Воспоминания полковника в отставке
Петра Николаевича НЕЖИВЕНКО об участии
в боевых действиях в тылу врага в составе
3 гвардейской воздушно-десантной бригады
в сентябре-ноябре 1943 года .
http://ia-fryaz.mosoblonline.ru/news/2625.html
Шёл апрель 1943 года. Стратегическая инициатива была в руках Советской армии. Она успешно вела наступательные бои на всех фронтах Великой Отечественной войны. За период зимней кампании 1942–1943 годов она нанесла
серьёзные поражения гитлеровским войскам, уничтожила огромное количество живой силы и техники врага, окружила и ликвидировала две немецкие армии под Сталинградом, взяла в плен свыше 300 тысяч вражеских солдат и офицеров и освободила от немецкого ига сотни советских городов и тысячи сёл. Вpaг оказался вынужденным открыто отказаться от сво
ей первоначальной установки на молниеносную войну. Но он был ещё сильным, и впереди предстояла тяжёлая борьба за полную победу над гитлеровскими извергами, требующая больших жертв, напряжения всех сил и возможностей, огромной выдержки, железной стойкости. До Великой Победы надо было пройти ещё длинную и трудную дорогу. И для этой цели нужны новые силы, новые резервы, новые формирования.
Именно так мы понимали своё предназначение, прибыв в апреле 1943 года из 2-го запасного воздушно-десантного полка, дислоцировавшегося в районе станции Мокроус Саратовской области, на формирование 3-й воздушно-десантной бригады
. Прибыли мы поездом в г. Щёлково Московской области. До посёлка Фрязино шли пешком. Возле четырехэтажного
здания школы № 1 (оно было самым большим в посёлке) нас построили и распределили по батальонам, ротам. К нашей группе воинов подошёл среднего роста коренастый чернявый майор и сказал, что службу мы будем проходить под его началом, так как он командир 1-го парашютно-десантного батальона Михаил Никифорович Жирносеков. Посмотрев внимательно на наши тощие фигуры, он с улыбкой произнес: «Ничего, были бы кости, мясо нарастёт».
Михаил Никифорович Жерносеков.
Представил он нам заместителя командира батальона по политической части майора Александра Абрамовича Блувштейна, старшего адъютанта батальона (так назывался начальник штаба) старшего лейтенанта Алексея Игнатьевича Войтенко.
Александр Абрамович Блувштейн
Это были молодые офицеры, но уже побывавшие в боях. Ведь наша 3-я воздушно-десантная бригада пе- реживала своё второе формирование. Как мы узнали позже, сформирована она была впервые в апреле 1941 года и вошла в состав 2_го воздушно_десантного корпуса, который в июле-сентябре 1941 года участвовал в боях на Юго-Западном фронте северо-западнее г. Киева и других районах. Командовал бригадой полковник Григорий Андреевич Ковалев, который, будучи уже командиром дивизии, погиб 25 мая 1942 года под селом Бунаково Лозовского района Харьковской области во время нашего наступления на Изюм-Барвенкоском направлении.
Затем в октябре 1941 года в г. Орджоникидзе 2-й воздушно-десантный корпус был преобразован в 32-ю гвардейскую стрелковую дивизию. В мае 1942 года она направляется на Северо-Кавказский фронт, где в составе 18-й армии отличилась в боях за Кавказ и Крым и стала впоследствии называться Таманской Краснознаменной ордена Суворова дивизией.
Вот такие славные боевые традиции были в части, когда мы прибыли для прохождения дальнейшей службы. Она у меня началась в роте противотанковых ружей (ПТР), командиром которой был старший лейтенант Сергей Сергеевич Слю-
сарев, мужчина лет 25, высокого роста, широкоплечий блондин. Распределяя нас по взводам, он каждого расспрашивал, откуда родом, какое образование и специальность имели на гражданке и чему учились в запасном полку. Когда я доложил, что имею специальность снайпepa, он с радостью воскликнул: «Такие нам нужны! Фашистские танки надо поражать поснайперски, с первого выстрела». И, похлопав по плечу, отрезал: «Будете наводчиком ПТР, первым номером, командиром расчёта». Так я стал бронебойщиком 1-о взвода, которым командовал лейтенант Алексей Иванович Назаревич наш ровестник окончивший ускоренный курс курс подготовки в воздушно-десантном училище. Дело своё он знал хорошо, умело обучал нас воинскому мастерству, правильно сколачивая дружный боевой коллектив взвода.
