http://sc.mil.ru/files/morf/military/archive/rvo-11-2011.pdf (стр. 44- 50)
Журнал «Российское военное обозрение», № 11 (91) ноябрь, 2011
70-летию битвы под Москвой
На подмосковных рубежахВ декабре 1971 года, в канун 30-летия победоносного завершения битвы под Москвой, в издательстве «Узбекистан» была издана книга воспоминаний полковника в отставке Курганова Георгия Фёдоровича, бывшего командира артиллерийского полка 316-й стрелковой дивизии, которой в самые драматические недели сражения командовал генерал-майор И.В. Панфилов. Отрывки из этой, давно ставшей библиографической редкостью, книги («Панфиловцы-узбекистанцы»), небольшой по объему, но очень ценной содержащимися в ней фактами и личными наблюдениями активного участника тех далеких судьбоносных событий, предлагаются вниманию наших читателей. К сожалению, автора этих бесценных воспоминаний уже более 20 лет нет среди нас…Отрывки из книги полковника Курганова Георгия Фёдоровича "ПАНФИЛОВЦЫ-УЗБЕКИСТАНЦЫ", изданной в Ташкенте в декабре 1961 года:
...В начале октября 1941 г. гитлеровцы начали наступление на Москву. Около восьмидесяти вражеских дивизий, в том числе 14 танковых, стремительно двинулись на восток. Над столицей нашей Родины нависла смертельная опасность.
К Москве перебрасывались части с различных фронтов.
Приказ грузиться нам в эшелоны привезли поздно ночью (сформированная в Среднеазиатском военном округе 316-я стрелковая дивизия с августа 1941 года воевала на Северо-Западном фронте - Ред.). До Москвы - ни одной задержки: сплошная зеленая улица.
Столица встретила нас вечерними сумерками. Едва остановились, сразу же осаждаем коменданта:
- Почему стоим? Куда дальше путь держим?
- На запад, - ответил лаконично комендант.
- А точнее?
- Не знаю. Пока у меня схема лишь до Волоколамска.
- Что известно о противнике на этом направлении?
- Лично мне - ничего.
После столь «подробной» информации ничего не оставалось делать, как идти в свой вагон...
Недалеко от Москвы - незнакомая станция. Собственно, станции нет. Все постройки разрушены бомбами. Близ путей - разбитые вагоны, железный лом, колючая проволока. Лица бойцов становятся более суровыми.
Нас встретил комендант:
- Кто начальник эшелона?
Я представился.
- Не медли, подполковник. Немец станцию частенько бомбит.
Короткие команды. Выгрузка.
Адъютант генерала Панфилова вручил схему движения артполка и передал, что комдив ждет.
Когда последнее подразделение покинуло станцию, я отправился к Панфилову. Была темная ночь, но больницу, где разместился комдив и его штаб, нашел быстро.
Генерал спал. Он лежал на жестком диване, положив под голову полевую сумку и укрывшись шинелью. Услышав шаги, сразу же вскочил.
- Полк не бомбили? - был его первый вопрос.
- Едва дивизионы отошли, немцы начали бомбить станцию. Но там не было ни одного нашего человека. Пустые составы тоже ушли, - ответил я генералу.
- Вот и хорошо. Наша задача сложная, но предельно ясная - оборонять Волоколамск и не допустить фашистов к Москве. Участок нашей обороны примерно в 30 километров западнее Волоколамска, соседи пока неизвестны. Наша 16-я армия только создается. Соседние части срочно перебрасываются сюда так же, как и мы.
- Кто командующий армией?
- Генерал-лейтенант Рокоссовский, член Военного Совета - Лобачев, ко¬мандующий артиллерией, что вас должно особенно интересовать, генерал Казаков. Теперь раскройте свою карту и отметьте маршрут.
В те холодные октябрьские дни мы спешно готовили оборонительный рубеж западнее Волоколамска. Дивизия растянулась на сорок с лишним километров. Ее правый фланг прикрывал 1077-й стрелковый полк при поддержке нашего артполка.
Ночь. Минуя полк, поднимаемся на гребень возвышенности. В отблесках лунного света видно, как артиллеристы роют в черной земле окопы для пушек, узкие ровики для орудийных расчетов. Вокруг земляных сооружений они укладывают, словно бетонные плиты, куски ровно нарезанной глины. Так бойцы проводят уже третью ночь подряд. Руки изнемогают от усилий, мускулы жаждут отдыха, хочется лечь, согреться. Но укрытие в земле вырыто еще недостаточно глубоко, чтобы прикрыть орудия, спрятать ящики со снарядами, создать убежище для расчета. Это не маневры. Тут каждая лопата земли может сыграть роль в сохранении человеческой жизни...
14 октября штаб 16-й армии расположится в Волоколамске. И управление дивизией стало оперативнее. Это мы ощущали по распоряжениям командующего артиллерией армии генерала Казакова, который ежедневно направлял своих помощников в полки дивизии. Очень часто бывали среди бойцов командующий армией генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский и член Военного Совета. Их простота, душевность, вера в победу будили в сердцах красноармейцев готовность сделать все возможное и невозможное во имя Родины.
А враг приближался. Разведка донесла о движении неприятельской колонны, в которой было много танков и артиллерии.
