годы потом возглавлявшим Белорусское телеграфное агентство-ТАСС. Но около пятнадцать лет назад тот, увы, скончался. В Белоруссии и могила проживавшего в послевоенный период в Тереховском районе Гомельской области Ивана Андреевича Целикова – «Ворона» из «Джека». Так что Г. Юшкевич теперь последний из здравствующих джековцев. Он так и свою книгу назвал – «Последний из группы «Джек». Она издана четыре года назад в Минске за спонсорские средства. Засесть же за писательский труд Геннадия Владимировича едва ли не силой заставили калининградские друзья и партнеры. В результате его мемуары стали серьезным дополнением к документальным повестям о ДРГ «Джек» легендарного писателя-разведчика Овидия Александровича Горчакова и к такой же документальной повести кровного побратима Наполеона Фелициановича Ридевского – «Парашюты на деревьях» (кстати, это именно по ней снят знаменитый советский одноименный телесериал).
Одна из миссий, которую выполнил в ходе своего последнего посещения Калининграда, – проведение торжественной церемонии передачи в дар ряду местных детских библиотек и музеев привезенных специально для этого с собой из Минска типографских упаковок с книгой своих мемуаров «Последний из группы «Джек». И это тем важнее, что повести и О. Горчакова, и Н. Ридевского, изданные еще в далекие 1960-е, давно уже в разряде библиографической редкости, а посему они малодоступны для активно читающей российской молодежи. А она, наша российская молодежь, просто обязана знать всю правду о ДРГ «Джек» и джековцах, как о беспримерном подвиге, совершенном в тылу врага во имя Великой Победы! И не просто знать, но и равняться во всем на настоящих героев, как были каждый из джековцев, включая и самого юного из бойцов этой легендарной ДРГ – подполковника милиции в отставке Геннадия Владимировича Юшкевича!..

Полковник милиции Юрий РЖЕВЦЕВ.

НА СНИМКАХ: юный диверсант-разведчик красноармеец Генка Юшкевич. Июль 1944 года, накануне вылета в тыл противника. Фото из оперативного дела ДРГ «Джек»;


оперативник Управления по борьбе с бандитизмом МВД Белорусской ССР младший лейтенант Геннадий Юшкевич. Начало 1950-х;


подполковник милиции в отставке Геннадий Владимирович Юшкевич в ходе последнего посещения Калининграда в июле 2008 года. От яркого солнца раненый в 1945 году глаз непроизвольно прищурен. Фото Станислава ЛОМАКИНА;


боевые побратимы по ДРГ «Джек», вышколившие из белорусского пионера Г. Юшкевича превосходного бойца военной разведки, капитаны Павел Крылатых и Михаил Минаков (слева направо). Июль 1944 года. Архивное фото;


начальник Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта генерал-майор Евгений Васильевич Алешин. Архивное фото;


первый командир легендарной ДРГ «Джек» капитан Павел Крылатых. Фото из оперативного дела ДРГ «Джек»;


Наполеон Фелицианович Ридевский - названный брат юного бойца-разведчика Геннадия Юшкевча по разведгруппам «Чайка» и «Джек»;


Немецкий антифашист Август Шиллят, семья которая, рискуя собой перед карателями, спасла советских диверсантов-разведчиков Г. Юшкевича и Н. Ридевского, от голодной и холодной смерти на враждебной земле Восточной Пруссии;


воинский мемориал в честь советских разведгрупп, возведенный в Калининградской области в районе десантирования ДРГ «Джек». Фото без авторства.

[Sobkor]

http://www.sobesednik.ru/archive/sb/17_2009/89416/#review_anchor – здесь публикация газеты «Собеседник» о Геннадии Владимировиче Юшкевиче. С автором я знаком. Он консультировался у меня и… всё равно многое переврал.
Оставил я на той странице следующий свой комментарий:
- В распоряжении автора были достоверные источники, но он предпочёл неуместно включить буйную фантазию. В результате: в/ч 61379 (а это, к слову, московский филиал ЦАМО. Именно в нём хранятся документы ГРУ) превратился вдруг в место службы Г.В. Юшкевича как диверсанта-разведчика. В действительности 16-летний красноармеец Г.В. Юшкевич являлся секретным сотрудником в/ч «Полевая почта 83462» 3-го (диверсионных действий) отделения Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта.
«Ёжиком» он звался, находясь ещё в белорусских лесах в рядах ДРГ «Чайка» всё той же в/ ч пп 83462. А вот на момент заброски в Восточную Пруссию – разведчик ДРГ «Джек», «Трус» по оперативному псевдониму. В переводе с белорусского это «Кролик». Зачем автору надо было врать – ума не приложу.
Вот с таких мелочей и начинается фальсификация истории…
Теперь о снимках: на первом из них Г.В. Юшкевич в конце 1940-х после окончания Минской офицерской школы МВД СССР. А вот будучи в рядах спецчастей оперативной разведки Генштаба РККА он, как и его коллеги, военную форму не носил: на то ведь они и секретные сотрудники!
Второй снимок сделан летом прошлого года в Калининграде. Его автор Станислав Ломакин. Не указав авторства снимка, редакция «Собеседника» публично нарушила нормы авторского права.
Правда, основанная на архивных документах и воспоминаниях самого Геннадия Владимировича, здесь - http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=1325.0