Cтатья В.Попова из научного журнала «Культура, наука, образование» №2 (15) 2010 года, при Иркутском государственном университете путей сообщения.
Мой отец воевал в лыжбатеС каждым днем все дальше от нас дни величайших подвигов наших отцов и дедов. С каждым днем все меньше остается тех, кто дышал порохом кровавых сражений и за проявленный героизм получал вражеские пули вместо орденов и медалей. С каждым днем все больше лжи и выдумок «вешается на уши» молодому поколению о советском периоде. Стираются не только страницы, но и целые главы нашего героического Прошлого.
Исчез с карты страны известный всему миру героический Сталинград под стенами которого врагу было нанесено самое жестокое поражение и наступил исторический перелом в ходе всей 2-ой мировой войны…
Нет больше вошедшего в мировую историю рабочего Ленинграда. Где искать следы беспримерной обороны и героического прорыва 900-дневной блокады – в собчаковско-бандитском «Санкт-Петербурге»?!
Где искать следы прославленного Калининского фронта и подвигов сибиряков отцовского 232 лыжного батальона, освобождавшего Калининскую землю? Или переименуем в учебниках Калининский фронт в «Тверской» и плюнем в Души Павших Героев?!...
Пройдет совсем немного времени и «поколение Next» начнет утверждать, что участие СССР во второй мировой войне – фантастические выдумки коммунистов, ибо не останется следов великих битв наших отцов на картах России. Этого добиваются «реформаторы»?!
Нынешние западные «партнеры» без сопротивления «легшие под Гитлера» в 40-е годы прошлого века, сознательно вскормившие его собственными долларами, фунтами и франками исключительно для противодействия Советскому Исполину, уже сейчас умудряются «валить с больной головы на здоровую» - обвинять во всех смертных грехах за развязывание мировой бойни Советское Правительство и Вождя советского народа – Сталина, вместе с советским народом раздавивших фашизм в его логове…
В 65-ую годовщину Великой Победы телевидение смакует массовую сдачу в плен советских солдат в 1941 году после вероломного нападения немцев. Оно запамятовало, что чуть позже и вплоть до 1945 немцы и их союзники будут делать «хэндэ хох» гораздо чаще и в больших количествах? Какой «геббельс» захватил «россиянское» телевидение?!
Кинофальсификаторы безнаказанно утверждают, что войну выиграл сброд бравых уголовников из штрафбатов, подпираемых сзади заградительными отрядами НКВД, вопреки воле Верховного Главнокомандующего, Советского Правительства и станового хребта государственной системы советского народа - партии коммунистов.
Мы принимаем на свои доверчивые уши «лапшу» о «справедливых законах рыночной экономики» и уже не видим, что «партнеров» интересуют только наши природные ресурсы.
Мы даже не слышим их людоедские голоса, что население России «излишне велико и его следует сократить до 15 миллионов для обслуживания шахт и рудников»?!...
Кто-то ловко внес в наши мозги «вирус» и мы начали убеждать самих себя, что любимый нами Байкал – «всемирное наследие»?! Но ведь нет в мире иных дураков, желающих добровольно вложить свое «наследие» в «мировой общак», если не считать ограбленные колониальные страны, влачащие жалкое рабское существование….
Наши новые «вожди» словно бы забыли мудрую мысль своих далеких предшественников, что у России есть только два надежных союзника – собственная армия и могучий флот. Они стараются от этих союзников во что бы то ни стало избавиться.
Для успокоения отсутствующей Совести создаются нелепые «комиссии по противодействию фальсификации». Но проповедники лжи и духовного террора даже не прячут своих лиц. Они почти ежедневно красуются на «голубых экранах». И нет им укорота…
Именно потому я хочу рассказать о своем отце - лыжбатовце, о своих ближайших родственниках, жизней не жалевших во имя свободы и независимости Родины, твердо убежденных что сражаются за правое дело, за свою землю, за будущее детей и внуков под Красным Знаменем с серпом и молотом на полотнище, а не под предательским «триколором». Воевали они сознательно – за Великую идею, хотя наукообразно ее не формулировали.
И боевой девиз их, и их боевых товарищей, как бы не старались лжецы из кривых «зеркал», был простым - «За Родину, за Сталина!...». И древний боевой клич наших Предков – «Ур-Ра…» звучал в яростных атаках. Мой, ныне живущий тесть – Толстихин Николай Андреянович, кавалер боевых орденов и медалей, с боями прошедший от Курской дуги до Берлина, встретивший Победу в звании капитана, готов это подтвердить.
Твердая воля, железная логика и «стальное» имя Вождя давали уверенность в конечной Победе. Это имя осталось навечно в их сердцах. Оно вело к Победе. И оно должно быть золотыми буквами вписано в историю нашей страны…
Отец мой – Попов Иван Андреянович, родился 27 марта в селе Малое Уро Баргузинского аймака Бурятской АССР. Самостоятельно приписав себе ровно три года, пошел на службу в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию (РККА), как родившийся в 1917 году.
