Печать

Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.
1 час 1 день 1 неделя 1 месяц Навсегда
Войти

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 32 от 9 мая 1982 года, страница 3

ШАГНУВШИЕ В БЕССМЕРТИЕ

«...Я вел огонь из пулемета вдоль дороги. Другой наш пулемет «косил» фашистов на опушке леса и просеке. Бой не утихал уже несколько часов, наоборот, разгорался с новой силой. Он продолжался до самого вечера.
Нас оставалось только девять пограничников (из 40 человек резервной заставы - В.Р.). Двое из них - раненые. Боеприпасы были на исходе. У каждого осталось по две гранаты и несколько патронов.
Мы стали прорываться через огненное кольцо окруживших нас фашистов в направлении объятого заревом пожарищ города Таураге...».
Это строки из полученного мною недавно письма Николая Петровича Павленко, бывшего заместителя политрука 7 пограничной заставы 106-го пограничного отряда.
В начале 1940 года Николай Петрович охранял границу в 90 пограничном отряде в городе Владимир-Волынский, а затем в апреле того же года был переведен в 106-й пограничный отряд и направлен на 7 заставу, располагавшуюся у деревни Сударги, неподалеку от г. Юрбакаса (Литовская ССР). Здесь он служил в качестве заместителя политрука. Вместе с ним, по воспоминаниям самого Н.П. Павленко, охраняли границу лейтенант Мансуров (начальник заставы), лейтенант Дзуров (помощник начальника), Михаил Кулик - кавалерист, Златин - командир отделения, Матвеев - собаковод, Медведев - повар, Журавлев, однофамильцы Бондаренковы... Это были мужественные, хорошо знающие пограничное дело люди. И когда настал трудный час испытаний, все они грудью встали на защиту любимой Отчизны.
Однако бой, о котором пишет Николай Петрович, состоялся на участке не седьмой, а шестой пограничной заставы.
«…Дней за восемь до начала войны, по приказу начальника отряда, - сообщает Н.П. Павленко, - была создана промежуточная (резервная - В.Р.) застава. Она состояла из сорока человек и располагалась на участке шестой пограничной заставы. Из нашего подразделения туда были направлены десять человек, в том числе лейтенант Дзуров и я. Возглавил воинский коллектив начальник 6-й погранзаставы».
Резервная застава расположилась у самой дороги. Это было шоссе, соединявшее Таураге с Юрбакас. Здесь в первые дни войны и разгорелся ожесточенный бой пограничников с фашистами.
Оставшимся в живых девяти пограничникам чудом удалось вырваться из огненного кольца. В районе Расейняй они присоединились к частям Красной Армии, отражавшим натиск немецких танков, которые стремились к Шяуляю и Каунасу. Здесь Н.П. Павленко был тяжело ранен. Обгоревший, контуженный, попал в плен. Естественно, оборвались связи с товарищами по заставе.
Потом был концлагерь в Эбенроде. Три долгих года, показавшихся Николаю Петровичу вечностью, провел он узником. Осенью 1944-го удалось бежать.
И снова пограничник берет в руки оружие, чтобы бить ненавистного врага, мстить за кровь погибших товарищей. Храбро сражался он в 277 полку, находившемся в составе войск 3-го Белорусского фронта. Еще дважды был ранен. Войну закончил 23 марта 1945 года под Кенигсбергом – до августа пришлось лечиться в госпиталях.
Когда вернулся в родную деревню, увидел лишь остовы печей да пепел. Мать с отцом рассказали, что немцы расстреляли старшую сестру, младшую угнали в фашистскую неволю. Осталось четверо детей-сирот...
Прошли годы. Была учеба в техникуме, институтах: учительском и педагогическом. Сорок лет преподавал Николай Петрович физику и математику в заново отстроенном родном селе. Учил ребят мужеству и храбрости, выносливости и смекалке. И все эти годы не выходили из памяти Н.П. Павленко товарищи, которые служили с ним вместе на границе, те, кто принял на себя первый удар подлого врага, с кем вышел из окружения. Где они? Остался ли кто-нибудь в живых? Какова их судьба?..
Хотелось бы вырвать из небытия имена тех, кто шагнул в бессмертие недалеко от деревни Сударги, и мне. Пусть оставшиеся в живых помогут прочесть героические судьбы защитников Родины.

В. РЕПИН.

ОТ РЕДАКЦИИ: Публикуя этот материал, мы надеемся, что все оставшиеся в живых пограничники шестой, седьмой и резервной застав 106 пограничного отряда или родственники откликнутся и расскажут о тех, кто мужественно; охранял границу и сражался с фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны.

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 16 от 2 марта 1985 года, страница 4

БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИМ НЕ СЧИТАТЬ

Продолжая восстанавливать неизвестные страницы первых боев Великой Отечественной войны на государственной границе, я побывал в деревне Сударги, что в Шякяйском районе Литовской ССР.
Здесь утром 22 июня 1941 года приняла бой 7-я линейная пограничная застава 106 погранотряда. Среди тех, кто мужественно дрался в рядах защитников советской земли, был и комсомолец Николай Павленко. О нем, как и о многих других воинах - начальнике заставы Мансурове, его заместителе Баталове и прибывшем на усиление лейтенанте Зубрицком - местные жители и сегодня вспоминают с большой теплотой.
Захотелось поточнее, подробнее узнать о тех, кто сражался в этих местах с фашистами в самом начале войны. Я сделал запрос в Центральный архив погранвойск, откуда незамедлительно получил ответ:
«Мансуров Петр Иванович, 1910 года рождения, русский, уроженец с. Кукушка Верхневолжского района Кировской области. В списках личного состава 106-го пограничного отряда по состоянию на май 1941 года Мансуров П.И. числился начальником заставы.
В списках личного состава 106-го пограничного отряда по состоянию на февраль 1941 года значится Павленко Николай Петрович, 1939 года призыва, украинец, стрелок 7-й линейной заставы, член ВЛКСМ.
Заместитель начальника 7-й погранзаставы по политчасти 106-го пограничного отряда Баталов Александр Иванович, 1916 года рождения, русский, уроженец д. Кузяево Раменского района Московской области. В последствие, после ранения, был эвакуирован вглубь страны.
Зубрицкий Иван Трофимович, 1913 года рождения, 1935 года призыва, помощник начальника 4-й линейной заставы (по состоянию на март 1941 года). 23 июня 1941 года пропал без вести...»
Долго искал я тех, кто принимал участие в обороне участка государственной границы у деревни Сударги. И вот однажды, майским днем 1984 года, ко мне в гости из Белой Церкви приехал Николай Петрович Павленко. Впервые за сорок три года, прошедших с начала Великой Отечественной войны, приехал он в Литву, чтобы еще раз побывать на местах былых сражений.
25 мая мы выехали из Таураге в Сударги. Сильно изменилась эта деревня за сорок послевоенных лет, отстроилась, похорошела. Но все эти перемены не помешали Николаю Петровичу безошибочно определить рубежи обороны погранзаставы.
Когда на рассвете 22 июня 1941 года фашисты вторглись на советскую землю, здание, где была расквартирована 7 линейная застава, сразу же было разрушено прицельным огнем немецкой артиллерии. Буквально у самой ограды во дворе заставы горстка пограничников вступила в бой с гитлеровцами. В этой неравной кровопролитной схватке многие наши воины погибли, а остальные - тяжело ранены или контужены...
Ныне на этом месте - здание столовой. С трудом Николай Петрович вышел из машины. По лицу его катились слезы. Ни проронив ни слова, так и стоял он, долго стоял, склонив голову, вспоминая о друзьях, павших на этом месте. Кем-то подсчитано, что если каждому из двадцати миллионов трехсот тысяч погибших в годы Великой Отечественной советских людей мы, живые, посвятим только одну минуту молчания, эта скорбь будет длиться беспрерывно 36 лет!
Мы перешли дорогу и пошли вдоль деревенской улицы. У одного из домов Николай Петрович остановился. Отворив калитку, мы вошли во двор. На крыльце нас встретила добрая и приветливая хозяйка, пригласившая пройти в дом. Текле Мечайтене или просто мачуте Текле (мачуте по-литовски бабушка), как называют ее местные жители, несмотря на свои 80 лет была очень подвижна, сохранила острую память. Она и рассказала нам, что с 1940 года вся их семья - она, муж и их взрослая дочь Броня работали в прачечной, которая обслуживала три пограничные заставы. Все они хорошо помнили командиров сударгской заставы - Мансурова, и особенно лейтенанта Зубрицкого, невольным свидетелем гибели которого был ее муж утром 22 июня 1941 года. После освобождения Литвы офицер был захоронен на воинском кладбище в местечке Кидуляй.
Долго беседовали мы с бабушкой Текле, причем обошлись без переводчика, т. к. Николай Петрович довольно хорошо знал (а точнее говоря, помнил) литовский язык, которому обучила его перед самой войной местная девушка Броня, дочь Т. Мечайтене. Узнав в седом постаревшем мужчине некогда веселого юношу Колю Павленко, бабушка Текле рассказала нам о том, как погибла ее дочь. Погибла уже после войны, когда вместе с отцом случайно зашла на участок не обезвреженного минного поля.
Встреча с Текле Мечайтене и другим свидетелем гибели воинов-пограничников 22 июня 1941-го года - Казисом Эндикайтисом помогла нам приоткрыть еще одну страницу героического и вместе с тем трагического дня начала Великой Отечественной войны. Вот как описывают очевидцы тот бой. В середине дня 22 июня, когда основные силы, фашистов обошли позиции заставы, их танки перешли на правый берег реки Неман, где немногим ранее уже высадился немецкий десант. Таким образом, деревня Сударги оказалась в полном окружении.
В этом бою о равенстве сил не могло быть и речи. Всюду, где оборонялись пограничники, шли ожесточенные схватки с вероломным агрессором. Одним из самых жарких был смертельный поединок четырех инструкторов служебных собак, принявших на себя удар роты автоматчиков. Пограничники, вооруженные винтовками и станковым пулеметом, вели огонь до последнего патрона, до последней гранаты. А после войны их останки также были перезахоронены в братской могиле на воинском кладбище Кидуляя.
После войны были перезахоронены останки и других воинов, найденных в деревне и на ближайших хуторах. Вот она, жестокая правда войны. Мемориальная плита, на которой фамилии считавшихся пропавшими без вести пограничников. Cpeди них - и лейтенант Иван Трофимович Зубрицкий, возглавлявший утром 22 июня 1941 года оборону у развилки дорог. Долг памяти перед теми, кто сражался плечом к плечу со своим командиром и пал в тот день смертью храбрых, побуждает меня назвать вслед за И.Т. Зубрицким и их имена. Вот они:
- старшина Овчинников А.Г.
- сержант Спирин В.И.
-рядовой Юнусбаев К.К.
- рядовой Щербина А.И.
- сержант Родионов Н.Г.
- сержант Никоноров В.И.
- рядовой Якубчик А.Г.
- 12 неизвестных.
Найдено место захоронения героев первых боев. Уточнены многие факты из их биографий. Некоторых из них мы можем смело вычеркнуть из самых горьких, самых жестоких списков на земле - списков без вести пропавших.
Причем, по-прежнему интересует меня судьба лейтенанта И.Т. Зубрицкого, родственникам которого я лишь недавно смог сообщить о недавно смог сообщить о том, что нашел, наконец, место его гибели.
Но эта братская могила подсказала мне и еще одно направление поиска. 12 неизвестных бойцов. Мы, живые, обязаны сделать все, чтобы найти их имена.

В. РЕПИН.

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 26 от 5 апреля 1984 года, страница 2

По следам наших выступлений

ПОИСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Много лет занимается поиском пограничников, принявших первый бой с фашистами на земле Советской Литвы, ветеран Великой Отечественной войны майор в отставке Василий Иванович Репин. Так, в результате его неутомимой деятельности удалось разыскать семью политрука 4-й заставы 106 пограничного отряда Василия Левина, о судьбе которого родственники ничего не знали до последнего времени.
«А недавно, - пишет в редакцию В. И. Репин, - мне пришло очередное письмо от фронтовика. Это отклик на опубликованный в окружной газете материал «Шагнувшие в бессмертие» (от 9 мая 1983 года), в котором говорилось о бое пограничников 6-й, 7-й и резервной застав 106 пограничного отряда, происшедшем недалеко от деревни Сударги Литовской ССР. На публикацию в газете отозвался бывший батальонный комиссар, заместитель командира по политической части 1-го батальона 106 пограничного полка войск НКВД по охране тыла Ленинградского фронта Герасим Борисович Рожков, 1908 года рождения, член КПСС.
Г.В. Рожков служил в погранвойсках с 1930 года. В 1936-м за ликвидацию шпионской группы был награжден орденом Красной Звезды.
Перед Великой Отечественной войной Г. Б. Рожков проходил пограничную службу в должности секретаря партийной комиссии 106 пограничного отряда. В первые часы фашистского вторжения он по приказу военкома отряда был направлен в первую комендатуру, а затем выехал на участок 6-й заставы, где вели неравный бой с наседавшими гитлеровцами пограничники этой и резервной застав. В ходе кровавой схватки бесстрашным воинам удалось уничтожить несколько десятков гитлеровцев.
23 июня 1941 года в лесу, юго-восточнее города Таураге, фашисты силами двух батальонов с трех сторон окружили командный пункт одной из частей Красной Армии. Вместе с армейскими подразделениями бой за выход из окружения здесь вели и пограничники под командованием Рожкова. Мужество и отвага бойцов решили его успех.
24 июня 1941 года взвод кавалеристов-пограничников под командованием Рожкова совместно с подразделениями Красной Армии смело вступил в неравный бой под городом Расейняй, в котором уничтожил 80 гитлеровцев, отбил у врага два наших танка и две артбатареи.
Затем снова бои с фашистскими захватчиками. Много боев. Фронтовые дороги Герасима Борисовича привели его на Брестскую землю, затем в город Измаил. И во всех схватках с ненавистным врагом он проявлял мужество и героизм.
Многое мне пока неизвестно из биографии Рожкова. Это только небольшая часть, рассказанная им в письме. Надеюсь, что в скором будущем смогу узнать более подробно как о самом Герасиме Борисовиче Рожкове, так и о тех, с кем ему довелось на рассвете 22 июня 1941 года вступить в неравный бой с гитлеровцами. Возможно, что кто-то еще откликнется и из них. Итак, поиск продолжается.

В. РЕПИН.

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 36 от 9 мая 1984 года, страница 2

По следам наших выступлений

ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ

В № 26 от 5 апреля с.г. окружная газета опубликовала письмо В.И. Репина «Поиск продолжается», в котором он рассказал об одном из участников первых боев на границе в июне 1941 года Г.Б. Рожкове. Недавно в редакцию пришло еще одно письмо. На сей раз от ветерана округа П.И. Цымбала. «Я не знаю майора в отставке В.И. Репина, - пишет Павел Иванович, - а вот с батальонным комиссаром Г.Б. Рожковым вместе воевал в 1942 году на Ораниенбаумском плацдарме. В 1948 году встречал его в Каменец-Подольске.
В 1965 году я встретился в Новгороде с подполковником запаса П. Коледенко, который также знал Г.Б. Рожкова и других пограничников Таурагского отряда. Записанные мною его воспоминания я и хотел бы предложить вашему вниманию».
Сегодня мы публикуем рассказ ветерана.
Летом 1940 года приступил к выполнению служебных задач новый пограничный отряд. Штаб его дислоцировался в г. Таураге, на территории молодой Литовской ССР. С первых дней охраны границы началась кропотливая учеба личного состава. Особое внимание обращалось на политическое воспитание бойцов, поддержание высокой боевой готовности. Пограничники обучались умелому, быстрому действию на любой местности, в любой обстановке, учились метко стрелять из закрепленного за ними боевого оружия.
А обстановка была серьезной. Немцы засылали к нам шпионов; диверсантов - как одиночек, так и целые группы. Редкие ночи проходили без тревог и поисков. Пограничники задержали и ликвидировали в стычках сотни нарушителей.
Особенно обстановка накалилась весной 1941 года. Фашисты открыто начали оборудовать исходные позиции, строили новые дороги вблизи границы, ставили проволочные заграждения, надолбы. Днем и ночью высоко в небе кружили немецкие самолеты, часто нарушая воздушную границу. Штаб отряда своевременно докладывал об обстановке в пограничный округ.
В воздухе пахло грозой, и отряд, охраняя границу, готовился к возможным военным событиям; строились дзоты, блокгаузы, солдаты рыли траншеи, создавали вокруг застав и подразделений опорные пункты. В середине июня, за несколько дней до начала фашистского штурма, отряд перенес свой запасной командный пункт в лесной массив, располагавшийся в 2 км севернее г. Таураге, где находился штаб дивизии Красной Армии.
С каждым днем с границы поступали все более тревожные доклады начальников застав. В 2 часа ночи 22 июня, когда с застав сообщили, что слышат шум большого количества моторов вблизи границы, отряд был поднят по тревоге и занял боевые позиции. А в 4 часа фашистские войска вторглись на территорию Советского Союза. Вся граница и г. Таураге оказались в огне. Артиллерия, самолеты, танки, пехота на бронетранспортерах и машинах - вся эта лавина гитлеровских захватчиков обрушилась на наши заставы. Первые снаряды попали в штаб отряда, разрушили телефонную и телеграфную станции, в результате была нарушена связь с заставами и комендатурами.
В эти тяжелые часы подполковник Головкин и батальонный комиссар Иванов проявили хладнокровие и распорядительность. Когда немецкие танки показались на окраине Таураге, штаб и приштабные подразделения были уже отведены за город, в район запасного КП, где пограничники и заняли оборону.
Положение с каждым часом осложнялось. Пограничные заставы яростно сопротивлялись. Воины проявляли героизм и беспримерную храбрость. Помню такой эпизод.
Вечером 22 июня на КП прибыл весь в пыли, в оборванной гимнастерке пограничник по фамилии Рожков и доложил начальнику отряда: «Застава вся погибла в бою, остался я один. Пробился лесными дорогами...».
Вокруг запасного КП, оборудованного в лесу, собирались оставшиеся в живых пограничники с застав и комендатур. Для выяснения обстановки в Таураге была направлена группа разведчиков во главе со старшим лейтенантом Сидоровым. Но с боевого задания она не возвратилась - очевидно, все погибли в бою. A в ночь на 23 июня в районе КП разгорелся ожесточенный бой. Пограничники и бойцы Красной Армии упорно удерживали позиции, несколько раз переходили в контратаки. Немцы несли большие потери, но лезли вперед.
В те грозные дни хорошо действовали мои боевые товарищи: начальник заставы лейтенант Лысенко, старшина Вощук, сержант Закопайченко, старший политрук Рожков, младшие политруки Ионин и Стринадкин, старший лейтенант Герман, фельдшер медпункта Топольский. Особо хотел бы отметить батальонного комиссара А.Н. Иванова. Он мужественно вел себя в эти полные драматизма дни, вселяя уверенность и выдержку в подчиненных. Появляясь на самых опасных участках, беседовал с людьми, разъяснял им обстановку, проявлял высокие организаторские способности и заботу о пограничниках.
Так начинались для пограничников нашего отряда дни и месяцы суровых военных испытаний.

П. ЦЫМБАЛ.

ОТ РЕДАКЦИИ. Итак, названо еще несколько фамилий участников первых сражений на границе 1941 года. Надеемся, что в ближайшем будущем мы сможем более подробно рассказать как о Г.Б. Рожкове так и о тех, кто служил вместе с ним и принял на себя коварный удар фашистского зверя.

