Глава XVI. Нина Ляпина.
http://117sd.nsknet.ru/ Маленькая уютная комната. Свет льется из распахнутых окон. Девочка в воздушном бальном платье, приобняв отца, склонилась над фотокарточкой с изображением маленькой девчушки.
- Да, доченька, кажется, только вчера мы с мамой радовались твоему появлению,
- Верно говоришь, Дмитрий Емельянович, - согласилась с ним Любовь Васильевна Ляпина, только что вернувшаяся с работы. – А вот уже погляди, наша красавица закончила школу.
Будто в подтверждение слов матери Ниночка вскочила и закружилась в вальсе. Мать и отец не могли налюбоваться дочерью. Теперь же им всем вместе предстояло решить, кем быть Нине.
Нина родилась 14 ноября 1922 года в городе Саратове.
Она росла очень общительным ребёнком, со всеми была дружна. С девочками и мальчиками была неразлучна, для неё все были хорошими друзьями. Часто устраивала игры, больше всего играли в школу – это её любимая игра…
В семье она росла не одна! В 1924 году на свет появился младший брат Женя, ставший для маленькой Нины самой любимой игрушкой детства
.
Когда Нина перешла в пятый класс, то одновременно поступила в балетную школу при Дворце пионеров. Днём в школе, вечером на балете.
Нина окончила семилетку и в то же время 3-х летнюю школу балета. Она даже выступала на сцене театра.
В 1933 году семья Ляпиных переехала в Куйбышев и поселилась по адресу ул. Ярмарочная дом 2.
Нину приняли в балетную студию в Куйбышеве, но родители её туда не пустили – мать сказала, что Нине одной будет трудно без помощи, а помочь ей они с отцом не в состоянии, так как в материальных условиях были затруднения.
Через 2 года они переехали и теперь проживали на улице Садовой в доме №279.
Глава семейства, Дмитрий Емельянович, вырос в крестьянской семье и мечтал, что однажды его дочь станет агрономом. Мать Нины - Любовь Васильевна, была санитаркой в больнице им. Пирогова. Она часто брала дочь с собой в больницу. Нина, как могла, помогала ей, а еще наблюдала за работой врачей и медсестёр, ухаживала за больными, читала им газеты, помогала писать письма домой. Любовь к людям, умение и желание им помочь, повлияли на выбор профессии. Она мечтала стать врачом.
- Буду, как мама, − сказала Нина, как отрезала.
В 1938г она решила пойти учиться в фельдшерско-акушерскую школу. В комнате на особом гвоздике висел её белоснежный докторский халат, в котором она ходила на практику.
Одновременно Нина начала учиться в школе иностранных языков, где делала большие успехи.
День за днём она входила во взрослую жизнь.
И вот уже Ниночка, вчерашняя школьница, ныне студентка, готовится к вступлению в комсомол. Это важный и ответственный шаг в ее жизни.
- У меня всего одна жизнь. Она ведь, сами понимаете, только начинается. Я ещё мало жила, мало видела и мало знаю. Но если бы у меня было десять жизней, я бы прожила их так же. И если бы Родина сказала: «Надо!»,- отдала бы их все, - торжественно и немного робея, говорила она на собрании при вступлении в комсомол.
Училась Нина успешно, с удовольствием.
1940 г. Нина стала дипломированным специалистом.
Она работала некоторое время в Куйбышевской медицинской академии. Заведующий кафедрой профессор А. Г.Крашенников, присмотревшись к новому фельдшеру - небольшой ростом кареглазой девушке, мягко улыбаясь, сказал:
- В институт вам, голубушка, поступать надобно. У вас добрые руки и сердце, докторское сердце…
Ей и впрямь хотелось стать доктором. Не помогать врачам, а лечить самой – и видеть радость в глазах людей, которым она вернула здоровье, а может быть, и жизнь. И Нина начала готовиться к поступлению в институт.
Вот как она сама описывала в автобиографии свою довоенную жизнь:
«Родилась 1922 года 14 ноября в г. Саратове. В Куйбышев приехала в 1933г по болезни матери. Здесь в Куйбышеве я окончила 7 классов. Отец работает в Военстрой конторе, помощник бухгалтера. Мать - в консультации №4. В 1938г. поступаю учиться в среднемедицинскую школу. В 1940г. я ее окончила. Летом в 1940г. областной совет по делам физкультуры и спорта посылает меня в туристический лагерь на Эльбрус. Откуда возвращалась и заболела, проболела 1,5 месяца. И в декабре поступаю работать в военно-медицинскую академию на кафедру педиатрии медсестрой, где и сейчас работаю.
Проживаю по Садовой улице, 279, кв.6.»
А так отзывались о Нине её соседи, жители дома №279 по улице Садовой:
…Мы, жильцы дома №279 по улице Садовой, очень хорошо помним Нину Ляпину. Здесь она выросла, со всеми была дружна, за что её уважали все дети. Нина была и хорошей спортсменкой, хорошо каталась на лыжах, по бегу заняла 1-е место среди медиков. Среди жильцов дома пользовалась авторитетом. Её уважали, как скромную хорошую девушку и хорошего товарища. К ней ходили товарищи по учёбе, она всегда им помогала. Пожилые люди, просившие что-либо написать, никогда не знали отказа со стороны Нины. Её всегда ставили в пример. Вот , что мы можем сказать о Нине – «Её любили все!»
За успехи в спорте и обучении Облсовет добровольного спортивного общества «Медик», где состояла Нина Ляпина, решил наградить лучшую активистку-физкультурницу туристической путёвкой в город Ленинград сроком на 7 дней. 16 мая 1941г Нина должна была появиться на берегах Невы.
И вдруг – война.
Война... Какое страшное и жестокое слово!
Не раздумывая, Нина отправляется в Ленинский районный военный комиссариат г.Куйбышева с просьбой направить её добровольцем на фронт, в действующую армию.
И уже 29 июня вместе с другими ребятами и девчонками она отправляется в эшелоне на фронт. Вместе с ней покидает родной Куйбышев и её двоюродная сестра Раиса Степанова.
Провожало ее много друзей. А. Г. Крашенников передал ей записку следующего содержания: «Заходил к Вам, но уже не застал. Пусть сохранит Вас судьба и наш Красный Крест, милая сестра. Возвращайтесь с победой! Считайте, что место в институте за Вами. Ваш Крашенников ».
Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:
… Я была мобилизована 29.6.41г. из Куйбышева. …
…Когда нас погрузили в Куйбышеве в эшелон и один вагон нас девушек 30 человек….
… Начальником эшелона был по званию капитан. Возраст лет 30-35. Старше нас он был - капитан Устьянцев Ион Петрович, лет 30-35….
- Что ждет их милую маленькую девочку? Как встретится их малышка с врагом? Что предстоит пережить их доченьке? – думали родители, но каждый молчал, боясь произносить эти мысли вслух. Об этом думал даже младший сын Женя. Ему становилось очень грустно от того, что его доброй заботливой сестренки не будет рядом.
Тысячи куйбышевцев уезжали из родного города в неизвестность. Никто из них тогда не знал, что обратно вернуться суждено лишь единицам.
Вспоминает бывшая медсестра санитарного взвода 173 мсб Марасанова (Осипова) Анна Ивановна:
…мы громко пели песни, и на станциях нас встречал народ, дарили нам букеты и кричали: "Возвращайтесь с победой!"….
Наконец пришла первая весточка от Нины. По пути на станции она опустила письмо родителям в почтовый ящик.