Много лет спустя свой пенсионный возраст начнет отсчитывать с 1920 года – солдатская честность не позволила воспользоваться заслуженным правом пойти на пенсию на три года раньше, как заслужил своей жизнью и фронтовыми подвигами. Искалеченный немецкими пулеметами не станет даже оформлять положенной степени инвалидности.
Был очень эрудированным и мудрым человеком. Много читал. Всем интересовался. Понимал толк в красоте. Любил и понимал природу. Мастер на все руки. Увлекался фотографией. С ним всегда можно было обсуждать любые проблемы. Был горяч и не всегда сдержан – не терпел несправедливости. Всегда имел собственное мнение и мог его аргументировано отстаивать. Обладал развитой интуицией и огромным кругозором. Был у него несомненный дар политического предвидения – Горбачева и Ельцина невзлюбил сразу же после появления на политическом горизонте и даже предсказал результаты их «деятельности».
До службы закончил 7 классов Уринской средней школы. Моя бабушка – Зубкова Татьяна Ефимовна была там учительницей. О своем ученике и будущем зяте она вспоминала, что с малых лет был человеком с врожденным чувством собственного достоинства. Жил довольно далеко от школы. Зимой ему приходилось добираться в школу через замерзшую речку Уро с широко разливающейся наледью и потому частенько опаздывал. С независимым видом входил в класс, степенно здоровался и садился на свое место.
Родился в типичной сибирской семье, далекими корнями уходящей куда-то в казацкую вольницу Дона, Кубани и Кавказа. Иногда имя Емельяна Пугачева в семье поминалось. Нашу многочисленную (в довоенные времена) поповскую «родову» в деревне почему-то называли «аджярами». Вероятно потому, что они были дружны и спуску обидчикам не давали. Не исключено, что и неведомые «горские» гены свою роль играли – кровь горячили.
Все были хорошими таежниками – ходили на охотничий промысел по всей Баргузинской тайге, зимовали там. В лес шли как к себе домой. Были им известны все грибные, ягодные и прочие добычливые места. Уже на склоне лет отец поразил меня тем, что попробовав однажды принесенную нами смородину, указал точное место где мы ее собрали (за десятки километров от нашего дома). Родовой артелью ходили на заработки в Баунтовскую тайгу - мыли золото и сдавали государству. Таинственно звучали для меня в детстве названия далеких таежных мест – Карафтит, Горбылок, Ципикан, Ямбуй, Тыглок…
У геройского деда Андреяна, которого я знаю только по старинным фотографиям, был большой и высокий сибирский дом со всеми необходимыми постройками, где все было сделано его руками. Таежницей и травницей была мать отца. Она знала древние заговоры и даже пыталась меня чему-то учить – от укуса змеи, от нежданной встречи в тайге со зверем… А тайга начиналась прямо за огородом. И охотничьи собаки у деда были такими, что иногда самостоятельно тащили из тайги добычу домой.
Для отца с малых лет не составляло проблемы по нехоженой тайге найти дорогу домой, устроить ночлег, развести костер и «из топора» приготовить пищу. Артельное житье-бытье приучало к соблюдению иерархии и дисциплины. Все это впитывалось с малых лет.
И потому «тяготы» будущей армейской службы таковыми не воспринимались. Скорее наоборот – приучали к собранности и порядку. А возможность владения современным оружием, взамен допотопных «берданок», приносило удовольствие.
В 1939 году после призыва отец был зачислен в полковую школу 765 стрелкового полка 107 стрелковой дивизии. Полк базировался в Рубцовске Алтайского края. На старой фотографии видно, что в то время он был молодым и «зеленым» бойцом.
Но всего лишь через год с очередной коллективной фотографии на нас уже смотрят уверенные и бравые ребята. Они еще ничего не знают о предстоящих суровых испытаниях, но уже понимают что скоро может потребоваться их воинское умение и сноровка. И военная форма младшего командного состава смотрится на них щеголевато - как влитая.
Полк формировал и командовал им в то время майор Батраков Матвей Степанович. Он пользовался у солдат огромным авторитетом и уважением – отец часто вспоминал его теплыми словами. Это был опытный командир, служивший в Красной Армии с 1919 года, прошедший Гражданскую войну и знавший цену солдатской жизни. Награжден был к тому времени орденом Красного Знамени. Этот факт сильно действовал на солдат полка – ему во всем старались подражать. Был в прекрасной физической форме. На спортивной площадке лично показывал солдатам многие недоступные до поры для них упражнения. Легко, сняв офицерский мундир, подтягивался на перекладин и лихо крутил «солнце».
