В продолжение темы, обсуждвшейся на форуме несколько лет назад. В Израиле обнаружены бывшие красноармейцы указанной бригады. Воспоминания одной из них, Лахман Иды Рувимовны, предлагаю вниманию участников Форума.
ШРАЙТЕР ИДА РУВИМОВНА, девичья фамилия Лахман, родилась 20 сентября 1921 года в колонии Львово Бериславского (Калининдорфского) района Херсонской области
В РККА с января 1943 года. Мобилизована райвоенкоматом Алгайского района Саратовской области.
Из рассказа Иды Рувимовны. Записано с её слов в октябре-ноябре 2012г.
В Москве с ними разобрались быстро. Посадили в кузов дежурной машины, на которой привезли в какое-то военное учреждение. Там их усадили за стол, поставили перед ними чернильницу, раздали ручки, по листу чистой бумаги. Каждая должна была написать заявление (образец текста лежал на столе) , в котором выражалась просьба зачислить их добровольцами в ряды Красной Армии , чтобы защищать Родину от немецко-фашистских захватчиков.
Когда заявления были написаны, подписаны и проверены, девушкам высказали пожелания достойно служить делу Ленина-Сталина. Затем их отвезли в военный городок. Там они узнали, что служить будут под Москвой, в районе Очаково. Полное название части- 1-я Отдельная женская добровольческая стрелковая бригада, но на почтовых конвертах обратный адрес следовало писать п/п 89480-б
Что это за бригада и откуда она взялась – об этом можно получить некоторые сведения на сайте « Форум поисковых движений». Автором подборки архивных материалов является ветеран пограничных войск Александр Слободянюк. Следует отметить, что упоминания о бригаде в открытой печати впервые появились едва ли не через 50 лет после её расформирования.
Документом, положившим начало всему, стало совершенно секретное Постановление Государственного комитета обороны СССР № ГОКО-2470сс от 3 ноября 1942 года «О формировании женской добровольческой стрелковой бригады».
Постановление состоит из 14 пунктов. Ниже приводятся выборочно несколько пунктов из него:
«Идя навстречу желаниям женщин с оружием в руках защищать свою социалистическую родину, Государственный Комитет Обороны постановляет:
1. Сформировать в Московском военном округе к 1 февраля 1943 года женскую добровольческую стрелковую бригаду
3. Отдельную женскую добровольческую стрелковую бригаду укомплектовать комсомолками и некомсомолками, путем тщательного отбора из числа добровольно изъявивших желание служить в Действующей Армии.
Для пополнения бригады женщинами, имеющими боевой опыт, персонально отозвать с фронтов 1.000 женщин, согласно прилагаемому расчету по фронтам (приложение № 1).
8. Для подготовки бригаде обученного пополнения сформировать в МВО отдельный запасный женский стрелковый полк, численностью 3.200 человек.
9. Обязать ЦК ВЛКСМ (тов. Михайлова) для укомплектования бригады, запасного полка и курсов средних командиров отобрать 12.000 комсомолок и некомсомолок, из них 1.000 человек на фронтах».
Под документом подпись Председателя Государственного Комитета Обороны И.Сталина.
К тому времени, когда Иду Лахман и её новых подруг привезли в Очаково , формирование 1-й женской добровольческой стрелковой бригады завершилось. Её личный состав приступил к занятиям.
Свои впечатления об армейской жизни Ида сохранила на всю жизнь.
«Казарма у нас была большая. В конце казармы – пирамида для винтовок. Двухъярусные нары. Сначала я спала наверху. После обморожения ног спустилась на нижний ярус. Баня была раз в неделю, но не в нашем городке, а в Кунцево. В столовую ходили строем. За каждым столом на лавках размещалось по 12 чел. Дежурные раскладывали хлеб – по две буханки чёрного на каждый стол. Буханку разрезали на 6 частей. Первое приносили дневальные по столовой в больших кастрюлях и разливали по тарелкам. На второе давали перловую кашу. Еды не хватало. В личное время ходили по огородам, копались в земле, надеясь найти остатки неубранных овощей -морковь, картошку.