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 61 от 13 сентября 1984 года, страница 4

По следам наших выступлений

МУЖЕСТВО КОМИССАРА

Ветеран Великой Отечественной войны майор в отставке Василий Иванович Репин уже не раз выступал на страницах нашей газеты с материалами, рассказывающими о мужестве и героизме пограничников, принявших первый бой с фашистами на земле Советской Литвы.
5 апреля с.г. был опубликован его первый материал о бывшем батальонном комиссаре Герасиме Борисовиче Рожкове. Недавно В.И. Репину удалось найти неизвестные ранее факты из жизни Г.Б. Рожкова, с которыми мы и знакомим сегодня наших читателей.
Участник первых боев на государственной границе политрук 106-го пограничного отряда Александр Николаевич Иванов писал: «Управление 106-го пограничного отряда, приштабные подразделения вместе с маневренной группой отряда и подразделениями первой пограничной .комендатуры, отрезанные от остальной части погранотряда, вошли в оперативное подчинение командования 8-го стрелкового корпуса во главе с генерал-майором И.С. Шумиловым».
Из пограничников, вышедших из арьергардных боев, был сформирован заградительный батальон, комиссаром которого назначили Герасима Борисовича Рожкова.
Личному составу батальона была поставлена задача охранять тыл 8-й армии, отходившей через Латвию на г. Тарту Эстонской ССР.
На подступах к Тарту активно действовала контрразведка противника. В связи с этим начальник охраны тыла 8-й армии подполковник Головкин приказал комиссару Рожкову обеспечить беспрепятственное продвижение частей Красной Армии и уничтожать гитлеровских лазутчиков в городе.
С каждым днем в Тарту все явственнее чувствовалось приближение линии фронта. Батареи противника вели по городу прицельный огонь.
В создавшейся критической ситуации особенно дерзко и хладнокровно действовала группа пограничников под руководством батальонного комиссара Г.Б. Рожкова. За одни сутки они сумели обезвредить 260 агентов гитлеровской разведки и провокаторов, действовавших в прифронтовой полосе.
В представлении Рожкова Г.Б. к награждению орденом Красного Знамени, подписанном командиром заградительного батальона капитаном Моисеевым 28 октября 1942 года, говорилось: «Являясь военным комиссаром батальона, он исключительно большое и серьезное внимание уделял вопросу развертывания снайперско-истребительского движения и подготовке снайперов-истребителей. Лично сам тов. Рожков задержал двух шпионов и семьдесят четыре нарушителя порядка в тылу действующей армии.
Личным примером отваги и профессионального мастерства он учит подчиненных, как нужно уничтожать врага».
В августе 1942 года на подступах к Ленинграду группа снайперов под командованием Рожкова выдвинулась на передний край, откуда вела огонь по позициям противника. Пример меткой стрельбы показал комиссар батальона Г.Б. Рожков, на личном счету которого было более десяти уничтоженных фашистов. Всего же снайперами батальона было уничтожено 532 гитлеровца.
Представление к награждению комиссара Рожкова орденом Красного Знамени заканчивалось следующими строками:
«Товарищ Рожков проводит большую политико-воспитательную работу среди личного состава, повседневно находится среди солдат. Имея большой практический опыт партийно-политической работы, он неустанно обучает подчиненных ему командиров и политработников работе в условиях переднего края».
Всего лишь несколько эпизодов из жизни батальонного комиссара. Несколько строк из наградного листа. Но за всем этим - целая судьба. Судьба человека, для которого служение Родине стало не просто главным делом, а смыслом всей жизни.

В. РЕПИН.

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 33 от 28 мая 1989 года, страницы 2, 3 и 4

ЭТО НУЖНО ЖИВЫМ…

...Политрук комендатуры 106-го пограничного отряда Павел Шадрин прибыл на заставу в ночь с 21 на 22 июня 1941 года. Начальник заставы лейтенант Борщ доложил, что по ту сторону реки Ширвиндт, напротив заставы, расположилась рота немецких автоматчиков и несколько наблюдателей непрерывно следят за нашей территорией. В самом же городе, носящем название, как и река, Ширвиндт, и находящемся в 400 метрах от линии границы, с вечера развешены флаги со свастикой.
Доложить обстановку в штаб отряда политрук Шадрин не успел. Снаряды накрыли город и пограничную заставу ровно в четыре. С первыми залпами в наступление двинулись колонны вражеской пехоты. Времени на раздумья не было. В считанные минуты пограничники заняли позиции в окопах.
Храбро сражались воины заставы Петра Мансурова. Для старшины А. Овчинникова, сержантов И. Спирина, И. Родионова, В. Никонова, рядовых К. Юнусбаева, А. Щербины, А. Якубчика и еще двенадцати бойцов, чьи имена и по сей день неизвестны, этот бой был первым и последним.
- До последнего патрона, до последней гранаты сражались пограничники соседних застав. Отражая яростные атаки, почти все бойцы погибли, тяжело раненные оказались в плену.
«На этом месте государственной границы СССР в неравном бою с фашистскими захватчиками 22.06.41 г. героически защищали границу бойцы 1-й линейной заставы 106-го погранотряда». Такая надпись сделана на обелиске, увековечившем подвиг пограничников сорок первого. Отсюда и началась наша - моя и работника военкомата капитана А. Деревянкина - экскурсия в прошлое. Обо всем, что происходило на участке границы Таурагского отряда, рассказывал участник Великой Отечественной войны майор в отставке Иван Васильевич Репин.
По пути к месту расположения 1-й пограничной заставы мы узнавали, как оборонялись пограничники, как, выходя из окружения, попали в плен, как в 1986-м Репин встречался с начальником заставы Д. Холодом, бойцом Н. Никитиным и о поиске, который ведет ветеран много лет.
Вот тут когда-то стояли пограничники... Остался только сад да заросший бурьяном фундамент разрушенного здания заставы, Линия государственной границы проходила совсем рядом. Отсюда хорошо видна бывшая немецкая деревенька, она так и осталась с войны нетронутой. Проходим мимо окопов, вдоль дороги, по которой уверенно шагала гитлеровская армия. Наверное, до войны здесь было так же тихо, как и в это майское утро 1989-го...
Справа от нас - хутор Стирбайтене, направляемся к нему.
- Лаба диена, - приветствует хозяйку Аугусте Юргио Аушрене Репин и представляет ей гостей. - Помните, до войны в вашем доме жили пограничники?
Аугусте закивала утвердительно, а потом проводила нас в комнаты, в которых до войны располагалась семья Д. Холода. К сожалению, многого она рассказать не смогла. До войны сама Аугусте бывала в этом доме в качестве гостьи. А ее муж здесь жил всегда, но его не было дома.
Садимся в машину, направляемся в Пожерунай, к месту расположения другой заставы. У знаменитой дороги на Тильзит (нынче Советск) тоже возвышается обелиск. В.И. Репин говорит о дополнительных заставах, сформированных перед самой войной, о том, как составлял списки пограничников, погибших на этом месте, о помощи, которую оказал в поиске бывший старшина заставы Валентин Георгиевич Трофимов.
Мы ездили вдоль старой границы, останавливались у обелисков, а Василий Иванович называл все новые имена пограничников, упоминал о переписке с оставшимися в живых, вспоминал, как начал восстанавливать неизвестные прежде страницы истории. Рассказывал он и о том, как в начале 80-х вместе с учащейся молодежью города проводил раскопки на месте 4-й заставы, узнал о героическом подвиге политрука Левина, и о том, как три года назад ему удалось собрать вместе пограничников-фронтовиков В.Г. Трофимова, Д.М. Холода, Н.И. Никитина, Я.Н. Бессалова, Г.С. Котляра.
Кто же он, Репин?
В его памяти живы многие события детства. Хорошо помнит, как в 1939-м впервые увидел человека в военной форме - живого свидетеля и участника боев у Хасана. Рассказы фронтовика поражали Репина, будили воображение. Он запомнил красноармейцев, .поющих украинские песни у здания райкома. Помнит немого «Чапаева», популярные в то время «Там вдали, за рекой» и «Ты не вейся, черный ворон»... Помнит Василия, родного брата отца, погибшего под Сталинградом, и как его тетке принесли похоронку тоже помнит. И как мечтал стать военным, и как в сорок третьем его, семнадцатилетнего, вся сибирская деревня Кольцове дружно и шумно, со слезами и гармонью провожала на войну.
После долгого пути на запад, сибирякам, обучившимся военному делу в саперной роте, наконец-то объявили, что они прибыли на станцию Торопа, а точнее, на Калининский фронт, в учебный батальон, находящийся в составе действующей армии. Месяца через три-четыре Репина отправили на передовую. Там и выпросился он в специальный взвод разведки, который действовал за линией фронта, в тылу врага. Сменил боец обмотки на сапоги, трехлинейку на автомат, выдали ему финский нож и маскировочный костюм. Примерил все - сам себе понравился.
500 дней провел Репин на передовой и - судьба! - ни разу не был ранен. Разведчиков забрасывали в тыл врага, где им предстояло проводить взрывные работы на железных дорогах, военных объектах, собирать необходимые данные о дислокации гитлеровских войск. Василий Иванович участвовал во многих разведывательных операциях, в том числе и при форсировании Западной Двины. С 1944 года воевал в составе 1-го Прибалтийского фронта, сражался в боях при освобождении от фашистов территории Литвы и Латвии. Закончил воевать в том же 44-м под Шяуляем. Боевые подвиги В.И. Репина отмечены высокими наградами: орденами Славы III степени, Кутузова, Красной Звезды, Отечественной войны, многими медалями - всего 16 боевых наград! В конце войны командование направило его для учебы в военно-инженерное училище, а в ноябре 45-го, в звании младшего лейтенанта, Репин вернулся туда, где закончил войну - в Литву, в стрелковую дивизию. Биография майора Репина в качестве кадрового офицера закончилась в 1965-м в Бресте. Уволившись в запас, поселился в Таураге – родом отсюда его жена. Сначала вел поиск однополчан. Подвиг саперов и разведчиков увековечил в книге «Без права на ошибку», вышедшей в 1978 году.
Что же заставляет Василия Ивановича продолжать поисковую работу? Почему он остановил выбор на пограничниках?
- Чем я движим? - переспрашивает он и, подумав с минуту, говорит: - Понимаете, на войне мне повезло - я остался жив. И сегодня имею возможность рассказать о себе, о том, как воевал. А кто расскажет о моих друзьях? Кто расскажет о пограничниках, которые и войны-то ее видели, приняв первый бой, навсегда остались лежать в земле. У многих - ни имен, ни могил… Я чувствую себя должником перед теми, кто занесен в списки без вести пропавших. Да и что означает это словосочетание - «пропал без вести»? Никто у нас не пропал, здесь они все лежат, и погибли за Родину. Найти, возвратить из небытия, сохранить память о пограничниках - это, если хотите, мой гражданский порыв.
...На следующий день, как и было обусловлено, - экскурсия по Таураге. Маленький и тихий, чистый и ухоженный городок. По всему видно: любят его жители. Застраивая город типовыми пяти-девятиэтажками, но преимущественно одно-двухэтажными коттеджами, думают не только о себе, но и о потомстве своем. Впрочем, современное литовское градостроительство - тема другая. Мы же возвращались к истории, и Василий Иванович обращал мое внимание на дома довоенные. Вот банк, он и до войны был банком, рядом - политехникум, а до войны в этих зданиях располагался 106-й пограничный отряд. Напротив почта, тоже довоенной постройки. Рядом Дом культуры, в нем танцевали и в ночь с 21 на 22 июня 1941 года.
Спускаемся к реке Юра, идем по левому ее берегу. Останавливаюсь у дотов, и я слушаю историю о том, как укрепляя оборонительные позиции, артиллеристы сооружали такие доты вдоль всего берега реки. Однако воспользоваться ими не успели, так внезапно и мощно было наступление врага. Узнаю, что спустя много лет после войны прямо на этих дотах «деловые люди» стали возводить пивные ларьки, Не дал Репин забыть прошлое, ходил по военкоматам, райкомам, объяснял и требовал и добился своего восстановленные и отремонтированные, доты стали памятными, святыми местами в городе.
Далее направляемся к парку, где обычно проходят массовые гуляния,- праздник песни. В последнее время он стал маленьким Гайд-парком: здесь собираются горожане, дискутируют по наболевшим вопросам экономики и политики, демографической ситуации в республике, о правах граждан, о языке, культуре... Я думаю о том, что такие места сегодня есть в любом населенном пункте, перестройка не обходит стороной ни одного человека. А о чем молчит помрачневший Репин?
- Раньше мне было легче вести поисковую работу, - рассуждает ветеран. - Местные жители, городские власти живо откликались на каждую мою просьбу, на каждую публикацию в газете. Теперь же мне начинает казаться, что военная, пограничная история никому не нужна, До сих пор не могу выполнить просьбу бывшего пограничника П.П. Макарова. В одном из писем он рассказал о своем товарище Дорожкине, который за несколько месяцев до начала войны вступил в смертельную схватку с нарушителем границы. Дорожкина похоронили у здания политехникума. Со временем о могиле, как и о самом пограничнике, стали забывать. Два года назад Макаров обратился к депутатам Таурагского горсовета с просьбой перезахоронить однополчанина на братском кладбище со всеми воинскими почестями. Безучастными оказались депутаты к просьбе ветерана... Вот и пионеров в литовских школах не стало. Почему тихо, никому ничего не объяснив, сняли галстуки?
Действительно, почему не стало пионеров? Почему школьников, молодежь, тех, кому сегодня и двадцать, и тридцать, история Великой Отечественной не интересует? Задаю Репину вопрос:
- Василий Иванович, но ведь это и вы, ветераны, воспитывали наше поколение. Вы, фронтовики, рассказывали нам о подвигах, боях, о смелости и отваге. Может быть, не о том говорили, может быть, что-то очень важное упустили, забыли сказать?
- Встречаясь с молодежью, фронтовики всегда говорили правду. Мы возвеличивали подвиги, подчеркивая, что советскому народу, прошедшему горнило войны, принадлежат и победа, и вечная слава. Мы никогда не лгали, но мы порой забывали говорить о силе духа советского солдата, об истоках патриотизма, который был рожден не любовью к Сталину, а любовью к отчему дому, к матери, родным и близким. Мы говорили о подвиге, при этом забывая показать подвиг через трагедию. Главная задача моя сегодня - увековечивая имена пограничников, показать трагедию людей, оказавшихся накануне войны на переднем крае. Да, это была трагедия всего советского народа - мы верили в мудрость Сталина, в созданный им механизм власти, который по сути, был направлен против каждого человека. Этот механизм годами давил на мысли и чувства, заставлял уходить от правды. И пограничники верили в Сталина, как в бога, а в час испытания он бросил их на произвол судьбы. Очевидцы тех лет долго замалчивали и другую историю, а ведь были и белоповязочники из местных, которые в первый же день войны перешли на сторону фашистов. Это они предавали, расстреливали, зверски убивали пограничников, выходивших из пекла, прятавшихся в лесах и на хуторах...
Да, нам много рассказывали о подвигах, но при этом забывали или не хотели говорить о категориях нравственных. О нравственности, чести, совести, о памяти пишет новую книгу Василий Иванович Репин. Он расскажет о людях долга, о тех, кто исполнил его до конца. И о тех, кто не выдержал обстоятельств, кого оправдать невозможно.

Л. ШЕКАЛОВА.

НА СНИМКАХ АВТОРА: обелиски, увековечившие подвиг пограничников;
В.И. Репин и капитан А. Деревянкин.
http://s015.radikal.ru/i333/1012/21/6f2dd91fc7ea.jpg
http://i056.radikal.ru/1012/eb/23a9634cccef.jpg

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№№ 44-46 от 21 и 28 июня, 2 июля 1984 года, страница 4

Никто не забыт, ничто не забыто

В. ВЕРХОЛАШИН.

ШАГНУВШИЕ В БЕССМЕРТИЕ

№ 44 от 21 июня 1984 года, страница 4.

Никогда не забудет советский народ тот беспримерный подвиг, который совершили защитники границ нашей Родины 22 июня 1941 года. Первыми приняв на себя таранный удар фашистских полчищ, вероломно напавших на Советский Союз, пограничники грудью стояли за каждую пядь родной земли, геройски сражались с врагом.
В канун годовщины начала Великой Отечественной войны мы начинаем публикацию подготовленного полковником запаса В. Верхолашиным материала, рассказывающего о пограничниках - участниках первых боев на границе в то грозовое июньское утро.
Южная Литва. Небольшой, едва насчитывающий три тысячи жителей городок, - Науместис. Утопая в цветении садов и цветов, он разбросал свои владения в излучине двух речек - мелководной, узкой, заросшей с обеих сторон кустарником и тальником Ширвинты и местами очень глубокой Шешупе, извивающейся вокруг города голубой змеей. Она еще более богата растительностью. У окраины города они сливаются в единое русло, а дальше вместе несут свои воды в неспокойный Неман.
В бывшем здании банка размещался штаб 3-й комендатуры 106-го отряда Белорусского пограничного округа. Со стороны оно напоминало крепость. Прочный фундамент врос - в землю на трехметровую глубину. Окна, как щели - узкие, их довольно много и все они зарешечены стальными прутьями, стены в здании кирпичные - двухметровой толщины. Двери тоже массивные, из векового дуба.
Третья комендатура. Это немногим более трехсот бойцов и командиров в составе пяти линейных застав, одна из которых - резервная, сформированная за несколько дней до войны. Они были размещены вдоль речек Ширвинта и Шешупе на значительном расстоянии (каждая охраняла участок около 10 км). Оборонительные сооружения только начали строить. Заставы имели на вооружении лишь пулеметы, гранаты и винтовки.
Рядом с комендатурой проходила шоссейная дорога, по которой можно было проехать через мост речки Шешупе в районный центр Шакяй, и далее через всю Прибалтику до Ленинграда.
21 июня жители городка не знали, что это последний мирный день перед войной. Днем в кинотеатре демонстрировался фильм «Светлый путь». Скверы, скамейки у домов заполнили люди. Воздух был наполнен пьянящим ароматом цветущих садов. И ни у кого не вызвало волнения, что в середине фильма пограничников вызвали на службу. Такое случалось и ранее.
После полудня из штаба 106-го отряда вернулся комендант участка - капитан Бедин И.Г. Пыльная 120-километровая дорога и знойное солнце утомили его.
Вспоминает сын Бедина Юрий: «Мама очень волновалась, ожидая его возвращения. И мы с Галей и маленькой Эммой, ей шел четвертый годик, не отходили от окна. Отец всегда обедал с нами. И вот к штабу подъехала машина. Мы жили рядом со штабом комендатуры. «Приехал!» - радостно выкрикнули мы хором...
Отец был кадровым офицером. Восемь лет служил в пограничном отряде на Камчатке. Начал с контролера, а вскоре стал секретарем партийной организации комендатуры, затем помощником начальника штаба, начальником штаба, комендантом. В Литву назначение получил 23 ноября 1940 года».
Мы имели возможность ознакомиться с личным делом Ивана Георгиевича. Есть в характеристике и такие строки: «Обладает твердым характером. Имеет силу воли. Проявляет инициативу. С подчиненными обращение хорошее. Сам весьма дисциплинирован. Любит порядок и аккуратность. Отношение к работе энергичное…» (1923 г.). К службе относится добросовестно. Энергичен. Настойчив…» (1925 г.). «Тактическая подготовка вполне удовлетворительная. Лично дисциплинирован. Выдержан заслуживает продвижения» (1934 г.). «Пользуется большим авторитетом среди красноармейцев. Бдителен. Умеет увлечь личный состав личным примером» (1935 г.). «Службу мжет нести в любых климатических условиях. Заслуживает продвижения (1938 г.). «...Политически развит. В вопросах политики партии и правительства ориентируется правильно и проводит их в жизнь» (1940 г.).
Родился Иван Георгиевич 8 мая 1896 года в деревне Туркуша Ардатовского уезда Нижегородской губернии. Жили впроголодь. Его отец, Егор Бедин, имел надел земли в три десятины, но урожай собирал низкий. Почва песчаная, неплодородная. Лихая доля увела в 1902 году главу семьи, единственного кормильца, на заработки в село Починки - это в 235 километрах от Нижнего Новгорода (Горького). Осели в слободке Березники. Своего дома не имели. И здесь кустарь-сапожник Егор Бедин, занимаясь мелкой торговлей своей продукции, с трудом сводил концы с концами.
В 1911 году в возрасте 38 лет умерла его жена - Дарья Ивановна Бедина, оставив шестерых детей, трое из них малолетние. В дом пришла мачеха. Она недолюбливала детей. Едва успев окончить сельскую школу, Иван Бедин в четырнадцатилетнем возрасте ушел в ученики приказчика в магазин. Работать приходилось и днем и вечером на побегушках. Хозяин частенько бил. Не выдержав издевательств, Иван ушел в 1915 г. в солдаты в 235-й запасной пехотный полк. Вскоре он был произведен в младшие унтер-офицеры, а следующей весной - в старшие и в качестве командира взвода его отправили на австрийский фронт. Воевал в составе 417-го луганского пехотного полка. В декабре 1917 года был ранен, а в сентябре 1918 года стал добровольцем Рабочее-Крестьянской Красной Армии.
Чекисты отряда особого назначения 9-й армии хорошо знали лихого командира Ивана Бедина. Он командовал взводом, ротой, батальоном. Его подразделения громили белоказачьи банды в Урюпинской и Донской областях, станице Медведовская, банды Антонова в Тамбовской губернии.
...Близилось утро 22 июня. Наряды, уходящие на охрану границы, получили последний инструктаж. Бедин доложил по телефону в штаб отряда об обстановке и вышел на улицу. Как всегда, неторопливо прошелся по двору комендатуры и остановился у красного цветника. До дома два шага. Но так и не дошел. Вспыхнула ракета, озарившая округу. Раздались автоматные очереди... Комендатура, возглавляемая Бединым, заняла оборону.
Вскоре совсем рассвело. Было видно, как от костела к штабу бежали немецкие автоматчики, ведя беспорядочный огонь вдоль улицы.
На перекрестке улиц Бажничиос и Тило остановился грузовик. Из него вылез немец в шлеме, прибил к углу дома табличку «Нах Шакен» и уехал. За ним, сопровождаемая мотоциклистами, появилась легковая машина.
- Огонь! - скомандовал капитан Бедин.
Майор, рассматривавший в машине карту, приподнялся и упал на сиденье. Ехавший впереди мотоциклист свалился под колеса машины.
Колонна гитлеровских машин долго не могла преодолеть мост через речку Шешу-пе. Из комендатуры не прекращался огненный ливень. Но фашисты вскоре опомнились и открыли огонь прямой наводкой из пушки по зданию. Во дворе штаба рвались снаряды.
Осколок вражеского снаряда сразил старшего лейтенанта Николая Кошеленкова, который вел меткий огонь из окна здания на первом этаже.