Генерал Панфилов пришел к выводу, что основная масса немецких танков будет наносить удар по Волоколамскому шоссе в районе совхоза Болычево, и приказал перебросить один наш дивизион в расположение 1075-го стрелкового полка, которым командовал полковник И.В. Капров. Дивизион еще находился в пути, когда южнее, у Осташево, появились немецкие танки. Они угрожали тылу дивизии.
Немцы были отбиты батальоном капитана Лысенко, который применил противотанковые гранаты и бутылки с горючей смесью. Капитан приказал подпустить танки поближе, и когда они подошли на расстояние броска, вскочил на бруствер и метнул в головной танк гранату. Его примеру последовали бойцы батальона.
Несмотря на серьезные потери, фашисты вели себя с предельной наглостью: они, почти не маскируясь, вводили в бой танки, мотоциклистов, пехота даже не слезала с машин.
Но вот в 11 часов 30 минут открыла огонь батарея Г.О. Бабаяна. Запылали немецкие танки. Враги вынуждены были попрятаться в укрытия. Заговорили пушки и других батарей. Снаряды ложились у деревни Хатанки, где было замечено сосредоточение немецких танков и мотопехоты.
В этом бою отлично действовали командир батареи лейтенант Бабаян, помощник командира взвода разведки Тургун Касымов, старший разведчик Николай Филимонович Мапощалкин, старший разведчик ефрейтор Савелий Афанасьевич Терентьев, командир взвода управления младший лейтенант Петр Логвинович Чалый.
Однако немцы не намерены были отступать. Перегруппировавшись, они пустили вперед танки и вновь двинулись на совхоз Болычево. Тут и отличилась вторая батарея. Вовремя помог командир взвода топослужбы полка лейтенант П.В. Зобнин. Опытный артиллерист заметил, что молодой командир батареи слишком суетится: то подбежит к стереотрубе, то бросится к планшету... Зобнин подполз к нему, развернул карту и сказал:
- Прекрати метаться. Смотри, вот здесь твоя батарея, а вот мост, через который пойдут танки. Прикинь прицел, а дальше сам увидишь, что нужно будет делать...
Спокойный и уверенный совет товарища помог. Командир батареи быстро определил необходимые данные. И как только вражеские танки приблизились к мосту, на них обрушились снаряды. Головная машина, словно споткнувшись, остановилась. Идущая за ней следом свернула, но наехала на сваю разобранного моста и перевернулась. Третий танк повернул влево и напоролся на противотанковую мину. Артиллеристы, окрыленные первым успехом, усилили огонь. Немцы несли большие потери. Тягачами растаскивали поврежденные танки. Их атака захлебнулась.
...Так начались ожесточенные оборонительные бои под Москвой.
В тот же день на правом фланге дивизии оборону держал 1077-й стрелковый полк. Бойцы второго дивизиона видели, как в поселок втянулись вражеские артиллерия и танки. К полудню гитлеровцы выступили из поселка, переправились через речушку и скрылись в роще. Прошло немного времени, и колонна вновь вышла на открытое место. Наблюдая за ней со своего НП, я сказал комиссару полка Скоробогат-Ляховскому:
- Смотри, они даже не считают нужным выслать разведку.
- Тем хуже для них, - ответил комиссар.
Второй дивизион открыл по колонне огонь. Оставив на дороге убитых и поврежденную технику, немцы поспешили укрыться в роще. Затем, немного выждав, фашисты двинулись в наступление тремя цепями.
Настали решающие минуты. Все зависело теперь от артиллерии, меткости ее стрельбы. Вот тут и проявил искусство помощник командира дивизиона Д.Ф. Поцелуев. Губительный огонь шрапнелью почти полностью уничтожил первые две цепи противника. Третья, продолжая наступать, напоролась на пулеметный огонь батальона, которым командовал капитан Степанов.
Среди немцев поднялась паника. Стало очевидно, что сегодня противник больше наступать не будет. Разведка установила, что немцы потеряли убитыми и ранеными более двух батальонов. К концу дня во всех подразделениях полка были проведены беседы. Всюду царило радостное настроение: немца можно бить, да еще как бить!
Жарким был этот лень и в центре дивизии, где оборонялся 1073-й стрелковый полк (командир - майор Г.Е. Елин, комиссар - П.В. Логвиненко). На первый батальон этого полка, которым командовал старший лейтенант Баурджан Момыш-Улы, обрушился основной удар гитлеровцев. Командир дивизиона А.Г. Петрашко сам руководил огнем шестой батареи, поддерживавшей батальон. Благодаря его усилиям и находчивости удалось отбить атаки противника, а в критическую минуту вывести батарею из-под удара фашистов. В этом бою А.Г. Петрашко пал смертью храбрых.
Но и стрелки не уступали в отваге артиллеристам. В этом бою особенно отличился взвод, которым командовал лейтенант Туйчи Адылов. Исход боя решила, разумеется, не только храбрость, но и тесное взаимодействие между родами войск. Когда батальону Момыш-Улы, который защищал восточный берег реки Рузы, пришлось трудно, артиллеристы пришли на помощь: уничтожили до 10 танков и вывели из строя немало живой силы противника.
