Александр Николаевич! Добрый день! О Копосове и его поведении в те дни, что он был в составе сводной группы Кайманова я все знаю: очень много по этому поводу воспоминаний ветеранов боевых действий. Долго думала, размещать ли данный документ, если размещать, то с комментариями или без них. Фактические ошибки по дате ранения и самого ранения также заметила. Но наградной лист есть, награду Копосов А.П. получил, в музее Службы в г. Суоярви и на именной заставе его фото висит... Еще один пример тому, каким образом, с чьих слов составлялись иногда наградные листы...
Аналогичная ситуация произошла и с политруком Пакратовым, и опять Кайманов не стал, как Вы говорите, "раздувать ситуацию по нему".
Уважаемая Альфия Михайловна добрый день. С Новым Годом!
Если командир так решил, так и должно быть. Командир всегда прав.
Ведь наши отцы-командиры были чуткими и требовательными воспитателями, не давали себе права на ошибку, но умели поставить плечо, оступившемуся подчиненному.На всю жизнь запомнил я слова нашего коменданта 1 ПК "Корсаков" полковника Голубева Валентина Михайловича: "За одного битого, двух не битых, отдам!"
Сейчас я готовлю материал о награждении одного командующего армией, материал интересны ни в части: "Награда нашла своего Героя!", а об отношениях, которые складывались в офицерской среде, состоянии чувства "локтя" боевого товарища, будь-то подчиненного, либо старшего начальника. Нет оправдания только предателям, а растерянность, схожая с трусостью была в первые дни у достаточного количества ни только и несколько у взводных, а у командиров полков, дивизий, корпусов, но и командующих армиями, фронтами.
Александр Слободянюк
Пример подобного отношения Н.Ф. Кайманова к подчиненным описывается однополчанином Никиты Фадеевича по Закавказью в 1930-е г.г. Э. Майбахом.
Из воспоминаний однополчанина по Закавказью Э. Майбаха (из фондов Музея Н.Ф. Кайманова средней школы №9 г. Нижнекамска, №888/ШМНК9)
«Шла осень 1932 года. В это время я исполнял должность начальника 9-й Кюмбетской пограничной заставы 38-го Ахалцихского пограничного отряда.
Вдруг получаю приказ выехать в город Ахалкалаш и явиться к начальнику только что сформированной маневренной группы для дальнейшего прохождения службы. Здесь я был назначен командиром взвода в кавалерийском дивизионе, которым командовал, хорошо знакомый мне с 1930 года, боевой, волевой и опытный командир Иван Дмитриевич Загарьев. Поселил меня на новом месте в комнату, где уже жил один из командиров взвода нашего кавалерийского дивизиона Никита Фадеевич Кайманов. Мы с ним быстро сошлись по всем вопросам, которые нам приходилось решать. Н.Ф.Кайманов в то время был уже членом партии, был старше меня на один год и больше меня служил в армии, кроме того Никита Фадеевич вместе с И.Д.Загарьевым участвовали в борьбе с бандитизмом в горах Кавказа и был награжден орденом, одним словом, Кайманов был для меня тем человеком и командиром, у которого мне было чему поучиться. Я был рад тому, что судьба свела меня с Никитой Фадеевичем.
Н.Ф.Кайманов был человеком уравновешенным и доброго характера. Он никогда не сердился, никогда не повышал голоса, дисциплинарные взыскания накладывал очень редко, в исключительных случаях. Как-то Никита Фадеевич сказал мне: « Наши пограничные войска существуют для защиты наши священных границ, от многочисленных врагов, а не для того, чтобы на них кричать и сажать на гауптвахту. Их нужно воспитывать в духе безусловного выполнения их обязанностей перед народом». И он воспитывал изо дня в день, из года в год. В вечернее время по многу часов просиживал над составлением конспектов, готовясь к занятиям. Никита Фадеевич обладал отличными знаниями. Были случаи, когда бойцам трудно давались отдельные дисциплины, тогда Никита Фадеевич лично сам занимался с тем или другим бойцом, и не было случая, чтобы самый трудный боец не стал передовым.