А солдатские будни были очень напряжёнными: мы упорно осваивали новое пятизарядное противотанковое ружьё ПТРС конструктора Симонова, калибра 14 мм; учились стрелять бронебойными, бронезажигательными зарядами. Вся наша учёба была максимально приближена к боевым условиям и отвечала руководящему принципу: учить войска тому, что необходимо на войне. Всё было подчинено интересам подготовки десантников к фронту. И каждый из нас проявлял старание, инициативу, солдатскую смекалку…
«Тяжело в учении легко в бою-напоминал слова Суворова всей роте наш командир старший лейтенант С. С. Слюсарев. – Кто может покорить воздушную стихию? Пилот, птица и десантник! Кто может внезапно нагрянуть на голову врага? Десантник!» – восклицал Сергей Сергеевич-случшая его, мы проникались гордостью за свой молодой род войск, за то, что носим голубые погоны и эмблемы лётчиков, и это придавало нам силы. Хорошей физической закалкой для каждого являлись тренировки по преодолению в полном снаряжении полосы препятствий, где сначала надо 25 метров проползти по_пластунски под колючей проволокой, преодолеть бум, забор, разного рода перегородки, ров с водой, провести рукопашный бой, бросить гранату, захватить окоп и вести из него огонь. И на это всё даётся определённое время. Если не укладываешься – опять тренировки, тренировки и тренировки. Мне всё давалось быстрее, я был ловчее, и на бригадных соревнованиях по преодолению полосы препятствий я завоевал призовое место и вскоре был выдвинут на должность командира отделения.
Теперь пришлось отвечать не только за себя, но и за подчинённых, которые составляли три расчёта противотанковых ружей.
Ребята у нас были хорошие, большинство мои сверстники. Мы всегда понимали друг друга, что помогало успешно решать задачи подготовки к грядущим боям, в т.ч. учиться прыгать с парашютом. Это дело нелёгкое, нужно преодолеть
страх, который, естественно, появляется у каждого. Чтобы понять это чувство, надо обязательно самому постоять у раскрытого люка самолёта или раскрытой дверцы корзины аэростата, почувствовать холодок под сердцем перед непости-
жимой высотой и решительно шагнуть в пропасть, как только прозвучит команда «Пошёл!».
После первого прыжка выдаётся нагрудный знак парашютиста гордость каждого десантника. Мы успешно совершали прыжки днём и ночью, с оружием и без него, на различную местность из аэростатов, самолётов. На прыжки ходили пешком, неся на себе основной и запасной парашюты, имея полную десантную экипировку, общим весом за 60 кг. Расстояние до аэродрома Чкаловский – 15 км, начало прыжков в 6 часов. Расстояние преодолевали форсированным маршем. И непременно велась планомерная закалка на выносливость, рассчитанную на боевые действия в тылу врага, где нужна мобильность, маневренность, быстрота и решительность действий. Одним словом, отрабатывали десантную тактику действий. Для этого нас часто поднимали по тревоге, и мы совершали марши_броски в полном боевом снаряжении сквозь чащобу лесов, трясину болот на несколько километров с выполнением определённых боевых заданий на тактическом фоне и обязательно с форсированием рек.
Завершающим этапом по подготовке нас к фронту явилось в начале сентября 1943 года бригадное учение с выброской всего личного состава, боевой техники с самолётов на берег Москвы-реки в Раменском районе Московской области. Это примерно в 100 км от нашего расположения. Учением руководил командующий воздушно-десантными войсками генерал-лейтенант А. Г. Капитохин. Как потом мы догадались, это была генеральная репетиция перед выброской днепровского десанта.
