Уважаемые коллеги!
В июле 1941 года в Москве, как известно, было создано 12 дивизий Народного Ополчения. Ныне потомки воинов двух из них - 2-й (сталинского района) и 13-й Ростокинского - создали свои объединения.
«Региональная общественная организация содействия сохранению памяти воинов 2-й стрелковой дивизии Народного Ополчения Сталинского района Москвы», в деятельности которой я активно участвую с первого года её существования, столь активна и столь известна в столице, что к нам часто обращаются потомки ополченцев, служивших в ДНО других районов столицы.
Так произошло и сегодня, когда на нашу внутреннюю электронную рассылку от одного из активистов РОО поступила информация от внучки воина 6-й дивизии Народного Ополчения Дзержинского района Москвы уважаемой Екатерины Вадимовны Красиловой. "Посылаю Вам статью про моего деда, которую я написала в газету "Мой Данилов" пять лет назад", - сообщала она.
Привожу ниже этот текст в авторской редакции:
"Деду, которого я не знала. 22.06.2011
Есть в Ярославской области город Данилов. Таких провинциальных городов можно много найти по всей нашей стране, но Данилов – для меня особенный. С этим городом связана судьба моего деда Красилова Александра Григорьевича. И хотя мой дед писал в анкетах, что он родился в 1902 году в г. Стрельня Ленинградской области, вся комсомольская юность Александра Григорьевича связана с Даниловским уездом. В 30-х годах, будучи на партийной работе, дед переехал в Москву. А в Данилове остались его родители Григорий Александрович и Прасковья Ивановна, братья Николай и Федор, и сестра Елена. Здесь, во время войны, в эвакуации, жил мой папа – Вадим Александрович.
У меня на руках оказывается заветная стопочка пожелтевших конвертов, подписанных мелким почерком. В них листочки, исписанные простым карандашом, - письма Александра Григорьевича с войны. Последнее письмо деда с фронта было от 27 сентября 1941 года - в тот день ему исполнилось и навсегда осталось 39 лет. Я никогда не знала своего деда, я уже пережила его на два года, но, пропустив через себя эти 20 писем, я узнала о нем больше, чем за все ранее прожитые годы.
В этих письмах, прошедших военную цензуру, нет описаний военных действий и нет страшных подробностей войны. Есть только нежность к жене, переживание за сыночков – 10-летнего Геночку и 6-летнего Димочку, и беспокойство за них. Можно даже подумать, что никакой войны и нет. Из письма от 07.09.41г (орфография писем сохранена с оригинала – примечание Е.К.): «Война есть, война очень серьезная, где Красной Армии приходится иметь дело с подлым, коварным врагом. Но мы во всех отношениях сильнее его и победа будет, безусловно, наша. Армия фашистских насильников и грабителей не может победить. История выглядела бы очень странно, страшно, если б она допустила хоть на миг такую возможность».
70 лет назад воскресенье 22 июня было тёплым, но слегка пасмурным. Москва еще жила мирной жизнью, был выходной. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. страна была переведена на рабочую 7-дневную неделю (вместо рабочей шестидневки) и на 8-часовой рабочий день (вместо 7-часового). Раньше выходные были 6, 12, 18, 24 числа и в последний день месяца, а стали - по воскресеньям. В 12 часов дня по радио выступил Заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Народный Комиссар Иностранных Дел В.М.Молотов с важным правительственным сообщением о нападении на нашу страну фашистской Германии:
"ГРАЖДАНЕ И ГРАЖДАНКИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА!
Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление: Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек…
Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами".
Советские люди повсюду выражали готовность с оружием в руках выступить на защиту Родины. И вот 4 июля ГКО принял постановление «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения». Уже к исходу 6 июля в Москве сформировано 12 дивизий народного ополчения. За мобилизованными в ополчение сохранялось ежемесячное денежное содержание по последней занимаемой должности, а в случае инвалидности или смерти им (или их семьям) гарантировалась военная пенсия.