«Здравствуй милая мамочка, папа, Женя и, если не уехал, деда. Спешу сообщить, что я жива и здорова, того и вам всем желаю. Мы всё ещё находимся в дороге, на одной станции стояли 2-е суток, загружен путь. Едем хорошо, по пути на полях так же цветы хорошие, особенно ромашки. Так бы спрыгнуть и нарвать, да домой бы. Только вот жарко очень, едем в лифчиках и трусах. Девчата хорошие, пропажи нет. Впереди нашего эшелона едет отдельный паровоз, совершенно пустой, проверяет путь. Письма нам писать не разрешают с дороги, пока не прибудем на место, а когда приедем, неизвестно. В будущем предстоит нам большая работа. Прямо в поезде мы занимаемся и медициной, и политучёбой. Яиц-то нам набрали, а они у нас испортились штук 6, наверное. А вот на которой мы станции стояли, там яйца 3 рубля десяток. Ну, мамочка, я очень беспокоюсь о тебе. Не плачь, не надо, а то мне очень тяжело, зная то, что ты плачешь. Не нужно, мамуська. Ну, пока писать нечего. Обо мне не беспокойтесь, я сыта, жива и здорова. Передай привет всем нашим родным и соседям. Ну, пока милые родители. Больше ничего. Крепко-крепко целую. Ваша дочь Нина»
Вслед за этим письмом последовало второе. Вместе со своей сестрой Степановой Раисой они раздобыли единственную почтовую карточку и отправили в родной Куйбышев родителям Нины. Почтовая карточка и всего несколько строчек.
«Здравствуйте милые родители мои и Раины. Спешим сообщить вам, что мы живы и здоровы, того и вам желаем. Сейчас мы находимся в г.Орле. Письма писать некогда, почему, сами знаете. Пришлём следующее письмо с места, а когда прибудем, неизвестно. Целую. Ваша дочь и племянница».
Наконец эшелон прибыл на Гомельскую землю. Началась разгрузка состава, распределение прибывших ребят и девчонок по взводам. Наконец, они познакомились со своими командирами, с кем в дальнейшем им предстояло провести самые тяжёлые дни.
Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:
… Привезли нас до Жлобина. Чуть не доехали, стали бомбить, и нас выгрузили в лесу. В лесу нас переодели, распределили, сказали, что наша армия 21-я 117 сд 173 мсб. Было у нас Бобруйское направление….
В свободную минуту Нина, уже будучи в составе воинской части, как и обещала, написала домой письмо с рассказом о своей дороге на западный фронт.
«Письмо с Западно-беларусского фронта. Здравствуйте милые родители, мамочка, папа и брат Женя, ещё Нелля и киска. Спешу я вам сообщить, что я жива и здорова, того и вам желаю. Сейчас опишу, как мы ехали. Ехали мы весело, всё время пели, но стояли долго, на каждой станции сутки-двое. Всего мы ехали 15 дней, приехали, пошли пешком, потом мы ехали на машине 45 км. Сейчас мы находимся на бывшей польской земле, юго-западный фронт, бобруйское направление. Здесь нас кормят хорошо, горячее. Но здесь мы будем находиться не всё время. С Раисой мы попали в одну роту. Что будет дальше, неизвестно. Ну что ещё написать? Прислал ли там дома Юрий письмо или нет? Если прислал, перешлите мне его. Бывает ли Яша или нет? Мамочка, ты там не расстраивайся, ну вот плачешь зачем, не надо! От фронта я далеко. Зарплату нам ещё не положили, сколько будем получать, неизвестно. Ну, пока, до свидания. Крепко-крепко целую, ваша дочь Нина. Получили ли вы письмо и открытку с дороги? Если не будет долго писем, не расстраивайтесь, особенно это относится к мамочке, т.к. мы же будем переезжать, и поэтому писать часто будет некогда, да и работы очень много. Может быть, и месяц не будет письма, но, во всяком случае, каждый удобный момент буду писать. Ну, пока».
Нина и её сестра Рая стали солдатами 173-го медико-санитарного батальона 117-й куйбышевской дивизии. Сестёр не стали разлучать и оставили воевать вместе в одной санитарной роте.
Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:
…У нас были две сестры двоюродные, добровольцы: Нина и Рая….
Командиром 173-го мсб был в/врач 2 ранга Чурилов Михаил Григорьевич, помощник командира в/врач 3 ранга Масленников Борис Михайлович, ведущий хирург. Комиссар Родионов Семен Иванович, тоже из Куйбышева, начальник штаба 173 мсб старший лейтенант Юртаев Даниил Васильевич.
Что будет дальше? А дальше неизвестность, пугающая и зловещая. Но раздумывать об этом было некогда. МСБ располагался в густом-густом лесу. Птички поют. Красота! Сосны до самого неба тянутся.
Началась другая жизнь, военная. Новобранцев одели так, что и не узнать. Об этом Нина с улыбкой сообщила в следующем письме родителям.
«Здравствуйте мои милые родители. Спешу сообщить вам, что я жива и здорова, того и вам желаю. Нас одели, так что и не узнать уже нас с Раисой. Во-первых, длинные …… … очень, дали шинели, брюки галифе, гимнастёрку, кальсоны, железную каску, пилотку и сапоги 38 размера …ну, ничего. Живём в лесу, кормят очень хорошо, только беспокоюсь о доме, как там и что нового. Привет всем. Целую».
Теперь уже на почтовой карточке мама могла прочитать обратный адрес дочери – действующая армия, полевая почтовая станция 405, почтовый ящик 6. Именно этот адрес был закреплён за 173 медсанбатом 117 стрелковой дивизии. Но письма на фронт шли очень и очень долго, особенно в первые месяцы войны, когда части постоянно находились в окружении врага.
Именно поэтому Нина написала домой уже так много писем, но ответа ещё не получила. Как и её сестра Рая, каждый день они ждали весточку из дома в надежде прочитать родные тёплые слова.
«Здравствуйте, милые мои родители, мамочка, папа и Женя. Спешу сообщить, что я жива и здорова, того и вам желаю. Живём всё так же, как описывала в предыдущих письмах. Если вы их получали, то знаете. Сейчас находимся в густом-густом лесу, птички поют, красота, а сосны до самого неба тянутся. Мамочка, всё мне хочется знать, что дома, а вы не пишете, то значит не доходят письма. Ладно, я бы смирилась и на этом, лишь бы доходили мои письма, и вы знали, что со мной. Мамочка, я посылаю свои и Раины вещи. Её вещи отнеси им. Только, мамочка, не ругайся, вещи все влажные и грязные, так как идут дожди всё время, а мы же под открытым небом, да и вдобавок ездим то и дело, а стирать можно бы было, да не разрешают, так как белые вещи являются мишенью для вражеских самолётов, и поэтому мы всё прячем , и маскируемся сами. Мы с Раей выстирали носовые платки, и уже неделя, как они всё сохнут. Ну, на фронте пока что нового ничего нет. На нашем направлении наши войска всё время идут в наступление, правда, не без жертв, но всё же вперёд подвигаются. Ну, мама, и папа, и тётя, пока до свидания. Извините, что плохо написала, это надо нашему комбату пожаловаться, что письменный стол в лесу не поставил, приходится писать на коленях. Передавайте привет всем соседям, и тёте Лёле, и тёте Марусе, целую, пока. Ещё я посылаю пальто. Думала, послать или нет, да уж послала, ты износи. Туфли все изорвались, сапоги пока дали».
Медсанбат все время располагался в лесу. Ни в одном населенном пункте они не стояли. Разворачивать работу приходилось под непрерывными бомбежками и обстрелами. Еле-еле успевали эвакуировать раненых, как уже на новое место дислокации приходилось переезжать, перевозить палатки, оборудование, раненых.
Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:
…Мы находились все время в лесу в палатках и вроде землянок, эти были для раненых, а мы так под деревьями….
И на новом месте раненные продолжали поступать большими потоками, и по мере оказания помощи их надо было быстро срочно эвакуировать.