...15 октября. Обманчива тишина не по-осеннему морозного утра. Падает тихий снежок. Командиру взвода лейтенанту Туйчи Адылову хорошо виден мост на шоссе, накануне заминированный нашими саперами. Немцам нет другого пути, и комбат все повторял:
- Смотри, Адылов, к мосту немцев не пускать. Пустишь, они прорвутся на волоколамскую дорогу. Так что смотри, Адылов...
Зарылись в снег огневые точки. Бойцы лежат здесь уже несколько часов. Адылов и они внимательно вглядываются в каждую складку однообразного белого поля.
Как обманчива тишина на войне. Вдруг... ураганный огонь немцев. Грохот рвущихся мин, пулеметные очереди. Адылов видит прижавшихся к стенкам окопов солдат. Вот эти двое: они что-то говорят друг другу, двигаются их губы. Кто знает, какие мысли приходят в голову во время этого ада?
Телефонист, примостившийся у ног Адылова, монотонно бубнит:
- Резеда, я - Мак, как слышишь? Резеда, слышишь меня?
По всему фронту батальона - разрывы. Несколько танков остановились у моста и не решаются двигаться дальше. Видно, как поводят стволами, словно осматривая и обнюхивая все вокруг, их пушки.
Под прикрытием ураганного огня, который обрушился на взвод Адылова, немцы пытались разминировать мост. Туйчи выдвинул вперед снайперов Р. Семенова и В. Плахова. Четыре гитлеровских сапера остались лежать на мосту. Тем временем командир отделения С. Муратов и боец К. Жуков сумели незаметно подобраться к танкам и забросали их гранатами, бутылками с горючей смесью. Запылали три немецкие машины, а остальные повернули обратно. Больше сюда фашисты не совались. Задача была блестяще выполнена. Отважный командир и его бойцы награждены.
Первые два дня оборонительных боев дивизии заставили фашистов стать осторожнее. Спесь с них была сбита.
Командир и комиссар дивизии передали артиллеристам благодарность за действия 14 и 15 октября. Похвала генерала Панфилова для личного состава была дороже всего. Люди с удвоенной энергией стали готовиться к новой встрече с фашистами.
Ночью на 16 октября генерал Панфилов, комиссар дивизии Егоров и начальник артиллерии дивизии В.И. Марков объезжали левый фланг обороны в районе совхоза Болычево. С ними были полковник Капров и старший политрук Мухамедьяров. Заглянули они и в артполк.
- Ну, Георгий Федорович, показывай своих пушкарей! - сказал Панфилов.
- Есть показать пушкарей! Самая ближняя - первая батарея.
- Что ж, первая, так первая.
Пошли на позицию. Генерал долго беседовал с артиллеристами.
- Страшно, когда идет на тебя танк? - спросил Панфилов у наводчика Г.Ф. Буссова,
- Да как сказать. Ведь мы тоже не лыком шиты. Есть чем встретить фашиста, Вот оно милое, - и наводчик похлопал рукой по стволу орудия.
- Это хорошо, что вы в свое орудие верите. Командование надеется, что артиллеристы немецкие танки к Москве не пропустят.
- Так точно! Не пропустят, товарищ генерал, - бойко подтвердил наводчик Наум Заславский.
Вскоре генерал и все приехавшие с ним собрались в обратный путь. Оста¬новились у машины.
- В штабе армии уже знают о мужестве ваших людей, - сказал Панфилов. - Но вот что, Георгий Федорович. Есть данные, что немцы подбросили еще танки. А человек есть человек. Пехотинец наш - кремень, но танк - штука серьезная. К нам поступили противотанковые гранаты, но мы их еще, как следует, не освоили. Испытания показали, что граната свободно подбивает танк. Однако самый лучший гранатометчик вряд ли бросит ее дальше, чем на 15 метров. Вот и посудите сами, какие должны быть нервы у бойца, чтобы подпустить, а затем поразить стальное чудовище.
- Артиллеристы сделают все. Мы дали клятву, не щадя своей жизни, выполнить приказ партии, и мы его выполним.
Проводив командира дивизии, мы свернули ко второй батарее, которая была выставлена для стрельбы прямой наводкой и держала под огнем две дороги. Орудия, хорошо замаскированы кустарником. С тыла к ним - удобный подъезд. Здесь наиболее опасное направление, и батарейцы должны стоять насмерть.
И вот настал день 16 октября 1941 года. Немцы уже были напуганы боями 14 и 15 октября, когда они потеряли только от огня артиллерии больше двух батальонов пехоты и много техники. Теперь же, наступая на оборонительный рубеж 1075-го стрелкового полка, они действовали осмотрительнее, сосредоточив здесь ударную силу танков и пехоты.
Противник несколько раз вклинивался в наши боевые порядки, но каждый раз стремительными контрударами пехоты при поддержке артиллерии откатывался на исходные позиции. Огромное превосходство в технике позволило гитлеровцам лишь к исходу дня потеснить наши батареи на 500-800 метров, но и с этих позиций смелым ударом пехоты при поддержке первого дивизиона полка они были вышиблены.