Имея бронь, дед мог бы остаться в Москве и выжить, но он, как и большинство москвичей, стремился на фронт. Сформированные ополченческие подразделения, однако, отправились не на фронт, а на строившуюся в тылу Можайскую линию обороны. Там они занимались боевой подготовкой и строительством укреплений. Таким образом, первую проверку ополченцы прошли не с винтовками, а с лопатами в руках. Они рыли окопы, противотанковые рвы, заграждения. 6-я стрелковая дивизия народного ополчения Дзержинского района г. Москвы, куда попал мой дед, состояла из рабочих фабрик и заводов, научных работников учебных заведений района, НКВД, НКИД, работников искусства, работников печати и т.д.
«Не волнуйся за меня, ведь я не на фронте, да и навряд ли туда попаду, заботься о себе и по возможности о ребятках», - писал дед 17 июля жене (моей бабушке Елене Павловне Красиловой, в девичестве Алякритской). Но уже 11 августа было принято решение ГКО о переформировании двенадцати дивизий народного ополчения г. Москвы по штатам регулярных войск Красной Армии и введении их в состав Резервного фронта.
6-ая дивизия народного ополчения, первая из ополченских, приняла боевое крещение в сентябрьских боях под Ельней, защищая западные подступы к городу. «С радостным вниманием слушали мы сегодня по радио сводку информбюро – сколько фашистов уложили под Ельней, вышибли наконец этих гадов из этого хорошенького городка. А что они там делали с захваченными врасплох и не успевшими уйти жителями, в особенности с женщинами – прости, не верится, что на это могут быть способны люди. Ужас охватывает, как послушаешь, желание мстить, мстить так, чтоб никого из этих негодяев не осталось в живых» (Из письма 09.09.41г).
Будучи старшим политруком, дед «получил новое назначение – комиссаром в Автотранспортный батальон» (Из письма 08.08.41г); «пришли пожалуйста мои воинские знаки различия, т.е. прямоугольники; звезд не надо, они здесь не носятся» (Из письма 20.08.41г). До августа 1941 года походную (полевую) форму носили со всеми знаками различия, политсостав с красными нарукавными звездами, комсостав с красными углами. Хотя для военного времени нарукавные знаки и отменили в феврале 1941 года, но приказ в войска довели только в августе 1941 года. Старший политрук носил в петлице один прямоугольник («шпалу») и относился к старшему командному составу.
В конце сентября 1941 г. дивизии ополчения были официально включены в состав кадровых войск РККА и получили новые наименования. 6-я дивизия народного ополчения стала именоваться 160-й стрелковой дивизией, и вошла в состав 24-ой армии генерал-майора К.И.Ракутина.
К концу сентября немцы скрытно перебросили из-под Ленинграда 4-ую танковую группу. Для дезинформации советского командования под Ленинградом был оставлен радист с характерным почерком работы. 2 октября 1941 года фашисты начали операцию "Тайфун" по захвату Москвы. Переброска войск позволила нанести удар не в одном месте, а в двух, по сходящимся направлениям. Удары немецких танковых групп наносились там, где плотности войск были ниже нормативов для устойчивой обороны: 3-я танковая группа из района Духовщины наступала севернее шоссе Ярцево-Вязьма, в стык 19-й и 30-й армий, удар 4-ой танковой группы из района Рославля пришелся южнее шоссе, по 24-й и 43-й армиям восточное Рославля. Имея локальное превосходство в силах, немцы взломали оборону советских войск и применили свою излюбленную тактику – танковые «клещи». В окружении оказались четыре советские армии, в том числе 24-я, в составе которой воевали 6-я и 4-я ополченские дивизии. Общее число ополченцев, попавших в “котёл”, можно оценить примерно в 70 тысяч человек.
3 октября Гитлер по радио заявил, что на Восточном фронте началось последнее решающее наступление и что «Красная Армия разбита и уже восстановить своих сил не сможет». 4 октября работники Политуправления принесли перевод речи фюрера. О каком «решающем наступлении» и «разгроме» Красной Армии шла речь, было непонятно. С Западного и Резервного фронтов таких данных в Генеральный штаб не поступало. В результате нарушения связи командиры соединений и высшее советское командование не имели ясного представления об обстановке на фронте. Верховное Командование не могло себе представить, что немцы могли прорваться на глубину 100 — 120 км. Только после того, как разведчики доложили, что немцы за это время уже заняли Юхнов, Ставка признала положение серьезным, и И.В.Сталин приказал привести в полную боевую готовность Московский оборонительный район.