Когда раненых было много, врачи делали только операции, а фельдшеры – первичную обработку ран. Иногда по двое суток не ложились отдыхать. Раненых долго нельзя было оставлять, и их отправляли в Гомель, в МСБ оставались тяжелые нетранспортабельные.
Вспоминает бывшая медсестра санитарного взвода 173 мсб Марасанова(Осипова) Анна Ивановна:
…Наш медсанбат все время разворачивался в лесах, в избах никогда не стояли. Все время медсанбат двигался, т.е. отступал, если поступали раненные, то тут же отправляли дальше в тыл. Операций больших я не помню, чтобы делали наши хирурги….
Всё ещё будучи в составе 173 мсб Нина написала очередное письмо домой.
«Здравствуйте мои дорогие родители, а именно мамочка, папа и брат Женя. Вы, конечно, письма от меня получаете очень часто, не правда ли??? Но я от вас не получала ни одного письма. Правда у нас не было связи с почтами, и все письма находились где-то на почте, но вот сегодня многие получили письма, а мне нет письма. Так обидно , просто жуть. Может быть, из Куйбышева ещё нет связи, я этого не знаю. Но всё же на каждое моё письмо вы отвечайте. А то знаете, как я скучаю по вас, и каждая весточка из дома для меня будет большой радостью. Ну, живём всё по-старому, пока что в лесу, но говорят, что скоро будем жить в домах. Это меня ни сколько не радует, в лесах лучше на воздухе. Недавно я послала деде письмо. Ну, что бы вам написать про фронт? Эти немцы, как их зовут – стервятники, всё время летают над головами, но мы их не боимся, мы хорошо защищены, так что не страшно. Вы представьте, как их армия боится штыков и слова УРА. Особенно, как услышат Ура, так прям их всех перекоробит, и разбегаются в разные стороны. Здорово наших боятся. Я сейчас нахожусь на Смоленском направлении, здесь ведутся ожесточённые бои. Немец здорово ослабел. Он с каждым днём всё слабее и слабее, он вот в тылу больше орудует, чем на фронте. Ну, ничего, наша никогда не спускала, и победа будет обязательно за нами. Они пускают листовки, но над ними все смеются, вроде того, переходите к нам, и мы вам дадим хлеба и землю. Да что у нас, нет что ли! Ну вот, пока всё. Пищите-пишите чаще. Ваша дочь Нина. Целую. Получили ли деньги и посылку?»
Рядом с МСБ всегда стояла машина Особого отдела. МСБ выявлял самострелов, и Особый отдел тут же судил их. Еще был клуб – закрытая машина – где выпускался боевой листок, и где фотографировались.
Вспоминает бывшая медсестра санитарного взвода 173 мсб Марасанова(Осипова) Анна Ивановна:
…Из мсб раненые отправлялись в летучки. Летучка - это несколько вагонов 3-5, стоявших на ближних станциях или разъездах, куда быстро эвакуировали раненых из нашего мсб, затем эти вагоны следовали дальше, соединялись в санитарный поезд….
Умерших хоронили в общую могилу, были специальные санитары. Убитых не привозили в МСБ, но были случаи, в дороге умирали. Карточек никаких не писали, писали уже, когда из МСБ направляли в полевой госпиталь. Никаких этих ужасов те, кто оставался в Куйбышеве, конечно, не знали. К ним летели весточки с добрыми тёплыми словами. Нина заботилась о родителях и не хотела их тревожить рассказами о происходящем вокруг неё.
«Здравствуйте мои милые родители. Спешу сообщить, что я жива и не в чем невредима. Живём всё по старому, как описывала в предыдущих письмах, если вы их получали. Кушаем хорошо. Рая очень поправилась, говорят, и я поправилась. Вот от вас не получаю ничего, да это понятно почему, военное время, но неправда, скоро должна получить. Мамочка, в письмах ничего особенно не пишите, а то письма не доходят. Лучше пиши открытки, они скорее доходят. Многие куйбышевские получили письма, а мы нет. В Куйбышев поедет капитан, он у нас лечился…….крепко целую»
Как могли, девушки-санитарки помогали раненым. Сутками не отдыхали, не спали. Сдавали по несколько раз кровь, пока сами не падали без сил.
Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:
…Палатка по переливанию крови была, там работала медсестра Женя, она была взята из Куйбышева из 3-й поликлиники. Я часто там помогала, и сама я троим давала кровь, а Женя раза 4-5, после сама ослабла….
Полки дивизии несли огромные потери в личном составе. Пополнения практически не было. И если погибали санитары и врачи в полках, то туда отправляли девушек из 173 мсб, чтобы они могли оперативно оказывать помощь раненым на передовой.
Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:
…Когда убили фельдшера в 240 полку, нас комсомольцев стали посылать в полк по 3 дня….
… На передовую за раненными я ездила с шофером Козенко. А как-то ночью Галина Остапчук (родом из Житомирской обл.) приехала из 240 сп и мне вручает санитарную сумку, и я ночью поехала в полк… шофёра звать помню Ваня….
Поначалу на передовую отправлялись только те девушки и ребята, кто призывался до начала войны, военнообязанные. Именно поэтому Нина с сестрой не были в боях, а находились в палатках медсанбата и там оказывали помощь раненым.
Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:
…У нас были две сестры двоюродные, добровольцы: Нина и Рая….
…Когда нас комсомольцев посылали то на передовую, то в 240 полк, мы командиру МСБ и хирургу говорили: "А почему добровольцев не посылаете?"….
В конце концов, Нина Ляпина была отправлена фельдшером в 275 стрелковый полк, в котором и находилась постоянно. Бойцы очень любили и уважали отчаянную санитарку. Да и как было не заметить эту юную смелую красавицу!? Она спешила к каждому из них, чтобы оказать помощь как можно скорее.
Вспоминает бывший командир 9 роты 3 батальона 275 сп мл.лейтенант Леженин Федор Иванович:
…Я отходил со своими бойцами, несли раненых. Один раненый был Бузулукский, принесли его в Жлобин, открыл я одну квартиру, подбежала санитарка Нина Ляпина, дала ему спирту. Он сильно испугался, был голодный, я нашел хлеб, сахар, он жадно ел. Медсестра перевязала руку, была разбита кисть руки, он просил, чтобы я его застрелил. Мы посадили его в парную повозку….
Вспоминает бывший военфельдшер 173 мсб Волкова(Кузьмина) Александра Егоровна:
…Мы первый раз стали отступать на восток 12.8.41г., нам немец преградил путь на восток, мы оказались в мешке, отступали на юг….
То, что происходило на передовой, сложно описать. Порой не выдерживали даже мужчины. Постоянные взрывы мин и свист пуль, погибающие рядом товарищи, усталость. Ко всему прочему добавилось ещё отсутствие снабжения полков. Иногда вместо ужина довольствовались просто водой. При любой возможности искали пропитание.
Вспоминает бывший командир 9 роты 3 батальона 275 сп мл.лейтенант Леженин Федор Иванович:
…Однажды комбат позвонил мне: "Пошли человека за пополнением". Я послал командира взвода ст.сержанта Никитина. Дело было почти ночь. Он привел людей человек 30. Пополнение было из Башкирии. Никитин попросил меня, что встретил односельчанина, он тоже был из Башкирии. Я ему разрешил, они ушли, беседовали. Остальных я посадил в воронку и стал с ними беседовать, знакомить с обстановкой и т.д. Не управился сказать два слова, вдруг одна, другая мины, и все мое пополнение пропало, разбежались. Комбат звонит:"Что случилось?" Я отвечаю: "Обстреляли диверсанты". На утро все собрались, не было ни убитых, ни раненых, все жаловались: "Хотят кушать." А кушать ничего не было.