Начинали занятия с построения, с обращения к старшим по званию. Учились передвигаться в строю.
Меня определили в 1-й батальон, первую роту, 3-й взвод, 3-е отделение. Рядовая стрелок Лахман.
Из нашего взвода помню Лёлю Орлову и Крюкову – обе из Москвы. Лёлька материлась, не хуже извозчика. Крюкова была командир отделения, ефрейтор. Помню Анну Майзенштейн из Белоруссии, Артамонову, Акимову, Куркову, Нину Майорову из Казани. Мы с ней потом долго переписывались. Ещё из нашего взвода помню Колоницкую, Уварову и Баринову. Несколько девчат были с Алтайского края.
Командира нашего взвода, красавца лейтенанта Юру Смирнова, обожали все девушки, включая меня. Вторым взводом командовал его друг старший лейтенант Романенко
Зима выдалась страшно морозная, снежная. Невзирая на морозы, все подразделения занимались строевой подготовкой. Случалось, ночью объявляли подъём по тревоге и два-три километра шпарили с полной выкладкой. Затем непродолжительный привал, и назад тем же манером. Все занятия проводили на воздухе. Копали сапёрными лопатками окопы. Учились стрелять из винтовки. Один раз стрельнули из ПТР. Многие тогда поморозили руки, ноги, лица
Обмороженных отправляли в медсанчасть, в сопровождении двух человек.
Медсанчасть находилась в отдельном бараке. Меня привели туда, велели разуться и опустить ноги в таз с тёплой водой. Последствия оказались непредсказуемыми – ноги покрылись волдырями. Две недели пришлось сидеть на нарах, с перевязанными ногами. Медсёстры специально приходили в казарму, делали мне перевязки.
Потом у меня случился нервный срыв. Мама писала, что голодает. Брат находился на фронте. О папе вообще не знала где он. Девчатам сказала, что просто жить не хочется. Кто-то из них сообщил о моём настроении командованию. Дня через три-четыре меня вызвали в штаб бригады к Крыловой. Я испугалась, подумала, что пришло известие о гибели папы, или брата .
Крылову я до того случая видела всего один раз на общем построении. Она гарцевала верхом на коне, здоровалась с личным составом. Помню, как наш комбат рапортовал Крыловой. Он был худой, невысокого роста. Рядом с ней он казался совсем маленьким.
Когда я вошла в кабинет, то сразу увидела Крылову. Она сидела за столом в кителе, без фуражки. Кажется, она носила погоны полковника. Бросились в глаза её красивые косы, уложенные вокруг головы. Рядом с ней сидел наш комбат.
Я, как положено, доложила о прибытии. Она очень ласково, по-матерински мне говорит: «Присаживайся. Расскажи, как тебе служится? Покажи-ка мне свои сапоги. Не прохудились ? Тебе что-то нужно?».
Я ответила, что всё хорошо. Ни в чём проблем нет.
Она в ответ: «Я так и знала, что такая девушка, такой солдат не может говорить, что не хочет жить». И как-то дружелюбно продолжила: «Если будут какие-то проблемы, трудности, то обращайся сразу ко мне».
Затем стала расспрашивать о родных. Я сказала, что мама жалуется на голод, боится, что не дождётся меня.
Крылова велела записать ей мамин адрес. Обещала помочь маме.
Я была счастлива. Не сомневалась в её обещании. Но , как позже выяснилось, никакой помощи мама не получила».
Свои впечатления об армейской жизни Ида сохранила на всю жизнь.