Этот день помнится мне особенно отчетливо. С утра стоял сильный туман. Рано начавшийся бой часам к одиннадцати прекратился. Видимость была плохая, и авиация противника не бомбила, но едва туман рассеялся, гитлеровцы снова пошли в атаку. Вражеская пехота под прикрытием танков двигалась во весь рост. Бойцы шестой роты, второй и третьей батарей подпустили врага поближе и открыли огонь. Первым выстрелило орудие, за прицелом которого стоял коммунист, старший сержант А.В. Банин. Головной танк вздрогнул и остановился. Танки сгрудились, батарея, воспользовавшись этим, открыла беглый огонь. Снаряды ложились в гущу танков. Несколько машин запылали, другие вертелись на месте с перебитыми гусеницами. Атака была отбита. Подражая примеру А.В. Банина, метко разили врага наводчики К.И. Крохмаль (парторг батареи), И.Ф. Квачев, М.А. Климов. Потеряв около десятка танков и много автоматчиков, фашисты повернули вспять.
Наши стрелки и артиллеристы ликовали. Казалось, что немцы сегодня уже не сунутся больше. Но примерно через час гитлеровцы атаковали не только позиции шестой роты, но и соседнего батальона слева и смяли его. Немецкие танки и пехота вошли в тыл нашим подразделениям, но были вынуждены остановиться под метким огнем автоматчиков взвода, которым командовал Икрам Джалилов. Немцы направили удар на высоту, где располагались наблюдательные пункты командиров батальона и артдивизиона.
Мы увидели немецкие танки, когда они вышли на гребень холма и остановились, словно раздумывая, что делать дальше. Моего помощника по строевой части майора Аугсбурга пришлось срочно послать в третью батарею. Завязалась жаркая дуэль между фашистскими танками и батареями первого дивизиона. 45 танков, то есть 45 орудийных стволов, и столько же пулеметов против 12 орудий дивизиона.
Через несколько минут танки ворвались на наблюдательные пункты. Смертельная схватка человека с мотором и сталью была в разгаре.
Телефонисты, разведчики, все, кто находился здесь, вступили в единоборство с фашистскими танками. Один из них, ведя огонь на ходу, двинулся на окоп, в котором находился радист Бойко. Боец метнул гранату, но она не долетела до цели. Казалось, еще несколько секунд, и танк раздавит смельчака, который не бросал радиостанцию. Старший сержант Тургун Касымов схватил противотанковую гранату и, собрав все силы, метнул ее в стальное чудовище. Танк вздрогнул и остановился. Касымов подскочил к Бойко и помог ему выбраться из укрытия.
А вокруг по-прежнему свистели пули, вздымались черные фонтаны земли, лязгали гусеницы фашистских танков. Мужественно бились артиллеристы, но с каждой минутой таяли их ряды.
На НП командира батареи Г.О. Бабаяна двинулся фашистский танк. Бабаян успел вызвать огонь на себя, прежде чем его засыпало землей. Начальник разведки дивизиона младший лейтенант Борис Слезкинский бросился откапывать друга, невзирая на смертельную опасность. Танковая пушка в упор смотрела на отважного офицера. Тот выхватил пистолет и стал стрелять по смотровым щелям. Но вот раздался выстрел, и Слезкинский так и застыл, словно живой, прислонившись к стенке окопа.
Батареи ежеминутно выбрасывали вихрастое пламя. От страшного грохота расчеты давно перестали слышать друг друга. Командиры орудий вынуждены были писать команды на клочках бумаги.
К вечеру огонь несколько утих. Вечерние тени смешались с дымным облаком, которое ползло по полю. Немцы потеряли 22 танка, из них 20 подбили артиллеристы. А танковая колонна полковника Катукова заставила гитлеровцев убраться на исходные позиции. Катуковцы действовали так стремительно, что немцы бросили на поле боя свои подбитые машины.
О всех событиях, что происходили тогда, не расскажешь. Мужественно сражались воины дивизии. И первыми среди храбрых были коммунисты. Они показали пример беззаветного героизма, стойкости и отваги, верности воинскому долгу, воодушевляли бойцов. И если умирали, то враг платил за их жизнь дорогой ценой.
А погибло в этом бою много моих боевых друзей: помощник командира полка майор Владимир Львович Аугсбург, начальник связи полка Сергей Петрович Дедешко, командир второй батареи Г.О. Бабаян, начальник связи дивизиона Иван Федорович Дроздов, начальник разведки дивизиона Борис Николаевич Слезкинский. Сколько их легло в братские могилы? Сколько их останется навсегда в этих перелесках? В завтрашнем приказе будет объявлено: «Пали смертью храбрых!» Спите спокойно, дорогие товарищи! Вы честно выполнили свой воинский долг перед Родиной.
Утром 17 октября непрочная ночная тишина взорвалась громовыми раскатами, Немецкие снаряды ложились немного впереди нас, вдоль дороги. Осколки их щелкали по деревьям, ударяли в щиты орудий. Это означало, что гитлеровцы подкрепили свои части, понесшие ощутимые потери. И действительно, на Волоколамское направление немцы подбросили 100 танков, а 18 октября еще 150.
Ночью генерал Панфилов произвел перегруппировку, предвидя, что немцы нанесут главный удар по левому флангу обороны.
Генерал, осматривая боевые порядки, рассуждал:
- Противник может эффективно использовать свои танки по хорошим дорогам, поэтому на левом фланге необходимо сосредоточить все противотанковые средства.