Учение длилось несколько суток. Вся боевая техника и снаряжение были на солдатских плечах. Здесь как никогда проявляется выручка, чувство локтя. «Один за всех – все за одного!» – взаимопомощь и взаимовыручка – это боевой кодекс десантника.
Бывало, вернёшься с таких учений, снимешь гимнастёрку, а она так пропитана потом, что стоит, как шалаш. Мы хорошо понимали, что учения нужны для грядущих побед и безропотно переносили все тяготы и лишения. А состав нашей бригады был действительно молодой, большинство 17–18-летние. Были и кадровые десантники, которые уже побывали в тылу врага на Западном, Северо_Западном, Сталинградском и других фронтах. Воздушно_десантные войска применялись на решающих участках фронтов для выполнения особо важных задач. Так было в 1941 году на Украине в районе Киева, в битве под Москвой, Сталинградом, Курском, где десантники прославили себя стойкостью, мужеством, отвагой, героизмом и заслужили почётное звание гвардейцев. Предстояло и нам получить Гвардейское Боевое Знамя бригады в июле 1943 года. Это был большой праздник.
Вся бригада, стоя на одном колене с оружием в руках, повторяла за своим командиром полковником Василием Константиновичем Гончаровым специальную гвардейскую клятву. Нашей бригаде вручили Боевое Знамя, на котором написано «Смерть немецким захватчикам! 3_я гвардейская воздушно-десантная бригада». Прогремел артиллерийский салют. Были вручены каждому нагрудные знаки «Гвардия». Отныне при обращении друг к другу, к командиру мы обязаны перед воинским званием добавлять: «гвардии рядовой», «гвардии сержант» и т.д. Это звучало гордо и обязывало ко многому.
Торжество продолжилось большими спортивными соревнованиями. Особый интерес у нас вызывала борьба самбо, бой невооружённого с вооружённым, владение финским ножом и др. Был интересный концерт художественной самодеятельности, на котором выступал и наш командир роты старший лейтенант С. С. Слюсарев. Он так страстно читал стихотворение К. Симонова «Если дорог тебе твой дом», что и сейчас слышу слова: «Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз его увидишь ,
столько раз его и убей!»
И кто мог знать, что этому прекрасному человеку уже в звании майора и в должности командира батальона весной 1945 года придётся героически погибнуть в атакующей цепи на подступах к озеру Балатон (Венгрия) от прямого попадания снаряда…
В то время система боевой, парашютно_десантной, политической подготовки, партийно-политической работы была направлена на воспитание у каждого из нас высоких боевых и моральных качеств, и прежде всего преданности Родине,
священной ненависти к врагу, готовности отдать все силы, а если потребуется, и жизнь, для полного разгрома фашистской Германии.
Главное внимание в этой работе уделялось разъяснению каждому воину сводок Совинформбюро, приказов Верховного Главнокомандующего, в которых излагалась международная обстановка, а главное, задачи и цели для каждого рода войск и для каждого специалиста. Мне как агитатору взвода частенько приходилось вести эту работу после соответствующих инструктажей политработников нашего батальона. У меня с собой всегда была свежая газета, её статьи с интересом слушали товарищи по взводу. Приезжали нам читать лекции из политотдела ВДВ, проводились беседы, митинги, посвящённые победам Красной армии на фронтах Великой Отечественной войны. Помню, как 5 августа 1943 года нас уже после отбоя подняли слушать по радио важное сообщение об освобождении Орла и Белгорода и первом за годы войны салюте в честь этой победы. После этого состоялся митинг, на котором выступавшие офицеры, сержанты, солдаты с гордостью говорили о нашей армии, сумевшей разгромить крупнейшую группировку противника, овладеть стратегической инициативой и повернуть ход войны в свою пользу. Они клялись беспощадно мстить фашистским захватчикам за кровь и слёзы советских людей, попавших в оккупацию, до последнего дыхания бороться за полное изгнание немецких извергов с нашей земли, приближая день нашей Победы. «Смерть немецким захватчикам!» – прозвучал в конце митинга
наш боевой лозунг периода Великой Отечественной войны.