Отец вспоминал, что однажды, застав в городе своих солдат в самовольной отлучке, приказал им подойти. Но они с перепугу рванули от него во всю прыть молодого возраста. Он погнался за ними вдогонку. Увидев безвыходность положения, солдаты резво замаскировались почти на открытом месте. Не найдя их, он громко заявил, что признает свое поражение и приказал им выйти, что солдаты и сделали. На следующем построении Батраков М.С. рассказал личному составу о случившемся. Вызвав солдат из строя объявил им по наряду за самоволку и благодарность за находчивость и мастерство маскировки. Рекомендовал за последнее брать всем пример. Сказал, что в боевой обстановке подобное умение может спасти жизнь. Такие уроки запоминались на всю жизнь.
Никакой «дедовщины» в то время не было и в помине. Была нормальная солдатская дисциплина и товарищеская взаимопомощь.
В марте 1941 года в полку проводят лыжные соревнования – марш-бросок с полной боевой выкладкой на 20 километров. Отец на этой дистанции был первым. Видимо по этой причине в качестве вознаграждения получил на память фотографию – запечатлен на финише.
Не исключено, что ее делали для полковой газеты – чувствуется «постановочность». И в то же время очень хорошо передается дух того времени. Хорошо видны детали экипировки, вооружения – винтовка с граненым штыком, подсумки с патронами, саперная лопатка, фляжка, противогазная сумка, солдатский ремень, лыжи с деталями крепления, бамбуковые лыжные палки, перчатки, шинель, суконный красноармейский шлем с пятиконечной звездой, знаки различия на петлицах шинели.
После таких «отборочных соревнований» отца и других лучших лыжников выделяют в отдельные подразделения и начинается усиленная подготовка. Он назначается помощником командира взвода. Изучается опыт финской войны и тактика финских лыжников. Своим опытом с ними делятся люди уже прошедшие эти испытания. Теорией дело не ограничивается. Идут регулярные учения на местности – ориентирование по компасу и карте, лыжные марш-броски с учебными стрельбами, отработка взаимодействия. И стрелял мой отец из мосинской винтовочки (любил он этот вид оружия) так, что мог бы дать фору нынешним снайперам – каждая пуля должна была находить врага. Владел и иными видами оружия.
Любил рассказывать байку, а может и быль о том, как в стране начиналось знаменитое движение по воспитанию навыков меткой стрельбы под названием - «Ворошиловский стрелок». Мол приехал как-то на учебные стрельбы нарком Клим Ворошилов, посмотрел на результаты и остался недовольным. Потребовал дать ему винтовку. Щелкнул затвором. И удерживая тяжелую винтовку в вытянутой руке, словно легкий пистолет, точно поразил мишень - не стеснялись подтянутые сталинские маршалы и иные командиры учить личный состав собственным примером. И в штыковую атаку в азарте боя могли повести бойцов за собой.
Руководство страны отчетливо понимало необходимость заблаговременной подготовки спецподразделений – лыжников.
И наступил тот самый роковой день 22 июня 1941 года. Немцы лавиной пошли по нашей земле. Запылали русские города и села. Против нашей страны шли упоенные победами над «цивилизованными» государствами всей Европы, имеющие громадный опыт боевых действий отборные войска. Уже через пару месяцев они подошли к Смоленской земле. Казалось, что «блиц-криг» удался полностью.
Однако их надежды не оправдались. На исходе лета 1941 года они впервые встретились с сибирскими полками и дивизиями и первый раз «получили по зубам».
В августе 1941 года отцовский 765 стрелковый полк из алтайского Рубцовска в составе 107 стрелковой дивизии перебрасывают на фронт под Смоленск. В жесточайших и кровопролитных боях под Ельней немцев впервые удалось не только остановить, но и отбросить назад. Командир полка личным примером поднимал полк в штыковые атаки.
Здесь, под Ельней, родилась советская гвардия. 22 сентября 1941 года 107-я стрелковая дивизия была переименована в 5-ю Гвардейскую стрелковую дивизию, и полки (586-й, 630-й и 765-й) стали носить звание Гвардейских стрелковых. Командиру полка Батракову Матвею Степановичу присвоено звание Героя Советского Союза.
Однако лыжников в жестокие бои под Ельней не бросили. Они продолжили подготовку. С волнением и гордостью следили за воинскими подвигами однополчан и своего командира. Этот факт – для размышления тем лживым «аналитикам», которые утверждают, что необученных солдат бездумно «бросали в мясорубку».
Кстати и мой тесть, призванный 23 июня 1941 года, свой первый бой принял только в 1943 году на Курской дуге и тоже после основательной подготовки. И служил он в тот момент командиром взвода бронемашин в составе Степного и Юго-Западного фронтов.
К исходу 1941 года немцы все ближе приближались к столице. Они уже ощущали себя победителями. И потому в бой кидали лучших из лучших, расходовали все свои резервы. Зиму надеялись встретить «в теплых квартирах». И даже к победному параду готовились…
А
лыжников из Рубцовска перевели в Бийск Алтайского края, где формировались сибирские лыжные батальоны. Отец был зачислен в 288 запасной лыжный полк старшиной роты.