Едва начал рассеиваться утренний туман на всем участке обороны дивизии, немцы двинули в наступление танки и автоматчиков. В воздухе появилось множество вражеских самолетов. Они бомбили наши боевые порядки, сбрасывая бомбы с малой высоты, били из пулеметов. Особенно яростные налеты фашисты совершали на огневые позиции батарей. Всю тяжесть боя с немецкими танками приняли на себя артиллеристы. От их огня фашисты потеряли 15 танков и снова отошли.
К полудню немцы начали перегруппировку своих сил. Генерал Панфилов разгадал замысел противника, намеревавшегося овладеть деревней Игнатовкой, которую прикрывал батальон капитана Николая Алексеевича Молчанова. Смелый комбат встретил фашистов организованным огнем. Там, где немцы врывались в окопы, бойцы батальона уничтожали их ручными гранатами, штыками и прикладами. Артиллерия вела непрерывный огонь по немецким танкам. Враг нес большие потери, но бросал в бой все новые и новые подкрепления. В критическую минуту генерал Панфилов ввел в бой свой небольшой танковый резерв. Немцы дрогнули и начали отступать, но, опомнившись, снова и снова атаковали героев. Весь район обороны был скрыт в дыму от разрывов снарядов и авиабомб. Казалось, ничто живое не может уцелеть на этом клокочущем земном пятачке. Но бойцы и командиры достойно выполнили приказ Родины. Они умирали, но не отступали. В этот день было отбито свыше пяти атак противника. Немцы потеряли только от артиллерийского огня 57 танков и больше двух полков пехоты. За шесть дней кровопролитных боев фашисты продвинулись вглубь нашей обороны всего лишь на 8-10 километров, то есть не достигли даже тактического успеха. 16-я армия за этот срок сумела стабилизировать оборону.
Бессмертной славой покрыли себя в этих боях панфиловцы-артиллеристы. Свыше двадцати танков двигалось на огневую позицию второй батареи. Подбито два орудия, погибли расчеты, получило повреждение третье. И лишь одно орудие коммуниста А.В. Банина продолжало стрелять. Сюда с трудом пробрались командир дивизиона Павел Рожков и политрук Николай Дмитриев. Они заменили разбитое колесо орудия снарядными ящиками. Рожков встал к прицелу, Дмитриев занял место заряжающего. Раненый рядовой Карамзин подносил снаряды. Орудие продолжало сражаться.
Через несколько минут положение еще более осложнилось. Вот гитлеровцы уже рядом. Рожков не отрывается от прицела, а Дмитриев, сразив немецкого автоматчика, схватил его автомат и уложил еще 9 фашистов. Воспользовавшись этим, А. Банин, наводчик К. Крохмаль, ездовой И. Ильин под огнем вывезли уцелевшее орудие к позиции третьей батареи. Здесь расчет снова открыл огонь и оставшимися четырьмя снарядами подбил еще два немецких танка. После очередного натиска немцев в живых остался только Банин, но он не дрогнул и сражался до тех пор, пока билось его сердце.
В этих первых боях закалилась 316-я стрелковая дивизия. Впоследствии Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский так отозвался о действиях дивизии в сражении за Москву:
«Воины-артиллеристы, пехотинцы, саперы и связисты проявили массовый героизм, отражая атаки врага. Не единичны были случаи, когда артиллеристы продолжали вести огонь из подбитых и поврежденных орудий. Пехота сражалась с танками гранатами и бутылками с горючей смесью. Ее подразделения, прикрывавшие артиллеристов, гибли вместе с расчетом орудий, но не покидали их...»
18 октября - третьи сутки непрерывного боя с немецкими танками и пехотой. Третья батарея была удачно замаскирована и имела хороший обстрел. Точен был прицел наводчиков, Много погубили они живой силы и техники противника. Когда мы с комиссаром пробрались на позицию этой батареи, там шел жестокий поединок с немецкими танками. Почти каждый снаряд гаубицы достигал цели.
Но и у батарейцев были потери. Возле лафетов лежали раненые и убитые. Их не убирали, потому что ни на одну секунду отвлечься от своего дела никто из артиллеристов не мог. За несколько часов с большим трудом были отбиты еще две атаки.
Оценивая обстановку, комиссар сказал мне:
- Георгий Фёдорович, батарея, за исключением одного орудия, на мехтяге. Когда мы снимемся с места, орудие на конной тяге за нами не успеет. Отправь его заранее за мост у Осташево.
Комиссару хотелось сохранить хотя бы одно орудие славной батареи.
Я приказал командиру гаубицы № 2464 сержанту П.Т. Михайлову взять машину со снарядами и ранеными и отойти с орудием за мост у Осташево, занять там огневую позицию. Приказ был выполнен. Остальные гаубицы не прекращали огня.
Близился вечер. Мы должны были уходить к Осташево, куда отошли уже некоторые полки дивизии, но тут ко мне подбежал невысокого роста лейтенант и передал приказ генерала Панфилова держаться во что бы то ни стало.
А гитлеровцы в который уже раз пошли в атаку. Бой все усиливался. Повалил снег. Стало темнеть. Обычно в такое время немцы прекращали атаки, а тут, проклятые, лезут и лезут... Гул моторов и лязг гусениц усилился слева и в тылу. На наши позиции навалились вражеские танки. Будь здесь пехота, этого бы не случилось. Я успел приказать командиру батареи Лупанову взорвать орудия и отходить в рощу. Наступившая темнота и снегопад укрыли нас от фашистов.