. Мы бесконечно были рады такому успеху нашей армии, чувствовался высокий подъём и моральный дух моих боевых друзей, порыв немедленно идти в бой и отомстить за поруганную землю, за чинимые зверства на оккупированной территории, освободить народы от фашистского рабства.
Звериное лицо немецкого фашизма я видел, будучи в составе своего 9 класса «Б» летом 1941 года на строительстве оборонительных сооружений на левом берегу Днепра, где более десятка моих школьных товарищей в 14–15_летнем возрасте оставили свои молодые жизни под беспощадными бомбёжками и обстрелами фашистских стервятников. Ведь мы практически были безоружны, в наших мозолистых руках находились лопаты, ломы, кирки, мотыги, которыми мы
рыли окопы, доты, дзоты, противотанковые рвы. В то время это было очень нужно, чтоб как-то задержать продвижение врага, который вынудил нас отступать до самого Сталинграда, где я стал солдатом. А мои уже старенький отец и
мать попали под фашистскую оккупацию, находясь в с. Андрианополь Ворошиловградской области. Я с нетерпением ждал наступления того дня, когда и я начну выполнять свой солдатский долг по освобождению родной земли и своего народа, когда и я смогу лично отомстить фашистам за их злодеяния.
И вот наступил день, когда наша 3_я гвардейская воздушно-десантная бригада ночью 20 сентября 1943 года была поднята по боевой тревоге. Старших командироввызвали в штаб бригады, затем всех офицеров собрали в штаб батальона, и после этого нам разъяснили сложившуюся обстановку на фронтах и то, что по приказу Верховного Главнокомандования наша бригада убывает на фронт.
Всё население посёлка Фрязино вышло провожать нас. Раздавались возгласы: «Бейте крепче фашистских гадов! Возвращайтесь к нам с победой!» Женщины махали нам платочками, руками, а на глазах многих были слёзы. Ведь они
проводили на фронт своих мужей, сыновей, родных, земляков, и многие из них уже никогда не вернутся домой.
Это было торжественно-печальное прощание, а наш духовой оркестр играл знаменитый русский марш «Прощание славянки».
Так мы покинули родной нам подмосковный посёлок Фрязино и по прибытии на ст. Щёлково погрузились в эшелон, застучали вагонные колеса, унося нас ближе к фронту.
Разместились мы примерно по 60 человек в пульмановских вагонах с дощатыми нарами. Поезд вёз нас на всех парах, везде нам была дана зелёная улица. Остановки были только для смены бригады, заправки водой и топливом локомо-
тивов. Этого времени было недостаточно, чтобы покормить нас горячей пищей, поэтому каждому выдали сухие пайки, и они нас выручили. Ели концентраты рисовой и гречневой каши, гороха, были колбасные консервы и галеты, а воды
почти не было, так как не успевали её набирать.
Когда проезжали города Орёл, Курск, Сумы, везде виделись следы только что прошедших ожесточённых боёв: стояли подбитые танки, орудия, видны были развалины окопов, блиндажей, дзотов, не говоря уже о разрушенных городах,
сёлах, посёлках и т.д. Всё это без слов напоминало о необходимости отомстить фашистскому зверю, хребет которого после Курской битвы был уже надломлен, но ещё он рассчитывал отсидеться за «восточным валом» на правом берегу Днепра и приостановить наступление наших войск. Как потом мы узнали, нас везли для того, чтобы вместе с наземными войсками поломать эти замыслы врага.
Не прошло и суток, как мы 24 сентября 1943 года прибыли на тупиковую конечную остановку в г. Лебедин Сумской области и после разгрузки сразу же направились в лес, за которым располагался фронтовой аэродром. На нём
много было самолётов ЛИ_2, ПС_84, «Дугласов». Это был известный 101-й гвардейский авиационный полк авиации дальнего действия, которым командовала Герой Советского Союза, знаменитая лётчица полковник Валентина
Гризодубова.