На фото учения отделения лыжников под командованием Попова И.А., 1941г.Всего в 1941 году было сформировано почти 300 лыжбатов штатной численностью 570 человек каждый. К началу декабря их незаметно перебросили под Москву и другие участки фронта. И как только немецкое наступление захлебнулось, они пошли в бой – свежие и яростные сибирские батальоны, полки и дивизии. И немцы не выдержали, дрогнули и побежали. Так началось знаменитое контрнаступление советских войск под Москвой…
Однажды зимним вечером, под настроение – электричество отключилось и на столе светила керосиновая лампа, разговор зашел о том времени и отец рассказал нам одну удивительнейшую историю, приключившуюся с ним. При этом он добавил: «… Хотите верьте, хотите – нет, но дело действительно было так…».
Они ехали из Бийска на фронт в воинском эшелоне. На какой-то станции или полустанке вышли прогуляться и покурить. К нему вдруг подошла какая-то цыганка. Почему-то из всей толпы она выбрала именно его. Предложила погадать на судьбу. Отец послал ее подальше, сказав, что и без нее настроения особого нет, а с ней – тем более. Но она не отставала и заявила, что напрасно он так себя ведет. Она всю правду может ему сказать. К примеру, как зовут его родителей. И действительно назвала их имена: мать – Домна Семеновна, а отец – Андреян Андреевич.
Отец, мягко говоря, был ошарашен. Дело в том, что этого не могли знать даже его сослуживцы, да и времени на «сбор информации» у цыганки просто не было – поезд только что прибыл. И отец остановился…
А цыганка сказала буквально следующее: «Ты едешь на фронт и на душе твоей неспокойно. Но ты не бойся. На фронт ты попадешь. И воевать будешь храбро. И тебя ранят. Ранят тяжело. Примерно также, как твоего отца на прошлой войне. Но жить ты будешь. И жить ты будешь долго…».
Ее предсказание навсегда врезалось в его память и на душе стало спокойнее.
И все произошло именно так, как предсказала отцу неведомая цыганка. С невероятной точностью…
Отцовский батальон был брошен в самое пекло – на Калининское направление. Отец воевал в составе 232 отдельного лыжного батальона 4-ой ударной армии. Командовал взводом.
С боями, ночевками в заснеженных лесах, в 30-градусный мороз, с ночными атаками прошел своим ходом (на лыжах) по маршруту:
Клин – Калинин - Кувшиново – Селище – Селижарово – Пено – Охват – Андреаполь – Торопец – Старая Торопа – Кресты – Велиж (Московская, Калининская и Смоленская области). А это, если соединить указанные пункты прямыми линиями на карте, - около 500 километров. То есть в реальности - многократно больше.
Только сейчас я начинаю понимать беспримерное мужество и стойкость сибирских лыжников 20-25 лет от роду, о боевых делах которых почти ничего неизвестно.
Точнее говоря, ставя себя на место лыжбатовцев, я не понимаю, как вообще можно было молодым ребятам выдержать по сути нечеловеческие испытания, выпавшие на их долю. Без доли преувеличения можно было бы каждому из них присваивать высокое звание – Героя. Ибо прошли они не только «огонь, воду и медные трубы», но и глубокие снега, и лютые морозы.
Цитирую: «Лыжбаты использовали на острие наступлений, и в связи с этим количество людских потерь было очень большим. Подавляющее большинство лыжбатов были расформированы уже через 2-3 месяца после прибытия на фронт. К моменту расформирования в лыжбатах обычно оставалось по 40-80 бойцов. Похоронки домой высылались редко, документы по учету личного состава и боевые документы часто терялись, т.к. штабы многих батальонов гибли.
Например: из 44 лыжбатов, попавших на Волховский фронт в декабре 1941 - марте 1942 г., в ЦАМО (Центральный Архив Министерства Обороны) имеются документы всего по двум лыжбатам».
Командовать 4-ой ударной армией был назначен генерал А.И. Еременко. Пока он формировал армию где-то в районе Осташкова, отцовский батальон уже воевал «по полной программе», участвуя в освобождении Клина, а потом Калинина и далее по вышеприведенному списку. Кстати, весь личный состав ударной армии был приравнен к гвардейским частям.
В послевоенных воспоминаниях «В начале войны» командарм 4-ой ударной армии очень большое место уделяет действиям отдельных лыжных батальонов. Расхваливает на все лады. И не случайно. Ведь благодаря именно их действиям 4-ая ударная армия шла вперед «подобно паровому катку» - так оценили продвижение армии военные историки.