Здесь недалеко лежала убитая лошадь, они все были с ножами, давай её разделывать. Она уже была вздутая. Когда стали разделывать, откуда и куда шла Ляпина, не знаю, сказала: "Какая пакость!" Я ей ответил: "Жрать захочешь и пакость съешь". А русские за день до этого приволокли из деревни горелую свинью. Так что выход из положения был.
Затем я случайно нашел в кустах кадку с жиром. На полянке была посажена картошка. И мы зажили….
24 сентября в Куйбышев пришло последнее письмо - почтовая карточка, после которого Нина пропала для родителей. Не было весточки ни от неё, ни от сестры Раи. Нина замолчала надолго, но на то были свои причины.
«Здравствуйте миле родители мои. Спешу сообщить, что жива и здорова, того и вам желаю. Папа, маме скажи, пусть за мою жизнь не беспокоится. Мы в полной безопасности. Ваше письмо получила … фронту очень и очень была рада. М…та … …ам ……. мне до… кого-нибудь. Если есть пришлите мне. …...обрадовать я ….пока крепко целую».
В конце сентября 1941 года в районе Ямполя Сумской области немцы отрезали 275-й полк от соседних частей дивизии и начали изматывать его непрерывными атаками с воздуха и земли. Кольцо окружения становилось все плотней. Было принято решение прорываться к своим разрозненными группами одновременно в разных направлениях. Легкораненых можно взять с собой. Но как быть с тридцатью ранеными, которые не могут двигаться!?
Вечером, за несколько часов до сигнала на прорыв, командиры собрались на совещание. На него пригласили военфельдшера Нину Ляпину, бывшего агронома колхоза им. Ленина Никиту Ивановича Дарико. Больной туберкулезом, он не мог уйти из Гремячки. Дарико сам предложил командованию план размещения раненых по окрестным селам и хуторам.
Вспоминает бывший командир 9 роты 3 батальона 275 сп мл.лейтенант Леженин Федор Иванович:
…Не помню деревню, мы оставили, зашли в лес, затем стали на неё наступать. Как потом через много лет узнал, что в этой деревне было оставлено 30 человек раненых и медсестра Нина Ляпина….
Особых подозрений у немцев Дарико вызвать не мог, так как в последние годы из-за тяжелой болезни отошел от активной работы. Нина Ляпина была оставлена с ним для лечения раненых.
Тут же на совещании разработали легенду. Нина Ляпина стала Ниной Савченко — племянницей Дарико из разбомбленного немцами Бахмача.
В течение ночи саперы расширили и укрепили подвал под домом, выкопали большую яму под овином с потайным ходом и выходом, смастерили нары, для отопления установили чугунную жаровню и «буржуйку». Двенадцать человек были укрыты на усадьбе Н. И. Дарико, а остальных разместили по близлежащим хуторам. Так возник в селе Гремячка Ямпольского района Сумской области подпольный госпиталь.
Село Гремячка находится на правом берегу реки Шостка, выше по течению на расстоянии в 4,5 км расположено село Говоруново, ниже по течению на расстоянии в 1,5 км расположено село Турановка, на противоположном берегу — село Олино. По селу протекает пересыхающий ручей с запрудой. Именно здесь, в полном окружении немцев, на оккупационной территории, Нина спасала раненых бойцов советской армии, разрываясь между деревнями.
Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:
…Впервые я увидел эту девушку на хуторе Воздвиженском Сумской области. Это было осенью сорок первого года, когда, истекая кровью, наши войска отходили на восток, прорывая одно за другим кольца вражеского окружения. В жестоких боях мы теряли людей. От нашей дивизии осталось не более шестисот человек — голодных, оборванных, смертельно уставших от бессонных ночей, измученных боями, неопределенностью своего положения, тревогой за судьбу родной Отчизны, за судьбы тех, кто остался на временно оккупированной гитлеровцами территории. Но с нами шел командир, начальник штаба, мы сберегли знамя дивизии. Все наши помыслы были направлены на одно: прорваться через последний укрепленный врагом рубеж — и мы у своих….
22 сентября 856-й стрелковый полк 283-й сд вышел на рубеж Говоруново - Гремячка: на правом фланге развернулся батальон старшего лейтенанта Ивана Пименова с приданными и поддерживающими средствами; район высоты 199,0 занял батальон лейтенанта Андрея Гребнева; в бой за высоту 210,3 и шоссе, ведущее к городу Глухову, вступил батальон лейтенанта Сергея Горлова.
ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА ШТАБА БРЯНСКОГО ФРОНТА № 069
К 20 ЧАСАМ 22 СЕНТЯБРЯ 1941 г.
283 сд совместно с 150 и 121 тбр ведет бой севернее Глухов и овладела одним полком Береза, обходя Глухов с северо-запада.
Во второй половине дня 22 сентября на 13-километровом участке разгорелись упорные бои. Расчетов противотанковых ружей в дивизии тогда еще не имелось, а были истребители танков: красноармейцы, снабженные бутылками с зажигательной смесью. 856-й стрелковый полк 283 сд получил приказ овладеть Гремячкой силами 6-й стрелковой роты, расчета 76-мм. пушки, а также при поддержке гаубичной батареи 848-го артполка дивизии. В половине седьмого утра началась атака, в результате которой немцы были потеснены. Лишь в 8 часов утра на усиление полка прибыл обещанный танковый батальон в составе четырех танков Т-26. Наступающим воинам удалось продвинуться лишь до перекрестка первых двух улиц. Один из танков еще в начале контратаки был подбит и загорелся, у другого чуть позже прямым попаданием снаряда заклинило пушку и вырвало ствол пулемета. Старший лейтенант Пименов был ранен в руку, но продолжал руководить боем, а вскоре его ранило вторично. В том, что противнику не удалось смять оборону, большая заслуга лично командира батальона. Бои за Гремячку продолжались до позднего вечера 24 сентября. При отражении одной из очередных атак гитлеровцев Иван Кириллович Пименов пал смертью храбрых.
Командование батальоном принял старший адъютант лейтенант Джос. От батальона к этому времени осталось не более полутора рот. Противник предпринял 9 атак, но был вынужден отойти на исходные позиции. Итоги боя были не очень радостными. Гремячку удержать не удалось, потеряли много людей. Один только военветфельдшер Иван Рыбаков вынес с поля боя 45 раненых. Рота Банченко недосчиталась половины бойцов и командиров. Правда, было подбито 6 танков, 5 бронемашин, один бронетранспортер, уничтожено более 60 фашистов. Вскоре новый приказ: отойти и занять оборону в 400-х метрах западнее села Воздвиженское.
С 24 сентября село Гремячка было оставлено нашими отходящими войсками и оказалось полностью во власти фашистов.
Несколько дней и ночей не смыкала Нина глаз. Медикаментов мало. Бинтов не хватало.
Люди, истекая кровью, стонали, просили помочь. Один раненый уже двое суток был без сознания, другому пуля выбила глаз и вылетела через висок, у третьего была раздроблена коленная чашечка и сломанные три ребра.
Из имущества полевой медсанчасти тогда ничего не удалось спасти. Вместо йода раны приходилось заливать соком, выжатым из стеблей чистотела. На бинты шли прокипяченные старые женские юбки. И всё это нужно было делать как можно незаметнее. Если бы немцы узнали о том, что «племянница Дарико Нина Савченко» спасает раненных красноармейцев, её ожидала бы неминуемая смерть.
РАЗВЕДСВОДКА № 43 ШТАБ БРЯНСКОГО ФРОНТА
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ К 6.00 30.9.41 г.
К исходу 29.9 противник занимает пункты: Ямполь Имшанная, Гремячка, Иващенков, Шлыков, Хотьминовка, выс. 202.5, Москаленков, Фрейгольтово, Заруцкое, Сварково, Чернево, Моисеевка.
В течение дня 29.9 противник активности не проявлял, ограничиваясь ведением разведки. Отмечается активная разведка в направлении Орловка.