Начались последние приготовления: мы разыскали свои парашюты и ПДММ, стали получать боеприпасы, продукты, под
гонять оружие и снаряжение. Все старались как можно больше набрать боеприпасов, гранат и поменьше продуктов питания.
Когда все приготовления были закончены, мы собрались всем взводом, наш запевала Вася Голованов затянул, и мы все подхватили нашу любимую песню:
Прощай, земля большая,
Десант наш улетает,
И в вражьем тылу,
За землю свою
Десантник не дрогнет в бою.
«Молодцы, ребята, хорошо поёте, не унываете, значит настоящие десантники, – сказал техник самолёта. – Есть ли среди вас земляки? Мой родной Донбасс Красная армия заканчивает освобождать», – произнёс он. Меня это очень взволновало, так как я был родом из Ворошиловградской области и мою родину также освободили на днях. Я попросил у него бумаги и карандашом написал коротенькое письмо родителям, он обещал отправить через свою почту. Это было первое моё письмо с тех пор, как я в 1941 году покинул родной дом.
И надо так случиться, что мама его получила и начала посылать письма по нашему адресу: полевая почта 15959, но ответ был один – адресат выбыл. И мать, оставшаяся без отца (его 60-летнего сначала посадили в тюрьму как активиста, а затем увезли в Германию), надеялась и ждала четырёх сыновей, ушедших на войну. Такая судьба была у миллионов матерей нашей Родины, и они выстояли, помогая фронту, как могли. А главный их подвиг в том, что они благословили своих мужей, сыновей, дочерей на священную войну против фашистских оккупантов. Низкий поклон им за это и вечная
память.
А время бежало, начались сумерки. Прозвучала команда: «Одеть парашюты, подогнать оружие, снаряжение, приготовиться к посадке в самолёты!» Нашего командира взвода вызвали к командиру батальона за получением боевой задачи. Она была очень короткой: «Десантироваться в тыл врага, захватить плацдарм на правом берегу Днепра по рубежу населённых пунктов Македоны, Казаровка, Синявка и закончить операцию в течение 3–5 дней до подхода наземных частей».
Такая задача была поставлена бригаде, а нам командир взвода её довел в таком виде: «После приземления – сбор по красной ракете в районе домика лесника, дополнительно задачу получим на месте, всего будем в тылу 3–5 дней». Он назвал номер нашего самолёта, пароль и отклик, дал ряд необходимых указаний по погрузке наших ПДММ и размещению личного состава в самолёте.
У нас был установившийся порядок, когда через каждые пять человек мы ставили в самолёте сильных ребят, которые своей силой и массой при движении к дверям уплотняли парашютистов, и таким образом обеспечивалась быстрота и кучность выброски. И на сей раз мы этому правилу были верны.
Забегая на многие годы вперёд, скажу, что рядом с нашим кораблём был самолёт, на котором борттехником летал капитан Василий Петрович Съедин. Через 12 лет я женился на его дочери, ныне Любови Васильевне – моей боевой подруге. При встречах мы часто вспоминали о Днепровском десанте, и такие бывают в жизни параллели. В оставшееся время до посадки в самолёт мы с командиром взвода провели подгонку оружия, снаряжения, парашютов, напомнили, как надо в воздухе изготовляться к бою и приземлению, условились о своих звуковых сигналах для сбора взвода.
Получением боевой задачи перед самым вылетом в тыл врага обеспечивалась скрытность операции, тем не менее при нахождении на аэродроме прошёл слух среди десантников, что противник обнаружил место нашего сосредоточения и будет бомбить. Такие слухи были не без основания, так как дальнейший ход десантирования во многом подтверждал тот факт, что противник узнал о десанте, месте его выброски и подготовил противосамолётные, противодесантные средства и наземные войска для уничтожения грозящей ему опасности.