Мост у Осташево уже был занят немцами, и мы оказались зажатыми между немецкими танками, вытянувшимися вдоль дороги и рекой Рузой. До танков было метров 150-200. Нас укрывал густой кустарник и обрыв. Кроме артиллеристов, здесь было свыше 150 пехотинцев. Я взял командование на себя. Разведка сообщила, что прорваться к Осташево нельзя: у моста много танков и солдат, но в четырех километрах есть брод, и там уже переправились два орудия первой и второй батарей.
Сравнительно благополучно наша группа подошла к броду. Сначала переправились орудия и сразу же заняли огневые позиции, готовые прикрыть переправу.
Выслушав мой доклад, генерал Панфилов с грустью опустил голову, помолчал и сказал:
- Одно утешает: изрядно вы немцев поколотили.
Дивизионы заняли новые позиции. Благодаря заботам командования армии в какой-то степени были восполнены потери в артиллерии, в каждой батарее сейчас было по три орудия.
20 октября вражеская авиация бомбила не переставая.
Немецкие танки лавиной двинулись на наши окопы. За танками во весь рост шла пехота. Натиск врага был отбит, но, сообразуясь с общей обстановкой, генерал Панфилов приказал нам отойти.
Командир батареи С. Стуге подозвал старшего сержанта И.П. Цыганка:
- Ваше орудие остается на месте. Прикрыть отход на новый рубеж. Без приказа - ни шагу назад!
- Есть, ни шагу назад!
Стуге увел батарею. Цыганок осмотрелся кругом и увидел справа пулемет, а слева группу пехотинцев.
- Ого! - улыбнулся он. - Да тут же сила! По местам! - подал он команду, хотя орудийный расчет и так был наготове. Артиллеристов осталось всего четверо.
Фашисты ринулись в атаку. И сразу же застрочил пулемет, открыли огонь стрелки. Немецкие автоматчики стали обтекать их справа и слева. Танки шли с фронта. Цыганок открыл огонь. После первого выстрела головной танк завертелся на месте. За ним - второй, третий. И вдруг возле орудия разорвался вражеский снаряд. Перед глазами Цыганка вспыхнул сноп огня, и он провалился в пропасть. Очнувшись, с трудом приподнялся. По дороге двигались машины, орудия, шли немецкие солдаты. Потом все стихло. Цыганок пополз через дорогу в рощу. Отдышавшись, зашагал по просеке. Страшно хотелось пить. Присев на сваленное дерево, старший сержант проверил, не потерял ли завернутые в плащ-палатку орудийный замок и панораму, которые он снял с орудия. Выкопал небольшую яму и зарыл в нее дорогой сердцу артиллериста груз. Прикинув, куда идти, он шагнул было на восток и вздрогнул: с дерева почти на него свалился здоровяк-пехотинец.
Откуда тебя черти взяли, пехота?
- С неба! Чем ругаться, давай лучше закурим!
- Пить очень хочется.
- Да ты, я вижу, за деревьями леса не видишь, - сказал пехотинец, отстегивая с пояса Цыганка флягу.
- Надо ведь, забыл, что у меня есть чай!
- Постой, браток, ты, кажется, забыл и о ранении.
Пехотинец перевязал Цыганку разорванное ухо и сказал:
- Ну что, пошли?
- Понимаешь, жалко орудие бросать.
- Тогда давай что-нибудь придумаем. Пехотинец забрался на дерево, по¬смотрел кругом и быстро спрыгнул.
- Бери свои драгоценности из ямы и пошли!
Осторожно вышли к дороге. Выждав удобный момент, проскочили к орудию, надели замок.
- А дальше что? - спросил пехотинец.
- Будем ловить удачу.
Спрятались в кустарнике. Вскоре они услышали непонятную им речь: приближались два немца, погоняя лошадей, запряженных в повозку. За ней тянулась еще тройка лошадей. Поравнялись с нашими бойцами и стали что-то поправлять на повозке. Мгновенный прыжок - и дело сделано. Одевшись в немецкие шинели, Цыганок и пехотинец быстро запрягли лошадей в орудийную упряжку. Проехав метров двести, свернули в просеку и остановились.
- Ну, а дальше что будем делать, артиллерия? - спросил пехотинец.
- Пробиваться к своим.
Ночевать пришлось в лесу. Едва забрезжил рассвет, тронулись дальше. Вдруг справа послышался шум моторов.
- К бою! - скомандовал сам себе Цыганок и сам же привел орудие в боевое положение.
На просеку вышли три немецких танка. На их бортах отчетливо видны кресты. Цыганок привычными, движениями навел на них орудие, пехотинец сноровисто помогал ему, словно он был прирожденным артиллеристом. Выстрел, второй - танки скрылись.
В штабе дивизии услышали выстрелы. Генерал Панфилов приказал выслать в этом направлении разведчиков. Сначала они привели Цыганка и пехотинца, а затем и повозку с пушкой. Стуге стиснул наводчика в объятиях и доложил генералу, что это и есть тот самый боец, которому было приказано стоять насмерть. Панфилов приказал представить его к награде и оказать медицинскую помощь.
