Отсюда -
http://allaces.ru/cgi-bin/s2.cgi/sssr/publ/ryazanov/11.dat 13 сентября был оставлен Нежин, несколько дней спустя - Прилуки. 5-я армия отходила на Пирятин. Части армии бомбила вражеская авиация. К этому моменту, 13 сентября, в ВВС 5-й армии остался всего 31 исправный самолет: 2 бомбардировщика (СУ-2 и СБ) и 29 истребителей, в том числе 5 устаревших И-16 и 3 И-153. Работали всеми исправными самолетами: наносили удары по прорвавшимся танковым и моторизованным частям немцев, вели воздушную разведку.
На первой стадии перебазирования авиационные дивизии перемещались на небольшие расстояния в полосах отходивших армий. Это перебазирование было нарушено наступавшим противником на второй-третий день. Авиадивизии еще не успели устроиться на аэродромах, как им надо было улетать. Вторая стадия перебазирования - это перелет всей авиации, кроме 36-й авиадивизии ПВО, задержавшейся на киевских аэродромах, за линию вновь восстанавливаемого фронта. Это окончательное перебазирование произошло после 15 сентября.
2-я танковая группа Гудериана разбила войска Брянского фронта, затем - правого крыла Юго-Западного фронта и, пройдя с боями 300 км, замкнула 15-17 сентября кольцо окружения "киевского котла". КП командарма генерала М.И. Потапова находился на хуторе севернее Пирятина. 15 сентября сюда прибыли командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М.II. Кирпонос со штабом, командующий ВВС фронта генерал-майор авиации Ф.А. Астахов. Поблизости расположился и КП ВВС 5-й армии. Угроза окружения становилась все более реальной. Однако решение на отход своевременно не было принято. Танковые группировки противника, продвигавшиеся с севера и юга, соединились в районе Лохвицы. Значительная часть войск Юго-Западного фронта, в том числе и остатки нашей 5-й армии, оказалась в кольце.
С 16 по 20 сентября произошло расчленение войск фронта на различные группы (очаги) ввиду вклинения на различных направлениях сильных группировок противника. Два очага No. 3 и No. 4 – из остатков 5-й, 21-й армий, это была так называемая «Пирятинская группа», которая вела борьбу до 23.9 в районе 20-30 км к юго-востоку и востоку от Пирятина, в непосредственной близости от кольца окружения.
Уже у большей части летчиков и экипажей в авиаполках 62-й бомбардировочной и 16-й смешанной авиадивизий не было самолетов. Но летчиков не успели отправить в тыл. Командующий ВВС 5-й армии полковник Н.С. Скрипко обратился к генералу Ф.А. Астахову с просьбой запросить у командующего ВВС Юго-Западного направления генерала Ф.Я. Фалалеева 4-5 транспортных самолетов для вывозки летчиков из окружения. Все грунтовые дороги были перерезаны фашистскими танками. Должность командующим ВВС Юго-Западного направления была учреждена в июле 1941 года. На нее был назначен генерал-майор авиации Ф.Я. Фалалеев. Это мероприятие оказалось очень своевременным. Командующий и штаб ВВС Юго-Западного фронта, оказались в окружении, не могли управлять соединениями и частями авиации, вылетевшими из котла. Авиачасти из резерва Ставки прибывали на аэродромы в тыловую зону. Командующий ВВС направления обеспечивал организованные действия авиации для поддержки войск, занявших новые рубежи обороны.
Из Харькова, где размещался Фалалеев, получили ответ, что самолеты будут на полевом аэродроме Гребенка, юго-западнее Пирятина. Были отданы приказания командирам авиадивизий об отборе и своевременной переброске людей. Руководство приемом транспортных самолетов поручили командиру 16-й авиадивизии генералу В.И. Шевченко.