На 29.9 противник группировался: Ямполь, Гремячка до 2 батальонов мотопехоты, до дивизиона артиллерии и 20 танков. Гремячка. Глухов, Сварково до 2 полков пехоты с танками и артиллерией.
Но Нина была не одна. Она нашла помощь и поддержку у местных колхозников, которые ухаживали за ранеными, кормили их, стремились помочь кто чем мог. Особенно помогали Нине звеньевая колхоза Вера Вовк и Марина Л(Ш)етанюк — секретарь комсомольской организации.
В поселке Михайловском Краснопольского района на Сумщине фашисты устроили лагерь для военнопленных. М. И.Дарико установил с военными медиками санитарной части лагеря деловые контакты, менял баранину, яйца и самодельное вино на консервированную кровь, морфин пластырь. Нина обрабатывала раны такими травами, как чистотел, тысячелистник, зверобой, подорожник.
Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:
…После окончания медицинского техникума в 1941 году Ляпину направили в действующую армию. В сентябре 1941 года 275-й стрелковый полк в районе Ямполя попал в окружение. Здоровые воины должны были идти на прорыв. Двенадцать тяжело раненных красноармейцев оставили на молодого военфельдшера. С помощью подпольщика агронома колхоза имени Ленина Никиты Ивановича Дарико она укрыла их у надежных людей в окрестных селах и лечила, как могла.
В Турановке прятать и лечить раненых Нине помогла старушка Акулина Авдеевна Осенко, в Окопе — Федора Григорьевна Кравченко, в Олине — Василий Никитич Пушко. Раненые выздоравливали и уходили к линии фронта….
Из письма партизанки соединения Ковпака медфельдшера Бывалиной(Фесенко) Анны Петровны:
14.12.42. Дорогая Любовь Васильевна.
…у Нины за спиной был подвиг огромного значения в условиях вражеского тыла. Она укрыла, вылечила, спасла много раненых советских офицеров и солдат. Для всех нас партизан она была пример мужества, стойкости и бесстрашия. А главное, постоянной веры в Победу.
30 сентября 1941-го гитлеровцы начали генеральное наступление на Москву, в результате в начале октября 137-я сд в составе 3-й армии оказалась в окружении в районе западнее Трубчевска.
Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:
...Место прорыва выбрали близ станции Ямполь Сумской области. Ночь была темная, моросил дождь. Но холод, слякоть и распутица — паши друзья. И все-таки передовые роты напоролись на заставу. Вспыхнул бой. Ночной небосвод прорезали многочисленные яркие трассы пуль, ударила вражеская артиллерия, мины рвались в нашем расположении. Несмотря на адский свист осколков и пуль, мы бежали вперед до тех пор, пока не очутились на железной дороге и пересекли шоссейку.
И тут я упал, раненный в ногу. Товарищи подхватили меня, вынесли в безопасное место. Медсестра перевязала и, крикнув кому-то: «Несите в село!» — убежала.
До хутора солдаты тащили меня километров десять на плащ-палатке. Постучали в чье-то окно, внесли в дом.
— Принимай гостей, хозяюшка,— сказал один из солдат, укладывая меня на топчан.— Подлечить его надо... Мы отступаем, с собой взять не можем. Согласна?
Хозяйка, испуганно глядя на нас, ответила:
— А куда ж деваться, надо принимать. Мой тоже скитается где-то на фронте. Жив ли — не знаю. Писем давно не получала. Беда, беда пришла, горе горемычное. Вы отходите, а мы-то как? — Она заплакала, утирая глаза концом платка.
Обрадованные, что все устроилось, солдаты заторопились уходить. Один задержался, подошел ко мне, шепнул на ухо:
— Не дрейфь, парень, ты в этом хуторе не один. Командир приказал военфельдшеру остаться с вами, ранеными. Фамилия военфельдшера — Ляпина. Поправишься! Мы вернемся, парень, обязательно вернемся! А теперь — пока, бывай!
— Может, сходить за врачом? — спросила хозяйка, когда мы остались одни.
Я покачал головой:
— Нет, не надо. Я чувствую себя нормально.
На самом же деле мне было прескверно. Душевная тревога заслоняла физическую боль. Остаться в тылу врага и попасть в плен? Мы уже наслышались о лагерях, которые немцы понастроили для пленных советских солдат. Плена я боялся больше всего на свете.
— Попадаться к немцам мне никак нельзя, хозяюшка. Боюсь, что местный врач может выдать,— признался я.
— Нет, врач хороший: наш, советский человек.
— Не надо!- Прячьте меня от чужих людей.
— Горюшко ты мое, да разве ж такое утаишь? Узнают! А соседям я скажу, что ты брат мой. В этом доме живут надежные люди. Не бойся, не выдадут.
Хозяйка подошла ко мне, поправила подушку под головой, подвернула одеяло.
— С винтовкой-то как быть? — спросила она.
— Спрячь как-нибудь получше, но чтобы в любое время мог взять, понятно?
— Эх, вояки! — вздохнула она, связывая в узел мои вещи, заворачивая винтовку в старое рядно.— В кладовке тайник есть, там будет твоя винтовка.
На следующий день утром хозяйка вошла в мою комнату вместе с молодой черноволосой девушкой, одетой в старое, явно с чужого плеча пальто, серую шаль, кирзовые сапоги.
— Ну, как себя чувствуем? — спросила незнакомка.
— Плохо,— признался я.
— Посмотрим.
Гостья быстро сняла пальто, тщательно вымыла руки над тазиком, разбинтовала ногу и молча осмотрела раны. Затем обработала их каким-то лекарством и аккуратно забинтовала, села рядом на табуретку.
— Раны неопасные, заживут быстро,— сказала она.— Не волнуйтесь... Все будет хорошо.
Обрадованная ее заключением, хозяйка вышла. Мы остались одни. Я спросил:
— Кто вы? Расскажите о себе. Гостья молчала.
— Товарищ военфельдшер, прошу вас... Я должен знать, кто меня лечит.
— Зовите меня Ниной,— сказала она.— Лучше вы расскажите о себе.
Не знаю почему, но я сразу проникся к ней доверием. Выложил все: москвич, учился в архитектурном институте, закончил. Построить еще ничего не успел: с первого дня на войне.
— А в какой части воевали?
— В сто тридцать седьмой стрелковой дивизии,— ответил я.
— Где вас окружили?
— Первый раз на Днепре, в Белоруссии...
— А дальше я знаю,— прервала меня Нина.— Окружения под Клинцами и Унечей, а в третий раз в Трубчевске.
— Ребята, принесшие меня в этот дом, сказали, что вас специально оставили в тылу, чтобы лечить и других, попавших в беду.
— Да, я получила такое распоряжение от начальника медсанбата.
О многом переговорили мы в тот вечер. Расстались друзьями.
Такой была осень 1941г в судьбе Нины Ляпиной. В то время по всей территории Сумской области Украины уже гремела слава боевого партизанского отряда Сидора Артемьевича Ковпака.
Большинство тяжелораненых удалось поставить на ноги. Выздоравливающих Никита Иванович Дарико уводил в Ямпольский партизанский отряд, командиром которого был Гнибеда.
Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:
…Как-то Нина снова пришла. И не одна: с ней было двое ребят и девушка.
— Это свои. Прошу знакомиться: Володя Кудлай, Таня Ганжа, Коля Гребенюк. Ребята все надежные.
— Слышал от хозяйки, что в Гремячке полицаи завелись. Это правда? — спросил я.
— Уже до десятка набралось изменников,— ответила Нина.
— У нас в Воздвиженском полицаев пока нету,— вмешался в разговор Володя Кудлай,— А вот старосту назначили — фамилия Ладик. И еще нашелся один немецкий прихвостень — его помощник, агент полиции по фамилии Криволап.