(Продолжение следует).

НА СНИМКЕ: капитан И. Г. Бедин. http://s19.radikal.ru/i192/1012/05/2029bbbb7368.jpg

№ 45 от 28 июня 1984 года, страница 4.

(Продолжение. Начало в № 44)

Лучший огневик комендатуры, знаток всех видов оружия, находившегося в распоряжении пограничников, он был здесь одним из опытнейших офицеров.
Николай Петрович был родом из села Сандыри, что под Коломной. Работал на паровозостроительном заводе в Коломне. В армии с 1927 года. Окончил курсы Высшей пограничной школы. В 1937 году назначен начальником заставы. В Науместис прибыл за месяц до войны. Приехал вместе с женой Варварой Васильевной, двумя сыновьями Виктором и Константином (8 и 7 лет) и двухлетней дочкой Зоей. Сыновья живут ныне в Минске, работают на тракторном заводе. Зоя живет в Москве - она врач. Уже после гибели Николая Петровича у Кошеленковых родилась еще одна дочка - Надя. Она также живет в Москве, работает медсестрой.
...Взрывы снарядов и мин не прекращались. Ранение в голову получил капитан Бедин. Погиб на крыше дома лейтенант Гонцов. Веселый, общительный. Ему было всего 25 лет. Родом из Ворошиловрадской области Серговского района, из поселка Криворужский рудник.
«С детства Костю тянуло к технике, - вспоминает его жена Елизавета Тихоновна. - Закончив горно-промышленное училище, стал электрослесарем. Своими руками монтировал всем на зависть одноламповый радиоприемник. Работал электромонтером на шахте № 11-бис «Криворожье». Солдатом он стал в 1937 г. В финскую кампанию участвовал в боях, командовал стрелковым отделением. Был ранен. Награжден медалью «За боевые заслуги». В 1940 г. успешно окончил военное училище НКВД СССР им. С.М. Кирова в г. Орджоникидзе. В комендатуре он был помощником капитана Бедина по разведке. В июле 1940 года у него родилась дочь Эмма. В Донбассе осталась мать - Аграфена Васильевна, отец - Демьян Кузьмич, потомственные шахтеры, и две сестры Александра и Зина».
...Немцы атаковали штаб комендатуры с трех направлений. Через ворота во двор ворвались автоматчики и били по окнам первого этажа, бросали в окна гранаты. Но они всякий раз, ударяясь о решетки, отлетали обратно и рвались на улице. К зданию подошел танк, ведя на ходу огонь. От разрывов снарядов едкий дым хлынул в разбитые окна, плотной завесой окутал здание. Ввысь вздыбились черные тучи пыли. Кто-то в рупор кричал: «Сдавайтесь!» Вот к зданию комендатуры, понукаемый гитлеровцами, направился местный сапожник. Он размахивал белым флагом. Но пограничники отказались принять парламентера. Тогда немцы, угрожая оружием, заставили идти к осажденным захваченного в плен пограничника. Его впустили, а сопровождающих фашистов (они трусливо семенили сзади) отрезали огнем.
Когда в здании рассеялся дым после очередного снаряда, оборонявшиеся увидели невдалеке от окна в луже крови старшего лейтенанта Куликова. Он был прошит автоматной очередью. Рядом с ним лежал рядовой боец, который пытался подхватить падающего командира, но пуля не миновала и его.
Иван Александрович Куликов родился 20 апреля 1907 года в селе Бучево Толданского района Московской области. В семье было шестеро детей - четыре сына и две дочери. Родители - бедные крестьяне. С раннего утра и до поздней ночи всe работали в поле. Иван был пастухом. В школу ему ходить не пришлось. В четырнадцать лет ушел из дома в город, где поступил учеником в обувную мастерскую.
С армией Куликов связал свою судьбу в ноябре 1930 года. Начинал в кавалерии. На следующий год стал командиром отделения, а еще через полгода курсантом Высшей пограничной школы. В 1933 году его, младшего лейтенанта, назначили командиром взвода. Служил на границе в Закавказье помощником начальника заставы, начальником заставы... В декабре 1940 года он был назначен начальником штаба 3-й комендатуры 106-го отряда.
За неделю до войны в Havместис приехала его семья - пятеро детей и жена.
«Мы не успели разложить чемоданы, как оказались в огне боев, - вспоминает жена Куликова Мария Михайловна. - Немцы окружили наш дом и прикладом выбили раму в комнате. Я схватила девятимесячного малыша и мы поползли в другую комнату, заперлись, но это не помогло - ворвались фашисты, простреливая все углы. Маленький сын громко заплакал. Я открыла дверь. На меня наставили автомат. Нас вытолкали на улицу, старшего сына Бориса взяли с собой. Фашисты проверяли чердаки, подвалы, погреба и всюду впереди себя посылали Бориса.
Семьи командиров согнали в один дом. Мы были в положении арестованных. У нас взяли отпечатки пальцев. Два раза в неделю мы должны были отмечаться в полиции. Продуктов не было. Борис в свои двенадцать лет пас у помещика скот. А десятилетняя дочка Лида стирала, мыла хозяйскую посуду, полы. Батрачила и я. Аркадий умер. Ему было полтора года. Борис погиб в 1944 году.
У мужа было три брата и все погибли на войне. Их мать - Фекла Веденеевна».
...Положение защитников комендатуры все ухудшалось. Рослый, физически крепкий лейтенант Арцишевский со связкой гранат бросился на чердак. С ним поднялся один боец, который выбил ногой раму слухового окна на крыше. Лейтенант Арцишевский бросил гранаты в танк, но не попал. Автоматчики, скрывавшиеся за танком, разбежались, часть из них была ранена или контужена.
Арцишевский выглянул в разбитое окно и увидел, что немцы подносят к зданию ящики со взрывчаткой, тянут провода. «Взорвать хотят, гады», - выкрикнул он.. В этот момент ему в голову угодил осколок мины.

(Окончание следует.)

НА СНИМКЕ: лейтенант К.Д. Гонцов и его жена Елизавета Тихоновна. Снимок 1940 года. http://s002.radikal.ru/i200/1012/84/40d9c50de401.jpg

№ 46 от 2 июля 1984 года, страница 4
(Окончание. Начало в № 44-45.)

Высокого роста. Физически сильный и ловкий. Он легко крутил «солнце» на турнике, играл в волейбол, футбол, увлекался легкой атлетикой. Любил военное дело. Служба у него сложилась удачно. Учился в школе младшего начальствующего состава. После окончания службы остался на сверхсрочную. Вскоре стал офицером.
...Здание штаба молчало. немцы были уверены, что сопротивление пограничников сломлено. К дому цепочкой потянулись автоматчики.
«Все вниз, в подвал», - скомандовал Бедин. Входная дверь в подвал была массивной, из дуба, ее крепко заперли и против входа установили станковый пулемет «Максим». Боеприпасы кончались. Вдруг раздался огромной силы взрыв, со стен посыпалась штукатурка, треснул потолок подвала, а в окна ворвались струи пыли и горячего воздуха.
Лейтенант Антонов бросился к окну подвала и упал на пол, сраженный пулей врага.
Лейтенант Антонов был командиром взвода связи. О нем нам известно из письма его друга.
Алексей Васильевич Галкин писал: «Мать звала его Митюшкой, мы - Митяем. Запомнился он мне 17-летним юношей. Открытое, худощавое лицо с высоким лбом и серыми глазами. Русые волосы немного завивались. Одевался просто. Неторопливая походка, стройная фигура. Учились мы вместе в Егорьевском станкостроительном техникуме. После работали на заводе. Дмитрий отличался честностью и благородством…».
Сестра Нина Ивановна дополнила: «Родился наш Митя 24 февраля 1913 года под Москвой, в городе Егорьевске. Наша Семья рано лишилась отца. У мамы нас было четверо. Митя с ранних лет разбирался в технике. Сам смастерил радиоприемник. Любил природу, родные края, детей. Мы ждали его в январе 1941 года на свадьбу брата Алеши. Брат назвал своего сына в его честь Дмитрием...».
Старшая сестра Татьяна Ивановна вспоминает: «Любимым занятием Мити в школе было рисование. Обожал городки. Они с братом Лешей сами их делали. Был первым в техникуме на лыжне. Прилично катался на коньках... Уехал из дома молодым, жизнерадостным, не успев жениться. Любил маму, мою дочку Валю и сынишку сестры Сашу».
...После взрыва здания немцы начали продвижение по шоссейной дороге. Но стоило колонне двинуться, как из подвала здания по ним вновь ударила пулеметная очередь.
Два часа ушло у гитлеровцев, чтобы заложить с четырех сторон здания взрывчатку. Взметнулся в воздух огромный столб кирпичей, балок, и старинное здание превратилось в груду развалим, под обломками которых остались тела пограничников. И было двенадцать. С четырех утра и до четырех часов вечера они сдерживали превосходящие силы врага на важном направлении. Героически дрались, героически погибли.
264 фашиста закончили свою жизнь в Науместисе. Немало их осталось у стен штаба комендатуры.
Сегодня на месте здания - скромный серый обелиск. Его установили в 1944 году пограничники, вышедшие в составе частей Советской Армии к бывшей границе Литвы и Восточной Пруссии. Наверху обелиска золотится пятиконечная звезда. На черном фоне доски белой масляной краской написано: «На этом месте гитлеровцы взорвали здание штаба погранкомендатуры, в котором героически погибли за честь, свободу и независимость нашей Родины пограничники:
капитан Бедин,
лейтенант Арцишевский,
лейтенант Куликов,
лейтенант Панкратов
лейтенант Антонов
лейтенант Гонцов
лейтенант Кошеленков и 5 бойцов, имена которых не установлены».
Это место - святыня для местных жителей. Потому и ухаживают за ним любовно и взрослые, и дети. Из уст в уста передается рассказ о том бое на границе 22 июня 1941 года. Именем героев названы пионерские отряды местной школы. Капитан Бедин посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени.

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№№ 43, 44, 48, 52-54, 56, 58, 61 1988 года

Автор – Л. ШЕКАЛОВА
ОСТАЛОСЬ В ПАМЯТИ НАВЕЧНО

Из воспоминаний Д.М. Милославского:
«Из окружения многие солдаты и офицеры, отставшие от своих частей и подразделений, выходили по одиночке и небольшими группами. Однажды мы остановили машину, сошли, чтобы отдохнуть, поесть, привести себя в порядок. Вдруг за спиной я услышал одновременно два выстрела: один - глухой, другой - громкий. Повернувшись назад, увидел, как падает человек в офицерской форме, а наш старшина бежит к нему, держа в руке наган.
Подойдя ближе к убитому офицеру, услышал следующее, когда я стоял спиной к машине, старшина увидел, как к ней подошел военнослужащий в командирской форме и стал вынимать из кобуры пистолет. Старшина, не задумываясь, произвел выстрел по неизвестному, но и последнему удалось нажать на спусковой крючок и тоже произвести выстрел. Так прозвучали два выстрела почти одновременно.
Полагаю, что в результате выстрела старшины у неизвестного дрогнула рука от неожиданности, и он в меня не попал...
Старшина взял пистолет убитого (это оказался маленький бельгийский браунинг) и вручил его мне не память как символ предотвращенной в начале войны смерти.
У убитого «командира» обнаружили вещевой мешок, в котором были еще 2 или 3 пистолета иностранных марок, большое количество патронов к ним, гранаты, взрывчатка, какие-то взрывпакеты, перевязанные в пачки советские денежные купюры разных достоинств, петлицы со знаками различия лейтенанта, старшего лейтенанта, капитана, фальшивые документы, удостоверяющие его личность как военнослужащего разных частей в том или ином звании, а главное, много пакетов с порошком, как потом мы узнали, предназначенным для отравления колодцев.
Убитого мы завернули в брезент и по прибытии в Житковичи сдали его и все содержимое вещмешка особому отделу армии».
Через полгода пребывания в плену Валентине опять повезло. Ее взяли на поруки местные жители, муж и жена - поляк и белоруска. Валентина не батрачила, нет, ни земли, ни хозяйства у этих людей не было. Просто, чем могли, местные жители помогали женам пограничников.
Впрочем, руку помощи предлагали далеко не все.
- Вот она, - потрясая кулаком в сторону Милославской, говорил фашистам один из тех, кто встречал советских солдат хлебом-солью, когда Западная Украина и Западная Белоруссия воссоединились с Украинской ССР и Белорусской ССР. - Все ушли, а ее муж, офицер-пограничник, еще днем бежал, стрелял!..
О муже Валентине так ничего и не было известно. Да и у кого спросишь, узнаешь? Всякие ходили слухи. Одни говорили, что он погиб в первый день войны, другие утверждали, что Милославского убило под Белостоком...
Из воспоминаний Д.М. Милославского:
«В июле 1941 года части Красной Армии под натиском превосходящих сил противника отступили, не успев взорвать мост в районе города Чечерск. Командующий армией приказал начальнику нашего 17-го Брестского Краснознаменного пограничного отряда майору А. Кузнецову пробиться к этому мосту, взорвать его, или если противник уже форсировал реку, хотя бы задержать его дальнейшее продвижение на несколько часов с тем, чтобы дать возможность нашим частям отойти и укрепиться на новом рубеже.
Задача была не из легких. То, что не смогла сделать армия, должна была выполнить горстка пограничников. Для выполнения этой задачи скомплектовали специальное подразделение в составе нескольких групп пограничников и приданных отряду бронепоезда и двух взводов пехоты, вооруженных винтовками, двумя пулеметами и гранатами. Командовать этим спецподразделением поручили мне.
Сразу после выхода бронепоезда на боевые позиции его атаковали вражеские бомбардировщики. Налетевшая авиация противника быстро сделала свое дело - полностью разгромила бронепоезд.
Враг к этому времени уже перешел мост. Не имея никакой артиллерийской поддержки, в бой вступила наша спецгруппа. Противник встретил нас сильным минометным огнем. Пограничники решили окопаться метрах в 200-250 от моста, чтобы не дать возможности фашистам увеличить фронт наступления. Таким образом, мы задержали на несколько часов дальнейшее продвижение врага и дали возможность нашей армии закрепиться на более выгодных рубежах.
Командование армии вынесло всему личному составу благодарность и дало высокую оценку нашим боевым действиям».
Пережидать войну тихо-мирно Валентина не собиралась. От людей, взявших ее из немецкого плена на поруки, вскоре ушла - не захотела подвергать опасности их жизнь. А главное - знала: найдет в себе силы и возможности бороться против фашистских захватчиков.
Чтобы чувствовать себя в безопасности и отвести всякие подозрения, рассчитывая быть в дальнейшем полезной белорусским подпольщикам, попросилась на квартиру к Савчуку, полицаю из местных:
- У вас большой дом, занимаете его вдвоем с женой. Может, пустите на жительство?
Тот согласился. Режиму, установленному фашистами, Савчук не сопротивлялся, служить им не отказывался. Но, тем не менее, активным их пособником Савчука назвать было нельзя. Да и. жил он в постоянном страхе: перед немцами - за то, что служил не слишком рьяно. Перед нашими - за то, что все-таки служил.
Именно от него Валентина ненароком узнала, что немцы собираются расстрелять бывшего председателя сельсовета местечка Паниквы Ивана Федоровича Конончука. (Так сложилось - не успел в военкомат, война застала его с семьей на границе). Услыхав об этом, Милославская поспешила домой к председателю, обо всем рассказала, помогла уйти в лес.
Спустя несколько месяцев, в июле 1943-го, Конончук вновь объявился в тех местах. Теперь уже в качестве руководителя антифашистского подполья Высоковского (ныне Каменецкого) района. Он привлек Валентину к партизанской борьбе, представил командиру отряда «За Родину» Макарову.
Из воспоминаний Д.М. Милославского:
«Шел четвертый месяц войны. Враг рвался к Москве. В сентябре 1941 года ему удалось прорвать нашу оборону на Юго-Западном фронте, потеснить советские войска на восток, а затем в районе городов Сенча, Прилуки, Пирятин и Лубны окружить три армии, в составе одной из которых был и наш 17-й пограничный полк.
В этой, сложной обстановке майором Кузнецовым был вынесен на обсуждение командования полка вопрос: прорываться через кольцо окружения и идти к линии фронта всей частью или сделать это, разбившись на мелкие группы.
Все, как один, командиры решили выходить из окружения частью».
За мужа, которого считала погибшим, за смерть дочери, за физические муки, душевные страдания, за Родину, поруганную врагом, мстила Валентина. Не знала она ни страха, ни усталости, ни жалости к. фашистам. Будучи связной партизанского отряда и брестских подпольщиков, смело выполняла любые задания. Распространяла, например, листовки, обращенные ко всем, кто служит фашистам из-за страха за свою жизнь и жизнь близких, призывавшие пособников уходить с оружием к партизанам, переходить на сторону Советской Армии, Советской власти. Лично агитировала таких людей, сопровождала в партизанский отряд, в условленные места тех из них, кто раскаялся в совершенном предательстве. Среди них были и Савчук, и сын одного брестского священника, и лесничий Казицкий, и многие другие.
О рискованности этой работы вряд ли стоит говорить. И так ясно, что Валентина, каждый раз рискуя напороться на провокатора, ходила по краю пропасти.
По заданию Конончука и Макарова Валентина не раз выезжала на встречу с подпольщиками Бреста. Для прикрытия истинных целей ее поездок в город местный фельдшер Анна Казицкая (жена лесничего Казицкого, которого Милославская склонила к переходу на сторону Советской власти) выписывала Валентине направления в брестскую амбулаторию, якобы для получения консультаций и дальнейшего лечения. Из города она возвращалась со свежими донесениями: сообщала о планах фашистов, о дислокации гитлеровских войск, передавала данные, которые помогали улучшить взаимодействие брестского подполья и партизанского отряда. И от Анны Казицкой Валентина уходила в лес не с пустыми руками – с перевязочным материалом для раненых, медикаментами.
Из воспоминаний Д. М. Милославского:
«Пограничные войска на всех фронтах и направлениях проявляли героизм, самоотверженно выполняли приказы и распоряжения командования.
На Сталинградском фронте наш полк принимал активное участие в отражении наступления группировки противника под командованием фельдмаршала Манштейна. В районе Котельниково эта группировка пыталась прорваться через порядки нашей 51-й армии к внутреннему кольцу окружения армии фельдмаршала Паулюса с целью соединения с нею и реанимирования плана Гитлера по разгрому советских войск в Сталинграде, форсированию Волги и взятию Москвы с юга.
Пограничники вместе со всей 51-й армией стойко отбивали атаки фашистов, а с подходом 2-й танковой армии громили врага в районе Котельниково, гнали его в сторону Ростова-на-Дону, В ходе сражений пограничники проявляли образцы боевой закалки, мужества, чекистской находчивости. Нас привлекали к борьбе с вражеской агентурой, воздушными десантниками противника, к проведению разведки в тылу врага».
Бой заканчивался победой партизан. На этот раз они даже в открытом столкновении с противником дали жару фашистам. Разбитое подразделение мадьяр бежало без оглядки. Но не многие из них ушли от возмездия. Возмездия за всю ту беду, которую они вместе с гитлеровцами принесли в этих края: убивали мирных жителей, участвовали в проведении карательных операций против партизан. Hа глазах у Валентины мадьяры бросили гранату в погреб, где прятались женщины с детьми.
Тот бой еще не затих окончательно, а Валентина смело вышла за околицу в поле. Нет, не рожь жать - собирать «урожай» боеприпасов. В подоле широкой юбки Валентина вскоре принесла партизанам, сосредоточившимся на краю хутора, трофеи - патроны, гранаты, пистолеты, Два автомата... Повеселели наши бойцы, ожили их усталые глаза при виде небольшой, но все-таки подмоги.
Запомнился бойцам отряда и другой отважный поступок связной. Однажды во время воздушного сражения был подбит советский самолет, а летчик, выпрыгнувший из него за несколько секунд до взрыва, оказался на территории, занятой фашистами. Партизаны тогда не имели возможности все силы бросить на его поиски - такой шаг угрожал безопасности отряда. Разыскать летчика, спасти ему жизнь и доставить в лес поручили Валентине. Какой ценой далось ей выполнить это задание, вряд ли можно передать. Но одно сказать следует - о своей жизни Милославская думала тогда меньше всего. Каждый свой шаг, каждый поступок она подчиняла в тот момент одной цели - помочь партизанам найти советского офицера-летчика. И она нашла его, доставила в отряд. А чувства страха, которое не покидало в начале войны, Валентина больше не испытывала.
- Страшно о пережитом вспоминать, - говорит Валентина Ивановна. - Тогда же никакого страха уже не было. Все самое страшное - смерть дочки, слух о гибели мужа, собственный расстрел - я к этому времени уже пережила. Знала, если умру - то ради победы над врагом.
Валентину партизаны хорошо знали, любили, доверяли. Но в отряде оставлять ее командир не хотел, как Валентина ни просилась. В качестве связной Милославская была куда нужнее! Поэтому вплоть до изгнания фашистов из Белоруссии, постоянно рискуя, так и жила она в Волчино. Передавала разведданные Конончуку, Макарову, другим партизанам, имен и фамилий которых не знала. Явки происходили в лесу или в домах двух местных жителей - Анны Лукиничны Добыщук и Анатолия Дмитриевича Юрчика.
- Страха, - повторяет Валентина Ивановна, - не было. В одном случае, который мог стоить мне жизни, возник даже не страх, а какая-то боль, обида.
История вышла такая.
Было это уже в 1944 году. В отряде, в результате боевого столкновения партизан с власовцами, оказалось много раненных, кончились перевязочные материалы, не хватало медикаментов. Милославская получила очередное задание - встретиться с фельдшером Казицкой, взять у нее все необходимое для лечения раненых и как можно быстрее доставить партизанам.
Фронт тогда был совсем рядом. Его приближение ощущалось все более явственно. Поэтому Валентина, направлявшаяся за медикаментами, не удивилась, когда встретила на проселочной дороге подразделение Советской Армии, по-видимому, разведчиков.
- Далеко ли немцы? - испросили наши.
- Немцев здесь нет. Они в Высоко-Литовске, отсюда километров двенадцать будет.
Сказала и пошла, обрадованная, доводить порученное дело до конца.
В городе Валентина в указанные сроки выполнила задание и, не задерживаясь, решила той же дорогой вернуться к своим.
- Вот она, предательница! - неожиданно услышала она знакомый голос одного из тех советских солдат, которых встретила чуть раньше и которых заверила, что фашистов поблизости нет. Она, конечно, узнала солдата, назвавшего ее предательницей, это он интересовался обстановкой.
- Расстрелять ее! - закричал кто-то. - Сначала доставим в штаб, пусть там разберутся, - сказал другой.
Валентину, ничего не понимавшую, посадили на повозку, отправили в штаб.
Оказалось, днем, едва она разошлась на дороге с бойцами, на подразделение неожиданно напали фашисты. Завязался бой, в результате внезапности которого погибло немало наших солдат, офицеров.
«Как все нелепо получилось, - думала Валентина. - Надо же, так погибнуть в конце войны. Да и я, вот... Как теперь доказать свою невиновность в невольной дезинформации?»
К счастью, с нею в тот день был советский паспорт, который она берегла всю войну. А в нем лежала фотокарточка, где Валентина запечатлена с мужем, офицером-пограничником, в день их свадьбы. Конечно, не такое уж доказательство, но все же...
Привели ее к генералу, допросили. Рассказала о себе, о своем задании. Там же, в штабе, Валентина встретилась еще с двумя партизанами, стало немного легче. Все показания генерал приказал срочно проверить, послали разведку. И как только все выяснилось и подтвердилось, всех троих накорми ли, отогрели, помогли добраться до отряда.
...Но в тот же день многие бойцы и командиры той части погибли под массированной бомбежкой фашистской авиации.
Эти и подобные им драматические эпизоды, картины боев, кровь, потери боевых товарищей, человеческие страдания, ни с чем не сравнимая жестокость врага всплывают в памяти Валентины Ивановны и сегодня, спустя 43 года со дня окончании войны.
В составе партизанской отряда «За Родину» (позже переименованного в отряд имени М.И. Кутузова) В.И. Милославская действовала до полного освобождения Брестской области советскими войсками. За участие в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами Валентина Ивановна награждена медалью «За отвагу», орденом Отечественной войны II степени. По сей день хранятся у нее листовки, которые распространяла отважная женщина, документы прикрытия, которыми пользовалась для беспрепятственного передвижения на оккупированной территории, выполняя задания командиров партизанского отряда. Теперь это реликвии всей семьи Милославских - они дороги и их детям, и внукам.
Из воспоминаний Д.М. Милославского:
«На долю пограничных войск в период Великой Отечественной войны также выпала одна из серьезнейших задач, связанная с охраной восстановленной государственной границы в западных районах СССР, в том числе и в Западной Украине.
После укомплектования наша часть вместе со многими другими приступила к охране границы в июле-августе 1944 года, то есть тогда, когда еще продолжалась война. К тому времени наша армия уже громила противника в основном на территориях, оккупированных им европейских государств.
Но приступив к охране государственной границы, мы, пограничники, войну фактически не закончили. Ведь без ликвидации украинского националистического подполья, активно действовавшего в западных областях Украины, невозможно было думать о правильной организации охраны государственной границы СССР в этом регионе. В 1944-1945 годах через границу, в обоих направлениях, прорывались нередко целые сотни и даже курени, насчитывавшие по тысяче и более бандитов. Поэтому в то время пограничные войска в первую очередь вели борьбу с бандитизмом. Лично мне приходилось участвовать во многих боевых операциях».
Из повести Владимира Кравченко «Дозоры уходят в ночь»:
«Большой, крытый черепицей дом, в котором, как сообщил взятый Романцовым на обратном пути Сом (захваченный чекистами бандеровец - Прим. ред.), укрылись бандиты, возвышался над неказистыми бедными хатенками, словно несокрушимая крепость.
Хозяин его, богатый мельник, по словам престарелых родителей, был увезен в Германию. Но у Мирославского (автор слегка изменил фамилию прототипа - Прим. ред.) были данные о том, что он числился сотенным в одной из действующих на Станиславщине банд. Тайное убежище в доме было оборудовано и скрыто от посторонних глаз с исключительной тщательностью. И хотя здесь не раз бывали оперативники комендатуры, а однажды и Мирославский, ничего подозрительного ими обнаружено не было.
Когда Тер-Таспарян и Остапенко прибыли в Губричи, Романцов уже проделал всю предварительную работу. Дом был со всех сторон блокирован солдатами мангруппы..., перекрыты были и выходы из села. Теперь главной задачей чекистов было провести операцию до темноты: ночью бандиты могли предпринять отчаянную попытку прорваться из кольца. Конечно, они были обречены, но ни Тер-Гаспарян, ни Остапенко не хотели лишних жертв.
В состав поисковой группы Тер-Таспарян включил Мирославского, Романцова, никому не желавшего уступить право первым проникнуть в бандитское логово, и не ожидавшего такой чести Степового...
А Романцов уже подводил к «мерседесу» седого, с длинной неряшливой бородой отца мельника - хозяина дома.
Разговор был коротким:
- Вот что, хозяин, - сказал ему подполковник. - Мы точно знаем, что бандиты спрятались в доме вашего сына. Идите и скажите им - пусть выходят и сдаются...
Распахнув наружную дверь, хозяин требовательным визгливым голосом передал затаившимся в укрытии бандитам слова Тер-Гаспаряна.
В ответ сухо треснул одиночный пистолетный выстрел. Романцов быстро оттащил тело убитого с крыльца и перевернул его на спину...
Морославский досадливо хлопнул себя по лбу:
- Схрон в стене! Задняя стенка - фальшивая! Там они, это ясно! Но как туда забираются? Романцов, ты последний был в доме, что там на задней стенке?
- Вроде бы ничего… - замялся обычно самоуверенный разведчик. - Разве только… В центре – иконостас, большой такой. И лампада над ним горит.
- Правильно, схрон - между стенами, - согласился Тер-Гаспарян. - Окна здесь нет, боковые окна - далеко в стороне. Безусловно, у них есть амбразуры для стрельбы. Прямо входить нельзя, дверь пристреляна...
Подумав, подполковник принял окончательное решение:
- Будем действовать так, - объяснил он свой замысел. - Нужно скрытно подобраться к окну, выбить его и прямо под стену с иконостасом бросить гранату...
- Правильно! - не сдержался Романцов, извлекая из кармана полушубка «лимонку». - А двери - перекрыть, чтобы не выскочили в случае чего. Терять-то им нечего...
Романцов уже примеривался к высокому баковому окну. Степовой остался на крыльце, прижался к дверному косяку. Со звоном вылетела рама. Ударная волна вместе с прошелестевшими осколками пронеслась мимо оглушенного близким разрывом переводчика. Пошатнувшись, он ввалился прямо в дверной проем и на какую-то секунду оцепенел. В пяти-семи шагах от не го из узкого люка, который раньше прикрывал щит с набором икон, вылезал страшный карлик с залитым кровью лицом. В руке он держал длинноствольный пистолет. Глаза их встретились.
Застигнутый в неудобной позе, бандит судорожно освобождал застрявшую руку, собираясь пустить в ход оружие. За спиной Виктор слышал шаги бегущих на помощь пограничников. Но привести в исполнение приговор над палачом довелось именно ему. Опередив Ореста на доли секунды, Виктор разрядил в него содержимое всего магазина и лишь после этого отскочил назад. Ведь где-то оставался еще один враг, не менее жестокий и изворотливый, чем первый. Но оказалось, что и с ним уже покончено.
Остапенко и Милославский с трудом разглядели в темноте торчащую из-под разваленной взрывом печи руку со скрюченными пальцами...».