Четыре армии Резервного фронта, в том числе 10 дивизий народного ополчения, своей борьбой в условиях окружения сковали значительные силы противника и позволили выиграть время для создания новой линии обороны в районе Можайска.
С самого начала наиболее тяжелое положение сложилось в войсках 24-й армии, обороняющейся в районе города Ельни и на реке Угре. Части 24-й армии, не имея прикрытия со стороны левого соседа - 43-й армии и с тыла - 33-й армии, вынуждены были вести бои с противником, напирающим на них с двух сторон.
Ценой огромных усилий отдельные группы бойцов и командиров из состава 24 армии вышли из окружения, и затем были отведены в тыл. Выходили из окружения в сторону Зубцова, Можайска, Наро-Фоминска, Серпухова, то есть география довольно большая. 160-я стрелковая дивизия, бывшая 6-я народного ополчения, ПОЛЕГЛА ПОД ЕЛЬНЕЙ ПРАКТИЧЕСКИ ЦЕЛИКОМ, воплотив концепцию "размена людей на пространство" в полной мере. Между тем, дивизия сохранила в этих боях своё знамя, поэтому её не расформировали. Но среди вышедших из окружения моего деда уже не было…
Моя бабушка всю жизнь искала следы своего мужа, ей отвечали, что «старший политрук Красилов А.Г., состоявший в распоряжении командира 6 ДНО, пропал без вести в октябре 1941 года...». Пропал без вести – это значит, что тело не нашли. Если не нашли - то это может быть плен, либо лежит где-то по пути от Мойтево (где стоял штаб 160 сд) до Вязьмы, а мог еще погибнуть при прорыве из окружения. Опознать его могли бы, только если при нем был солдатский медальон или именная вещь. А при нем был только орден Трудового Красного Знамени, полученный за работу в парткоме строительства канала Москва-Волга. Этот орден, как смогла узнать бабушка, был отбит у немцев, среди вещей, отправлявшихся в Германию. Может быть его хотели переплавить, а, может быть, отдать будущему диверсанту, этого мы никогда не узнаем.
Бабушка считала, что орден могли снять только с убитого. Фашисты беспощадно расправлялись с "комиссарами", как они называли всех политработников. Они прекрасно понимали, какой у них высокий авторитет, как они преданы партии и Родине. Существовала секретная гитлеровская инструкция, в которой говорилось о том, что политических комиссаров можно опознать по особым знакам отличия — красной звезде с вытканными золотом серпом и молотом на рукаве. Эти комиссары, гласила инструкция, не признаются в качестве солдат, на них не распространяется защита, предоставляемая военнопленным по международным правам. После отделения от остальных их рекомендовалось уничтожать.
Можно убить человека, превратить в пепел его тело, но нельзя уничтожить память о нём у тех, кто живет и знает, что этим они обязаны в большой степени погибшему…
«Вот кончится война, разгромим фашистов и заживем еще лучше и тогда уж не будет никаких причин, чтоб жить врозь. А немного пожить отдельно это имеет и хорошую сторону – тогда начинаешь ценить больше свой дом, друг друга …Может быть не так скоро, как хотелось бы, но мы заживем еще лучше, чем раньше. Заботься о детях, пусть трудности войны не отзовутся на их состоянии и развитии» (Из письма 01.09.41г).
Моя бабушка одна вырастила двоих сыновей: Геннадия и Вадима. Они оба окончили МИФИ, оба кандидаты технических наук. Геннадий Александрович недавно отметил своё 80-летие, моего папы, к сожалению, уже давно нет в живых – инфаркт. Всю жизнь он страдал оттого, что, будучи младшим сыном, так мало знал своего отца.
Дед! Если ты слышишь! У тебя три внука: Александр, Кирилл и Екатерина; и четыре правнука: Елена, Андрей, Дмитрий и Василиса. Жизнь продолжается!
Екатерина Красилова,
судебный эксперт-химик
Бюро СМЭ г. Москвы".
С уважением - К.Б.Стрельбицкий