— Он и до войны был не очень надежным человеком,— сказала Таня, махнув рукой.— Злой все время, как собака. Не любили его.
Перевязав мне ногу, Нина присела на край топчана, заговорила о ребятах:
— Володя, как и ты, окруженец, но из местных. Таня — секретарь комсомольской организации. А Коля... Да что говорить, без него я бы не справилась: по всем хуторам мечется, выполняя мои задания.
Я поинтересовался у Володи:
— А в вашем районе есть партизаны?
— Ходят слухи, что есть... Но где — не знаю.
— Придет время — узнаем,— как-то загадочно промолвила Нина.
Я понял, что она, вероятно, что-то знает о партизанах, но пока молчит.
— Ты расклеил то, что я передала? — спросила Нина у Коли.
— Расклеил все ваши листовки. Одну — прямо на Ладикову «управу», рядом с немецкими плакатами. Утром весь Воздвиженский узнает, что наши побили немцев под Москвой!
— Значит, не взяли мою родную Москву! — обрадовался я.
— Криволапа и Ладика нужно уничтожить,— серьезно сказал Володя.— Я готов выполнить это задание хоть сегодня ночью.
— Нет, пока рано,— не согласилась Нина.— Этим вы только навредите жителям Воздвиженского. Примчится не только гремячская, но и районная ямпольская полиция. Начнутся облавы, обыски, расстрелы... Мы еще раненых не поставили на ноги. И вообще — никакой самодеятельности, ребята, самовольничать запрещаю!
А я думал: «Сколько их, раненых, у этой смелой девушки? Откуда она узнала, что фашисты под Москвой разбиты? Очевидно, Нина связана с местной подпольной организацией. Возможно, что у них радиоприемник есть».
Скрипнула дверь, все умолкли. Вошла хозяйка, поставила на стол горячий чайник и завернутый в чистую тряпицу хлеб.
— Прошу за стол. Погрейтесь, хлопцы, чайком.
А погреться и впрямь не мешало: в хате холодно, за окном бушует вьюга, завывает в трубе.
Ребята жевали черствый хлеб, прихлебывая чай без сахара, перекидывались шутками. Закончив чаевничать, Нина вдруг тихонько запела:
Утро красит неясным светом
Степы древнего Кремля.
Просыпается с рассветом
Вся Советская земля...
Мы подхватили песню, на мгновение,позабыв о проклятой войне, принесенных ею горестях и страданиях...
Запомнилось Нине 7 ноября 1941г. По всем окрестным селам и хуторам разослали Ковпак и комиссар партизанского отряда Руднев Семён Васильевич агитаторов из группы Панина, повсюду партизаны провели праздничные митинги, поделились вестями, принесенными Кореневым. Потянулись люди и в отряд, кто в гости, а кто и насовсем.
Нина твёрдо решила при первой же возможности уйти из деревни и стать бойцом партизанского отряда. Не в её характере было сидеть на одном месте и спокойно наблюдать бесчинства фашистов.
А пока она спасала оставшихся на её попечении раненных бойцов.
Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:
…Собиралась уходить в партизаны и Нина. О ней каким-то образом пронюхали оккупанты.
Ямпольская подпольная партийная организация решила спасти «маленького доктора», так любовно называли Нину местные жители. Но план операции выдал провокатор. Последовал новый провал. Дорогой ценой подпольщикам удалось спасти ее. Погибли Дарико, звеньевая Вера Вовк, секретарь комсомольской организации Марина Штанюк и старый колхозник Хобоко….
Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:
…Через несколько дней я мог уже передвигаться с костылем. Впервые за время болезни вышел на улицу. Яркое солнце слепило глаза. Тихо, мирно, как будто и войны нет. Огляделся. Дом моей хозяйки стоит на краю хутора на развилке дорог: одна ведет в Говорунов, другая — в Гремячку. Это совсем рядом, в километре от Воздвиженского.
С полчаса я пробовал ходить сам. Хотел убедиться — смогу ли бежать в случае необходимости. Обстоятельства складывались так (Нина уже намекала), что, возможно, скоро мы двинемся на восток, к своим. С такими мыслями я вернулся в избу.
Вечером хозяйка принесла недобрые вести.
— Немцы появились па хуторах,— говорила она, волнуясь.- Ходят по хатам, забирают окруженцев и тех, кто бежал из лагеря, ищут партийцев. Всех отправляют в хутор Михайловский, в лагерь.
Потом пришла Нина. И тоже была чем-то расстроена: лицо осунулось, глаза печальные.
— Вы Никиту Дарико и Веру Вовк знали? — спросила она у хозяйки.
— Как не знать: Вера Никифоровна Вовк — активистка, а Никита Иванович Дарико до войны был секретарем партийной организации нашего совхоза. Лучшие люди на хуторе.
— Так вот, их уже нет... Повесили, гады! Видела своими глазами...— сказала Нина и заплакала.
Я уже слышал, что Дарико возглавлял местную подпольную группу, помогал Нине прятать и лечить раненых. И вот его нет... Как же теперь Нина без него справится?
— Надо уходить немедленно,— подошел я к Нине.— Уйдем, заберем тех, кто понравился. Это — единственный выход.
Нина смахнула слезы тыльной стороной ладони.
— Пойду к ребятам, будем готовиться. Жди Колю.— И быстро ушла.
Не смыкая глаз, мы просидели всю ночь….
Из письма партизана Хобоко Николая родителям Нины:
…Я уроженец Украины Сумской области Ямпольского района. Ниночка была медсестрой на фронте. Потом эта часть попала в плен, захватили германские людоеды. Ниночка тоже попала в плен. Потом сбежала с плена и пришла в мой родной дом. Я её принял за любимую сестричку. Потом она всё говорила, как отомстит этим людоедам. На её глазах повесили мою мать …….. (неразборчиво …отца). Ниночка говорит, Коля, давай уйдем к партизанам, а то мне жаль ……
Ну, пока, всего хорошего, желаю вам хорошей жизни. 7/12-42г, 18 лет, партизан Хобоко….
5 марта 1941 года партизанский отряд под командованием Ковпака провёл в Гуте. С наступлением темноты партизаны двинулись дальше в путь, прошли мимо Собичева, Гремячек, Воздвиженского и уже к утру оказались в Говорунах, где и расположились. На подходе к хутору авангард партизанского отряда столкнулся с немецкой разведкой и в коротком бою полностью уничтожил её.
Хроника боевого пути 4-й опергруппы Пятышкина П.С.:
5.03.42 г. Дневка в селе Гута по возвращению из 2-го (зимнего) рейда по северу Сумской области. К вечеру 4 опергруппа захватила на складах и заводе хутора Воздвиженского свиней, пополнили запасы отряда, часть роздали населению.
Из «Дневника партизанских походов» командира соединений партизанских отрядов дважды Героя Советского Союза Сидора Артемьевича Ковпака:
…5 марта. День провели в Гуте. С наступлением темноты двинулись мимо Собичева, Гремячек, Воздвиженского. Утром расположились в Говорунах. Возле этого хутора наш авангард столкнулся с немецкой разведкой и полностью уничтожил ее…
Отрывок из книги С.А. Ковпака «Солдаты малой земли»:
…Утром в штаб пришла делегация рабочих и служащих: слесарь Дегтярев Григорий Пантелеймонович, аппаратчик Владимир Иванович Кудлай, комсомолка Таня Ганжа, трое детей старого кадрового рабочего-пенсионера Гребенюка - Тоня, Оля и пятнадцатилетний Коля, на год старше его Володя Шишов, войсковий фельдшер - молоденькая девушка с удивительно красивыми глазами Нина Ляпина, красноармеец Семен Тутученко, назвавший себя архитектором из Москвы.
Все они просили и требовали принять их в партизаны ....