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№№ 43, 44, 48, 52-54, 56, 58, 61 1988 года

Автор – Л. ШЕКАЛОВА
ОСТАЛОСЬ В ПАМЯТИ НАВЕЧНО

День Победы. Этот день - один из тех, что остались в памяти Милославских навсегда. Еще ночью, ровно в два часа, Давид Михайлович, дежуривший в управлении округа, услышал по радио сообщение ТАСС. Победа!
Чувства счастья, радости, гордости и боли нахлынули на двадцатидевятилетнего офицера. Забылись на время изнуряющие марши и полные неожиданностей преследования бандитов, жаркие бои и бессонные дни и ночи. Вместе с другими пограничниками Милославский выбежал на улицу. Криками «Ура!», «Победа!», выстрелами вверх салютовал он этому замечательному событию.
 - На сердце было и радостно, и немного тревожно, - говорит Давид Михайлович. - Пограничники хорошо понимали, что это - конец большой войны. Но для нас война нe закончилась, было даже труднее, потому что на фронте мы знали, где враги, а где свои. Здесь же опасность поджидала нас на каждом шагу, за любым углом, пограничники даже по улицам города ходили насторожено.
- В четыре часа утра я услышала стрельбу на улице, - продолжает воспоминания мужа Валентина Ивановна. - «Что ж такое?», - думаю. По привычке схватила автомат, гранаты, бросилась к окну. Распахнула - и ничего не могла понять. На улице полно народу. Стреляют в воздух, кричат, обнимают друг друга, целуются. Кто-то смеется, кто-то плачет от счастья, кто то от горя, вспомнив убитых на войне, искалеченных И одно только слово на устах: «Победа!». Тут и яудержалась, выпустила в небо очередь из своего автомата. А потом выбежала из дома и давай смеяться и плакакать вместе со всеми - знакомыми и незнакомыми, поляками и украинцами, русскими и венграми, с детьми и стариками. Это был всеобщий, самый большой и долгожданный день. Кончил война. Пришла победа.
Ведякин, так ты живой! - устремился к задумавшемуся о чем-то человеку Милославский. - Вы ошиблись, товарищ подполковник. Отец в июне сорок первого погиб здесь на границе.
«Ну, конечно же, столько лет прошло! - досадливо подумал Давид Михайлович. - И как это могло прийти мне в голову, что друг мой через сорок лет останется таким же молодым?! А сын-то как на отца похож. Точно таким был Ведякин в сорок первом...»
Сын Ведякина не спешил уходить, с любопытством смотрел на Милославского, на многочисленные награды ветерана: два ордена Красной Звезды, орден Отечественной войны 2-й степени, две медали «За боевые заслуги», медали «За оборону Сталинграда», «За отличие в охране государственной границы СССР», еще много других медалей, знаков воинской доблести.
«А это кто? Черниченко, или я опять ошибся? - взволнованно глядел на ветерана Милославский и не верил глазам своим. - Неужели он жив? Точно, Василий Маркович Черниченко». Тот тоже узнал Давида Михайловича. Оба спешат навстречу, жмут руки, обнимаются крепко. Говорить не могут. Сорок лет считали друг друга погибшими. И вот выясняется: живы. В момент нападения фашистов старшего лейтенанта Черниченко на границе не было. В первых боях он не участвовал. Офицер воевал в составе частей Советской Армии, дважды был тяжело ранен...
Эти встречи - одни из немногих, состоявшихся во время слетов в Мемориальном комплексе Брестской крепости. Организаторы их - совет ветеранов Брестского пограничного отряда, городской комитет партии, сотрудники музея.
Дважды съезжались на слеты в 1971 и 1981 годах ветераны-пограничники, их жены, дети, родные тех, кто сложил здесь голову в сорок первом. Волнующи их встречи. Радость и слезы, цветы и объятия, воспоминания и опять слезы на глазах ветеранов Великой Отечественной... Время неумолимо, участников, свидетелей тех событий становится все меньше, воспоминания их сегодня особенно дороги.
...А вот и старшина Ермоленко. Рассказывает о послевоенной жизни их общего сослуживца Чинина. Милославский расстался с Чининым осенью 1941-го в медсанбате. Долгие годы Давид Михайлович ничего не знал о боевом товарище, считал его погибшим. А оказалось, что пограничник уцелел в сражениях. «Надо же, ведь умел Чинин совсем недавно. Так и не увиделись в мирное время», - с горечью подумал ветеран и предался воспоминаниям...
...В сентябре 1941-го года 17-й пограничный полк выходил из окружения. Двигались по болоту, потом по лесным проселочным дорогам, через хутора. Во время передвижения боев было много, но все они характеризовались как скоротечные, с мелкими силами противника.
Самый жестокий бой разгорелся у линии фронта, Он завершился прорывом отряда, выходом из окружения. Во время этого боя Милославский, еще один боец и раненный лейтенант Чинин отстали от отряда и опять оказались в окружении немецко-фашистских войск. Пограничники начали под носом у противника отыскивать такое место, где можно было бы прорваться через линию фронта и соединиться со своими. Только на седьмые сутки в районе города Ахтырка они благополучно перешли линию фронта. Сдали Чинина в медсанбат, соединились с частью. Здесь пограничникам стало известно, что майор Кузнецов вывел полк без потерь.
Дружат, не теряют, связей и жены пограничников Волчинской комендатуры. Как же сложились их послевоенные судьбы?
- Мы теперь как родные сестры, - говорит Валентина Ивановна. - Когда встречаемся, вспоминаем войну, все, что пережили...
С двумя взрослыми детьми приезжала на слет Евдокия Степановна Коркишко. Муж ее, офицер-пограничник Алексей Коркишко, погиб. Евдокия Степановна по-прежнему живет в Волчино, связала свою жизнь с Анатолием Дмитриевичем Юрчиком (это у него в войну находилась явочная квартира белорусских партизан).
Встретились разъединенные войной Александр Григорьевич и Оксана Захаровна Болычевы. Они тоже живут в Белоруссии, в селе Ковердяки Брестской области. Валентина Ивановна и Оксана Захаровна вспоминали войну, фашистский плен. Болычеву очень били в лагере. Время хоть и затянуло раны на ее теле, но глубокие рубцы не сгладились, остались на всю жизнь.
Война принесла с собой много горя, она непрощенно врывалась в дома, разлучала жен и мужей. Одних уводила на годы, других - на всю жизнь. Война не только разлучала, она еще испытывала на верность.
Валентина Ивановна рассказывает:
-   Вот хотя бы моя подруга, Фаина Зинченко. Перед войной ее мужа послали в командировку, в июне 1941 года его не было на границе. Сколько пережила Фаина, на руках у которой осталось трое детей, известно ей одной. В сорок пятом пришла победа, а муж все не возвращался Как и многие другие жены пограничников, Фаина начала розыск. И вскоре узнала: муж ее жив. В начале войны он был тяжело ранен, попал в госпиталь. После излечения медкомиссия признала его непригодным к воинской службе. Остался Зинченко в Москве. Уверенный, что жена и дети погибли, женился во второй раз, не дождавшись окончания войны. Потом все же вернулся к Фаине. Не знаю, были ли они счастливы. Судить об этом трудно. Вот такая драма.
...22 июня жены начальника 3-й заставы старшего лейтенанта Михайлова дома не было - гостила у подруги в Бресте. В первые же часы войны Михайлова не стало - погиб на берегу Буга. В огне и дыму, среди нечеловеческих криков и заглушающего их лязганья стальных гусениц потеряли друг друга дети Михайловых. При отступлении в район Беловежской пущи оставшийся в живых пограничник 3-й заставы рядовой Иванов среди беженцев узнал младшего сына своего командира. Не ведая, что будет завтра, Иванов не оставил мальчика, взял с собой. Всю войну прошли они вместе - пограничник Иванов и сын погибшего начальника заставы, ставший сыном полка, Михайлов. А после победы расстались - мальчик нашел маму и старшего брата... Спустя сорок лет со дня начала Великой Отечественной войны Иван Андреевич .Иванов и сын Михайлова вновь встретились на брестской земле.
- Это была трогательная встреча, - говорит Валентина Ивановна Милославская. - Сначала Иванов и Михайлов не узнали друг друга. А потом кинулись навстречу, обнялись и зарыдали. Плакали двое немолодых мужчин, Но стеснялись слез все, кто окружал их в тот миг.
...С Валей, дочерью офицера-пограничника Тихонова, Милославские встретились тоже на слете в 1981-м году.
Судьба родителей Валентины еще с войны была известна Давид Михайловичу и Валентине Ивановне. Капитан Тихонов до последнего патрона дрался с фашистами, в бою был ранен, попал в плен, Ему удалось бежать. Несколько дней Тихонов скрывался в селе Ставы. Кто-то его предал, фашисты нашли пограничника, расстреляли.
Жену Тихонова, Марию, в первый день войны ранило. Она тоже попала в плен. Что стало с Марией, было тогда неизвестно, шла война, след ее затерялся.
Валентину, которой к началу войны не исполнилось и месяца, взяла одна местная жительница. В многодетной крестьянской семье девочка выросла, со временем все ближе и дороже становилась людям, спасшим ей жизнь. Казалось, все уже давно забыто, о войне Валя вспоминала все реже. Потом и замуж вышла. За офицера-пограничника. Появилась своя семья, а с нею - заботы о детях, муже.
Однажды, совершенно неожиданно нашлась родная мать Валентины, приехала посмотреть на дочку. Долгие годы искала девочку Мария, но безуспешно. И хотя у нее уже давно была другая семья, материнское сердце не успокаивалось, чувствовало: жива дочка.
«Знаю, что эта женщина - моя родная мать, - говорила Валя Милославским. - Но мамой назвать ее не могу. Язык не поворачивается. И тянет не к ней, а к той, что вырастила, воспитала», Все три женщины страдали.
И это тоже - война.
Валентина Ивановна и Давид Михайлович получают немало писем от друзей и подруг довоенной молодости, от фронтовиков, просто знакомых, с которыми так или иначе сводили дороги войны. Пишут жены, дети, родственники мужественных воинов, отдавших свои совсем еще молодые жизни в смертельных схватках в июне сорок первого. Просят подробнее рассказать, как погибли их сыновья, отцы, мужья, дочери. Перед Милославскими встают подчас трудные в нравственном смысле вопросы. Они многое видели, много страшного происходило прямо на их глазах. «Надо ли во всех подробностях это пересказывать родственникам погибших?» - спрашивают себя Милославские. Разве можно рассказать, как человек умирал? Ну, как напишешь во всех деталях маме Лили Величко, жены офицера-пограничника, погибшей вместе с ребенком?
...Лена Одинцова родилась за несколько дней до начала войны в Москве. Отца она никогда не видела. По рассказам мамы знает, что был он добрым и общительным, что служил на границе в Белоруссии, был помощником начальника штаба Волчинской комендатуры, что незадолго до войны отправил жену, которая вот-вот должна была родить, к родственникам, что погиб отец 22-.го июня 1941 года.
Через 35 лет, в 1976-м, Лена написала Милославским: «После войны мама долго искала отца. - Куда только не обращалась! Ей отвечали: «Ваш муж, офицер-пограничник Одинцов, считается без вести пропавшим». Я не верю в неизвестность. Когда мама вернулась со слета ветеранов Брестского пограничного отряда и мне стало известно о вас, Давид Михайлович, я ре шила написать. У меня единственная просьба. Расскажите о том, как погиб мой отец». - Я ответил; «Да, Лена, я хорошо знал вашего отца, видел, как он погиб, приняв на себя тот первый неравный бой. Он был настоящим героем», - говорит Давид Михайлович. - Хорошо помню, как во второй половине дня 22-го июня 1941-го года, во время отступления пограничников в Волчино, где нам предстояло держать оборону, отстреливаясь, одним из последних уходил Одинцов. Рядом с ним разорвалась мина. Пе¬ред моими глазами предстала страшная картина... Я не смог рассказать Лене Одинцовой все подробности гибели отца. Считаю, это не для нее. Я не мог вернуть человека к жизни, но помог ему вернуться. Из неизвестности. Теперь на мемориальной плите, установленной на месте боя, к фамилиям пограничников, павших здесь, прибавилась фамилия Одинцова.
Так все-таки нужно ли матерям, женам, детям, всем нам знать, как вое это было жестоко и бесчеловечно? По-моему, надо. То, что навечно осталось в памяти у Милославских, у других ветеранов, должно навечно запечатлеться и в памяти нынешних и будущих поколений. Это - наша слава и наша боль. От этой боли нельзя беречь.