Но книгу полководец явно писал не собственными руками. Либо не все детали той битвы сохранились в его памяти, не слишком обремененной «мелочами». Из более чем двух десятков лыжбатов, приданных Ставкой Верховного Главнокомандующего 4-ой ударной армии, в его памяти сохранились номера всего-навсего нескольких батальонов. И их он поминает чуть ли не на каждой странице. Но подвиги, приписанные только этим батальонам, принадлежат не в меньшей степени и другим, канувшим в Вечность лыжбатовцам. И моему отцу тоже…
Послевоенные исследователи отмечали (цитирую): «…Особо следует отметить грамотное использование А.И.Еременко приданных ему лыжных батальонов. Если в армиях Западного фронта сплошь и рядом мы наблюдаем совершенно безобразное использование этого тонкого инструмента ведения боевых действий в зимний период, то в 4-й ударной армии лыжные батальоны нашли себе применение по прямому назначению: действия в роли передовых отрядов и перехват коммуникаций опорных пунктов противника». Так и хочется обратить внимание на фразу , что «лыжные батальоны нашли себе применение…». Не зря их еще до начала войны учили в первую очередь думать головой и воевать самостоятельно. И вспомнить их хотя бы по номерам батальонов командарм был просто обязан, но увы…
Вооружение лыжников составляло легкое стрелковое оружие ближнего боя – автоматы ППШ, пистолеты ТТ и ножи. На батальон приходилось несколько ручных пулеметов. Все, включая боеприпасы и продовольствие, надо было нести на себе. Лыжники шли в отрыве от основных сил. В их задачу входило – обойти противника с тыла, блокировать пути отхода, перерезать пути снабжения, завязать бой до подхода основных сил, преследовать при отступлении, заниматься разведкой. Порой задачи были весьма конкретными – не дать немцам вывезти склады с продовольствием и прочими запасами – снабжение ударной армии отставало от темпов наступления, да и в стране с ним было напряженно.Лыжники успешно уничтожали отборные части СС, которых срочно перебрасывали под Москву из далекой Франции. Они наводили панику среди немцев внезапным появление в их тылах. Для борьбы с ними немцы бросали лучшие части, не жалели ни авиации, ни артиллерии. Далеко позади оставались увязшие в глубоком снегу пехота, артиллерия и даже танки.
Один из местных жителей вспоминал, что немцы ненавидели лыжников до такой степени, что когда один из батальонов вышел на немецкие пулеметы и был практически полностью уничтожен, то они даже убитых лыжбатовцев вешали.
Прицельная дальность стрельбы автомата ППШ - не более 200 метров. И потому надо было незаметно подойти к противнику на максимально близкое расстояние, чтобы «уравновесить» немецкие пулеметы и перейти практически к рукопашной схватке. Зачастую для этих целей использовалась ночь. Помогала сибирская охотничья смекалка. Развивалось тактическое мышление. Лыжники вольно или невольно следовали заповедям непобедимого русского полководца Александра Васильевича Суворова – глазомер (умение правильно оценить складывающуюся боевую ситуацию), быстрота (внезапным появлением ошеломить противника) и натиск (действовать без малейшего промедления, решительно и беспощадно).
Не всегда получалось удачно.
Тяжелые (иногда двухсуточные) переходы по глубокому – до полутора метров снегу в густом лесу при скудном питании до предела выматывали силы, притупляли внимание.
Тяжелое ранение в зимнем бою почти всегда означало безымянную смерть. Похоронные команды даже не пытались раздирать залитое кровью и замерзшее обмундирование, чтобы отыскать документы. А иногда и похоронных команд не было…Да и документы мало чем могли помочь. У отца сохранилась выданная в начале декабря, затертая к середине марта до дыр, залитая его кровью «Книжка красноармейца». Но ее не успели даже заполнить – негде и некогда было.
Если вслед за пехотой и другими войсками шли полевые кухни с горячим питанием и их хотя бы изредка кормили, то лыжникам приходилось грызть мерзлые продукты – костры не всегда можно было разводить по условиям маскировки, а иногда и вообще приходилось обходиться без питания. Лишь изредка удавалось отогреться в уцелевших избах - обычно после немцев оставались лишь печные трубы.Отец рассказывал, что однажды поздней ночью они выбили немцев из какого-то селения. Лыжники устроились на ночлег в неотопленном помещении уцелевшей школы – валились на пол, слегка потеснив товарища. Как командиру взвода ему надо было сначала организовать боевое охранение и решить иные насущные вопросы. Товарищи уже крепко спали, когда он начал искать себе место. Кого-то пододвинул и устроился. Но до самого утра не мог согреться и толком заснуть – было «некомфортно». Лишь утром обнаружил, что спать ему пришлось впритык к убитому немцу.
Он вспоминал, что как-то ему с товарищами удалось «помыться в баньке» - в уцелевшей деревушке старушка истопила им русскую печку и в ней они «парились» - вползали в прогретую топку, грелись и на выходе споласкивались в тазике.
Сибиряков удивляло, что «москвичи» жили гораздо примитивнее. Если в Сибири у многих были собственные настоящие русские баньки, где можно было вольготно «погреть косточки», а в домах - деревянные (из толстых плах) полы с подпольями, где хранились запасы на зиму. То у местных жителей не то что настоящих бань не было, но и полы были земляные, застеленные соломой.