Вспоминает бывший рядовой 137-й сд Герой Советского Союза Семён Павлович Тутученко, глава из книги «Люди, которых я знал»:
На рассвете услышали выстрелы. Где-то рядом шел бой: строчили пулеметы, автоматы. В окне — отблески зарева.
— Горит Гремячка,— сказала хозяйка.
— Это партизаны!
Не медля ни минуты, я попросил принести мое обмундирование и винтовку. Быстро переоделся, затянул ремень на шинели.
— В сапогах будет холодно. Возьми валенки, сгодятся. Морозы лютые.
С благодарностью принимаю подарок, натягиваю холодные валенки. Хозяйка подала мне буханку хлеба и кусок сала. Торопливо попрощавшись с пей, я побежал к Володе Кудлаю. В его хате оказались Нина Ляпина, Таня Ганжа, Валя Дарико, Коля Гребенюк и еще человек десять.
Решили единогласно: немедленно идти в Гремячку, там — партизаны. Нина приказала:
— Николай, ты остаешься! С намип пока нельзя. Да у тебя есть еще и мое поручение — помнишь?
— Помню.— Коля опустил голову и понуро побрел в сторону, сел в углу, наблюдая за нашими сборами. Я подошел к нему, обнял:
— Ну, будь здоров, Коля. Вспоминай москвича.
— Пошли, ребята! — сказала Нина.
Мы вышли за хутор и торопливо зашагали по дороге. Уже светало — успеть бы! Я с тревогой отметил: бой в хуторе поутих. И вдруг навстречу — обоз. Мы свернули на обочину. Мимо пас мчались сани с вооруженными людьми. Партизаны! Вот главные сани, направляясь на развилку в сторону хутора Говорунов, уже скрылись за лесом. А мы, все еще не придя в себя, стоим, смотрим на партизан. Обозу нет конца.
Володя Кудлай не выдерживает:
— Сила!
Вдруг Нина окликнула одного из тех, кто сидел в санях,— видно, знакомого. Ездовой натянул вожжи, остановил разгоряченного коня.
— Садись, ребята!
Мы повалились на огромные сани.
В хуторе Говорунов коренастый партизан в кубанке повел нас в штаб; как узнали потом, это был командир четвертой группы Павел Степанович Пятышкин.
— Принимай пополнение, Яков Григорьевич! — сказал он партизану в кожанке, перетянутой ремнями, с пистолетом на боку.
Тот внимательно оглядел нас. Хрипловато промолвил, глядя на Нину:
— А ты зачем пришла? Еще рано воевать, не выросла. В легком пальтишке, в огромной мужской ушанке, в вязаных варежках она казалась подростком.
— Кто у вас секретарь парторганизации? — не смутилась Нина.
Партизан ответил:
— Я и есть секретарь.
Это был секретарь партбюро Путивльского партизанского отряда Яков Григорьевич Панин.
Сняв варежки, девушка достала из внутреннего кармана пальто небольшую книжечку, протянула ему:
— Я кандидат в члены партии.
Мы все изумились. Никто из нас этого не знал. Панин тоже с удивлением спросил:
— Где приняли?
— На фронте. Я военфельдшер.
Панин долго о чем-то раздумывал. Наконец произнес:
— Хорошо, направлю тебя к нашему врачу, пусть проверит твои медицинские познания.
Почувствовав, что в нашей Нине сомневаются, мы наперебой заговори:
— Она лечила нас... Поставила па ноги... Своя, советская!
— Не все сразу, хлопцы, успокойтесь. Идите сюда! — сказал другой партизан, высокий, чуть сутуловатый с седой бородкой клинышком, в защитного цвета фуфайке.
— Это начальник штаба,— сказал Пятышкин,— расскажите ему все по порядку.
Пока нас расспрашивали, что и как, проверяли документы, вернулась Нина вместе с красивой молодой женщиной. Это была Дина Маевская — главный врач у партизан.
— У тебя в группе нет медсестры,— сказала она бойко Пятышкину,— зачисляй к себе военфельдшера Ляпину.
— Слушаю, товарищ Маевская,— сказал Пятышкин.— Кудлай, Ганжа, Шубин, Тутученко тоже зачислены ко мне. Пошли, хлопцы.
Ответ на запрос из ЦЕНТРАЛЬНИЙ ДЕРЖАВНИЙ АРХІВ ГРОМАДСЬКИХ ОБ’ЄДНАНЬ УКРАЇНИ УКРАЇНА, 01011, м. Київ, вул. Кутузова, 8
За картотекою УШПР встановлено, що ЛЯПІНА Ніна Дмитрівна, 1921 року народження, військовий-фельдшер, перебувала у Путивльському партизанському загоні Сумського партизанського з’єднання під командуванням С.А.Ковпака з 5 березня 1942 р.
Перевод:
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АРХИВ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ УКРАИНЫ . В картотеке УШПД установлено, что ЛЯПИНА Нина Дмитриевна, 1921 года рождения, военный фельдшер, находилась в Путивльском партизанском отряде Сумского партизанского соединения под командованием С.А.Ковпака с 5 марта в 1942 г.
Нина примкнула к путивлянам, которыми командовал уже прославивший себя боевыми делами Сидор Ковпак.
Из письма партизанки соединения Ковпака медфельдшера Бывалиной (Фесенко) Анны Петровны:
14.12.42. Дорогая Любовь Васильевна.
…Как же вас должна благодарить Родина, за то, что вырастили и воспитали такую чудесную дочь, такую прекрасную патриотку. Какой яркий след оставила в сердцах людей!
Среди женщин - партизан Путивльского отряда, она была самой молодой. Но когда пришла к нам, у неё за спиной был подвиг огромного значения в условиях вражеского тыла.
Из письма врача партизанского отряда матери Нины:
...Вспоминается мне, как я впервые увидел Нину. Вызвали меня в штаб соединения:
- Сидор, - сказали, - принимай пополнение в санчасть, военфельдшера Нину Ляпину.
Передо мной в стойке смирно стояла красивая девушка в военной форме. После официального представления я вместе с Ниной пошёл в санчасть. С первого же дня Нина нашла своё место, как среди медработников, так и среди бойцов. Партизаны любили эту скромную и умную девушку, умевшую хорошо делать перевязки, за ласковые слова, всегда по-военному подтянутую и с дружеской улыбкой на устах.
Какое бы Нина не выполняла задание, всегда уходила с ротой в бой, выносила с поля боя раненых, помогала мне при операциях. Всегда была настоящим советским медицинским работником, не знающая устали, готовая, если нужно, отдать свою жизнь за спасение раненых….
Нина стала работать в лесном госпитале. Ковпаковцы часто меняли места своих ночных привалов. Подводы с ранеными, как правило, двигались внутри соединения. Но иногда они оказывались в самом пекле боя. Когда силы были неравны, в бой вступали и медики, и раненые, которые могли держать оружие в руках.
И всюду вместе с ними шла маленькая волжанка с санитарной сумкой. Надо было стрелять — она стреляла. Надо было идти в разведку — шла. Надо было вытаскивать из-под огня раненых и перевязывать — она вытаскивала и перевязывала.
Вспоминает командир соединения партизанских отрядов дважды Герой Советского Союза Сидор Артемьевич Ковпак:
…В Хинельские леса мы вернулись в десятых числах марта. Как изменилась здесь обстановка с декабря, когда мы в первый раз пришли в Хинельские леса из-под Путивля! Была дикая глушь, люди жили в лесу, как барсуки в своих норах, боясь выглядывать на свет, а сейчас — большой шумный партизанский лагерь, вокруг — целый советский район.