– Первый батальон собраться на митинг! – донеслось до нас с центра аэродрома, где в лучах прожектора стояла бортовая машина и на ней высилась фигура нашего командира батальона майора М. Н. Жерносекова и замполита майора А. А. Блувштейна. Собрались быстро. Замполит открыл митинг, слово предоставил командиру батальона. Майор подошёл к концу борта машины и медленно испытующим взглядом окинул строй десантников.
Стоят его питомцы в полной готовности к боевому прыжку, сосредоточенные, внимательные лица, ждут, что им скажет майор. В первой шеренге майор видит Сашу Болохова – москвича, кадрового десантника, лихого разведчика, побывавшего на Северо-Западном фронте. Стройный крепыш, неунывающий весельчак, запевала и затейник самодеятельности роты. На этого можно положиться. А радом с ним Пётр Сауленко – лучший бронебойщик роты ПТР.
Его престарелые родители остались в оккупации на правобережной Украине. Ещё в окопах Сталинграда он дал клятву освободить их, добить фашистского зверя в его собственной берлоге. На его груди нашивка за тяжёлое ранение, орден «Красной Звезды», медаль «За оборону Сталинграда». Этот в бою не подведет.
Взгляд командира задержался на полусогнутой фигуре Даниеляна Паркева – уроженца солнечной Армении. До войны он работал шахтёром на медных рудниках, мечтал построить свой дом, иметь много детей. Война поломала его планы.
Теперь в его рунах автомат, десантный нож, которым он владеет мастерски. Он отличный десантник. С таким и в разведку можно идти.
За ним стоит Саджи Мучкаев – сын калмыкских степей, лихой наездник, работал табунщиком в колхозе. Совсем юнцом, в семнадцать лет, он добровольно стал солдатом и попросился в десантники. И теперь его путь – в тыл врага. На лице решимость и отвага.
Переминается с ноги на ногу маленькая фигура девятнадцатилетней радистки Лиды Тамбовской. В первые дни войны у неё на глазах погиб её муж – молодой лейтенант-пограничник. Вся застава стояла насмерть, чудом Лида спаслась. Добровольно стала парашютисткой, решила поквитаться с фашистами за своего мужа, за поруганную белорусскую землю.
Плечом к плечу в едином строю стоят муж и жена: старший лейтенант Н. В. Воронин и переводчица нашего батальона – лейтенант Галя Полидорова. Они недавно поженились. Ему немного за двадцать, ей – восемнадцать. Жить бы им да жить и детей растить. А предстоит «свадебное путешествие» в тыл врага. И они готовы к любым испытаниям, как и все стоящие в строю нашего гвардейского десантного батальона.
«С такой многоязычной, но дружной и сплочённой фронтовой семьёй не страшны никакие опасности. Можно в огонь и в воду», – заключил комбат.
Никто тогда ещё не знал, что наш командир – коммунист майор М. Н. Жерносеков в первые дни боёв десанта в тылу врага будет мужественно сражаться и героически погибнет в бою с превосходящими силами фашистов. Его посмертно наградят орденом Отечественной войны первой степени, который вручат после войны его жене – Евдокии Даниловне Жерносековой.
После митинга мы пришли к своему самолёту. Наступили сумерки, а за ними и темнота, небо затянули облака и начал моросить дождь. Мы забеспокоились, не отменят ли полет из-за погоды. Члены экипажа понимали и наше состояние, и предстоящую судьбу, так как не раз выбрасывали в тыл парашютистов, грузы для партизан, вывозили от них раненых.
Ивот наступил долгожданный момент: раздалась команда: «По самолётам!». Еле переступая с ноги на ногу, мы направились к своему самолёту. Заходили в него с помощью двух человек – снизу к двери подталкивали каждого парашютиста. Такие мы были «тяжеловесы».