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№№39-41 от 9, 12 и 16 июня 1983 года, страницы 4

В. Верхолашин
ДО ПОСЛЕДНЕГО ПАТРОНА

Близится годовщина начала Великой Отечественной войны Советского Союза против фашистской Германии. В эти дни мы вновь обращаемся к героическим подвигам воинов границы, которые первыми приняли на себя удар, вступив в смертельную схватку с фашистскими захватчиками.
Сегодня мы начинаем публикацию специального материала, подготовленного нашим внештатным корреспондентом полковником запаса В. Верхолашиным, о пограничниках 12-й заставы 106-го Таурагского отряда, встретивших врага на границе с Восточной Пруссией 22 
июня 1941 года.
21 июня 1941 года. С раннего утра безжалостно палило солнце. Знойные лучи проникали всюду, изнуряя все живое даже в тени. Казалось, оно задалось целью показать свою неудержимую силу и не выпускать людей из жилищ. Жара подтачивала силы, расслабляла волю, порождала скованность, вялость в движениях. Мучила жажда. Обливаясь потом, с потрескавшимися губами возвращались из нарядов пограничники 12-й заставы 3-й погранкомендатуры 106-го погранотряда.
К исходу дня стало легче. Повеяло прохладой, особенно когда солнце спряталось за облака, а вскоре, расплющившись ярко-красным, как флаг, заревом, скрылось за горизонтом. В это время у комсомольцев заставы шло собрание с повесткой: «За что мы любим Родину». Собрались все, кто был свободен от службы.
...Младший политрук Борис Палевич, заместитель начальника заставы по политчасти, вышел из казармы, сел на скамейку, что стояла между казармой и домом семей командиров.
- Ну и собрание, - громко произнес он, хотя рядом с ним никого не было. – Ай да ребята, какие молодцы!
Собрание действительно удалось.
Доклад политрука бойцы и командиры слушали внимательно. Его слова задевали за живое, заставляли думать, мечтать, пробуждали гордость за любимую Родину В последние дни они заметно повзрослели, сказывалась сложность обстановки. Лица их стали суровее…
Все выступавшие говорили строго, словно произноси клятву на верность Родине. Мы не знаем, остался ли кто из них в живых. Назовем фамилии в надежде, что кто-нибудь отзовется. Все они рождения в основном 1918 и 1919 годов.
На заставе служили представители более десяти национальностей. А тогда на собрании горячо выступали чеченец Константин Забарович Темерсултанов, татарин Ярулла Габдулипович Ямалеев и его земляк Абдул Гилябович Исхаков, молдованин Александр Владимирович Легонький. Клятву товарищей страстно повторили еврей Израиль Осипович Вишневский, осетин Владимир Семенович Кулумбегов, украинец Федор Маркович Демитренок, русские Павел Леонтьевич Осипов, Константин Дмитриевич и Евгений Васильевич Маловы.
Как только закончилось собрание, пограничники плотным кольцом окружили политрука Палевича. Они относились к нему доверительно, не стеснялись обращаться и по житейским вопросам. Все знали - политрук выслушает, посоветует, поможет.
В армии Борис Яковлевич служил с октября 1937 года и в первый же год службы его, двадцатилетнего юношу, избрали вожаком комсомольской организации роты. А когда пришел срок увольняться, Борис обратился к своим :командирам с рапортом, сохранившимся до наших дней: «Прошу оставить на пожизненную военную службу на политработе. Обязуюсь выполнять свои обязанности добросовестно и честно, быть до конца преданным делу Коммунистической партии».
Рапорт датирован 15 августом 1939 года. Ниже подпись: «Отделенный командир 2 роты 21 батальон ОМСДОН НКВД СССР Палевич». (Этот рапорт храните в архивах погранвойск).
Просьба Бориса была удовлетворена. Молодой коммунист, а им он стал в 1938 году, уехал в Ленинград, а 2 октября его зачислили в Ново-Петергофское военно-политическое училище имени Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова. Учился прилежно. Его способности были замечены. Курсанта Палевича досрочно выпустили из училища и в марте 1940 года в офицерском звании «младший политрук» направили в погранвойска. После трехмесячной службы на Украине в 94-м погранотряде его перевели в Литву на 12-ю заставу.
В архивах погранвойск мы имели возможность ознакомиться со списком лучших политработников 106-го погранотряда. В этом списке - и Палевич. Немного выше среднего роста, статный, красивый, подвижный.
В 1940 году Борис женился. Вместе с Валентиной, задорной комсомолкой, заехал в Брянск повидаться с близкими и познакомить их с подругой жизни. Борис и Валентина жили дружно, любили друг друга.
12-я застава дислоцировалась на берегу мелководной речки Ширвинта в деревянном доме. При буржуазном строе здесь размещалась литовская пограничная таможня. Бревенчатое здание не было приспособлено к обороне. Оно было уязвимо даже для пулеметов и автоматов. Данная казарма имела чердачные надстройки, где жили пограничники, а внизу - на первом этаже, размешались столовая и кухня, ленинская комната, караульное помещение, пирамиды с оружием, старшинская каптерка, кабинеты офицеров.
Напротив казармы находилась также деревянная постройка - небольшой дом, в котором жили семьи офицеров.
Здесь же, по-соседству, были конюшня, склад боеприпасов, продовольствия и вещимущества, подвал, помещение для служебных собак.
На заставе вместе с начальником и его двумя заместителями было 62 человека. Нам известно, что 7 мая 1941 года на заставу прибыло еще два бойца: Макар Л.Г. и Зинченко В.А.
Тревожной жизнью жили пограничники. С немецкой стороны уже неделю не замолкало гудение моторов, клацанье оружием. С вышек и других наблюдательных постов, размещенных вдоль границы, было видно, как в ближайшем немецком городе Ширвинте - до него, по шоссейной дороге, утопающей в аллее тополей, менее километра - расквартировываются воинские части.
Вдоль речки Ширвинта, в полукилометре, а может несколько ближе, из-за свежевырубленного кустарника в сторону заставы смотрели стволы пушек, миномётов, огнеметов, амбразуры дотов.
В ту ночь с 21 на 22 июня на заставу прибыли заместитель коменданта по политической части политрук Павел Иванович Щадрин и комсорг Сергей Быков.
Начальник заставы старший лейтенант Петр Антонович Борщ лично инструктировал наряды, отправлявшиеся в дозоры и секреты.
- Надо проведать наряды, приободрить ребят, - обратился к начальнику заставы младший политрук Палевич. Получив согласие, он вышел на улицу.
Яркая луна освещала массивный металлический мости речку. Палевич неторопливо шел по дозе ной тропе, пристально вглядываясь в противоположный берег. Он отчетливо слышал с той стороны отрывистые голоса немецких офицеров, покрикивавших на солдат. Голоса то замолкали, то вдруг раздавались все громче и громче, словно волна за волною приближаясь к берегу.
- Не спят, готовятся, - вырвалось из груди, и он ускорил шаг.
В ближайшем секрете, разбитом на две группы, службу наряд во главе с командиром стрелкового отделения сержантом Андреем Дмитриевичем Ефремовым, ним были его подчиненные рядовые Сергей Сергеевич Евдошенко, Николай Порфирьевич Захаров, Николай Федорович Обухов, Константин Степанович Демиденко, Иван Филиппович Манухин. Их укрытия были хорошо замаскированы кустарником.
Назвав пароль, младший политрук услышал тихий отзыв. Разговор был коротким, вполголоса. Убедившись, что у пограничников настроение боевое и службу несут бдительно и зорко, Палевич направился к часовому, который нес службу на мосту. Он стоял у будки, напоминавшей со стороны грибок. Это совсем рядом с заставой, в двадцати-двадцати пяти метрах. Будка часового была установлена у окраины моста. И с немецкой стороны также. Мост массивный, сварен из стальных балок. Вся конструкция держалась на огромных бетонных опорах. Со стороны мост никак не гармонировал с речкой. На фоне мелководной и узкой Ширвинты он казался гигантом. Посредине мости - шлагбаум. Одна часть моста, наша, окрашена в красный цвет, другая, немецкая, - в белый цвет. Расстояние между будками часовых не превышает пятидесяти метров. Безмолвные взгляды немецкого постового и советского пограничника иногда сходились. Фашист позволял себе стоять в небрежной позе.
Неожиданно завыла сторожевая собака заставы. Tут же ей ответила другая. С немецкой стороны отчетливо стал слышен сплошной рокот машин, бряцанье оружие, голоса солдат и офицеров.
Часовой взглянул на часы: 3 часа ночи. До смены оставался еще час. Он посмотрел в сторону города. Освещаемый луной, он как на ладони...
Подошедший политрук Палевич тоже вслушался в гул с той стороны. Приободрил часового. Позже, когда он уже шел к казарме, все вспоминал его фамилию: Усенко, Борзунов, Добряков?..
Мысли политрука прервал глухой одиночный выстрел. Он оглянулся и увидел, как часовой, сраженный вражеской пулей, распластался на мосту. И тут же вспыхнули ракеты, освещая окрестности, застрочили пулеметы и автоматы.
Пограничники не успели подбежать к часовому, хоть невдалеке от него, среди зарослей кустарника в надежном укрытии, связанном через окопы с казармой, находился пост. В него входили: командир стрелкового отделены сержант Николай Савельевич Тупица, ефрейтор Павел Прокофьевич Палаш, рядовые Иван Ефимович Дюжов, Петр Тимофеевич Лупанов, Иван Константинович Курский На мосту появились фашистские мотоциклы. По команде старшего наряда пограничники открыли по ним огонь. На мотоциклы у шлагбаума наскочила ехавшая сзади машина и перевернулась. Фашисты заметались в панике.
Вскоре началась очередная атака фашистов. На это раз, замаскировавшись ветками, с автоматами наготове он начали переходить речку вброд...
Стрельба, треск моторов подняли пограничников, отдыхавших в казарме. Зазвенели стекла, с потолка посыпалась штукатурка. Дымным пламенем вспыхнула конюшня. Что-то истошно кричал старшина заставы сержант Максаков Константин Трофимович. Повар Матвеев Алексей Константинович выпрыгнул из окна во двор, где метались заставские лошади.
Властная команда заместителя начальника заставы лейтенанта Сухомлинова Ивана Ивановича поставила все на место. Женщин сразу же направили в подвал, который являлся бомбоубежищем. Бойцы заняли оборону. Завязался бой.
...Один за другим выбывали из строя пограничники Раненые слабели. Медицинскую помощь оказать было не кому. О подкреплении не могло быть и речи. Сражались все: повозочный Николай Васильевич Волобуев, кавалеристы Иван Лукьянович Литвин, Леонид Васильевич Уткин и Леонид Васильевич Тимофеев. Они с трудом отбивались от наседавшего врага. Завязалась рукопашная схватка.
Трудно сказать, что с ними было бы через десяток минут, если бы не находчивость инструктора служебных собак - коммуниста Сергея Васильевича Воронина. Он каким-то чудом добрался до вольеров и выпустил собак на фашистов. Воспользовавшись сумятицей в рядах врага, пограничники организованно отступили к плотине электростанции.
Группа Палевича отходила вдоль дороги по канаве. Передвигались быстро, но осторожно, стремясь оторваться от преследовавшего по пятам врага. Пограничники растянулись редкой цепочкой и быстрыми короткими перебежка ми двигались от куста к кусту, от ямки к ямке. То и дело им приходилось падать на землю и ползти по-пластунски. А вот и огороды горожан. Здесь стало спокойнее. Укрывали фруктовые деревья, высокая трава, изгороди и особенно дома. Впереди центральная улица города - Тилто, ныне Коммунару, - последнее препятствие. Его надо было преодолеть незамеченными. Но это оказалось далеко не простым делом. По городской площади уже грохотали гитлеровские танки, всюду трещали мотоциклы, группами толпились автоматчики, сюда же тянулись повозки с ранеными.
Палевич и с ним четырнадцать бойцов заняли место в укрытии. Фашистские вояки разбрелись в поисках пограничников, выставив сторожевые посты. Они обыскивали дома, дворовые постройки, прочесывали огороды, заодно прихватывая с собой все, что им попадалось под руку.
Обстановка с каждой минутой осложнялась. Кольцо вот-вот могло сомкнуться. Медлить было нельзя. Нужно было прорваться к плотине через речку Шешупе.
- Отходите, я прикрою, - предложил выход Сергей Быков, заместитель политрука 3-й комендатуры, инструктор по комсомольской работе. Он отполз в сторону и вскоре открыл огонь из ручного пулемета.
Неожиданная прицельная стрельба создала в стане у противника переполох. Фашисты открыли беспорядочный огонь. Пока они соображали, что к чему, пулемёт Быкова уже заработал с противоположной стороны улицы. Быстрая смена позиции ввела в заблуждение противника, решившего, что имеет дело с группой пограничников.
Воспользовавшись замешательством, группа Палевича без потерь вышла к плотине.
Пограничники отчетливо слышали короткие пулеметные выстрелы, перемешанные со стрельбой немецких автоматов. Скороговорка пулемета красноречиво говорила, что Сергей Быков продолжал сопротивление. Что стало дальше, рассказывает местный житель Стасис …бейкус [первый слог фамилии в газете неразборчиво]: «Из окна своего дома я увидел, что Быков ранен в шею. Мы его заметили ползшим в сарай, принадлежавший местному немцу Шилерису. Хозяина не было в городе. Быков у сарая увидел женщин и попросил воды. Они его занесли в сарай и дали ему воды. Но он не смог сделать и глотка. Когда мы вышли из сарая нас увидели немцы. Они спросили: есть ли там русские. Мы ответил отрицательно. Нам хотелось спасти героя...».
Вот любопытное свидетельство, относящееся к комсоргу Быкову. Мать погибшего офицера пограничника Александра Арцишевского - Евпраксинья Никифоровна Александрова в своей статье «Такое не забывается», опубликованной в литовской республиканской газете «Комсомольская правда», так описывает эпизод с Быковым. «23 июня мы узнали о судьбе заместителя политрука погранкомендатуры Сергея Быкова. Защищая на Рабочей улице со своей группой бойцов дорогу на Шакяйский мост, он был тяжело ранен и заполз в сарай одного из жителей. Когда к нему пришли литовские женщины, чтобы перевязать ему раны, он спросил у них, где фронт, а потом, сняв со своей руки часы, сказал: «Передайте моей старушке матери, что я честно погиб за Родину, а часы ей будут на память». Предатель Лещикас сообщил фашистам, что в сарае на Рабочей улице лежит раненый пограничник. На другой день фашисты увезли ослабевшего Быкова в «госпиталь», организованный, в местной школе для военнопленных. Оттуда никто живым не вышел. Сергей Быков умер в школе через два дня».
...Изнурительный бой и знойные лучи палящего солнца измотали пограничников, Мучила жажда. И. хотя они сражались на берегу речки, достать из нее воды было нельзя. Стоило выползти из кустов, как тут же начиналась стрельба. Фашисты к плотине подбросили подкрепление - колонну автоматчиков.
Выждав, когда враг подойдет ближе, пограничники, дружно обстреляли их из пулеметов и винтовок. Меткий, огонь четырнадцати бойцов Палевича внес панику в ряды фашистов, и они укрылись за домами, примыкавшими к. электростанции.
Но вскоре гитлеровцы опомнились и заняли у обочины шоссейной дороги оборону, некоторые из них проникли на территорию электростанции, и со стороны деревянного склада в пограничников полетели гранаты с деревянным ручками. Несколько пограничников получили ранения.
Фашисты включили громкоговоритель и на ломаном русском языке стали агитировать пограничников сдаваться, хвалили их за храбрость, обещали сохранить жизнь. Но на каждое слово бойцы Палевича отвечали ожесточенной стрельбой. Противник подвез огнеметы. Три пограничника. были убиты. Многие получили ранения и страшные ожоги, которые приносили нестерпимую боль. Вражеским осколком вторично был ранен Палевич. Обливаясь кровью, без перевязки, он продолжал руководить боем.
Весь берег окутался черным дымом и пламенем. Рядом, в деревне, что-то горело, но людей не было видно. Время подходило к десяти, а плотина оставалась под контролем пограничников, равно как и важная в стратегическом отношении дорога на Вилковишис.
Бойцы Палевича то и дело меняли позиции, продолжали стрелять. Увлеченные боем, пограничники, не заметили, как сзади оказались немцы. Форсировав речку н воспользовавшись кустарником, они решили взять их живыми. Завязалась рукопашная схватка. Младший политрук Палевич с криком «Ура!» бросился на врага, но тут же был убит. Вслед за командиром поднялись оставшиеся в живых бойцы, Их оставалось всего лишь пять человек...
Когда стих бой, опасаясь засады, гитлеровцы черев плотину первым заставили идти механика электростанции Винцаса Куджму, местного жителя. Перед ним предстала такая картина. Совсем недалеко от плотины лежало два убитых пограничника. Возможно, это стрелки Павел Николаевич Баранов и Алексей Данилович Мезенцев. В десяти шагах от них находился тяжело раненый боец, который напрягал последние силы и с котелком в руке медленно полз в сторону речки. Кто он? Не Петр ли Степанович Литвин или Федор Филиппович Поляков? Пятеро лежали в канаве. Мы полагаем, что среди них были стрелки Василий Николаевич Лубнин, Григорий Семенович Леонов, Андрей Филиппович Лисицкий. Двое - около дощатой будки. Возможно, стрелки Петр Петрович Редько и Иван Данилович Чупахин, и еще трое - в кустах. Предположительно, командир пулеметного отделения сержант Косенка Андрей Трофимович, старший пулеметчик ефрейтор Никита Павлович Петров и Михаил Григорьевич Сафронов...
Двух тяжело раненых немцы тут же увезли, а мертвых здесь же закопали. С третьим вышло так. Через полчаса Куджма пошел к Мотсюсу Зайкусу, который жил недалеко от места боя, и сказал, что к лесу пополз один советский боец, наверно, раненый. Надо ему помочь. Зайкус, не долго думая, позвал дочь Зосю и сына Йонаса и велел им идти разыскивать раненого. Скоро Куджма с Зосей и Йонасом принесли раненого в сарай. Это был молодой, светловолосый, с двумя золотыми зубами парень. Придя в сознание, он начал оглядываться и расспрашивать, где он и что они за люди. Куджма тихо сказал: «Мы свои, не бойся. Успокойся, скоро выздоровеешь». «Откуда вы?» - не веря, спрашивал парень. «Мы здешние, литовцы», - ответили, ему. Под вечер к Зайкусу внезапно откуда-то, зашли немцы и нашли раненого пограничника. Погрузили в машину и увезли. С того времени никто так и не знает, остался ли кто из троих раненых жив или нет.
После гибели Палевича его жена, Валентина, вскоре родила сына. Но он прожил совсем немного и умер от воспаления легких. После войны Валентина уехала под Москву к брату, а через несколько лет умерла от белокровия. Брат Бориса Палевича, тоже участник Великой Отечественной войны, Александр Яковлевич, прислал нам взволнованное письмо. Вот что он сообщил: «Мы несколько раз писали запросы о Борисе Яковлевиче, но в каждом случае следовал один и тот же ответ: «Пропал без вести». Вы просите рассказать о детских и юношеских годах Бориса, о наших родителях, семье. Охотно отвечаем.
Наш отец, Палевич Яков Петрович, - уроженец Брянской области. Потомственный железнодорожный рабочий Брянска. До революции работал смазчиком. Долгое время был проводником пассажирских поездов. Умер в 1929 году.
Мать – Палевич Васса Якимовна, дочь дорожного мастера, умерла четырьмя годами позже, отца.
Нас было восемь детей. Бориса и Дмитрия воспитывали мы с женой. Они у нас были как родные дети. Мы их горячо любили, и они нам платили тем же. Оба стали военными. Но это потом.
С 1933 года по решению гороно я стал официальным опекуном Бориса и Дмитрия. В воспитании ребят моим верным и надежным помощником была моя жена Нина Семеновна. Жили мы в согласии. Братья во всем нас слушались. Борис рос серьезным, человеком, отличался рассудительностью и хладнокровием. В 16 лет он был принят в комсомол. Мы помним номер его комсомольского билета - 1770584. В детстве очень любил животных, особенно собак. Учился прилежно. Приятно было посещать родительские собрания. Борис родился в 1917 году (по материалам личного дела - в 1916 г.). После семилетки пошел учиться в железнодорожное училище на слесаря. Мечтал стать машинистом. Жена помогла ему устроиться на паровоз кочегаром. Наездив определенное количество часов, Борис сдал экзамены на помощника машиниста и до призыва в октябре 1937 года в пограничные войска работал в этой должности».