Отец вспоминал одно значимое для лыжников событие – однажды, примерно в январе 1942, в Пеновском районе останавливались на отдых у родного дяди известной к тому времени всей стране Лизы Чайкиной. Она была партизанкой и зверски замучена немцами в ноябре 1941 года. В марте 1942 года ей было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
По сути, отдельные лыжные батальоны, по современной терминологии, являлись русским спецназом. Им досталась самая жестокая «мясорубка» 1941-42 года. Думаю, что чисто психологически им было гораздо тяжелее, чем солдатам более позднего военного времени, когда уже стало понятно, что Победа рано или поздно достанется нам.
А в то время «чаша весов» все еще колебалась у точки равновесия. И немцы никак не хотели верить, что уже проиграли. Каждую деревушку, каждую избу они превращали в неприступную крепость с хорошо организованной обороной. Они прекрасно понимали, что если их выбьют, то за околицей их непременно настигнет беспощадный «генерал Мороз». Отец рассказывал, что очень много немцев навсегда осталось в подмосковных снегах. Их одежка, неплохо смотревшаяся в «европах», никак не подходила под русские стужи.
Взятием лыжниками станции Старая Торопа была перерезана железнодорожная дорога, обеспечивающая снабжение немецких войск под вошедшим в историю Ржевом. Вот что пишет об этом генерал А.И. Еременко: «Имея задачу овладеть станцией Старая Торопа, командир 249-й стрелковой дивизии направил туда лыжный отряд, созданный из приданных дивизии 67-го и 68-го лыжных батальонов. В боевое охранение и разведку отряда были отобраны лучшие лыжники и наиболее храбрые воины, что сделало отряд особенно мобильным. В ночь на 21 января, проделав 60-километровый марш, лыжный отряд окружил Старую Торопу. Оставив у шоссе южнее станции охранение, главные силы сосредоточились восточнее поселка. После этого один взвод проник в поселок с севера по торопецкой дороге. Гитлеровцы приняли лыжников этого взвода за разведку и решили без долгих размышлений уничтожить ее одним ударом, бросив все силы, за исключением охраны лагеря военнопленных. В это время наши главные силы, наблюдая за действиями противника, неожиданно ударили ему в тыл и разгромили гарнизон Старой Торопы.
К утру 21 января лыжники захватили станцию и поселок Старая Торопа. Сопротивление оказала лишь группа эсэсовцев - охрана лагеря военнопленных, но и она к полудню была уничтожена. В итоге этого дерзкого и слаженного удара небольшой отряд лыжников выполнил свою задачу - перерезал путь отхода торопецкой группировке на юг».
Но командарм 4-ой ударной армии «выпустил из вида», что врага из Старой Торопы выбивали, как минимум, еще два отдельных лыжных батальона – отцовский 232-ой и 140-ой.Мне удалось отыскать следы лыжбатовца из 140-го отдельного лыжного батальона: «В декабре, когда началось контрнаступление наших войск под Москвой, Фёдор Ферапонтович Мельник в составе 140-го отдельного лыжного батальона прибыл на фронт под Калинином (ныне Тверь). Бои были жестокие. От Осташкова до Вележа более 150 км гнали немцев без сна и отдыха, почти без пищи. Перед городом Старая Торопа организм не выдержал, силы иссякли и он упал, а подняться уже не смог. Батальон ушёл вперёд, очищая город от врага. Все попытки встать оказались безуспешными, и Фёдор стал замерзать. Сколько прошло времени, он не помнит. Вдруг почувствовал, что кто-то склонился над ним и стал поднимать. Это был Алексей Радченко, его боевой товарищ. Когда город был взят, Алексей забежал в крайний дом, договорился с хозяевами, вернулся к другу и притащил его в дом. Только там, в тепле, Фёдор пришёл в себя, а через неделю и вовсе поправился. Если бы не Алексей Радченко, остался бы лыжник в зимнем поле навсегда…».
Силы лыжников были на исходе. Надо было дать им отдых. Но они его не получили. Сначала завязли в боях под Крестами. А потом их бросили в направлении города Велиж Смоленской области. И полегло там навсегда очень много наших солдат.
Командарм 4-ой ударной армии А.И. Еременко и иные послевоенные «аналитики» почему-то считали, что если бы лыжников наряду с иными войсками не задержали под деревушкой именуемой Крестами, а без промедления бросили на Велиж, то он был бы в наших руках чуть ли не в январе 1942 года. Не поняли, что за короткое время мощная оборона не создается. Немцы к тому времени оправились от поражений. Смогли сильнейшим образом укрепиться и подтянуть резервы. Глупыми они отнюдь не были и вояками были отменными.
И даже если бы уставших лыжников без промедления «использовали по прямому назначению» их бы покрошили «в капусту» значительно раньше.