В этот самолет разместились наши два отделения и мы с командиром взвода, а одно отделение было распределено в другой корабль, так как с такой экипировкой парашютистов и грузом один самолет брал от 17 до 24 человек и три-четыре мешка ПДММ. Рассредоточение взвода по двум самолётам было не в нашу пользу: быстрый сбор личного состава после приземления невозможен. В центре самолёта под пластмассовым светлым колпаком расположился воздушный стрелок с круговой турелью, на которой смонтированы спаренные крупнокалиберные пулемёты для стрельбы по вражеским истребителям, атакующим сверху, а в хвосте была другая пулемётная установка для стрельбы по самолётам, заходящим в хвост и снизу.
Взвилась красная ракета и мы пошли на взлёт. Самолет качнуло, немного он пробежал по взлётной дорожке и поднялся в воздух. Благополучно ли пройдём над фронтом? Долетим ли до места? Как пройдёт прыжок и особенно приземление? Как там сложится всё в первые минуты на земле? Всё неизвестно, и всё таит в себе опасности. Никто в эти минуты спокой-но но думать не мог. Волновался я, взволновались мои боевые друзья.
А небо было тёмное, и лишь когда пробились выше облаков, оно просветлело, видны были звёзды. Каждый думал о своём…
Наш 1_й взвод бронебойщиков роты ПТР 1-го батальона 3 ГВДБ – это хорошо подготовленный, сплочённый, боевой коллектив десантной гвардии. Прошло много лет, а память ещё сохранила моих боевых друзей Степана Моротканова, Ивана Лазаренко, Михаила Шахова, Васю Голованова, Николая Луценко, Анатолия Карташова, Гогу Беридзе, нашего взводного Лёшу Назаревича и других.
Теперь нам предстоял боевой прыжок и серьёзные испытания. И этот экзамен начался в воздухе, когда стали подлетать к Днепру. В то время линия фронта шла по его правому берегу, где немцы сильно укрепились и думали отсидеться
за «восточным валом», не пустив туда войска Красной армии. Серебристая чистая гладь Днепра была нам хорошо видна с высоты. И только её миновали, как началось такое, какого мы ещё не видели и не испытывали никогда. Вокруг самолёта сплошные разрывы зенитных снарядов, а впереди огненные стены заградительного огня, небо засвечено термитными осветительными ракетами, подвешенными на парашютиках, мелькали линии трассирующих пуль, лучи прожекторов, были слышны удары осколков зенитных снарядов о борт. Учащённо бьётся сердце, заглушая всё. И вдруг хвост самолёта подбросило и несколько человек повалились к кабине пилота, из которой вышел штурман и скомандовал: «Спокойно!» Затем начал поднимать и сажать на сидения тех, кто с них слетел. Только после этого мы увидели пробоину в фюзеляже и поняли, что ранен хвостовой стрелок и что его крик штурман «гасит» кляпом. Тем, кто в такой ситуации не побывал, трудно представить наше положение, самочувствие, а ведь нам ещё надо прыгать на тот огонь, который «бушует» за бортом. Для ориенти ровки лётчиков в местах выброски десанта партизаны должны были выложить костры. Но многие из них оказались ложными. Противник умело дезориентировал экипажи самолётов и парашютистов, заставляя приземляться в местах, где им была приготовлена «огневая встреча». Это происходило, что группа обеспечения для обозначения площадок приземления, как это положено при массовом десантировании, выброшена не была.
Стрелок центральной башни, стоя на специальной подставке, всё время крутил вокруг себя пулеметную турель, иногда давая короткие очереди.
Сигнал «Приготовиться!» поднял всех с сидений, рука по привычке взяла карабин фалы и подвинула его вперёд, ряды наши уплотнились. Я стоял пятым по правому борту, и моя задача была уплотнить до предела эту пятёрку для достижения кучности при выброске, а, стало быть, и приземлении.
Один за другим мои боевые друзья покидают самолёт. Уже прыгнули Карташов, Луценко, Моротканов, Шахов. Всей мощью своего веса и тела навалился и я на впередистоящего и через миг сам, сгруппировавшись перед дверью, провалился в ночную тьму. Все волнения, переживания как рукой сняло.