Генерал Потапов сообщил, что Ставка Верховного Главнокомандования разрешила оставить Киев и что предстоит дальнейший отход на восток. Днем 17 сентября севернее Пирятина послышалась артиллерийско-минометная стрельба. Вылетевший на разведку пилот У-2 вернулся и доложил, что их обстреляли немецкие мотоциклисты. Экипаж летел низко и огнем с земли был тяжело ранен штурман. Второй самолет, вылетевший в северо-восточном направлении, не вернулся - очевидно, его сбили. Скрипко предложил генералу Астахову использовать, пока не поздно, четыре исправных У-2 и на них ночью вывезти из окружения Военный совет Юго-Западного фронта. Астахов ответил, что командующий фронтом генерал Кирпонос и члены Военного совета решили остаться с войсками и разделить с ними их судьбу. Летчики вместе с техническим составом перелетели на аэродром Ахтырка. Скрипко вместе со штабами 5-й армии и Юго-Западного фронта остался в окружении.
Так протекал заключительный эпизод сражения под Киевом в отношении действий войск 21-й, 5-й, 37-й и 26-й армий, оказавшихся в окружении. Остатки армий сохраняли организованность недолгое время, устойчивого сопротивления противнику не смогли оказать. Их действия заключались в попытках выйти из окружения разрозненными группами. Часть личного состава штаба Юго-Западного фронта, штабов 21-й и 5-й армий выходила отдельными группами, состоявшими из офицеров и присоединившихся солдат.
Громоздкий аппарат штаба Юго-Западного фронта, оказавшийся в районе Пирятина, штабы двух армий, сгрудившиеся в этом же районе, самые различные тыловые учреждения, бесчисленные автоколонны, закупорившие дороги, - вся эта масса людей и техники, не прикрытая от противника, стала метаться в районе Пирятина в поисках переправы через реку Удай.
Примерно в этот момент произошел эпизод с участием Рязанова, так описанный Хрущевым:
«Баграмян правильно понял наш приказ и понимал также, что ему нужно возвратиться в штаб. Он сказал: "Штаб находится там, и я как начальник оперативного отдела должен быть вместе со штабом". Но в это время командующий войсками Юго-Западного фронта Кирпонос получил из Генерального штаба приказ вернуться в Киев и там организовать оборону. Иными словами, ему приказали не пробиваться из окружения, а, наоборот, идти в тыл противнику. Штаб фронта располагался в это время километрах в 150, если не больше, к востоку от Киева. Это был очень длинный путь для штаба с его хозяйством при отсутствии горючего и боеприпасов и невозможности получить их по воздуху. Такие обстоятельства игнорировались наверху. Кирпонос отдал приказ, и штаб двинулся на запад. Не знаю, какое расстояние они успели пройти, как получили из Москвы новый приказ - пробиваться на восток. Баграмян уже после выхода из окружения докладывал нам, что в штабе было принято решение повернуть назад. Но штаб был всем этим дезорганизован. Решили, что группы штабных работников должны пробиваться на восток разными путями севернее Полтавы. Была организована группа, которая будет идти впереди работников штаба и ломать сопротивление противника. У противника войск там было мало, он не рассчитывал столкнуться в своем тылу с нашими воинами, поэтому у командующего имелась надежда пробиться. Началось движение. Однако вырваться из окружения всему штабу не удалось, а Баграмян с группой бойцов вышел.
Возник разрыв. Штаб фронта отстал от своей передовой группы, которой командовал Баграмян. А мы тогда уже потеряли связь со штабом фронта. Ранее того Бурмистенко послал своего помощника на самолете У-2 к нам с секретными партийными документами, в которых упоминалось о том, где заложены тайники с вооружением, обмундированием, питанием и боеприпасами для партизанского движения. Так прилетел от него Шуйский. Потом он стал моим помощником и оставался им до конца моей партийной, политической и государственной деятельности. Очень честный, исполнительный и добропорядочный человек. Шуйский рассказал, что вылетел перед рассветом, под пулеметным огнем, вместе с летчиком, полковником Рязановым (тот потом командовал авиакорпусом). Немцы уже сжимали кольцо вокруг штаба со всех сторон. Вот и все скудные сведения».
Очевидцев этой истории давно не осталось. Кроме воспоминаний Хрущева, нигде о ней не упоминается. Это понятно. Никто, кроме очень узкого круга лиц, об этом не знал и не должен был знать. Неизвестно, какие были другие документы, но от секретных партийных документов, в которых упоминалось о том, где заложены тайники с вооружением, обмундированием, питанием и боеприпасами для партизанского движения, во многом зависела судьба этого движения на Украине. Хрущев узнал об этом, скорее всего, от Шуйского, который потом был его помощником. Хотя нет, должен был знать, он же занял должности Бурмистренко. И тот, выходит, перед своим исчезновением ему посылал послание. Рязанов потом не раз вспоминал об этом эпизоде, но очень сдержанно. Он сам, видимо, не знал, какие документы вывозил, и говорил о секретных документах ЦК. Эти трагические события 41-го ему крепко запомнились. В сходной ситуации он оказался в 45-м под Берлином. Там, хотя знак наступления был противоположным, он тоже оказался в окружении.
