воспоминания командира разведывательно-диверсионного отряда, действовавшего с осени 1941г. по май 1942г. как раз в районе Лепеля М.Линькова
В начале апреля месяца сорок второго года в юго-западных районах Витебской области нас еще не было ни одного действующего партизанского отряда. Массовый уход населения в лес начался только в апреле. В десятых числах апреля в пойму Березинских болот прибыли две группы, переброшенные через фронт по линии министерства внутренних дел. Но в одной из этих групп, возглавляемой лейтенантом Кузиным, люди занялись мародерством. Вторая группа, возглавляемая лейтенантом Вороновым, при подходе к району нашего действия наткнулась на засаду карателей и понесла большие потери. К немцам попала рация, взрывчатка, боеприпасы. В половине апреля в район нашего действия прибыл из-под Орши отряд Константина Заслонова, кстати сказать, переброшенного в тыл врага по линии министерства путей сообщения.
Но если Заслонову со своими железнодорожниками и удавалось пакостить немцам по части порчи паровозов, то при выходе в лес он первое время переключился на борьбу с полицией и мелкими группами немцев. К тому же у него не было взрывчатки и мин подрыва вражеских эшелонов.
Только в нашем отряде в апреле были необходимые средства, указание разведуправления и кадры специально подготовленных инструкторов по подрывному делу, применительно к партизанской борьбе. Но если наши люди знали, как заминировать полотно ж. д., чтобы подорвать поезд, то они еще не имели опыта больших переходов в тылу врага, особенно новички, которые к нам вливались из деревень и наскоро обучались подрывному делу.
Первые три вражеских эшелона полетели под откос в последней декаде апреля сорок второго года в районе станции Крулевищизна.
В то время у немцев скорости движения поездов достигали семидесяти - семидесяти пяти километров в час. Железная дорога охранялась обходчиками белорусами, как и в мирное время. Немцы чувствовали себя в полной безопасности, точно эти магистрали проходили по собственной территории где-либо в Германии, а не на оккупированным советским районом.
Вот, примерно, что можно сказать о состоянии захваченных у нас врагом ж. д. коммуникаций через первые десять месяцев войны. Первые крушения вражеских эшелонов были для немцев полной неожиданностью. Как гром с чистого неба. Тем более, что свои неудачи первой осени и суровой зимы фашистское командование мыслило поправить летом сорок второго года и потому весной усиленно начало подбрасывать на восточный фронт живую силу и технику. А в воздухе немцы и не видели серьезной угрозы для железнодорожного сообщения.
Но получилось так, что на смену русским морозам помогать Советской армии вышли советские диверсионные группы.
После первых ж. д. крушений, в одном из которых было до четырехсот убитых немецких солдат и офицеров, немцы сняли несколько пехотных батальонов, следующих на фронт, и направило их на прочесывание лесов, прилегающих к их дороге в районе происшедших крушений.
Но наши подрывные пятерки, не имея опыта, производили эти первые диверсии "с трепетом душевным". Поставив ж. д. мину между шпал и перекинув электрические проводки колесного замыкателя системы "рапида" через рельсы, они знали, что она взорвется, как только колесо паровоза раздавит изоляцию этих проводов. Поэтому они считали свою работу законченной и уходили подальше от полотна в безопасное место и слушали, когда пройдет поезд и раздастся взрыв. А когда происходило крушение, то они считали свою миссию законченной и уходили на сутки - двое за десяток другой километров, чтобы подождать, когда восстановится движение, и все войдет в нормальную колею.
Поэтому никакое прочесывание леса вдоль полотна дороги в районе происшедшего крушения немцам ничего не давало и дать не могло.
Следущие крушения были произведены нашими людьми между Крулевщизной и Вилейкой. А во второй половине мая наши подрывники уже были расставлены от Молодечно до Полоцка и крушения на разных перегонах начали происходить почти каждую ночь.