Быть может, было бы правильнее поберечь этот «тонкий инструмент ведения боевых действий», а не ломать понапрасну там, где уместнее было, подтянув резервы, использовать танки, артиллерию и обычную пехоту. Однако – имеем ли мы моральное право осуждать решения командиров, принимаемые в горячке боя?…
Дело в том, что (цитирую): «За восемь дней боев с 22 по 30 января войска А.И.Еременко прошли 100–115 км и вышли в район Велижа. Однако оба фланга 4-й ударной армии оказались открыты. Правый сосед отставал на 100 км, левый — на 110 км. Одновременно начала сказываться усталость войск, почти месяц наступавших по глубокому снегу в лесах, захватывая узлы коммуникаций. В 249-й стрелковой дивизии осталось не более 1400 штыков, в 48-й стрелковой бригаде — 1500 штыков». И просто для размышления - если количество личного состава обычных стрелковых подразделений уменьшилось по сравнению со штатным расписанием почти десятикратно, то что же было с лыжбатами?
Жестокие бои за Велиж начались на далеких подступах. Цитирую: «… после многократных, но неудачных атак на Верхние Секачи, Нижние Секачи, совхоз Миловидово погибло до 10000 наших бойцов и командиров (в ходе боёв с 30.01.1942 г. по 7.04.1942 г.)».
Как знать - быть может именно здесь и довелось в марте 1942 года попасть под немецкие пулеметы моему отцу – русскому солдату Ивану и его героическому 232 лыжному батальону.Можно даже считать, что отцу повезло - он остался живым. В ночном бою за небольшую деревушку, название которой так и осталось неизвестным, на подступах к городу Велиж на границе Калининской и Смоленской области 13 марта 1942 года измотанный непрерывными боями лыжный батальон попал под шквальный огонь немецких пулеметов, когда пошел в атаку, не дождавшись обещанной артподготовки. Отец в этом бою был тяжело ранен. Об этом моменте он вспоминал, что когда артподготовка не началась в назначенное время, лыжбатовцы, взявшие в тому времени уже не одну такую деревушку, решили, что ждать утра нечего и с поставленной задачей они справятся. Однако немцы неплохо учли прошлые уроки. Их пулеметы били точно. Отец почувствовал сильнейший удар в голову – «словно стягом со всего маху». Потерял сознание и стал падать. В этот момент получил еще одну пулю - в левую руку. И уже лежа – еще две: одна прошла под правой лопаткой и вторая вдоль спины.
Спасло то, что уже наступил март, не было сильных морозов и кости рук и ног не были перебиты. К тому времени лыжники вместо валенок и ватников уже носили сапоги и шинели. В сознание пришел на рассвете. Сумел сориентироваться и к утру самостоятельно уползти с поля боя. Вскоре его подобрали санитары. Для сбора раненых было мобилизовано местное население с лошадьми. Отца положили на сани и повезли. Он чувствовал, что ноги в сапогах начинают замерзать. Попросил возницу прикрыть ноги тулупом. Тот не торопился эту просьбу выполнять. Вначале «рекомендовал» потерпеть. Потом заявил, что до госпиталя вряд ли отец доедет – слишком жестокими были ранения. Тогда отец, рассвирепев, стал из последних сил царапать израненными руками кобуру пистолета. Увидев это, возница остановил коня, сделал все о чем его «просили». Так отец попал в госпиталь, где фронтовые врачи спасли ему жизнь.
Из справки.-
13 марта 1942 тяжело ранен (четыре пулевых ранения) в ночном бою под г. Велиж на границе Калининской и Смоленской областей – при штурме какой-то деревушки батальон попал под шквальный огонь заранее пристрелянных немецких пулеметов.
- с марта 1942 по июль 1942 – на излечении в эвакогоспитале № 3886
- в июле 1942 – уволен по ранению из эвакогоспиталя № 3886
А
превращенный в крепость Велиж немцы будут удерживать еще почти полтора года и железнодорожную линию на Ржев сумеют отбить. Лишь в сентябре 1943 войска 4-ой ударной армии смогли полностью очистить город от врага.Почти 5 месяцев отец лежал на излечении в госпитале. Потом был подчистую уволен по ранению и с сопровождающими доставлен домой. Сестра - Антонида Андреяновна рассказывала позднее, что не могла скрыть рыданий, увидев искалеченного брата – лицо разбито и опухло, руки не работают, ноги не ходят. Вспомнив советы госпитальных врачей, отец начал «разработку» конечностей. И понемногу «оклемался» и восстановился.
В феврале 1943, слегка оправившись от ран, снова добровольно попросился на фронт. Был направлен на учебу в Сретенское военно-пехотное училище в Читинской области. Во время учебы преподаватели не только ставили в пример сослуживцам его тактическое мышление, но и часто советовались с ним при разборе решений конкретных боевых задач.
Узнав, что неподалеку несет службу призванный в армию его отец, он отпросился для свидания. Фронтовику пошли навстречу. Отца он повидал и даже переночевал в его казарме на соседней койке. И это была их последняя встреча.