Напряжённо и чётко работает мысль, фиксируя каждый миг. Вырываю кольцо парашюта и тут же ощущаю резкий динамический удар, от которого «звенит» в голове. Такое явление переживает каждый парашютист при полном наполнении купола воздухом. Привычно поднялась вверх голова проверить наполнение купола, а руки потянулись проверить оружие, снаряжение, боеприпасы, нож. Здесь у меня всё в порядке, смотрю вправо, влево и вижу несколько куполов, значит, будем вместе.
Мы все готовились к боевому прыжку с 200–300 метров, а фактически нас бросали с высоты до 2000 метров. Как потом мы узнали, из-за мощного воздействия фашистской ПВО на наши самолёты экипажам пришлось увеличивать установленную высоту и скорость полёта, терять ориентировку, что привело к разбросу нашего десанта на 100 км от Ржищева до Черкасс. А по плану командования нас должны были выбросить на площади 10х14 км. В результате этого первые дни наш десант действовал группами в составе 10–20 и более человек. Таких групп, как потом было установлено, насчитывалось свыше 40. Многие группы объединялись в отряды, смело громили фашистские тылы, штабы, уничтожали боевую технику, живую силу, нарушали коммуникации. В этот период успешно действовали группы, возглавляемые майорами Фофановым, Жерносековым, Евстроповым, Колесником, Блувштейном, Старостиным, капитанами Михайловым, Кротовым, старшими лейтенантами Петросяном, Ткачевым, Водясовым, лейтенантами Чухраем, Назаревичем и многими другими.
Значительная часть десантников была выброшена непосредственно на боевые порядки противника, и они с воздуха вступали в бой, шли в атаку с неба, а приземлившись, дерзко атаковали врага: пускали в ход оружие, вели рукопашные схватки. Десантники буквально ошеломляли фашистов своим мужеством и стойкостью и бесстрашно умирали, когда не было другого выхода. Некоторые из них сгорали ещё в небе под куполом парашюта.
Таким было героико-трагическое начало нашего десанта. В период с 21 по 24 сентября в район излучины на участке Ржищев-Канев немецкое командование сосредоточило 10-ю моторизованную, 167-ю, 112-ю, 255-ю пехотные и 19-ю танковую дивизии. Это составляло десятикратное преимущество над десантом. Естественно, противник привёл в высокую боевую готовность противовоздушные и противодесантные средства, что дало ему возможность оказывать на нас огневое
воздействие ещё в воздухе. Внезапности и кучности, как важнейшего фактора успешного действия десанта, не получилось. И это произошло потому, что командование Воронежского фронта во главе с генералом армии Н. Ф. Ватутиным, в чьём распоряжении мы находились, не установило всеми видами разведки группировку противника в районе выброски десанта.
Эта роковая ошибка, а точнее, неисполнительность, нераспорядительность, проявленная при подготовке и выброске десанта командованием воздушно-десантных войск (командующий генерал-майор А. Г. Капитохин), командованием авиации дальнего действия (ответственный генерал-лейтенант авиации Н. С. Скрипко) привели к большим неоправданным потерям и фактическому невыполнению поставленной на тот период задачи по захвату рубежа западнее Великого Букрина.
Известно, что численность десанта должна была составить 10 тысяч человек (1, 3, 5, ГВДБ). Однако в результате неорганизованности, нераспорядительности вышеуказанного командования в ночь на 25 сентября 1943 года в тыл врага было десантировано 4575 человек и 600 упаковок с оружием и боеприпасами, в т.ч. 3050 человек и 432 упаковки из состава 3 ГВДБ и 1525 чел. И 228 упаковок 5 ГВДБ, а 1-я ГВДБ к установленному сроку не была сосредоточена на аэродром взлёта.
Этот горький урок войны стоил, с учётом последующих боёв, жизней более 3-х тысяч десантников, не вернувшихся из тыла врага. А их родным были посланы извещения «Пропал без вести».
Продолжение следует.