http://s008.radikal.ru/i305/1012/4b/56a13e96ef84.jpg

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№№ 44 (от 18 июня, стр. 4) и 45 (от 22 июня, стр. 4) 1983 года

В. ВЕРХОЛАШИН.
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО НЕ СКАЗАНО

Девятая застава входила в третью погранкомендатуру 106-го погранотряда. Примерно десять километров государственной границы Советской Литвы с Восточной Пруссией охраняла она, разместив свои дозоры, наблюдательные пункты, огневые точки вдоль небольшой, но местами глубокой и извилистой речки Шешупе, Граница проходила по ее фарватеру.
На противоположной стороне пограничники отчетливо видели красные черепичные крыши домов и остроугольные, отсвечивающие белизной кирхи, немецкого города Ширвинт. Каждый знал, там враг, он готов напасть в любую минуту, и к этому надо себя готовить.
Прошло столько лет, но судьба заставы известна лишь в общих чертах: «...Оказали упорное сопротивление». A застава - это бойцы и командиры. По состоянию на первое марта 1941 года их было 48. Через неделю прибыло пополнение - четыре человека, а четырьмя днями: позже еще восемь. Это без офицеров. Возможно, застава до войны и осталась в таком составе, но не меньше. По штату в ней значилось три офицера - начальник заставы и два его заместителя. Получается - 63.
Принимались меры по строительству заградительных сооружений и укрепленных точек. Это видно из следующего.
9 февраля 1941 года телефонограммой № 11/В комендант третьей комендатуры капитан Бедин донес начальнику 106-го погранотряда подполковнику Головкину:
«Саперный взвод в количестве 19 человек прибыл в комендатуру в 22 часа 9 февраля 1941 года. Три человека из состава взвода находятся еще в 4-й комендатуре. Последние прибудут 10 февраля. На 9-ю заставу смогу направить их 10 февраля в 8 часов... Капитан Бедин».
Пограничные войска. В них всегда служили самые лучшие, сознательные, дисциплинированные. Так было и на 9-й заставе. Самому младшему бойцу и младшему командиру по двадцать лет, а старшему - двадцать три В основном все призыва 1938 года. Один сверхсрочник.
Размещалась застава от штаба 3-й погранкомендатуры примерно в двадцати километрах, в местечке Славенский (Славики) Шакяйского уезда.
Мы имеем список личного состава заставы, знаем, что ее начальником был лейтенант Иван Ковтюшенко. Перед войной на заставе его не было. Причина нам неизвестна. Возможно, болел или был в командировке, а может в отпуске.
Ничего мы не знаем и о заместителях начальника заставы. Были ли они?
Знаем лишь, что за несколько дней до начала войны комендант погранучастка капитан И.Г. Бедин направил на заставу старшего лейтенанта Портнова Василия Николаевича. Выбор на него пал не случайно. Ему было тридцать четыре года. Как и Бедин, он прошел суровую школу воинского воспитания. Одиннадцать лет служил на Дальнем Востоке. Пограничная служба закалила его и он полюбил ее, потому и остался на сверхсрочную. В то время редкостный случай. Его приняли в ряды Коммунистической партии, доверили командовать заставой на ответственейшем участке - в районе поселка Воскресеновка, в Джемидинском погранотряде. Вскоре, как опытного командира, лейтенанта Портнова назначили помощником начальника штаба комендатуры, а в 1940 году в числе других перспективных командиров направили в Харьков на переподготовку. После этого - на границу с Восточной Пруссией.
И вот теперь, в преддверии войны, комендант Бедин посылает его возглавить отдаленную 9-ю заставу. Полагаемся на очевидцев, а их раз, два и обчелся. Вот один из них.
Из письма в редакцию журнала «Пограничник»:
«Я, Жибас Антонас. (проживающий в настоящее время: Архангельская область, Плесецкий район Салт-озеро, ул. Центральная, дом 8, кв. 2. Уроженец Литовской ССР, Шакяйского уезда, волости Бубляй) являюсь очевидцем героического боя и гибели пограничников 9-й погранзаставы 3-й погранкомендатуры 106-го погранотряда в м. Славенский, Шакяйского уезда Литовской ССР.
В то время я работал участковым уполномоченным НКВД по м. Славенский. Немецкие войска ранним утром неожиданно открыли артиллерийский и пулеметный огонь по зданию погранзаставы. Над погранзаставой пролетело 11 немецких самолетов в направлении г. Шакяй, Здание погранзаставы загорелось. Пограничники выпустили осветительные ракеты, что означало - тревога. Через реку Шешупе, по которой проходила граница, начали переходить с боем немецкие автоматчики, Наши пограничники, из окопов около заставы открыли ответный огонь из пулеметов и винтовок...».
Мы позволим себе прервать воспоминания и поставит, вопрос: кто были эти люди? Если судить по списку, то наверняка командиры пулеметных отделений - Носков Михаил Алексеевич и Набока Христофор Федорович, старшие пулеметчики Иващенков Николай Анатольевич, Смирнов Василий Васильевич, Моисеенков Петр Григорьевич, Смирнов Алексей Иванович, Петров Владимир Павлович, Волков Александр Михайлович, Захаркин Василий Ильине Соколов Павел Константинович. Далее Жибас продолжает:
«В неравном бою почти все пограничники погибли. Трое пограничников, среди них раненные: начальник погранзаставы старший лейтенант Портнов, старшина и рядовой пограничник, их фамилии я не знаю, укрылись во ржи.
Около пяти часов утра к моему дому вышли с границы еще двое пограничников, Они были вооружены и просили помощи. Я отдал им служебную повозку с лошадьми».
Кто эти двое? Назовем ряд реальных людей, возможно, кто-то был из них.
Может это были повара Ануфриев Иван Иванович, 1915 года рождения, сверхсрочник, призыва 1937 года, или его ученик Бондурко Сергей Григорьевич, четырьмя годами моложе своего товарища.
Не исключено, что это были повозочный Маношин Сергей Иванович и инструктор службы собак Мащенко Сергей Савельевич.
Пока вопрос остается открытым. Мы назвали фамилии пограничников в надежде, что кто-то из них остался в живых и отзовется,
Данные мы взяли из подлинных документов, хранящихся в Центральном архиве погранвойск.
С большим трудом удалось разыскать жену старшего лейтенанта Портнова Василия Николаевича - Валентину Ивановну Клешнину. Вот что она писала в письмах: «Во время боя меня не было на заставе. Мы, трое наших детей: семилетняя дочка Люда, четырехлетний сын Георгий и двухлетний Олег жили в городе Науместисе – напротив штаба 3-й погранкомендатуры. Я знала, куда послали мужа. Прощаясь, мне он сказал: «На девятую, в Славики». Я привыкла не задавать мужу вопросов по служебным делам, но тогда было другое дело. В поведении мужа я замечала перемены. Он был весельчак, балагур, а тут стал неузнаваемым - замкнутым...».

22 июня 1941 года фашистская Германия без объявления войны вероломно напала на Советский Союз. Началась Великая Отечественная война.
Советские пограничники, свято соблюдая военную присягу, достойно встретили врага. Вражеское командование рассчитывало за 20-3O минут разгромить гарнизоны наших пограничных застав и немедленно открыть тем самым путь своим войскам в глубину советской территории. Однако противник натолкнулся на железную стойкость воинов границы.
«Огневые точки на советской границе, их малочисленные, но стойкие гарнизоны явились первым препятствием, о которое споткнулась фашистская армия в своем марше на Восток. Героическая борьба пограничников, - писал Маршал Советского Союза И.X. Баграмян, - имела огромное значение. Уже здесь, на первых километрах советской земли, дал трещину тщательно разработанный гитлеровским командованием план блицкрига».
Сегодня, в годовщину начала войны, мы завершаем публикацию материала о пограничниках 9-й заставы 106-го отряда, многие из которых до сих пор числятся пропавшими без вести.
«...К семье Василий относился с большим вниманием. Меня любовно звал «старушка»! А мне было 25 лет. Перед уходом, приободряя меня, пошутил: «У нас будут с тобой еще дети. Много. Ты будешь матерью-героиней». Еще что-то мне говорил, но я не слышала. Заплакала. Проснулись дети. Он их расцеловал, крепко обнял меня и ушел со словами: «Береги ребят, я скоро вернусь».
Где размещалась застава, я точно не знала. Мне один лишь раз пришлось там побывать как участнице художественной самодеятельности комендатуры. Но мы ехали на машине и кроме предстоящего концерта ни о чем не думали.
Я не могла найти себе места, мучась от неизвестности. Что с ним, жив ли? И дети не давали покоя: «А когда папа придет».
Не выдержала. Попросила соседку присмотреть за детишками. И в путь. Полиция строго-настрого запретила нам куда-либо уходить без разрешения. Мы через день обязаны были отмечаться в полиции. На нас, семьи командиров-пограничников было заведено досье, и мы находились под домашним арестом. Ушла из дома незаметно, под вечер. Пробиралась огородами, лесами. Была со мной тяпка - вроде бы окучивала картошку. О чем только дорогой не передумала. Перед глазами Вася.
Вспомнилось. Полный зал народа, а кино не привезли (наше единственное развлечение). Многие носы повесили, а кое-кто стал уходить. И вдруг на сцену выбегает Василий. У него в руках кипа аккуратно перевязанных книг и большая папка. Он буквально преобразился и стал под общий хохот изображать ученого в пенсне. И тут же кто-то из зала выкрикнул: «Товарищ старший лейтенант, «барыню». Откуда-то появилась трехрядка, и Вася пошел по кругу, отбивая руками то по плечам, то по голенищам сапог. А затем пустился вприсядку, легко выбрасывая то одну, то другую ногу вперед. А тут и кино подоспело.
Когда мы поженились, Вася служил на Дальнем Востоке. Он всегда тепло вспоминал о родных краях, о маме, братьях, сестрах.
Родился он в Казанской губернии Чевильского уезда Арабзинской волости, в деревне Чуваево. Детство его было коротким и трудным. Жизнь не баловала, и он быстро повзрослел. Семья Портновых была большая - 12 едоков. А хозяйство бедное, по существу, его не было. От мала до велика все работали от зари до зари. Лошадь и та не всегда была. А у безлошадника что за жизнь - беда! Не было у Портновых и коровы. Четверо детей умерли: один прожил лишь три месяца, второй - восемнадцать, третий - три года, четвертый - шесть лет. Рано умер и единственный кормилец – отец. Он был портной, работал ночами и семья при нем концы с концами сводила. Старшего брата Михаила в то время мобилизовали на фронт, а потом он осел в Сибири. Был у Васи еще и брат, служил на флоте и находился то ли в Баку, то ли в Одессе. А перед войной умер. В двадцатом году семья перебралась к Михаилу в Хамелевку (под Кемерово). Их было восемь человек. Вася - старший. Он уехал в Кемерово на шахты. Там хорошо зарабатывал. Благодаря ему семья кормилась и одевалась сносно. Там его приняли в комсомол. А дальше армия, погранвойска.
Утром я пришла в Славики. На заставе и в поселке я никого не знала. Куда идти, к кому обращаться? На душе камень. Какое-то страшное, кошмарное предчувствие. Отчетливо вижу сгоревшее здание погранзаставы, черные руины. Слезы застлали глаза, ноги подкашивались. Долго не решалась, что делать дальше? Постепенно оживал поселок, из домов выгоняли скот. Кто-то громко крикнул по-литовски. Подхожу к первым встречным. На меня смотрят с удивлением и с опаской: не местная, зачем здесь, с какими вестями? А когда сказала, кто я, завязался разговор. Узнала, что здесь живет жена прежнего начальника заставы с дочкой.
Когда немцы начали обстреливать заставу и поселок, дом загорелся, Нина Ковтюшенко, так ее зовут, дочка Лариса и мама Нины спрятались в подвале, но пожар быстро съедал дом. Тогда она разбила подвальное окно и выбралась через него во двор. Мама подала ей дочку, а вслед за ней пыталась сама вылезти, но не смогла. Она была грузной, а окошко узким. Так и сгорела. Остался в живых переводчик заставы Иозас Пучиляускас.
Вот что мне удалось узнать. Когда началась война, горсточка бойцов оказала поистине героическое сопротивление фашистским захватчикам. В бою погибли многие бойцы, нанеся большой урон противнику. Василий Портнов был тяжело ранен в обе ноги, двигаться не мог. Его вынес старшина Литвин Федор Никитович в ржаное поле.
Фашисты ушли дальше. Местные крестьяне заботились о советских пограничниках, дали им гражданскую одежду, приносили все необходимое для перевязки ран, а также обеспечивали продуктами питания. Об этом узнал литовский националист и показал фашистам, где во ржи скрываются два пограничника. Из Науместиса 24 июня было прислано 10 фашистских солдат, которые подожгли рожь и открыли огонь. Гранаты Портнова и Литвина остановили врага, раздались крики и вопли... Пограничники отстреливались до последнего патрона и погибли как герои...».
Местные жители рассказывали, что вместе с Портновым и Литвином был еще третий пограничник. Может, кто-то из двух кавалеристов Дмитриченко Петр Петрович или Смородинко Сергей Петрович. Могли быть Иванов Николай Васильевич или Мягков Александр Устинович. Не исключено, что им был шофер Олесов Олег Ефимович (Ефремович) или заместитель политрука Рогов Вячеслав Гаврилович. Но это все из области предположений. А как хотелось сказать утвердительно.
Застава охраняла границу протяженностью не менее 10 км. А (это значит, что были люди на службе, и просто огневые точки.
На заставе было шесть ручных пулеметчиков: Шарков Тимофей Петрович, Ковальченко Иван Игнатьевич, Порунов Михаил Васильевич, Шмырев Николай Васильевич, Новиков Леонид Федорович, Храмцов Александр Михайлович,
Должны были быть в нарядах и стрелки. Командиры отделений стрелков Шемякин Иван Федорович, Янкин Иван Тимофеевич, стрелки Зубакин Константин Евгеньевич, Гришин Василий Михайлович, Шарай Михаил Михайлович, Федотов Егор Евсеевич, Шевченко Семен Федорович, Иноземцев Василий Иванович, Якименко Василий Павлович, Гаврилов Александр Арсентьевич, Краснощеков Алексей Никифорович, Масленников Василий Михайлович, Шендрик Павел Иванович, Небольсин Иван Владимирович, Антошин Николай Григорьевич, Гончар Яков Акимович, Большаков Николай Федорович, Михеев Василий Иванович, Коляко Алексей Алексеевич (или Александр Александрович).
Ничего нам не известно и о пополнении в лице Охтырского П.И., Серепнова Н.Я., Небрата И.Ф., Маркина Ф.С, Зубкова И.П., Долинского О.Г., Лучко А.М., Куца А.Я., Крыволысова П.С., Солонахи С.П., Полинова А.А., Белина С.М. Где они? Какова их участь?
Не может быть, чтобы все они погибли. Будем считать, что последнее слово еще не сказано.
Заканчиваем мы свой рассказ о судьбе, постигшей семью старшего лейтенанта Портнова Василия Николаевича. Его жена Валентина Ивановна Клешнина пишет нам: «13 августа 1943 г. три семьи командиров-пограничников Бедина, Сухомлинова и нашу насильственно вывезли в Германию... Там мы с раннего утра и до темна гнули спины на свекольных плантациях. Получали в день по 200 граммов суррогата-хлеба и мороженую брюкву для супа. Всем нам повесили на шею номера... Нас освободила родная Советская Армия».

НА СНИМКАХ: старший лейтенант В.Н. Портнов;
жена заместителя начальника 12-й заставы А.А. Сухомлинова, насильственно угнанная фашистами в Германию. http://i023.radikal.ru/1012/29/05bd0201d4fe.jpg

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 49 от 4 июля 1987 года, страница 4

НИКТО НЕ ЗАБЫТ…

Вячеслав Глазков рос в семье военного, очень любил отца, ему крепко завидовали сверстники, осиротевшие в годы войны. Но вот, уже будучи подростком, как-то в отсутствие родителей Вячеслав стал перебирать семейный архив. И ахнул, найдя документ, говорящий о том, что воспитывал его отчим.
Долго носил он в сердце вопрос: кто же его настоящий отец? Но лишь после смерти отчима задал его матери...
Младший политрук Сергей Голубев в канун начала войны служил на одной из застав на западной границе. Мать вспомнила, как в последний мирный субботний вечер пекла пирог, чтобы обрадовать мужа - в воскресенье собирались отметить его "день рождения. Для такого случая молодая женщина приберегла и новость: она ждала первенца. Но ни пирог подать, ни новость сказать не успела: загрохотала война. Усадив ее и других заставских женщин на телегу, младший политрук помахал рукой и крикнул вдогонку: «Увидимся в Москве!» Вскоре она получила печальную весть: муж пропал без вести.
Рассказала мать сыну и о том, как познакомилась с его отцом. Закончив пограничное училище, младший политрук ехал на поезде в Москву и в купе заметил рыдающую девушку. На его расспросы она ответила, что потеряла деньги. Он немедленно выручил ее и пригласил на свою свадьбу, назвав дату и адрес. В назначенный день девушка прибыла с подарком в руках. Пришедшим по такому случаю друзьям Сергей объявил, что так как невеста прибыла, свадьбу можно начинать. И вновь были слезы. Но уже слезы радости.
Прошли годы. Вячеслав Глазков, сын пропавшего без вести политрука, стал полковником, кандидатом наук.
помощью, Центрального архива погранвойск навел необходимые справки и прибыл в Литву, в деревню Тересполе Вилкавишского района, где перед войной располагалась 14-я застава 106-го погранотряда. Увы, напасть на след отца не удалось. И тогда за помощью он обратился к красным следопытам.
Письмо Глазкова, а также фотографию его отца и матери пионеры передали в редакцию районной газеты «Пяргале», при которой работает краеведческий клуб «Память». Руководит им коммунист А. Жилинскас. На публикацию поступили отклики.
Наиболее интересные сведения сообщил житель деревни Кибартай, участник Великой Отечественной войны Вронюс Онусайтис. Он написал, что на рассвете 22 июня 1941 года по просьбе начальника заставы на подводе отвез в Вилкавишкис трех жен пограничников с маленькими детьми, видел, как потом на грузовике их отправили в Каунас. На фотографии в газете он узнал одну из этих женщин.
Потрясенный сведениями, полученными из Литвы, которые совпадали с рассказом матери, Глазков вновь выехал в Вилкавишкис, а затем, прибыв в садоводческий совхоз им. П. Эйдукявичюса, посетил хутор Онусайтиса. Усевшись напротив его хозяина за видавший виды стол, не мог поверить, что видит человека, спасшего его мать и его самого - тогда еще не родившегося.
- Вместе с пограничниками, - сказал Онусайтис, - ушел и мой родственник Станейка. Он вернулся через несколько дней и рассказал, что где-то в районе Казлу Руды на группу налетел немецкий истребитель и смертельно ранил младшего политрука Голубева. Впрочем, кое-что вам может сказать мой бывший сосед Симанавичюс.
- После боя на границе, - сказал участник штурма Берлина В. Симанавичюс, - уцелевшая горстка пограничников стала отходить. Раненых, а также продукты, имущество, боеприпасы я повез на лошади. Мы проследовали мимо Вилкавишкского железнодорожного вокзала, через Пильвишкяй, затем лесными дорогами вышли к Казлу-Руде. Здесь к пограничникам примкнули артиллеристы и из орудий обстреляли двигавшуюся по шоссе немецкую колонну. Вскоре начальник заставы Андрионок велел мне возвращаться.
- Хорошо помню жену пограничника Бурдунова, - перебила мужа внимательно прислушивавшаяся к разговору его жена. - Она часто приходила ко мне за молоком.
Глазков знал эту фамилию. Ее называла мать. Лейтенант Михаил Бурдунов был помощником начальника той же загтавы, где служил и отец полковника.
Покидая ставшие дорогими для него места, Вячеслав Глазков завернул в платок горсть земли и с развалин здания заставы взял кусочек красного кирпича. Он почувствовал, что в эти края его теперь будет тянуть так, как тянет человека в с детства знакомый уголок.
А тут в редакцию районной газеты пришло еще одно письмо. Учитель Клаусучяйской начальной школы Юстинас Казлаускас сообщил, что до войны, будучи подростком, не раз видел у отца на хуторе Сергея Голубева. Отец Юстинаса в то время возглавлял местный Совет, и у него с пограничниками находилось немало общих дел.
Люди помнят. Именно они, крестьяне-старожилы, помогли сыну отыскать следы отца. Сергей Глазков не теряет надежды, что с их помощью удастся найти и так дорогую безымянную могилу.