Как ваша фамилия? – обратился генерал к пехотинцу.
- Иванов, - бойко ответил тот.
- Так вот, Цыганок просит, чтобы вы остались с ним в артиллерии.
- Нет, товарищ генерал, не могу я отставать от своих товарищей. Да ведь фашистов к тому же везде бить можно - и в пехоте, и в артиллерии. Главное, чтобы насмерть бить.
- Ну что ж, быть по-твоему. Желаю удачи.
6 ноября, накануне годовщины Октября, бушевала снежная метель. Пронизывающий морозный ветер заметал немногие тропы. На уцелевших от огня избах нависли снежные шапки.
Панфилов в белом сибирском полушубке и шапке-ушанке. Отличают его офицерские ремни и неизменный бинокль. Генерал на огневых позициях артиллеристов. Скрываемся от обжигающего ветра за срубом полусгоревшей избы.
- Бить по танкам в упор, - наставляет нас Панфилов. - Немцу из танка видно плохо. А у тебя - полный обзор. Глаза у наводчиков - молодые, острые. Бей по гусеницам, по смотровым щелям, по башням. - И генерал, улыбнувшись, перефразировал известную поговорку: - Не так страшен танк, как его малюют...
Вскоре послышался приближающийся гул вражеских танков. Орудия и расчеты приготовились к бою.
Около сорока машин, сверкая вспышками выстрелов, шли на позиции дивизиона.
- По фашистским танкам за Родину - огонь! - прокатились команды. Заработали расчеты, шквал огня обрушился на врага.
Артиллеристы стояли насмерть. Наводчики Терехов и Обухов подбили по три танка. Когда расчет выбыл из строя и остался только Обухов, он и один продолжал сражаться. До последнего вздоха.
Не прошли враги здесь в этот день. Семнадцать танков потеряли они за один бой.
- Славное начало! - радовался Панфилов подвигу своих воспитанников.
Он прошел по фронту обороны и всем ставил в пример стрелка Кирилла Крывенко, который, подпустив немецкий танк на бросок гранаты, бросил ее под гусеницу машины и добавил туда бутылки с горючей смесью.
7 ноября бой продолжался. Обозленные неудачей немцы обрушили на позиции дивизии бомбовые удары. Через каждые полчаса десятки бомбардировщиков сбрасывали тонны своего смертоносного груза. Но ничто не могло ослабить и поколебать стойкость панфиловцев.
И когда с темнотой наступало сравнительное затишье, артиллеристы отчитывались перед комиссаром о выполнении боевых обязательств.
Командир 6-й батареи Сергей Андреев в эти дни писал: «В честь 24-й годовщины Великого Октября взорвал у противника склад горючего, разбил в поселке штаб». «...В ночь на 8 ноября совместно с саперами проник в расположение противника, вывел из строя 9 фашистских танков из новой итальянской танковой части», - сообщал командир разведчиков лейтенант Визер.
16 ноября началось второе генеральное наступление немцев на Москву. Со стороны Волоколамска к столице шли 7 танковых и моторизованных и 5 пехотных дивизий врага. На их пути стояла 16-я армия. Главный удар фашистских полчищ пришелся на Панфиловскую дивизию.
Ранним утром более двух часов бушевал огненный смерч, а затем фашистские танки и пехота двинулись в атаку. Они рвались к Волоколамскому шоссе, на прямую дорогу к Москве.
В этот ноябрьский день около разъезда Дубосеково совершили свой легендарный подвиг бойцы четвертой роты 1075-го стрелкового полка во главе с политруком Василием Клочковым. Весть о подвиге двадцати восьми вскоре облетела весь фронт, всю страну, весь мир.
Мне же хочется рассказать о героизме и других панфиловцев. Недалеко от разъезда Дубосеково мужественно дрались с врагом бойцы под командованием политрука Петра Вихрева. Их было 14. Бой длился несколько часов. Гитлеровцы лезли напролом, предпринимали атаку за атакой. Герои-панфиловцы, даже тяжело раненные, продолжали бить врага. Вихрев личным примером воодушевлял оставшихся в строю. Вот их уже семь, потом четыре человека. Изнемогая от усталости и голода, они разили наседавших врагов огнем из винтовок и пулеметов, а когда немецкие танки приблизились вплотную к окопу, политрук встал и с возгласом «Смерть фашистам!» бросил в них одну за другой две гранаты. Бойцы последовали его примеру. К сожалению, все погибли. Пал смертью храбрых и политрук Вихрев. Однако около сотни фашистских трупов валялось на подступах к этому легендарному окопу. 7 танков намертво застыли тут же. Гитлеровцы не прошли.
Политруку Петру Вихреву посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Три часа вели неравный бой 17 бойцов истребительного отряда 1073-го стрелкового полка. Они отбили три вражеские атаки, а фашисты под прикрытием танков все шли и шли. Сначала один против пяти, потом один против пятнадцати. Но панфиловцы не отступили. Умер от paн политрук Андрей Георгиев. На высоте осталось лишь трое героев, но и они продолжали сражаться. Когда комиссар полка П.В. Логвиненко привел на высоту подкрепление, в живых оставались только Гашев и Масленников. На поле боя догорали 4 танка и валялись десятки трупов гитлеровцев. В тот же день, 16 ноября, группа саперов младшего лейтенанта Фирсова задержала 20 немецких танков, пытавшихся продвинуться вглубь нашей обороны. Герои-саперы погибли в неравном бою, но не отступили. Родина посмертно наградила их орденами Ленина.
