ИЗ ПИСЕМ...
11 августа 1941 года
Ночью, под сильным огнем немцев наши войска стали отступать. В одном лесу собрались разные части, полки, роты и дан приказ двигаться и с боями выйти с окружения, так как немец, обойдя нас, пошел на Гомель и мы были в кольце. С боями мы прорывали их мины, наносили им большие потери, но и наших войск все становилось меньше, теряя солдат убитыми, ранеными и пленными.
12 и 13 августа 1941 года
Наш батальон и весь полк насчитывал по ротам и взводам десятки человек соединивших с другими войсками (других частей) совместно продвигались с боями, прорывая линию (кольцо) окружения.
14 августа 1941 года
Перед последним боем 14 августа 1941 я, лежавши до наступления немцев, все свое закопал под кустом картофеля: дневник, паспорт, фотографии и письма.
Ночью мы столкнулись с немецкими войсками и завязался бой. Уничтожив их, мы продвигались дальше (в каком направлении не могу сказать). Часа в 2 дня, продвигаясь, снова вступили в бой, и в этом бою мы взяли в плен человек 130–150, но с ними двигаться было невозможно. К нам в то время подъехала легковая машина, в ней был наш командир полка Герой Советского Союза, майор Майский. Он дал приказ, всех взятых в плен расстрелять у небольшого мостика через небольшую реку. Мы их расстреляли и снова двинулись вперед.
Здесь двигались все войска на машинах, подводах, пешком, по нашим войскам немцы вели сильный артиллерийский и минный огонь, движение все было парализовано.
Я ехал на машине, где 13 человек раненых, подобранных нами в боях при движении. С нами было еще три машины. Впереди нас по трассе наперерез двигались машины, танки. Заметив их, мы свернули в деревню. Раненых разместили в одном сарае на сене, машины замаскировали, а сами (нас было 40–45 человек ) под командованием начальника штаба полка капитана Ганеева, разместились в огороде (в картошке). Капитан Ганеев сказал: «здесь будем до сумерек, а вечером будем пробираться к своим».
Нам было слышно стрельбу наших пулеметов. Лежа в огороде, мы вели наблюдение за движением немецких войск, их была большая группировка, в бой с ними мы не ступали. У нас боеприпасов было мало, только что при себе. Наблюдая за передвижением немцев, мы увидели, что машины остановились и с их стали слезать немцы.
Их выгрузилось человек 100–150 и, развернувшись цепью, они направились на нас. Подойдя к нам ближе, мы увидели на них эсесовские знаки. Подойдя к нам метров 40–50, по команде начальника штаба полка капитана Ганеева мы открыли по ним огонь, бросали гранаты, но у нас их было мало. Через 3–5 минут мы вступили в рукопашный бой. Их превосходство в живой силе и оружии мы не смогли победить.
Я лично схватился с немцем в ручную за его винтовку, но наш поединок продолжались мало, к нам подбежал еще один немец, ударил меня ручным пулеметом по спине, и я свалился на землю. Опомнясь, я раскрыл глаза, как передо мной плотно к груди держали два ножа на стволах ихних винтовок.
Подняв меня, они все на мне порвали: планшет, продовольственную сумку и санитарную. Вывели на улицу, где уже были человек 12–15, а остальные были убиты в неравном бою в этом же огороде.
Капитан Ганеев бросил несколько гранат на немцев, и одна граната разорвалась у его ног, и я только увидел столб дыма и земли, капитан больше не поднялся. Два немецких солдата, нагрузив меня дисками от пулеметов, повели меня к штабу. Что было с нашими ранеными и остальными не могу сказать.
Сбор пленных был в колхозном дворе, где уже было более 500 человек. К вечеру было более 1000 человек. На другой день нас погнали в г. Бобруйск. Когда меня вели два немца вправо к югу была река Сож, где я попросил воды, и меня подвезли к реке, и я напился с ней воды. Вели меня по болоту, кочками и проселочными дорогами. С Бобруйска на машинах вывезли у Барановичи в тюрьму...