Р. ГРЕЙЧЮС.

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 13 от 17 февраля 1985 года, страница 4

Дорогами войны

1. СУРОВЫЕ ИСПЫТАНИЯ
Вспоминаю лето 1941. В зеленом наряде деревья, буйно цвели травы и хлеба. В округе стоял веселый щебет птиц. Чудное было время...
7 июня 1941 года несколько подразделений прибыли на усиление Таурагского пограничного отряда. Застава, где командиром отделения был Семен Королев, оставалась в резерве при штабе отряда. Расположились в помещениях старой крепости.
С границы каждый день поступали тревожные вести, участились вооруженные стычки пограничных нарядов с одиночными диверсантами и группами нарушителей, в наше воздушное пространство вторгались немецкие самолеты, а по вечерам с сопредельной стороны слышался шум моторов.
Застава находилась в постоянной боевой готовности: винтовка, гранаты, патроны, вещевой мешок с «нз» и личными вещами - все при себе. Отдыхали не раздеваясь...
Отделение сержанта Королева за короткое время уже несколько раз действовало по тревоге для перекрытия тыловых направлений и помощи КПП.
...Наступил вечер 21 июня. После боевого расчета бойцы отделения готовились к воскресному выходному дню. Осматривали и приводили в порядок одежду, обувь.
Вскоре дежурный подал команду «отбой».
«Мне, - вспоминает С. Королев, - показалось странным, что многие пограничники лежат с открытыми глазами, о чем-то сосредоточенно думают... Неужели это было каким-то предчувствием страшных событий?»
Громкая команда «в ружье!» подняла всех на ноги. Был третий час ночи... Прибыли командиры, гудели машины, подавались команды, бегали связные. Из штаба поступило распоряжение - приготовиться к выезду на границу. Тихо переговариваются пограничники, проверяют вооружение и снаряжение.
И вдруг послышались громовые раскаты, тяжелые взрывы сотрясли все вокруг. Появились первые убитые и раненые.
«Нашей заставе, - рассказывает Семен Григорьевич, - приказали срочно грузить на автомашины продовольствие, оружие, боеприпасы, средства связи. С ними мы направлялись на запасные позиции».
Город горел, густые облака дыма застилали улицы, низко проносились немецкие самолеты, гудела земля от разрывов бомб, снарядов и мин, слышалась ружейная и пулеметная стрельба. Пограничники и части Красной Армии отражали нападение врага, нанося ему потери в живой силе и технике. Пограничные заставы стояли насмерть, ведя неравный бой, иногда в полном окружении.
Наша застава, уничтожая разведгруппы и мотоциклистов противника, прикрывала отход штаба отряда и подразделений на запасные позиции.
С каждым днем число убитых и тяжело раненных увеличивалось, в отделениях заставы оставалось все меньше пограничников. Начался тяжелый путь отступления по пыльным дорогам Литвы и Эстонии.
В этот сложный период оставшиеся в живых пограничники отряда выполняли ответственные задачи по обеспечению тыла действующих частей Красной Армии, вели борьбу с диверсантами, шпионами, парашютистами и националистическими бандгруппами.
«Особенно запомнились, - говорит С. Королев, - бои с бандитами в районе эстонского города Пайде. Там была сформирована новая застава. Начальником ее стал старший лейтенант Герман, а политруком - младший политрук Стринадкин. Я вновь был назначен командиром отделения. За две недели застава, взаимодействующая с бойцами истребительного батальона, разгромила пять бандгрупп. Пограничники действовали смело и решительно, не имея потерь».
Вот так, с боями, остатки пограничных застав отошли на Ораниенбаумский плацдарм. Его удерживали войска Приморской оперативной группы в течение всего периода обороны Ленинграда.
В сентябре 1941 года там из пяти застав был сформирован 1 батальон пограничного полка. Он выполнял задачи по охране тыла войск Приморской оперативной группы.

2. ВЫПОЛНЯЯ БОЕВОЙ ПРИКАЗ
Я встретился с ефрейтором В. Бандалетом на 3-й заставе в конце 1942 года.
Он был дежурным, и я сразу обратил внимание на его опрятный внешний вид, молодцеватость, четкое выполнение обязанностей.
Начальник заставы лейтенант И. Пеляцкий тут же заметил: «Ефрейтор у нас - опытный воин, служил на границе, участвовал в первых боях».
И действительно, на занятиях по боевой и политической подготовке, на службе он показывал отличные результаты. Имел на своем счету несколько задержаний нарушителей и диверсантов.
Весной 1943 года ефрейтора Бандалета назначили контролером КПП в порт Ораниенбаум (ныне город Ломоносов). В это время в руках гитлеровцев находился г. Петергоф (теперь Петродворец). Оттуда враг беспрестанно вел наблюдение и обстрел ораниенбаумского порта и города.
В порт регулярно прибывали наши транспорты с пополнением, техникой и боеприпасами. С плацдарма они отправлялись в Ленинград, а в тыловые районы страны вывозились тяжелораненые воины.
На личный состав КПП возлагались задачи по поддержанию образцового порядка в порту, контроль за выездом и въездом людей, обеспечение быстрой разгрузки и погрузки плавсредств.
В один из летних дней 1943 года ефрейтор Бандалет выполнял боевую задачу у пирса. Накануне, ранним утром, в порт пришла самоходная баржа с боеприпасами. И теперь шла разгрузка судна. И тут внезапно гитлеровцы начали обстрел порта. Ефрейтор предложил всем военнослужащим, ожидавшим отправки в Ленинград, и в первую очередь раненым, укрыться в бомбоубежище. Сам же побежал к барже, зашел на борт и, увидев, что разгрузка приостановлена, быстро взялся за работу. Оставалось вынести совсем немного ящиков с патронами, когда страшный взрыв потряс воздух. Вражеский снаряд разорвался у самой баржи. Так погиб комсомолец ефрейтор Василий Алексеевич Бандалет. Погиб, как герой, на боевом посту, не допустив смерти раненых бойцов, находившихся до артналета на палубе.

П. ЦЫМБАЛ.

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 53 от 24 июля 1985 года, страница 4

ШЕЛ В ЧЕТВЕРТОЙ ШЕРЕНГЕ

Незабываемые майские дни 1945-го будто ожили на пожелтевшем глянце старых фотографий, которые сержант в отставке Михаил Михайлович Сергеев принес на встречу с молодыми воинами в музей истории Краснознаменного пограничного округа. Но самым памятным для ветерана событием было его участие
- Шел я в четвертой шеренге особого сводного батальона. Мы несли склоненные к брусчатке Красной площади тяжелые полотнища с орлами и свастикой, - говорит Михаил Михайлович. - Гремели барабаны. Поочередно летели к подножию Мавзолея фашистские знамена, первым - личный штандарт Гитлера. С силой бросил и я свою ношу, бросил - и словно камень с души свалился, он давил все долгие 1418 дней войны.
...Пограничником ленинградец Михаил Сергеевич стал еще в 1938 году, когда с молодым пополнением прибыл в 17-й Краснознаменный Тимковичский погранотряд. Тут служил на заставе.
Сорок два задержанных нарушителя границы было на счету сержанта Михаила Сергеева к лету 1941 года. Его ставили в пример как опытного бойца, умеющего в совершенстве владеть штыком и гранатой, стрелять из всех видов стрелкового оружия.
Утром 22 июня сержант Сергеев уже записал на свой боевой счет первых фашистов, убитых в рукопашной схватке. 16-я застава Брестского погранотряда героически сдерживала натиск гитлеровцев.
- По приказу командования наша застава после дневного ожесточенного боя отошла к Любомлю, - продолжает Михаил Михайлович. - Мы здесь окопались. Отбили не одну атаку противника.
Потом были тяжелые дороги отступления. В бою под Чернобылем сержанта ранило. Выйдя из госпиталя, попал в отдельный саперный батальон. Отныне Михаилу надо было учиться ставить мины перед носом гитлеровцев и первым «ходить» по минным полям противника.
Среди боевых наград воина одна из самых дорогих для него - медаль «За оборону Ленинграда». Михаил Михайлович дважды был ранен в боях у стен родного города. Отсюда, с Пулковских высот, в январе сорок четвертого после полного снятия блокады его часть двинулась в наступление.
Перед решающим бое за Псков Сергеева приняли в партию. Собрание проходило в траншее, недалеко от переднего края. А спустя несколько дней довелось коммунисту выполнить почетное и ответственное задание.
Близ Тарту 581-й отдельный саперный батальон, в котором служил ленинградец, был окружен фашистами. Положение сложилось критическое. Командир части вызвал воина:
- Берите двух бойцов, необходимо вынести Знамя батальона, любыми средствами доставить его в штаб дивизии!
Знал командир, что отдал такой приказ испытанному бойцу.
Приказ был выполнен.
Сержанту Сергееву долго еще довелось шагать фронтовыми дорогами, а когда завершились ратные дела, пришла трудовая страда. После войны поступил Михаил Михайлович на один из ленинградских машиностроительных заводов, где освоил специальность пропитчика, стал бригадиром рабочих, а затем долгие годы трудился мастером. Только недавно ушел на заслуженный отдых, отдав производству тридцать пять лет.
Но память вновь и вновь возвращает ветерана в ликующий день, когда он участвовал в Параде Победы. Двести советских воинов бросили тогда к Мавзолею фашистские знамена - символ агрессии и разбоя. «Пусть эхо этих двухсот бросков до сих пор звучит над миром!» - утверждает солдат Великой Отечественной.

Капитан В. МУРИН,
В. ЦИМБАЛОВ.
корр. ТАСС.

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 53 от 24 июля 1985 года, страница 4

В ЛЕСАХ У ПОСЕЛКА СОПОЦКИН

Однажды воины-пограничники нашли в лесу ржавые патронные гильзы. Значит, предположили они, в этих местах когда-то шли бои. Но кто и когда их вел?
Пограничники провели поиск и выяснили следующее. Накануне войны этот участок входил в состав августовского погранотряда. Его охраняли воины заставы, где начальником был старший лейтенант Ф. Кириченко. Несмотря на молодость, он считался опытным боевым командиром. В июне 1941 года на рубеже заставы участились провокации со стороны гитлеровских дозоров. Кириченко приказал усилить наблюдение. Ночью с 21 на 22 июня возникла перестрелка с разведгруппой противника. По тревоге пограничники заняли окопы. В 3 часа 30 минут они были атакованы ротой гитлеровцев...
Рассказывает житель деревни Доргунь Иосиф Иванович Курановский:
- Вечером двадцать первого июня я был у начальника заставы по делам. Кириченко выглядел взволнованным. Несколько часов назад он выслал наряды на посты, но они словно в воду канули. Выяснилось, что их атаковали фашисты. Кириченко решил связаться с сопоцкин-ской комендатурой, чтобы до_ дожить обстановку. Но связи не было.
Вой начался под утро. Кто-то предложил Кириченко отступить. Он ответил: «Я буду держаться, пока есть патроны».
Ружейно-пулеметным огнем пограничники отбили первую атаку. После артиллерийского обстрела гитлеровцы при поддержке танков полезли вновь. Отличные стрелки пограничников прицельно били по смотровым щелям, метали под гусеницы машин гранаты. Бойцы держались до полудня. Из окопов никто не отступил.
Свидетельствует колхозник Иосиф Мартынович Масейчик:
- После того как гитлеровцы заняли заставу, они согнали жителей деревни, которые не успели убежать в лес. Невысокий офицер, указывая на погибших советских воинов, кричал: «Такая участь ожидает каждого, кто пойдет против нас». В это время к нему подвели окровавленного пограничника. На вопрос: «Коммунист?» тот ответил: «Большевик». Офицер стал хлестать его по лицу, затем вытащил пистолет и разрядил в пограничника всю обойму. Так пал последний защитник заставы.
Недавно воины заставы вместе со своими шефами из колхоза «Прогресс» решили установить бюст героя. Собраны материалы для уголка боевой славы. Поисковая работа продолжается.

В. ХАЧИРАШВИЛИ, корр. ТАСС.

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 17 от 7 марта 1985 года, страница 4

ЧЕРЕЗ ВСЮ ВОЙНУ

Я хочу рассказать о трудной судьбе одной из женщин границы, жене начальника 12-й пограничной заставы 105-го пограничного отряда Вере Игнатьевне Лесько, на долю которой выпала участие в первых боях Великой Отечественной на земле Советское Литвы. Рассказать, опираясь на документы, которые мне удалось найти в последнее время. С большим волнением перечитываю
строки в ее партизанском удостоверении за номером 679, где указано, что в период Великой Отечественной войны Лесько Вера Игнатьевна участвовала в партизанском движении в Литве, в качестве связной партизанского отряда «Мститель». Этот отряд действовал на территории бывшего Таурагского уезда в Литве.
А вот эти строки я выписал из письменного отзыва вдовы отважного пограничника-политработника 106-го пограничного отряда Алексея Сергеевича Обухова:
«Я, Обухова Вера Алексеевна, 1893 года рождения, проживающая в городе Москве по улице Малая Почтовая, дом № 5/12, квартира 110, знаю Лесько Веру Игнатьевну, вдову начальника 12-й погранзаставы 4-й комендатуры 105-го погранотряда из местечка Жемайчю-Науместис (Литовской ССР) с января 1942 года, когда меня из города Таураге этапом пригнали в Науместинский концлагерь, где с малолетним сыном Сережей находилась и Лесько.
...В начале мая 1941 года полиция и гестапо вновь арестовали Веру Лесько. Ее пытали, били нагайкой, вызвали волосы и полуживую бросили в карьер за связь с десантниками и партизанами.
В сентябре 1943 года ее вместе с другими узницами увозили в Германию. Сыну Сереже шел тогда третий год. Гестаповцы отняли его у матери. А ее, почти обезумевшую от этого горя, втолкнули в вагон. Ночью она спрыгнула с поезда и бежала...».
1937 год был памятным в жизни молодой учительницы Веры Лесько, когда она после окончания учительского техникума приехала в деревню Прудники, что находилась у западной границы в Белорусский ССР. Здесь она делала первые самостоятельные шаги на благородной ниве просвещения. Здесь познакомилась и с молодым лейтенантом-пограничником Владимиром Лесько. В июне 1940 года они сыграли свадьбу осенью того же года выехали к новому месту службы ее мужа - в Литву, в город Кретинга.
О том, что произошло на рассвете 22 июня 1941 года, рассказывает по праву живого свидетеля и участника этих трагических событий первого дня войны сама Вера Игнатьевна Лесько:
 - 12-я застава 105-ю Кретингского пограничного отряда, которой командовал мой муж лейтенант Лесько, располагалась в местечке Жемайчю-Науместис Таурагского уезда Литовской ССР.
В 4 часа 22 июня 1941 года мы проснулись от сильной стрельбы. Прибежал к нам в дом политрук Базуев и сообщил, что немцы перешли границу.
Через границу прорвались немецкие танки и бронемашины. Связь со штабом отряда была прервана. Пограничники во главе с лейтенантом Лесько вступили в неравный бой. Более трех часов они мужественно отбивали атаки врага, но силы были неравные. Жилое помещение и постройка заставы горели. Оставшиеся в живых продолжали неравный бой. А когда пограничники отошли к дому, где мы жили, то фашисты окружили этот дом и подожгли. Лейтенант Лесько был уже весь обгоревший, когда с гранатов в руке выскочил из горящего дома и бросил последнюю гранату в наседавших захватчиков. Тут же он был сражен пулями врага.
После этого боя пришли гестаповцы. Они согнали нас, женщин, за колючую проволоку. Стали подвергать издевательствам, все хорошие вещи у нас отобрали. На работу водили голодными, ободранными, в колодках. А во время отправки в Германию мне удалось убежать из вагона немецкого поезда и позднее выйти на связь с партизанским связным - бывшим машинистом поезда - Семенютой и еще одним железнодорожником. С их помощью я была принята в партизанский отряд «Мститель».
В своем письменном отзыве Федор Иванович Бычков, бывшие командир взвода партизанского отряда «Мститель» пишет:
«Вера Игнатьевна Лесько неоднократно подвергала себя смертельной опасности, снабжая партизан оружием, медикаментами и одеждой. Она причастна к организации крушения важного немецкого эшелона, следовавшего летом 1944 года по маршруту Таураге – Шяуляй».
Теперь Вера Игнатьевна живет в Каунасе, недалеко от тех мест, где в годы войны сражалась она с фашистами, где погибла ее семья: муж и сын. И когда слушаешь ее рассказ о тяжелых испытаниях тех суровых лет, невольно задаешь себе вопрос, откуда брала она силы, как могла после стольких потрясений взять в руки оружие и наравне с мужчинами сражаться за Родину? И хочется низко поклониться Вере Игнатьевне, а вместе с ней - всем женщинам, которые все четыре года войны приближали нашу Победу. Приближали и в тылу, и на передовой!

В. РЕПИН.

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 71 от 19 сентября 1987 года, страница 4

У ОБЕЛИСКА

Время лечит раны. Но оно не властно стереть в памяти народа тот страшный день - 22 июня 1941 года. Именно память помогает сегодня в поиске и увековечении имен советских солдат, отдавших свои жизни за свободу и независимость нашей Родины на полях Великой Отечественной.
Вот стоите вы передо мной (см. фото) у обелиска, дорогие мои пограничники-фронтовики: Валентин Георгиевич Трофимов, Дмитрий Макарович Холод, Николай Иванович Никитин, Яков Николаевич Бессалов, Григорий Семенович Котляр. А помните тот первый день войны? Вы были в боевой цепи своих линейных застав -1-й, 5-й и 2 «Д» 106-го погранотряда. Это про вас сказал поэт:
Одна в пути
катила нас волна,
Одни и те же
звания венчали.
Мы те,
кого взяла еще война
Перед войной
или в ее начале.
«На этом месте государственной границы СССР в неравном бою с фашистским захватчиками 22. 06. 41 г. героически защищали границу бойцы 1-й линейной заставы 106-го погранотряда» - читаем сегодня на обелиске, воздвигнутом на литовской земле, неподалеку от Таураге, 45 лет спустя - 22 июня 1986 года. Чтобы воздвигнуть этот памятник, потребовались долгие годы поисковой работы. В поиске имен пограничников, погибших в первые дни войны, трудно переоценить помощь, которую оказал мне бывший старшина заставы, а ныне майор в отставке Валентин Георгиевич Трофимов. До встречи с ним и пограничником по фамилии Павленко в 1983, а затем повторно - в 1986 годах ничего не было известно о сформированных перед войной, в апреле 1941-го, дополнительных, с литером «Д» заставах 106-го погранотряда.
Вот воспоминания В.Г. Трофимова о судьбе одной из них, заставы 2 «Д».
«22 июня 1941 года в третьем часу ночи нами был задержан нарушитель границы. Он вел себя вызывающе. В сопровождении пограничника Погорелова - его отправили на заставу. А ровно в 4 часа прогремел первый орудийный залп, который мы по ошибке приняли за взрыв на станции Лауксаргяй. Уже через несколько секунд шквал огня обрушился по всей линии границы; красивое воскресное утро вмиг превратилось в черную ночь. Через полчаса показалась вражеская пехота.
Пограничники дерзкой контратакой, штыками и прикладами отбросили наглых вояк на их исходные позиции. Наша застава понесла большие потери, но продолжала вести неравный бой даже тогда, когда фашисты стали окружать со всех сторон. В живых осталось всего десять пограничников. По приказу старшего лейтенанта П. Коренкина я поджег здание заставы, и мы начали пробиваться из окружения. На следующий день в районе Шауляя наша группа соединилась со штабом 106-го погранотряда».
Рассказ Валентина Георгиевича о заставе 2 «Д» позже подтвердился документами.
Воспоминания пограничников, переписка с ними помогли восстановить факты истории, а также места расположения всех пяти линейных застав. На четырех из них установлены обелиски.

