Допрос свидетеля А.Х. Кленце, 1.12.1980
2011 © В.Л.Турова
«16.02.1940 меня призвали в вермахт. Сначала я прибыл в Брауншвейг, затем – в Берген-Целле. В тамошней казарме я прошел первичную подготовку на стрелка-охранника. После первичной подготовки меня перевели в Альтенграбов в стрелковый батальон охраны 709. Там моим заданием была охрана военнопленных. Это задание я затем выполнял также в магдебургском крае и различных других командах. В начале июня 1941 года нас перебросили в Бяла-Подляску (о перемещениях батальна 709:
http://www.lexikon-der-wehrmacht.de/Gliederungen/LandschtzBat/LandschtzBat709-R.htm - W.) .Оттуда к началу войны с Россией мы пешим маршем достигли Стшельце. К этому времени в Стшельце еще не было никакого лагеря. Сначала мы занимались спортом и военной подготовкой. В конце июня началось строительство лагеря. Мы уже тогда предполагали, что там должен был быть построен лагерь для военнопленных. Лагерь строился исключительно немецкими солдатами, хотя я не могу сказать, какие части принимали участие в строительстве. Лагерь должен был быть предназначен для примерно 100 000 военнопленных. Сначала речь шла о незастроенном участке с двойным ограждением забором с колючей проволокой. Поскольку здесь предполагался только пересыльный лагерь, я не могу сказать, сколько пленных в действительности были в нем размещены.
Первые пленные спали на участке без укрытия прямо на земле. Бараки были построены позднее под немецким руководством.
О событиях в самом лагере я ничего сказать не могу, поскольку, как служащий первой роты стрелкового батальона охраны 709, нес только внешнюю охрану лагеря.
О еврейских пленных мне ничего неизвестно. Я также не видел пленных с еврейской звездой на одежде. Но я видел, как мимо лагеря проезжали грузовики (в оригинале Lastwagentransporte – W.) с евреями и СС-охраной. Куда направлялись эти транспорты, мне неизвестно.
Охраняя лагерь, я видел, что ежедневно в лагере было много умерших военнопленных. Отчего они умирали, мне неизвестно. Никого из них не расстреливали. О массовых расстрелах я ничего не слышал и не видел. Мертвых русские военнопленные ежедневно погружали на небольшую деревянную повозку и закапывали вне лагеря под немецкой охраной. Сам я в такиx акциях участия не принимал. Из какой части была эта охрана, я сказать не могу. Я знаю только, что количество умерших к зиме увеличилось, так что у находящихся снаружи вполне могло создаться впечатление массовых расстрелов.
5.08.1941 я уехал на 2 или 3 недели в отпуск на родину. Я вспоминаю еще массовый побег русских пленных. Но точная дата мне неизвестна. Этот случай произошел так:
Перед самым наступлением темноты несколько сотен русских военнопленных попытались штурмовать забор из колючей проволоки. Как раз в этот момент мы пришли сменить охрану. Наш начальник караула, унтерофицер, имя которого я не уже помню, отдал нам приказ о немедленной стрельбе. При этом сразу было убито без малого 20 пленных. Но части военнопленных все же удалось бежать. Сколько их было точно, я сказать не могу. Фельдфебель по имени В. сделал затем несколько снимков. Эти фотографии я предоставил криминальной полиции, но прошу все же вернуть их мне обратно, поскольку речь здесь идет о воспоминаниях (
; фотографии будут помещены ниже – W.).
В конце октября 1941 года мы узнали, что лагерь должен быть расформирован. Я сам сопровождал транспорт военнопленных в крепость в Деблине. Что стало с военнопленными, которые были нетранспортабельны, мне неизвестно. Сам я больше в Стшельце не возвращался. В Деблине мы квартировали несколько дней. Там я видел однажды массовую могилу, в которой находились многие сотни умерших. Огнестрельных ран на раздетых мертвых я не мог распознать. Знаю только, что в это время свирепствовал сыпной тиф.
Из Деблина меня перевели в Розалин (в оригинале Rosalin :
http://pl.wikipedia.org/wiki/Rozalin_%28wojew%C3%B3dztwo_podkarpackie%29 - W.). Там я тоже охранял военнопленных. Незадолго до Рождества я сам заболел сыпным тифом. Меня направили в лазарет Stencica (так в оригинале; правильно ли написано и где это? – W. ). По выздоровлению я вернулся в Розалин в свою роту. Осенью 1942 года стрелковый батальон охраны 709 перевели на запад. Поскольку у меня был иммунитет против сыпного тифа, меня назначили в другой стрелковый батальон охраны, который находился в России. В следующие два года я снова охранял военнопленных в цитадели Лемберг.
В ходе отступления я прибыл в Австрию, где меня застал конец войны в качестве водителя в охране почты.
В заключение мне бы хотелось сказать, что об отдельных событиях в лагере я ничего сказать не могу, поскольку я был распределён только во внешнюю охрану. О расстрелах немецкими или иностранными частями СС я ничего не знаю. Я также никогда ничего не слышал о том, что просходило в лагере Стшельце после моего перевода. О персонах, которые работали в лагере или им руководили, я не могу ничего сказать. По моему мнению, большое количество умерших объясняется неудовлетворительным питанием и болезнями.
Из моей части я могу вспомнить следующих персон:
Фельфебель Л. из Ганновера,
Гауптфельдфебель (ротный фельфебель) А. из Гельмштедта,
Гауптман С. из Гальберштадта,
Ефрейтор В. из Гилдерсхайма,
Стрелок К.Л. из Ганновера.
Контакта после войны с вышеуказаннами персонами у меня не было.
Других показаний по делу я сделать не могу.»
Государственный архив Дармштадта, H13 Darmstadt Nr. 1551/1-5
