Здравствуйте !
ШАФАРАНСКИЙ БОРИС МАРКОВИЧ
Личные фонды музея – панорамы «Сталинградская битва». Место хранения – КНФ «Ш», 8334 н/вф.
Из рукописи автора «Записки солдата» Харьков 1983 г. Шафаранский Б. М. умер во время написания этой работы (так написано в данной рукописи), рукопись в музей «Оборона Сталинграда» передал его сын, в те же времена.
К сожалению воспоминания ветерана приводится в сильном сокращении и далеко не полностью, так как очень большой объем рукописи – примерно небольшая книга. Напечатано на пишущей машинке, в конце работы приводятся письма бывших курсантов Житомирского пехотного училища Шафаранскому и их фотографии.
Воспоминания Шафаранского :
,, Во время войны я учился в Житомирском пехотном училище, в 20-й роте 5-го батальона, которое находилось в г. Ворошиловская, а ныне в Ставрополе…
Начальником училища был полковник Есинов, его уважали и любили курсанты. Начальник училища генерал-майор Корнеев был прислан после отзыва полковника Есинова. Заместителем начальника училища по учебной работе был полковник Гусев ( был ранен 7 августа –прим.).
В июне месяце (числа не помню) 1942 г. наше училище в полном составе перебросили по ж.д из Ворошиловская через Тихорецк и Сальск на станцию Куберле (по правую сторону). Совершив 28-ми километровый марш в станицу Кутейниковская, где и разместилось училище для дальнейшей учебы. В станице Кутейниковской мы продолжали усиленную учебу. В первой половине, т.е 14 июля 1942 г. к нам в Кутейниково прилетел самолет У-2 с донесением. На другой день рано утром нас построили и объявили, что мы включены в состав 64 Армии, и после завтрака походным маршем направились на станцию Куберле…
Добравшись до станции Куберле наше училище погрузилось в эшелоны. На станции Котельниково мы выгрузились из эшелона, отходя 2-3 километра назад от полотна железной дороги. Мы поротно стали рыть окопы. Начальник училища генерал – майор Корнеев подходил к курсантам, брал винтовку и демонстрировал изготовку как идти в атаку…
В Котельниково мы находились несколько дней. В один из дней под вечер нас построили и объявили, что мы отрезаны со стороны Ростова и начали отход вдоль ж.д, в сторону Сталинграда. По прибытию на станцию Жутово начальник отряда послал на станцию Чилеково. Помню, что в длинных деревянных ящиках получали противотанковые ружья и винтовки. Это были русские винтовки образца 1893 года, если винтовки больше которыми мы пользовались в училище, где ложа и ствол были хорошими, то эти имели страшный вид. Но канал ствола хороший, стрелять можно.
От Жутово наше училище двинулось на запад, по направлению к Дону. Были дни когда мы совершали по 60 километров в сутки. По дороге нас беспрерывно бомбили. Из окружения еще далеко от правого берега выходили командиры, красноармейцы, девушки – медсестры. Все имели жуткий вид, очень грязный.
По дороге узнал - станцию Морозовскую оставили. По дороге тянулись тачки с гражданским населением, с маленькими детьми – было жутко смотреть. Гнали скот. До сих пор врезалось в память, как мальчишки гнали табун красивых лошадей – скакунов; несколько наших курсантов побежали, чтобы взять несколько этих лошадей, хватая их за хвосты, и не смогли взять, ловкие скакуны выкручивались.
У нас с питанием было неважно, но командование училища выручало нас. Каждый батальон добывал пищу таким образом : по дороге брали и убивали коров, а пастухам давали справку за убой. Варили мяса столько, что приходилось по котелку на каждого. В батальоне, где начальник был не гибкий, приходилось с досадой смотреть, как соседний батальон есть мясо.
Политическая работа велась. Старший политрук роты ( фамилии не помню) – человек уже не молодой, за 40, на привалах разъяснял, я бы сказал убедительно, что когда оборону займем, окопы не оставлять, стоять насмерть! На одном из привалов, одному из курсантов дали лист бумаги обычного формата, с этим листком в руке курсант подходил с сидевшим и стоящим товарищам, предлагая записаться в список, разъясняя, что после боя записавшихся будут принимать в партию.
Еще на станции Жутово нам сообщили, что эшелон с обмундированием разбомбили на станции Куберле. С обувью было совсем плохо. У многих курсантов до основания разбились ботинки, так что приходилось шпагатом обвязывать и так совершать марш. Марш был неимоверно тяжелым. Пулемет мы не всегда разбирали, так что приходилось вдвоем, с трудом катить его по плохой дороге, да еще своё снаряжение и винтовки. Курсанты до того обессилили, что сами не могли идти, - кто ухватившись за повозку руками, кто за полковую машину. Обессиленных не брали на повозки (машин в обозе не было), места не было, так как повозки были забиты чемоданами из личных вещей командиров.