Небольшие партизанские группы, «поднятые» нами в декабре, к нашему возвращению выросли в крупные отряды, насчитывавшие по нескольку сот бойцов. Тут действовали Эсманский, Севский, Хомутовский, Ямпольскйй отряды и два отряда имени Ворошилова. Они имели 45-мм артиллерию. Командиры их съезжались на совещания, подготавливали совместные операции, поддерживали связь с орловскими партизанами, базировавшимися в южной зоне Брянских лесов.
Немецкое командование, чтобы не допустить соединения украинских партизан с русскими и. закрыть нам путь в Брянские леса, расставило сильные заслоны по сёлам севернее Хутора Михайловского. После этого началось прочёсывание Хинельских лесов венгерскими войсками. Наступление противника не застало нас врасплох. Отряды успели заблаговременно занять участки обороны ….
19 марта у Нины наконец появилась возможность написать долгожданное письмо домой, но ещё долго Любовь Васильевна не могла получить эти строчки. Только в июне 1942 года она узнала, что её дочь жива и находится в партизанском отряде.
19 марта 1942 г.
Милые мои!
Знаю, как вы тревожились. Я не писала вам более полугода. И вы ничего не знали обо мне. Простите вашу дочь. Не могла писать, не имела возможности. А теперь могу. Я жива и здорова. С 5 марта в Путивльском партизанском отряде. Но это все равно, что в воинской части. Слышали, наверное, о нашем деде Ковпаке? Так вот, я под его начальством. Представили меня к правительственной награде, повысили в звании. Теперь я старший военный фельдшер. О том, что со мной случилось, где была, что видела, что делала, писать рано. Вот кончится война, вернусь домой, все расскажу. Два, а то и три дня буду рассказывать — и не устану. Так что потерпите немного. Одно могу пока сказать: пережила такое, что теперь меня уже ничем не испугаешь...
Целую всех горячо и крепко. Ваша дочь Нина.
20 марта два батальона мадьяр(венгерские солдаты) четыре раза бросались в атаку на партизанскую оборону и каждый раз, понеся потери, быстро откатывались назад. Ночью захваченные пленные показали, что противник подтягивает крупные силы, артиллерию, миномёты, что в каждый батальон мадьяр влито по сто немцев, которым приказано идти позади мадьярских цепей и расстреливать бегущих назад. Узнав об этом, Ковпак решил линию обороны перенести дальше в лес, а на том месте, где только что оборонялись, оставить только небольшие заслоны, приказав им при появлении противника бежать в лес. Так всё и было сделано.
Утром противник начал наступление тремя цепями. Позади шли немцы. При преследовании притворно бегущих партизан задние цепи влились в переднюю цепь и вместе с нею попали под шквальный огонь с дистанции в 50–60 метров. Оставив в лесу около двухсот трупов, мадьяры и гнавшие их в бой немцы бежали назад с одинаковым проворством.
Днём над Хинельскими лесами появилась немецкая бомбардировочная авиация. Противник опять начал наступление. Ударом во фланг партизаны отразили ещё одну атаку, после чего решено было прорываться в Брянские леса. Так как все дороги были перехвачены немецкими заставами, они двинулись снежной целиной. Для прокладывания пути в голову колонны было выделено несколько саней, запряженных самыми сильными конями. За ночь линия вражеских застав была обойдена, утром партизаны были уже в тылу немцев, приближались к опушке Брянских лесов.
Из письма врача партизанского отряда матери Нины:
… Какое бы Нина не выполняла задание, всегда уходила с ротой в бой, выносила с поля боя раненых, помогала мне при операциях. Всегда была настоящим советским медицинским работником, не знающая устали, готовая, если нужно, отдать свою жизнь за спасение раненых….
В конце февраля на Полесье всегда налетали вьюги, разгонялись ветры, светлели боры и перелесицы, медленно наполняясь волнующим мартовским ароматом. Но в том памятном сорок втором году на севере Сумщины, куда во второй половине марта прибыло партизанское соединение, еще лежали глубокие снега, вызванивала на морозе обледеневшая хвоя сосны и ели, завывала вьюга.
27 марта объединенный Путивльский отряд, растянувшийся чуть не на полкилометра, вливался в улицы самого северного села Украины. Это была Старая Гута.
Партизаны остановилось в южной части Брянского леса, в селе Старая Гута, чтобы пополнить боеприпасы, отдохнуть, подлечить раненых.
К концу марта 1942 года под началом Ковпака и Руднева сражалось уже около семисот человек. И отряды партизан продолжали расти. Ковпаковцев уже знал и любил народ.
В большом живописном селе, которое люди впоследствии прозвали партизанской столицей, было достаточно дворов и просторных хат, чтобы разместить все подразделения соединения, хозяйственную и санитарную части.
Понятно, что в Старой Гуте Путивльский отряд смог и хорошо отдохнуть, и привести себя в порядок, и подготовиться к новым боям и походам. Прежде всего, надлежащее лечение и уход получили раненые, которым нескончаемые марши по бездорожью, когда делать перевязки приходилось буквально на ходу, причиняли мучительные страдания. А раненые в партизанской войне — статья особая, отличная от фронта, когда пострадавшего бойца можно эвакуировать в тыл, где есть в должном количестве и квалифицированные врачи, и инструменты, и лекарства. На фронте раненый красноармеец, как правило, покидал свою часть, партизан всегда оставался в отряде, разделяя его судьбу.
...Днем и ночью работал штаб, подводя итоги двухмесячного рейда по тылам врага и намечая новые удары. Пристально несли стражу партизанские дозорные на постах и отдаленных залогах. Из Старой Гуты во всех направлениях ежедневно отправлялись на задания разведывательные и диверсионные группы. А свободные от боевой службы партизаны изучали трофейное оружие, обсуждали на занятиях прошлые боевые операции, мылись в банях, отдыхали.
По вечерам в сельском клубе устраивались беседы о событиях на фронте, раздавались песни.
В просторной хате Анастасии Егоровны Романовской расположился походный госпиталь партизан, в котором медсёстры во главе с начальником санитарной части Надеждой Казимировной Маевской лечили не только бойцов, но и оказывали помощь крестьянам окружающих сел и хуторов.
Благодаря хорошему уходу все раненые быстро шли на поправку. В этом была огромная заслуга начальника медико-санитарной части Сумского партизанского отряда Надежды (Дины) Каземировны Маевской, комсомолки, молодого врача из села Воргол, и её помощниц. Среди них была и Нина Ляпина.
Вспоминает генерал-майор Вершигора Петр Петрович:
…Первым хирургом отряда Ковпака была Дина Казимировна Маевская, по образованию физкультурный врач. Она окончила институт перед самой войной,пришла в отряд без единого инструмента, без лекарств, без приборов...
Но если у кого-нибудь из нас, выживших наперекор всему, и сохранилось чувство уважения и благодарности к самой человечной из наук - медицине, то оно всегда было связано с образом этой девушки, физкультурного врача.
Спасать жизнь человека в больницах, госпиталях и специально оборудованных
кабинетах - это, конечно, тоже благородное дело. Но попробуйте это делать при керосиновой пампе, в лесной избушке, в сарае или на марше под дождем...
Раненый партизан - самая трудная и неразрешимая военная проблема. Дажев местных отрядах, где есть возможность организовать в лесной глуши партизанский госпиталь иди на крайний случай оставить раненого в деревне у верных людей, - это не легкое дело. В рейдовом отряде вылечить или просто спасти жизнь раненого во много раз труднее. Единственная возможность отправить его самолетом на Большую землю бывает только к концу рейда, то
есть раз в три-четыре месяца. А в самый трудный период ранения его возят за собой. Были выработаны строжайшие законы внутриотрядной морали. Раненым мы отдавали все. Командир или боец, оставивший раненого на поле боя, покрывал себя позором. В отдельных случаях виновных в таком преступлении расстреливали. Для раненых предназначались лучшие повозки, кони - самые выносливые, ездовые - самые опытные и умевшие править так, чтобы повозку