Еще из воспоминаний Н.Дворцова:
"На встречу приехала за шестьдесят километров Мария Эстрем, прозванная Русской мамой. Мария Эстрем и ее теперь покойный муж – кузнец, много сделали во время войны по организации помощи русским военнопленным. Наше правительство наградило супругов орденами Отечественной войны первой степени. Мария Эстрем написала книгу, которая переиздавалась у нас под названием «Дневник Русской мамы». Мария Эстрем, побывав в Москве, Ленинграде, в Крыму, восторженно говорит о Советском Союзе, о доброте и гостеприимстве наших людей."
Это бы тоже почитать. В сети нашла лишь отрывок:
"Когда колонна пленных остановилась у бензиновой колонки, мы с Рейнгольдом и Якобом, младшим моим, стояли на перекрестке и увидели то, что никогда уже не забыть... Много больных и раненых, их бережно поддерживали товарищи. Были и молодые, и пожилые. Но больше всего меня поразили их глаза. Когда я ночью молилась Господу Богу, чтобы он поддержал их, я вспоминала эти глаза. Мертвые, ничего не выражающие глаза людей, которым уже недолго осталось жить... А конвоиры с криками и руганью пересчитывали их, все время сбиваясь со счета - и тогда пускали в ход кулаки и приклады. Я пошла за колонной - их разместили поблизости, в старом бараке без пола, с огромными щелями, откуда дул резкий, холодный ветер. Рассчитан был барак на шестьдесят душ, а там набилось их двести восемьдесят. В три этажа нары. Подстилка - солома. Совсем как скоту".
За свою долгую жизнь Рейнгольд сделал немало усовершенствований в ремесле кузнеца. Кое-какие его предложения по снастям для рыболовства были запатентованы. Но одно из изобретений, сделанное в те дни, никто не запатентовал. Это были усовершенствованные стержни для копчения рыбы. "Изобретение" состояло в том, что рыбы, висящие с обоих краев этого стержня, должны были при копчении обязательно упасть на золу и пепел. А "запачканную" рыбу немцы не ели, отдавали в концлагерь.
Надвигалась новая зима, а пленные были разуты и раздеты. Мария кинула клич среди местных женщин - и через несколько дней у нее было сто двадцать две пары шерстяных носков, несколько десятков рукавиц, шарфов, шапок. Женщины поселка вязали, не переставая. Труднее всего оказалось передать вещи по назначению. Оказалось, что Фельдфебель - начальник караульной смены - любитель "норвежского фольклора", испытывал особое пристрастие к национальным вязаным вещам с узором. Часть связанных для пленных рукавиц и носков перекочевала к "любителю фольклора", но зато оставшиеся теплые вещи он взялся передать пленным и исполнил обещание.
Но предприимчивая тетка на этом не остановилась. Она отправилась на местную мебельную фабрику и после беседы с Марией все сотрудники фабрики - от владельца до чернорабочих - дружно отчислили для русских пленных десятую часть месячного дохода и зарплаты. На другой мебельной фабрике поступили точно также. Затем Мария отправилась в Берген и, явившись в городскую библиотеку, потребовала книги русских писателей на русском языке. Молоденькая библиотекарша сначала очень удивилась, но... вскоре сообразила в чем дело, и перестала задавать лишние вопросы. Лермонтова, Пушкина, Чехова, Толстого Мария отвозила пленным в лагерь.
Потом к дом к Эстремам пришел пленный, бежавший из другого лагеря. Ему дали теплое белье, накормили, помогли соорудить землянку в лесу и договорились, что он явится на следующий день. Беглый приходил каждый день, и каждое утро дверь была предупредительно открыта. Через пятьдесят дней после побега удалось с помощью соседа, который пас скот высоко в горах, устроить беглеца в горной пастушьей хижине. В хижину, к которой не вела даже стежка, на руках относили продукты, вещи и даже деревянную кровать. Дети Марии носили беглецу передачи. В числе передач оказался, помимо еды и одежды, русско-шведский словарь (Мария не нашла русско-норвежского словаря и решила обойтись шведским, благо языки похожи). Лишь через пять месяцев удалось беглецу уйти по цепочке связи в горы к партизанам.
Однажды, когда все вокруг цвело, Мария собрала и передала в лагерь корзину полевых и садовых цветов. Ее некоторые спрашивали - зачем пленным цветы, когда им нечего есть? И эта крестьянка отвечала, что в каких бы ужасных условиях не находился человек, он не потерял способности чувствовать. А цветы - знак симпатии и уважения. Но цветы немцы выбросили на помойку - слишком, по их мнению, это было шикарно для пленных.
Зато сами выжившие пленные после освобождения закидали Марию цветами. В Бергене ее пригласили на прощальный концерт.
"Мы с Рейнгольдом сидели в первом ряду. И вдруг перед началом концерта один из русских выступил с большой речью, обращенной прямо к нам. Затем ко мне подбежали и на руках вынесли на сцену. От волнения я не могла сказать ни слова. Те, кто были в Бергенском лагере, вынесли на сцену Маргарет Монсен. Ей было всего пятнадцать лет. Она помогала русским в Бергене. Мы обе стояли на сцене и плакали от радости, от смущения, от гордости и любви. А потом нам пели и плясали. Видит Бог, не было на свете женщины счастливее меня".
http://forum.211.ru/topic/131489/