В этом месте курсанты так обессилили от жары и марша, жажды воды, что растянулись по одному человеку на 100 -200 метров друг от друга. Можно представить на какое расстояние растянулось наше училище. Как сейчас помню, проезжая на фаэтоне полковник ГУСЕВ остановился, слез с фаэтона, посмотрел на наш строй и в задумчивости поехал дальше…
По пути многие не в силах были дальше двигаться, опускались на землю. И со мной произошел такой случай: видя, что мне плохо, мой напарник взялся тащить пулемет на время, а я обессиленный до предела свалился на землю. Мне казалось, что я пролежал несколько минут. Сколько прошло времени я не помню. Спохватившись я пришел в ужас – никого кругом…
(Далее Шафаранский описывает как он добирался до своего училища)
Подходя к Дону, села уже встречались большие. Итак, перехожу картофельное поле в село, стучусь в калитку – не открывают. Дверь открывает женщина лет сорока пяти, не совсем похожа на крестьянку, не пускает меня во двор. Пришлось снять винтовку с примкнутым штыком, после этого впустила во двор.
У забора, укрывшись шинелью, я пролежал до рассвета. Выйдя из ворот, я заметил, что во многих дворах ставни заколочены, население ушло…
Придя в расположение нашего училища, меня приняли с радостью, как с того света. Потом я узнал, что очень многие курсанты отстали, некоторые попали даже на передовую, многие пришли в первую половину дня. Все собрались. Дело в том, что когда мы вышли на большую дорогу, параллельно Дону, до Дона было не больше 2-х км, а на том берегу, т.е на правом, шли бои, была слышна канонада артиллерии.
В тот же день 27-28 июля 1942 г. мы отправились дальше в путь, выйдя на большак. Прошли мимо штаба 64-й Армии (где мне отставшему пришлось побывать) и дальше направились к железнодорожному мосту через реку Дон. Проходя железнодорожный мост, мне запомнилось, что перила моста были разбиты бомбежкой. Правый берег Дона выше левого, что облегчало боевые действия неприятеля. Мост с левого берега был подготовлен к взрыву. Мы двигались вдоль железнодорожного полотна, по левую сторону, за полотном, вдоль пути текла река, которая впадала в Дон. Как сейчас мне стало известно, это была река Чир. Здесь мы попали, что называется в боевую обстановку. Гитлеровские самолеты летали очень низко, причем как говорится, не спеша, как у себя дома.
На следующий день, в глубине балки нашу роту построили и выделили из нее 3 человека для заградительного отряда. Куда их послали, нам не было известно.
2-го августа было относительное затишье. Все курсанты, пренебрегая маскировкой вылезли из окопов днем и прохаживались. Это было в воскресенье. Полковник Гусев в разговоре с нашей группой курсантов отметил, что он знает немцев еще с Первой мировой войны (еще в Ставрополе он как-то во дворе казармы сказал, что ему 56 лет), что они в воскресенье не воюют.
Ночь прошла как обычно. 3-го августа в понедельник с утра усилился артиллерийский огонь немцев, появились гитлеровские самолеты, они висели над нашими головами, обстреливая нас.
Другая группа самолетов висела над нашими противотанковыми пушками, летая по кругу каждый фашистский самолет, подлетая пикировал вниз на цель, сбрасывая бомбы. От разрывов подымалась земля, был угар и сильный запах пороха. Да, недаром есть поговорка –«пороху не нюхал». Гитлеровцы летали до тех пор, пока от наших пушек ничего не осталось. Вечная память им, нашим товарищам ! Это все происходило в 100 метрах от меня, не более.
Курсанты открывали огонь из винтовок с окопов по самолетам, но что это могло дать. Так продолжалось до вечера. За этот день ни один наш самолет не появлялся на нашем участке.
Под вечер командование выслало разведку. Помню, в глубокой балке построили 14 человек разведчиков в один ряд, а полковник Гусев давал им инструкцию. Через несколько часов они из разведки возвратились. В ту же ночь на 4 –го августа мы организованно оставили оборону и направились к железнодорожному мосту, через который шли в конце июля для занятия обороны. Порядок перехода через мост был такой: командир роты с представителем охраны моста пропускали своих курсантов по одиночке, пропуская внимательно осматривал лицо, чтобы незнакомый ему человек не прошел…"
К сожалению более выписать не удалось. Далее Шафаранский был ранен и попал в госпиталь.
Еще из рукописи: «В начале октября 1942 г. училище было выведено за Волгу, а потом на станцию Кинель Куйбышевской области. Осталось всего 106 воинов, их возглавил интендант, майор Вуль.»