Бурмистренко Михаил Александрович был секретарем ЦК и членом военного совета фронта. До войны он несколько лет был председателем Совета министров Украины. В начале войны ему было поручено организовать партизанское движение на Украине. Поэтому и были с ним эти документы. Хрущев вспоминал, как в начале августа «Бурмистенко же был в ЦК партии в Киеве. Он тогда по решению ЦК занимался закладкой боеприпасов, продовольствия и подбирал подпольных партийных руководителей. Одним словом, закладывал технические и материальные средства будущего подполья в лесах, там, где считалось более надежным. Были созданы школы, в которых обучались подрывники - люди, которые умели бы минировать железные дороги, шоссейные дороги и здания». Видимо, когда уже стало ясно, что окружение реально и выбраться будет очень сложно, он, как человек ответственный, и побеспокоился о судьбе бумаг. Радиостанции вышли из строя 19 сентября. Документы важнейшие, которые нельзя уничтожать, но и в руки врага они попасть не могут ни в коем случае. Неизвестно, Бурмистренко или кто-то другой приказал лететь Рязанову, или он сам вызвался. Полет был очень уж важным. Как пишет Хрущев, вылетел перед рассветом (из приведенного ниже документа – в 4 утра), под пулеметным огнем. Вероятно, были предусмотрены гарантии уничтожения документов в случае, если самолет будет подбит. Этим, видимо, должен был заняться Шуйский. Рязанов ведет самолет, ему некогда.
Сам Бурмистренко пропал без вести через считанные часы. Почти со стопроцентной вероятностью можно предполагать, что он погиб в бою. Но тело его не нашли. На его должности назначили Хрущева.
Этот полет Рязанова произошел 18 сентября. Вот записанный с телеграфной ленты доклад начальника штаба главного командования Юго-Западного направления генерала Покровского оперативному управлению Генерального штаба об оперативной обстановке на фронте направления (18 сентября 1941 г.):
Подождите одну минуту, поговорим с т. Покровским. Здравствуйте, т. генерал Покровский. Здравствуйте, т. Громов (офицер оперативного управления Генерального штаба). Говорит Покровский.
Прошу вас доложить т. Василевскому, что сегодня от Кирпоноса прилетел на самолете полковник Рязанов. На карте полковник изобразил примерно следующее:
Противник проник в районе следующих пунктов: Лубны, Лазорьки, 20 км северо-западнее Лубны, Яблонево 30 км северо-западнее Лубны, Бубны 30 км северо-западнее Лубны, Башенки 40 км северо-западнее Лубны, Варва 50 км северо-западнее Лубны, Грабаровка 20 км северо-западнее Пирятин, Бубнувшина 25 км северо-западнее Пирятин, Крячковка 15 км северо-западнее Пирятин. По докладу полковника Рязанова кольцо вокруг Пирятина сжимается быстрым темпом и будто бы, когда он улетал в 4 часа сегодня, район, непосредственно прилегающий Пирятин, обстреливался минометным огнем. Пирятин забит беспорядочными толпами людей. Дальше, по данным Рязанова, противник проник Прилуки, Пасковщина 30 км юго-западнее Прилуки, Нв. Басань 35 км северо-западнее Яготин, Бобрик 45 км северо-восточней на Киев, Яготин. По словам полковника Рязанова Военсовет Юго-Западного фронта организует удар восточном направлении. У меня все.
- Т. Покровский, получены ли ими указания относительно КИУР?
- Этих данных я не имею, но, по словам полковника Рязанова Военный совет ЮЗФ приказ о выводе войск из КИУРа отдал.
- Работала ли сегодня авиация?
- Да, работала. Сейчас штаб ВВС занят подведением итогов. Погода была удовлетворительна, сейчас портится, моросит дождь. Ночью все-таки задачи авиации оставлены. Все.