16 ноября 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР 316-я дивизия была преобразована в гвардейскую стрелковую дивизию. В приказе народного комиссара обороны говорилось, что наряду с другими соединениями 316-я стрелковая дивизия показала образцы мужества, дисциплины, организованности. В тот же день дивизия была награждена орденом Красного Знамени.
Весть о преобразовании дивизии в гвардейскую и ее награждении быстро облетела все подразделения. Бойцы встретили ее с радостью и гордостью... Но 18 ноября 1941 года их радость была омрачена печальным известием о гибели генерала И.В. Панфилова. Смерть любимца бойцов, которого каждый из нас почитал как родного отца, вызвала не только скорбь, но и жгучую ненависть к врагу. Они клялись отомстить за любимого комдива.
Все командиры и бойцы дивизии понимали Ивана Васильевича с полуслова, безмерно верили ему. Верили благодаря ему в победу, когда, казалось, уже ничего нельзя сделать. И не потому ли выстояли панфиловцы, когда это было невозможно. Мы не мистики, но верю я, как верят многие мои однополчане, что дух Панфилова всегда незримо царил в его дивизии, и это помогло вырвать победу у немцев под Москвой, Резекне, Ригой...
Дивизия, которой он командовал в битве под Москвой, была интернациональной. Поэтому русские и казахи, украинцы и узбеки, белорусы и киргизы - все считают его своим. Недаром зовут его народным генералом.
Родина высоко оценила боевые заслуги И.В. Панфилова. Он был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза, а дивизии присвоено его имя.
Борьба на подмосковных рубежах приняла решающий характер. Немцы, не считаясь с потерями, бросали в наступление все новые и новые силы. 20 ноября дивизия, которой грозило полное окружение, получила приказ отойти на восток…
ОБ АВТОРЕ КНИГИ
Георгий Фёдорович Курганов и по складу своего характера и по призванию - воин. «Мне кажется, я родился в солдатской гимнастерке», - признавался он не раз. Всего себя неразделимо он отдал Вооруженным Силам нашей Родины, точнее - полюбившемуся ему роду войск - артиллерии. Он начал службу в рядах Красной Армии в годы гражданской войны командиром орудия и вышел в запас после Отечественной прославленным командиром артиллерийской бригады.
Меня свела судьба с подполковником Кургановым летом незабываемого сорок первого года, когда он формировал в составе Панфиловской дивизии артиллерийский полк. Честный, требовательный и мужественный - так о нем отзывались старшие военачальники. А мы, пришедшие к нему в полк из колхозов, редакций, лабораторий, вузов, называли его Батей. Он стал для нас больше, чем командир. Из людей решительно мирных профессий подполковник Г.Ф. Курганов за короткое время сумел выковать командиров и комиссаров дивизионов, батарей, начальников разведок, наводчиков и вычислителей, ездовых и арттехников. Поверьте на слово - такое не каждому по плечу. Одних волевых качеств и специальных познаний для того недостаточно. Тут надо быть Человеком с большой буквы. Георгий Фёдорович Курганов был (и остается по сей день) таким человеком.
Арсений Петрашко и Сергей Стуге, разведчик Школа и наводчик Цыганок, Икрам Джалилов и Туйчи Адылов - все, о ком сегодня пишет и не успел еще написать Георгий Фёдорович, под его командованием и в сражениях против немецко-фашистских захватчиков показали себя преданными сынами Отчизны, умелыми повелителями бога войны». Они сражались по-кургановски: один против пяти. И побеждали. Так писали тогда в газетах. Так оно было и на передней лиши огня. Артполк, который создал и первым командиром которого был Г.Ф. Курганов, в боях под Москвой покрыл себя громкой славой (точнее трудно найти определение, чем эти старомодные, торжественные слова) и был преобразован в 27-й гвардейский, а дивизия, в состав которой он входил, стала именоваться гвардейской Панфиловской.
Сам гвардии полковник Курганов был тяжело ранен зимой 42-го и навсегда выбыл из родного ему полка. (По выздоровлении он вернулся на фронт и командовал артиллерийской бригадой до победного часа). В ходе войны многие офицеры командовали 27-м гвардейским, кургановским артполком, но первый командир был всегда с нами - в боевых подвигах, в панфиловских традициях и заветах.Бывший командир 4-й батареи, а позднее командир 27-го гвардейского артполка Дм. Снегин (Д.Ф. Поцелуев).От редакции «РВО»
В ходе послевоенного сокращения Красной Армии полковник Г.Ф. Курганов был уволен с военной службы и вернулся в Ташкент, в пригороде которого построил дом, развел прекрасный сад, вырастил двух сыновей (старший стал ученым-ядерщиком, младший - военным моряком). Занимался активной общественной военно-патриотической работой, был заведующим общественной приемной газеты «Известия» в столице Узбекистана. В середине 1980-х гг. Г.Ф. Курганов умер и похоронен в Ташкенте.