В политзанятиях, которые проводились в дивизионе, красной нитью проходил вопрос о том, каким должен быть воин пограничных войск. На политзанятиях, в своем взводе, Никита Фадеевич особо умел выделить этот вопрос и красноармейцы крепко знали, что невыполнение законов военной службы является преступлением перед народом. Беззаветная любовь к народу, Коммунистической партии и советскому правительству самого Н.Ф.Кайманова, всем его поведением передавалась его бойцам и они делали все от них зависящее, чтобы их командир был ими доволен. Дисциплина в его взводе была на высшем уровне – бойцы ревностно охраняли красноармейскую честь и строжайше выполняли свои обязанности. Успехи в боевой и политической подготовке каймановского взвода благоприятно влияли на все подразделения дивизиона. Командиры других взводов часто обращались за советом к Н.Ф.Кайманову и всегда получали исчерпывающие советы и помощь. Вспоминается такой случай в 1932 году: в пятом взводе нашего кавалерийского дивизиона проходил службу красноармеец Иван Григорьев, из Одессы. Это был замкнутый, ничего не желающий делать парень. На политзанятиях он молчал, во время стрелковой подготовки проявлял полное безразличие, не желал заниматься и другими дисциплинами, боевого коня содержал в беспорядке, на построение взвода и дивизиона всегда опаздывал, из столовой шел последним. Часто получал дисциплинарные взыскания. На вопрос, почему он так себя ведет, неизменно отвечал: «Иначе не умею». Командиры делали все от них зависящее, чтобы помочь красноармейцу Григорьеву, но улучшений не было. О Григорьеве вопрос стоял очень остро – оформлялся материал на предание его суду военного трибунала. Как-то вечером, у нас дома, Н.Ф.Кайманов сказал мне: «Я не верю, что в отношении Григорьева осталась одна единственно правильная мера – отдать под суд. Мне жаль Григорьева и жаль нас, командиров, что мы не можем этого рабочего-крестьянского сына поставить на правильный путь. Я возразил, ведь все сделано, для того чтобы Григорьев был таким же хорошим красноармейцем. Как и все. С ним много раз беседовали командир дивизиона Загарьев, пом. по полит. части Покусаев, постоянно работали и комсомольская ячейка. Что же еще? По моему, сделано все. «Нет, не все. Если мы не добились нужных нам результатов, значит, плохо работаем с красноармейцем Григорьевым. Завтра же я буду просить командира дивизиона воздержаться от передачи дела на Григорьева в трибунал. Возьму его к себе, во взвод».
Я был ошеломлен. Взвод Кайманова был передовым. «Зачем же ты хочешь поставить его на последнее место?»
«Наоборот, мой взвод станет еще лучше, потому что покажет, как масса умеет воспитать самых неисправимых»,- ответил Кайманов. На следующий день на собрании своего взвода Н.Ф.Кайманов объявил о своем решении взять Григорьева в свой взвод и разъяснил красноармейцам, что воспитание Григорьева будет обязанностью всего взвода и выразил уверенность в том, что сданной задачей они справятся. Большая часть красноармейцев поддержали своего командира, но находились и такие, которые говорили, что перевод в их взвод Григорьева ничего хорошего не предвещает, что самое лучшее, чтобы Григорьев остался в своем взводе, а не мутил воду у них. Однако взвод взялся за перевоспитание Григорьева. Он был определен во второе отделение, командир указал его место в строю, познакомили с красноармейцами, которые индивидуально с ним будут заниматься.
Кайманов, в моем присутствии, беседовал с Григорьевым. Он спросил Григорьева: «Знаете, почему Вас перевели в 1-й взвод?» «Нет, не знаю»,- ответил Григорьев. Н.Ф.Кайманов спокойно сказал: «Вас перевели в первый взвод, чтобы не отдавать Вас суду военного трибунала, чтобы Вы могли честно могли служить народу и советскому государству, как служат все бойцы прославленных пограничных войск. Для этого нужно быть отличником по всем дисциплинам. Сможете Вы так служить?» «Буду служить, как служил»,-сказал Григорьев. «Нет, такая служба никому не нужна»,- возразил Кайманов и стал спрашивать о родителях. Оказалось, что родители Григорьева живут в Одессе, на Слободке. Отец работает пекарем, мать домохозяйка. За несколько месяцев до ухода в армию, женился. «Вот видите, все Ваши родственники из пролетариев, Вы тоже рабочий. Почему же ведете себя, как те, которые враждебно настроены к нашему социалистическому государству?» Ну, что мог ответить на это Григорьев, пообещал, что будет стараться. «Вот это мужской разговор. Старайтесь»,- сказал Кайманов.
После этого настали дни напряженной работы с Григорьевым. Григорьев явно становился на правильный путь. Однажды Григорьев сказал своему командиру, что очень скучает о своей молодой жене. В то время красноармейцы служили два года и отпуск разрешался в исключительных случаях, а том, чтобы дать отпуск красноармейцу по поводу того, что скучает о жене и тем более такому недисциплинированному бойцу, каким был Григорьев и речи не могло быть. Но Н.Ф.Кайманов добился разрешения командования на приезд в часть жены Григорьева. Встреча состоялась Григорьев был несказанно благодарен своему командиру и обещал осваивать боевую и политическую подготовку только на хорошо и отлично. Свое обещание Григорьев выполнил. На протяжении последующих полутора лет своей службы Григорьев был образцовым, отличным пограничником. На охране государственной границы проявлял храбрость, всегда рвался в места, где было трудно и опасно, имел задержание нарушителей границы, заслужил несколько поощрений от командования за отличную охрану государственной границы.
В день демобилизации Григорьев подошел к Никите Фадеевичу Кайманову и сказал: «Товарищ командир, большое вам спасибо за все, что Вы сделали для меня и особое спасибо за то, что Вы сделали меня нестоящим и преданным сыном нашей Родины».
В истории с Григорьевым Н.Ф.Кайманов проявил себя, как Человек с большой буквы и таким оставался всю жизнь. Он непоколебимо верил в человека и говорил: «Человек может сделать все, а если не делает, его надо научить и труды, затраченные на это, окупятся сторицей». Трудная работа Никиты Фадеевича с Григорьевым точностью подтвердила правильность этих слов».