Это уже совсем " не понравилось " немцам. Они буквально растерялись и не знали, что им делать. Ни одного нашего подрывника им не только в это время, но и впоследствии на месте "преступления" взять не удалось. А при большом движении на ж. д. дороге мины так быстро взрывались, что до начала июня немцы не нашли ни одной не взорвавшейся мины и по существу не знали как осуществляется минирование и что из себя представляют ж. д. мины. В начале июня им повезло. Присланная нам партия электродетонаторов почему-то имела резиновой изоляции бумажную. И часть наших мин с такими детонаторами не взорвалась прираздавливании их на рельсе колесом паровоза. Тонкий микроскопический слой бумажной изоляции, образовавшийся над и под проводками не давал проскакивать искре от батарейки карманного фонарика, укладываемой вместе с толом, и детонатор отказывал. Такие мины оставались до утра и немцам удалось их посмотреть.
После этого немцы уже знали, что для взрыва поезда мы применяем мины с колесным замыкателем и их можно обнаружить по проводкам, перекинутым через рельсу. А так как количество крушений продолжало с каждым днем расти, то в начале июня на участке Вилейка - Молодечно дело дошло до того, что перед паровозом пускался в несколько человек пеший патруль, который освещая электрическим фонариком, осматривал рельсы, а вслед за пешим патрулем двигался ж. д. состав, а иногда целый "обоз" составов.
Понятно, что такая скорость передвижения не соответствовала планам молниеносной войны и не могла удовлетворить немецкое командование. В том числе такая скорость совершенно не удовлетворяла и наших подрывников. Потому, что в которую мы в то время закладывали всего лишь три кило и двести граммов тола, не мог произвести существенных повреждений паровозу, а крушения не происходило вообще. Для того, чтобы вывести из строя хотя бы паровоз, нужно было закладывать до двенадцати - пятнадцати килограммов. Такой большой расход взрывчатки нам тогда был негоден.
Нашим контрмероприятием против такой "защиты" немцами своих коммуникаций явилось то, что наши подрывники попросту переносили свои действия на такие участки, где взрывов давно не производилось и поезда двигались с нормальной скоростью.
Главной же нашей задачей весной сорок второго года являлась диверсионная работа на железных дорогах противника. В соответствии с этой задачей мы приняли организационную структуру, в которой низовым звеном у нас являлась диверсионная пятерка. Две диверсионные пятерки мы считали отделением, два отделения взводом; от двух до четырех взводов у нас назывались отрядом, а несколько отрядов, расставленных в определенном районе и подчиненных единому руководству, назывались соединением, а позже центром.
В мае сорок второго года, в связи с трудностями переходов и снабжения подрывников взрывчаткой поднялся вопрос о том, чтобы перебазироваться нашему центральному штабу ближе к железнодорожным магистралям.
Я принял решение перебазироваться в Барановическую область в район озера Выгоновское, где было в наличии много ж. д. магистралей и удобная для базирования болотисто-лесистая местность.
Только в районе г. Лиды в Налибокской пуще Москва предупредила нас, что: "дальнейшее продвижение на запад за рубеж Лида - Пинск - Сарны угрожает потерей радиосвязи на имевшихся в нашем распоряжении рациях типа "Север".
Было принято решение изменить место базирования и перенести его к озеру Красное - Князь - озеро в Пинской области. Озера были хорошими ориентирами для авиации и потому мы, как правило, привязывали к ним места нашего базирования с целью облегчения выброски нам грузов с самолетов.
В районе нашей старой базы мы оставили небольшую группу людей во главе с Ермаковичем. Избытки взрывчатки и все связи с населением передали отрядам т. т. Заслонова и Воронова. Примерно четыре пятых нашего соединения мы расставили в районе Молодечно - Полоцк, Молодечно - Вильно - Крулевщизна под общим руководством капитана Шербины и комиссара Кеймаха. С остальными людьми я переправился в указанный выше район к Князь озеру.
http://guralyuk.livejournal.com/820453.html