- Положение на стыке с Южным?
- Новых данных по сравнению с тем, что вам уже донесено, нет. Все.
18.9.41 г.
(Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 40).
Из этого доклада видно, что даже в штабе главного командования Юго-Западного направления, не говоря о Генеральном штабе, очень смутно представляли сложившуюся ситуацию, и сведения Рязанова оказались важным источником информации. Еще этот доклад демонстрирует важность и ценность воздушной разведки. Недаром Рязанов руководил воздушной разведкой на финской войне, хотя цель этого полета была другой.
К 12 часам 18 сентября, через восемь часов после отлета Рязанова, колонна штаба 5-й армии достигла юго-восточной окраины Пирятина, где находился мост, по которому предстояло перейти на левый берег реки Удай. Участок дороги, прилегающий непосредственно к мосту, пролегал по дамбе, пересекавшей сильно заболоченную пойму реки Удай. По этой дамбе и мосту вражеская авиация группами в 3-5 бомбардировщиков совершала частые налеты. Подбитые и горевшие автомашины создали на дамбе заторы и пробки, мешавшие движению по ней транспорта. А к Пирятину уже подошли части противника. С северной и западной окраин города уже доносились автоматные очереди.
Генерал Потапов приказал личному составу штабной колонны перейти по дамбе и мосту на левый берег Удая пешим порядком, что и было выполнено. Сентябрь в этих местах обычно теплый, ласковый. Но хорошая погода в этот раз сыграла на руку врагу.
На другой день, 19 сентября, основная часть штабной колонны 5-й армии стала подтягиваться к Городище, где уже находился штаб Юго-Западного фронта. Штабная колонна Юго-Западного фронта и 5-й армии выступила вечером 19 сентября. Перед рассветом 20 сентября она достигла урочища Шумейково, представляющего собой небольшую рощу (протяженностью до 700 м и шириной до 200 м), тянущуюся по южной стороне и дну глубокого (до 12 м) и широкого (до 300 м) оврага. Командующий Юго-Западным фронтом генерал Кирпонос решил на весь день 20 сентября укрыть личный состав обоих штабов в этой роще, а с наступлением темноты продолжать движение на восток. Но противник обнаружил место пребывания штабов Юго-Западного фронта и 5-й армии и с 10 часов 20 сентября начал окружать урочище Шумейково мотопехотой и танками, ведя по нему сильный артиллерийско-минометный огонь, продолжавшийся весь день, и предпринял ряд атак. Атаки отбивались защитниками урочища. Многочисленные мелкие группы командиров и красноармейцев, шли врассыпную в общем направлении на восток, к реке Сула.
В ходе ожесточенного боя 20 сентября много генералов и офицеров обоих штабов погибло, в том числе командующий фронтом генерал Кирпонос, начальник штаба фронта генерал Тупиков, члены Военного совета Бурмистенко и Рыков, начальник штаба 5-й армии генерал Писаревский, член Военного совета армии Никишев и многие другие генералы, офицеры и бойцы. Генерал Потапов, будучи тяжело раненным и контуженным, попал в плен.
Генерал армии С.М. Штеменко писал: «5-я армия держалась до второй половины сентября 1941 года. На ее же долю выпали и тяжкие бои к востоку от Киева. Но жертвы, понесенные в этих боях, оказались не напрасными. Здесь была положена одна из первых прочных плит в основание наших последующих побед». Баграмян впоследствии вспоминал: "Несмотря на удар огромной мощи, который нанесли по 5-й армии войска Рейхенау и Клейста, она продолжала оставаться наиболее боеспособной армией Юго-Западного фронта". Боевые действия 5-й армии были богаты примерами героизма и стойкости, проявленных ее личным составом, что свидетельствует о высоком патриотизме и твердом сознании своего воинского долга.
Рязанов был свидетелем и участником этих боев. Участь солдат разделяли и высшие офицеры. Погибали, но не сдавались, как «Варяг». Эти примеры беззаветного мужества, самоотверженности и стойкости остались с ним до конца его дней. Ведь он вполне мог бы разделить участь или попавшего в плен Потапова (и сотен тысяч также плененных) или многих тысяч погибших. Не раз вспоминал он об этих тяжелых боях. Картины гибели наших армий стояли у него перед глазами.