«Казарма у нас была большая. В конце казармы – пирамида для винтовок. Двухъярусные нары. Сначала я спала наверху. После обморожения ног спустилась на нижний ярус. Баня была раз в неделю, но не в нашем городке, а в Кунцево. В столовую ходили строем. За каждым столом на лавках размещалось по 12 чел. Дежурные раскладывали хлеб – по две буханки чёрного на каждый стол. Буханку разрезали на 6 частей. Первое приносили дневальные по столовой в больших кастрюлях и разливали по тарелкам. На второе давали перловую кашу. Еды не хватало. В личное время ходили по огородам, копались в земле, надеясь найти остатки неубранных овощей -морковь, картошку.
Начинали занятия с построения, с обращения к старшим по званию. Учились передвигаться в строю.
Меня определили в 1-й батальон, первую роту, 3-й взвод, 3-е отделение. Рядовая стрелок Лахман.
Из нашего взвода помню Лёлю Орлову и Крюкову – обе из Москвы. Лёлька материлась, не хуже извозчика. Крюкова была командир отделения, ефрейтор. Помню Анну Майзенштейн из Белоруссии, Артамонову, Акимову, Куркову, Нину Майорову из Казани. Мы с ней потом долго переписывались. Ещё из нашего взвода помню Колоницкую, Уварову и Баринову. Несколько девчат были с Алтайского края.
Командира нашего взвода, красавца лейтенанта Юру Смирнова, обожали все девушки, включая меня. Вторым взводом командовал его друг старший лейтенант Романенко
Зима выдалась страшно морозная, снежная. Невзирая на морозы, все подразделения занимались строевой подготовкой. Случалось, ночью объявляли подъём по тревоге и два-три километра шпарили с полной выкладкой. Затем непродолжительный привал, и назад тем же манером. Все занятия проводили на воздухе. Копали сапёрными лопатками окопы. Учились стрелять из винтовки. Один раз стрельнули из ПТР. Многие тогда поморозили руки, ноги, лица
Обмороженных отправляли в медсанчасть, в сопровождении двух человек.
Медсанчасть находилась в отдельном бараке. Меня привели туда, велели разуться и опустить ноги в таз с тёплой водой. Последствия оказались непредсказуемыми – ноги покрылись волдырями. Две недели пришлось сидеть на нарах, с перевязанными ногами. Медсёстры специально приходили в казарму, делали мне перевязки.
Потом у меня случился нервный срыв. Мама писала, что голодает. Брат находился на фронте. О папе вообще не знала где он. Девчатам сказала, что просто жить не хочется. Кто-то из них сообщил о моём настроении командованию. Дня через три-четыре меня вызвали в штаб бригады к Крыловой. Я испугалась, подумала, что пришло известие о гибели папы, или брата .
Крылову я до того случая видела всего один раз на общем построении. Она гарцевала верхом на коне, здоровалась с личным составом. Помню, как наш комбат рапортовал Крыловой. Он был худой, невысокого роста. Рядом с ней он казался совсем маленьким.
Когда я вошла в кабинет, то сразу увидела Крылову. Она сидела за столом в кителе, без фуражки. Кажется, она носила погоны полковника. Бросились в глаза её красивые косы, уложенные вокруг головы. Рядом с ней сидел наш комбат.
Я, как положено, доложила о прибытии. Она очень ласково, по-матерински мне говорит: «Присаживайся. Расскажи, как тебе служится? Покажи-ка мне свои сапоги. Не прохудились ? Тебе что-то нужно?».
Я ответила, что всё хорошо. Ни в чём проблем нет.
Она в ответ: «Я так и знала, что такая девушка, такой солдат не может говорить, что не хочет жить». И как-то дружелюбно продолжила: «Если будут какие-то проблемы, трудности, то обращайся сразу ко мне».
Затем стала расспрашивать о родных. Я сказала, что мама жалуется на голод, боится, что не дождётся меня.
Крылова велела записать ей мамин адрес. Обещала помочь маме.
Я была счастлива. Не сомневалась в её обещании. Но , как позже выяснилось, никакой помощи мама не получила».
Военная служба рядовой Иды Лахман закончилась осенью 1944 года . Из её роты первыми отправили по домам 10 или 12 человек. Ей посчастливилось попасть в ту группу.