По окончанию училища служил в 56 отдельном полку резерва офицерского состава Московского военного округа. Вспоминает, что строгие московские патрули при виде фронтовиков-офицеров, что было видно и без проверки документов, первыми отдавали честь.
В марте 1944 года в звании младшего лейтенанта уволен в запас.
С 1940 по 1943 год был комсомольцем, а с 1944 принят в члены ВКП (б).
Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны 2-ой степени, медалью «За победу над Германией» и 6-ю юбилейными медалями. И нашли его эти награды через многие годы после окончания войны. По всей вероятности, далеко не все. Отец говорил, что было еще представление к награждению орденом солдатской Славы. Но в той жестокой «мясорубке» шансов на получение орденов и медалей не было – только вражеские пули находили героев.
Но отец никогда не роптал. Никогда на возмущался, что воевать зачастую приходилось впроголодь - всем приходилось одинаково нелегко. Он честно и до конца выполнил свой солдатский долг перед Родиной. Всегда с неизменным и огромным уважением отзывался о Верховном Главнокомандующем – Иосифе Виссарионовиче Сталине.
Без малейшего почтения относился к «Никите-кукурузнику», от недалекого ума и из чувства личной мести кинувшемуся «развенчивать культ личности». Именно это «развенчание» послужило катализатором развала Великой страны, которая за пару десятков лет при «диктаторе» восстала могучим Исполином из полнейшей разрухи Гражданской войны. Только это позволило отстоять честь и независимость Родины - если бы в свое время «троцкисты-реформаторы» победили «диктаторов-сталинистов», то уже давно остались бы от России «рожки да ножки» на свалке истории.
Этого Исполина до сих добить очередные «реформаторы» не могут. И их бесит, что в организованном ими же Интернет-голосовании - «Имя России» Великий Вождь с первых дней прочно захватил лидерство и лишь с помощью нечестных приемов был сдвинут «на несколько пунктов» ниже…
А лыжи солдатские – лыжбатовские помню в нашем доме с самого глубокого детства. Видимо каким-то образом уже после войны отец их где-то раздобыл. Стояли они в амбаре. Но ни разу отец ими не пользовался. Видимо набегался на точно таких же в войну досыта. Или же стеснялся – не принято было в деревне взрослым людям «заниматься баловством». Лишь иногда меня на них ставил и кое-чему учил. Я на них однажды (четыре с половиной года было в то время), насмотревшись трофейных фильмов о Тарзане, решил холодным январем отправиться в Африку. Родители не препятствовали, зная мой упрямый характер. Собрали немецко-австрийский солдатский ранец телячьей кожи (дед Андреян принес с 1-ой мировой войны в качестве трофея), положили хлеба, бутылочку молока и на огромных для меня лыжах я отправился в «жаркие страны». Запала хватило не надолго. Постоял на вершине одного из дальних сугробов. Понял, что пути дальнейшие неведомы, а дело идет к вечеру, и грустно повернул домой. Лишь потом родители признались, что наблюдали за мной из окна…
Видимо есть какой-то скрытый смысл в том, что ушел отец из жизни 22 июня 1994 года. И в том, что солнечным утром в день его похорон по небу внезапно прокатился мощный раскат грома, а во второй половине дня на траурную процессию с ясного голубого неба падали слезинки дождя. И цыганка из далекого прошлого как-то невольно на ум приходит…
Завершая, не могу не сказать, что войны прошлого века тяжело «прокатились» по всей отцовской «родове». Мой геройский дед – Андреян Андреевич был четырежды ранен в 1-ую мировую, призван на 2-ую. Умер 30-го декабря 1943 года почти сразу после комиссования из армии по состоянию здоровья – сказались старые раны. Ему было 48 лет. Два его родных брата (дяди отца) – Иван и Сергей погибли на 1-ой мировой войне (Сергей умер от тифа). Один - Василий искалечен в Великой Отечественной, а двое – Дмитрий и Константин на ней погибли. И от большого и сильного рода почти никого из мужчин не осталось.
И потому мне очень хотелось бы знать – кому же «не в жилу» наша спокойная, мирная и счастливая жизнь? Почему прозябаем в голоде и нищете в то время как космополитные «олигархи» и безродная «пятая колонна», ненавидящие «эту» страну сатанеют от грабежа наших ресурсов и безнаказанно порочат дела наших Предков?!
Неужели за эту мразь и эту мерзость проливали кровь наши геройские деды и отцы?!
Почему мажется черной краской и убирается из памяти народа имя Верховного Главнокомандующего – организатора Великой Победы с чьим именем на устах шли в бой и умирали наши солдаты, о котором даже недруг нашей страны Уинстон Черчилль вынужден сквозь зубы сказать: «Большим счастьем было для России, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил гений и непоколебимый полководец Сталин»...
Разве ЭТО – справедливо? Разве ЭТО – по совести?
Попов Валерий Иванович, фотограф ИрГУПСа.