В. РЕПИН.

http://i047.radikal.ru/1012/92/69d26ae4693c.jpg

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 38 от 28 мая 1985 года, страница 4

Подвиг Анны

- В Литве, в десяти километрах от местечка Швекшно, находилась наша 10-я застава 105-го пограничного отряда, - рассказывает бывший пограничник А. Нугаев. - Перед рассветом 22 июня 1941 года фашисты пошли в наступление. Начальник заставы лейтенант Михаил Томельгас приказал подпустить врага поближе. Попав под перекрестный огонь, фашисты залегли, но офицеры снова подняли их в атаку.
По команде лейтенанта Томельгаса ударил станковый пулемет, находящийся в засаде. Гитлеровцы не выдержали, повернули вспять. Пограничники, ободренные успехом, поднялись в атаку. С криком «ура!» они преследовали неприятеля до моста. Вместе с пограничниками сражалась и жена начальника заставы Анна.
Перегруппировав силы, фашисты с трех сторон пошли в атаку, стремясь взять заставу в «клещи». И эту атаку пограничники отбили.
Но враги все напирали. Связи с комендатурой и другими заставами не было. Посланные для связи пограничники погибли. Наши потери росли с каждым часом. В этот критический момент Аня Томельгас вызвалась пройти в комендатуру. Она оставила своего грудного ребенка под опекой пожилой литовской женщины, работавшей на заставе прачкой, переоделась в крестьянскую одежду и на велосипеде добралась перелесками до Швекшно, где располагалась комендатура.
Вернулась, наконец, Анна и сразу кинулась к ребенку. Вся застава замерла в ожидании ее сообщения. Анна, пытаясь унять волнение, рассказала, что комендатура цела, обороняет Швекшно, связи пока ни с отрядом, ни с округом не имеет. Заставе приказано держаться.
А фашисты предпринимали одну атаку за другой. Застава истекала кровью. И тогда Анна снова решила прорваться к комендатуре, переодевшись на этот раз в другую одежду. Она проезжала мимо немцев, отпускавших по ее поводу плоские шуточки, улюлюкающих и посвистывающих ей вслед. Только жгучая ненависть к врагу, стремление помочь родным пограничникам вели ее к цели. И она выполнила задание. Вернулась и передала приказание: «Прорваться к комендатуре».
Пограничники выполнили приказ.

В. ГОЛАНД, (ТАСС).

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 46 от 24 июня 1987 года, страница 4

ЭТО НУЖНО ЖИВЫМ

Мы идем по городку с председателем его исполкома А. Дамийонайтисом. Я у него в гостях впервые, и меня прежде всего интересует то, что связывает городок с памятью о советских пограничниках. Благо, Кудиркос Науместис такой, что за полчаса его можно пройти из конца в конец.
В городке и сегодня живет Галина Бедина - дочь того самого капитана, что в грозном 1941 году возглавлял здесь погранкомендатуру. Она хорошо помнит 1940 год, приезд семьи в Литву - ей шел тогда шестнадцатый. Отец уже был опытным офицером, и ему предлагали должность в штабе 106-го погранотряда, но он попросился непосредственно на границу.
Тепло встретили тогда советских пограничников жители Кудиркос Науместиса. Семьи офицеров были расселены по лучшим квартирам. А война уже была рядом, и становилось очевидным, что предотвратить ее не удастся.
Первым на рассвете 22 июня 1941 года пал боец, стоявший на посту у моста через Шешупе. Кирпичное здание комендатуры капитан Бедин превратил в маленькую крепость и с горсткой бойцов защищал ее до тех пор, пока взрывы вражеских снарядов не погребли пограничников под его обломками.
В трагическом положении с приходом оккупантов оказались семьи пограничников. До весны 1942 года они находились в городке, но ежедневно должны были отмечаться в полиции. А как жить, чем питаться? И тут на помощь пришли жители городка и окрестных деревень. Они стали приносить пищу, причем ухитрялись делать это тайком, ибо оказание любой помощи русским, тем более семьям командиров, строго воспрещалось.
Потом семьи пограничников гитлеровцы заключили в поместье Путинай, надеясь заморить их голодом. Но и здесь на помощь узникам пришли литовские крестьяне. Осенью 1943 года семьи пограничников были отправлены в Германию.
- Красная Армия освободила нас второго мая сорок пятого года, - рассказывает Галина, - и, мама сказала, что мы вернемся к своим. Этими своими за короткий срок стали для нас прежде всего семьи Кудиркос Науместиса.
Прасковьи Ивановны Бединой сегодня нет в живых. Она похоронена рядом с теми, кто в грозную годину делился с ее семьей куском хлеба. А ведь были у нее и близкие, и родственники в Краснодарском крае, которые не отказали бы ей в тепле. И все же она вернулась с тремя детьми сюда, в Литву.
Сейчас отряды пионерской дружины средней школы имени В. Кудирки носят имена Ивана Бедина и его помощника по политчасти Александра Арцишевского. Пионеры свято хранят память защитников границы, поддерживают связь с их родственниками. Всегда желанные гости школьников вдова лейтенанта Константина Гонцова, инициатор создания в 1940 году пионерской дружины В. Клешнина, муж которой тоже погиб на границе, и, конечно же, Галина Бедина.
В школе создана комната боевой славы. В ней среди (многочисленных экспонатов хранятся личные вещи павших защитников границы - родственники погибших героев-пограничников их подарили школьникам.
На берегу Шешупе, где прогремели первые выстрелы войны, председатель горисполкома показал мне недавно открытый памятный камень павшему на боевом посту часовому-пограничнику. Здесь же. в окрестностях города, головные части Красной Армии, сломав яростное сопротивление противника и перейдя старую государственную границу, первыми вступили в Восточную Пруссию. Увековечено и это событие: на противоположной окраине городка на пьедестале замерла пушка.
Жители городка любят принимать гостей. Особенно они рады встречать тех, кто здесь сражался и родственников павших. Всех приезжающих устраивают у себя на квартирах.
Кудиркос Науместис, как и любой другой населенный пункт, постоянно меняется - растет вширь, хорошеет, благоустраивается и уже мало похож на тот, довоенный поселок у границы. Но в самом его центре есть место, которое неподвластно времени, на нем по решению горожан никогда не будет построено что-либо современное. Это - фундамент здания комендатуры и скромный обелиск, на котором высечены фамилии павших в первый день войны пограничников. Так здесь хранят память.
Минувшим летам, когда со дня вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз исполнилось 45 лет, меня навестил ветеран 105-го погранотряда Николай Николаев, и мы совершили поездку по участку бывшей государственной границы, посетили те места, где воины Швекшненской комендатуры этого отряда своей кровью обагрили родную землю. Мы хотели узнать, что хранит в этих местах народная память о подвиге советских пограничников. Именно о подвиге. Ибо Швекшненская комендатура сдерживала натиск врага без малого сутки, геройски дрались с многократно превосходящими силами врага все четыре ее заставы.
В деревне Яуняй, где располагалась застава лейтенанта Василия Шунина, мы встретились со старожилом Ю. Русвалтасом, который теплым словом отозвался о пограничниках, рассказал, как участвовал в захоронении погибших, а потом, после освобождения, - в перемещении останков на воинское кладбище. С некоторыми старожилами мы побеседовали в деревнях Инкакляй, Гайлайчяй и Айсенай, где до войны располагались заставы лейтенантов Виктора Томельгаса и Федора Кухаренко, младшего лейтенанта Иллариона Алексеева. Примечательно, что люди не только рассказали нам о том, как они общались с пограничниками, как зарождались добрые узы взаимопомощи, но и своими воспоминаниями внесли новые штрихи в общую картину разгоревшихся здесь ожесточенных приграничных боев.
В Швекшне на здании Совета мы увидели мемориальную доску, напоминающую о том, что именно здесь дрались с захватчиками и не отступили советские пограничники. Однако по скромному обелиску, установленному на братской могиле вблизи здания, не смогли определить, кто же конкретно здесь покоится. Думается, что конкретизировать, уточнить надпись было бы несложно.
В тех местах в Яуняе и Инкакляе, где дотла сгорели все постройки застав, сегодня стоят новые усадьбы, и если б не рассказы живых свидетелей, никто бы и не знал, что происходило здесь 22 июня в сорок первом. В Гайлайчяе на месте заставы мы нашли только бурьян и давно заваленный колодец, еле-еле отыскали следы окопов.
Если представляет трудность поставить на местах застав памятные камни, как это сделано на окраине Кретинги или в деревне Трумпининкай Таурагского района, где располагались 4-я и 15-я заставы, то установить, к примеру, пограничный столб с незатейливой табличкой без особого труда могли бы местные жители. Конечно, при содействии руководителей хозяйств и представителей Советской власти. Помочь им в этом благородном деле, думается, не отказалось бы и командование дважды Краснознаменной пограничной части (г. Клайпеда).
Мы побывали также в Аисенай, постояли у деревянного и уже находящегося в аварийном состоянии дома, в котором располагалась 8-я застава. Сохранились чердак и слуховое оконце,, через которое стрелял в фашистов из пулемета начальник заставы И. Алексеев. Кстати, на этом чердаке они погиб. Мы разговаривали с секретарем парторганизации колхоза «Пионерюс» С. Станюлене, а затем и с председателем С. Грейвисом о целесообразности реставрации этого дома и очень рады, что нашли взаимопонимание. Они дали нам слово, что уже в году 70-летия Великого Октября этот дом будет отреставрирован, к нему прикрепят мемориальную доску, а в одной комнате, возможно, будет открыта экспозиция.
Председатель Кудиркос-Науместисского горисполкома А. Дамийонайтис рассказал мне, как жители городка отметили нынче День Победы. Прежде всего, венки и цветы были возложены к памятному камню павшему на посту пограничнику, а потом праздничная колонна, впереди которой шли ветераны Великой Отечественной войны, двинулась по улицам. У обелиска на месте комендатуры почтили память ее защитников и вышли к символу освобождения - пушке. Весь город отдал дань памяти тем, кто встретил здесь врага огнем в сорок первом и кто изгнал его в сорок четвертом.
Мы много говорим и пишем о памяти. Она для нас священна. Однако время берет свое, и все меньше остается самих защитников Родины - участников сурового лихолетья и очевидцев их подвига. Закрепить события все более удаляющихся лет в памяти новых поколений суждено нам, она, эта память, должна быть мощным подспорьем в борьбе за торжество мира и разума.

Р. ГРЕЙЧЮС.

[Sobkor]

Газета Краснознамённого Прибалтийского пограничного округа КГБ СССР «На советских рубежах»
№ 62 от 19 августа 1987 года, страница 4

ПО МЕСТАМ БОЕВ

В музее боевой и трудовой славы Прекульской средней школы Клайпедского района собрано много интересного из истории бывшего 105-го погранотряда. Этому музею уже около 20 лет. У истоков его создания стояли писатель Римантас Грейчюс и офицеры дважды Краснознаменного пограничного отряда (г. Клайпеда). Музей ведет большую поисковую работу, занимается сбором материалов, перепиской с бывшими пограничниками, семьями и родственниками погибших в Великой Отечественной войне, участвует в традиционных встречах ветеранов, организует вахты Памяти, уроки Мужества, ведет переписку с выпускниками школы, проходящими ныне, службу в Вооруженных Силах СССР.
В начале прошлого учебного года на совместном заседании комитетов комсомола школы и ДОСААФ было принято решение провести операцию «Граница», во время каникул пройти по маршруту довоенной границы с целью сбора материала и пополнения фонда музея.
И вот сдан последний экзамен. Учащиеся 9-х классов отправляются в поход по бывшей границе, которую охраняли воины погранотряда.
В Музее боевой славы погранотряда, откуда начался маршрут экспедиции, наши ученики - частые гости. Экскурсию по истории пограничных войск и погранотряда, почетными пограничниками которого были В.И. Ленин и Максим Горький, отлично провел ефрейтор Виктор Шапошников. Особый интерес у ребят вызвала коллекция собранного здесь оружия, а также рассказ Виктора о современной службе пограничников. С волнением рассматривали ученики легендарное Красное Знамя ВЦИК, врученное воинскому коллективу за успешную борьбу с басмачеством. Бережно хранят и умножают боевую славу дважды Краснознаменного пограничного отряда воины 80-х.
И вот мы на старой границе. В парке поселка Швекшна Шилутского района стоит красивое здание. На нем - памятная плита с надписью: «Здесь в 1940-1941 гг. находилась 3-я комендатура 105-погранотряда». Жители Швекшны знают, что 22 июня 1941 года в течение 22 часов защищали городок мужественные воины-чекисты под командованием капитана М. И. Леванова. В смертельной схватке с врагом бились они до последнего дыхания.
На могильных камнях воинского кладбища в Жемайчю-Науместисе, где находилась 4-я комендатура, высечены имена. «Лейтенант В.К. Лесько» - гласит одна из надписей.
Начальнику 12-й заставы, что располагалась на краю города Жемайчю-Науместиса. Лейтенанту Лесько было тогда 23 года. Чуть выше среднего роста, сероглазый весельчак, он хорошо плясал под гармонь. Таким и остался в памяти своих боевых товарищей.
...В предрассветное небо взмыли красные ракеты. Пограничники заняли круговую оборону и вступили в бой. Когда вспыхнуло пламенем деревянное здание заставы, лейтенант, собрав оставшихся в живых бойцов, с ручным пулеметом стал пробиваться к сражавшейся комендатуре. Но в городок уже ворвались гитлеровцы и окружили здание комендатуры. Прорваться к своим стало невозможно.
Лейтенант Лесько занял с бойцами один из домов. Из окон на врага посыпались пули, полетели гранаты. Однако фашисты сумели подобраться, к стенам дома. Облитая бензином деревянная постройка в одно мгновение вспыхнула огромным факелом. Объятый пламенем, в дверном проеме возник лейтенант Лесько. В него не стреляли, смотрели, выжидая, что будет дальше. А он подошел к группе фашистов и подорвал себя и их гранатой.
Его похоронили местные жители здесь же, у небольшого ручейка.
2-я комендатура располагалась напротив нынешнего здания автостанции в Гаргждае. Рядом - райвоенкомат и 1-я средняя школа.
Начальником штаба погранкомендатуры был лейтенант С.Е. Фомин, погибший 22 июня 1941 года в Гаргждае. Вот как описывает писатель и журналист Римаитас Грейчюс, когда-то работавший в нашей школе учителем литературы, со слов жены и дочери С.Е. Фомина его первый и последний бой с фашистами.
«...В тот вечер домой вернулись поздно. Ложиться не спешили, муж был молчалив, чем-то озабочен, Дочка, ей было шесть лет, поставила в воду букет ромашек, села рисовать гусей, потом легла спать. Мы тоже легли, но никак не могли уснуть, Кажется, и не удивились, когда под утро раздался стук в дверь. Степан вскочил и выскользнул в сени. Я, не вытерпев, подбежала к двери, услышала:
-...Прибежали собаки. Начальник заставы отправил поисковые группы. Нашли убитых наших ребят.
Степан вбежал в комнату, стал торопливо одеваться. Ни слова не сказав, ушел.
Он вернулся, когда мгла раннего утра уже смешалась с едким дымом. Ко мне прибежали жена коменданта Радченко с трехлетней дочкой, еще несколько жен пограничников. Степан вошел, прихрамывая. Лицо в копоти, волосы взлохмачены. Сказал коротко:
- Если что, бегите ближе к заставе. Мне нужно в штаб, там документы...
Взрывы раздались совсем рядом. Во дворе застучал пулемет. Мы бросились в кухню, спрыгнули в подвал. Потом услышала голос Степана:
- Дуся, пить...
Я выбралась из подвала, увидела в комнате мужа, он лежал на спине, на груди темнело кровавое пятно.
Схватила я со стены ковш, зачерпнула из ведра воды, но в это время за окном грохнули выстрелы. Посыпались стекла, пуля ударилась в ковш, отскочила от него в большой глиняный кувшин, висевший на стене...
Я бросилась на пол, подползла к мужу. Он пил долго...
В это время отворилась дверь, в комнату ввалился мужчина в серой одежде, с засученными рукавами. Оттолкнул меня так, что я упала, ударилась головой о стенку. Он рылся в карманах мужа, что-то бормотал.
Очнувшись, я вскочила, схватила незнакомца за плечи и закричала:
- Что ты делаешь? Вон отсюда!
Перед глазами сверкнул нож. Меня спасла Валя...
...Валентина продолжала рассказ своей матери:
- Нас так и не обнаружили тогда в подвале. Даже мы, дети, молчали. Потом шум наверху стих. Вскоре почувствовали запах дыма, услышали треск огня над головой. Мама заявила: «Никуда не пойдем, в плен не сдадимся. Умрем здесь».
Подвал наполнялся дымом, труднее становилось дышать. Я прижалась к маме, а она плачет, слезы мне на волосы капают. Я не выдержала, начала ее трясти, кричать: «Мама! Не хочу умирать, не хочу гореть!».
Женщины зашевелились, застонали, выбили стекло маленького оконца, подняли и вытолкнули детей, вылезли сами. Здание уже занялось огнем, во все стороны летели искры. Выбравшись, мама закричала: «Степан!» - и хотела броситься в дом. Женщины схватили ее, повели к колодцу, обрызгали водой.
Я тогда не знала, что в горящем доме остался тяжело раненый отец, но дикий крик мамы, пожар глубоко врезались в память.
Женщины хотели идти на кладбище, но я закричала, так как боялась могил. Побежали в сторону реки Минии, спрятались в яме, где хранили когда-то картофель. Там просидели ночь, а утром нас нашли фашисты. Посадили в машину, повезли. В кузове с нами сидели несколько раненых пограничников. Среди них мама узнала Зайцева. Он был изувечен, руки висели плетьми. Оказалось, Зайцев, узнав, что тяжело ранен начальник штаба, пополз к дому, увидел, как он начал гореть, бросился в огонь и вынес отца еще живым. Но тут подоспели фашисты, выкрутили Зайцеву руки, избили, а отца, раскачав, бросили в огонь…».
Наша экспедиция побывала в местечке Пришманчяй. Здесь размещалась 3-я застава. Ее начальником был лейтенант Григорий Иванович Петрашин. О том, как яростно сопротивлялись пограничники этой заставы натиску врага в первый день войны, написано немало. Вот строки из письма политрука резервной заставы 1-й комендатуры М. Уютова о первых минутах войны:
«В 3 часа 50 минут взошло солнце. Светло. Тихо, слышно пение птиц, а в 3.51 земля и воздух вдруг были потрясены артиллерийским минометным огнем, воем сирен, треском пулеметов, автоматов, скрежетом танков и мотоциклов без глушителей.
Когда я выбежал с заставы, то ничего не увидел; воздух буквально накалился, смешался с землей и металлическим смерчем осколков и стружки от разорвавшихся мин. Стало темно. Нечем дышать.
Подходят раненые и докладывают, что немцы режут проволочные заграждения и в проходы бросаются с мотоциклами, пулеметами и т.д.
На мой запрос дежурный по 105-му погранотряду ответил, что это, видимо, англичане по ошибке бомбят Клайпеду (а это имело место до нападения на нас) и что это провокация немцев на границе. На этом связь прервалась, и мы начали бой.
Оттянув убитого пулеметчика, я и старшина Бурцев легли за пулеметы и стали косить цепи немцев...».
Наш путь лежал в Кретингу, туда, где раньше стоял штаб отряда. Начальником отряда накануне войны был майор П.Н. Бочаров, опытный пограничник, коммунист.
В 1939 году за героизм, проявленный при ликвидации банд басмачей, его наградили орденом Красного Знамени, Кстати, по номеру этого ордена и было определено впоследствии место гибели командира и его боевых товарищей - деревня Щемятайчяй Акмянского района Литовской ССР.
Начальником политотдела был батальонный комиссар И.Е. Лесняков, член ВКП (б) с 1923 года. Он тоже погиб в неравном бою с фашистами у деревни Шемятайчяй. Это было 26 июня 1941 года.
Участники похода осмотрели краеведческий музей, побывали в музее боевой славы кретингского СПТУ-18, где собран огромный материал о защитниках и освободителях Кретинги и района. А затем отправились в Димитравас. В годы войны здесь располагался концлагерь, в котором томились в неволе семьи пограничников, не успевшие эвакуироваться, В основном это были женщины и дети. Перед своим бегством из Димитраваса у подножия горы Алки захватчики уничтожили 510 человек. Часть их была погребена заживо... В димитравасском музее нам рассказали об истории концлагеря, на территории которого еще до войны томились подпольщики и видные политические деятели Литвы. Особенно взволновала всех весть о том, что жена советского офицера Анна Шпаковская родила в лагере сына, выходила и уберегла его от смерти. Помнится, в мае 1975 года в Паланге состоялась традиционная встреча ветеранов советской границы. Рядом с матерью, Анной Шпаковской, был ее сын - офицер Евгений Шпаковский, место рождения которого - димитравасский концлагерь.
Из Димитраваса участники похода возвращались несколько подавленные. На сознание ребят давило услышанное. Увиденное тронуло их за живое. Теперь нам предстоит большая работа. Нужно обобщить собранный материал. Фонд школьного музея пополнится новыми материалами.

В. ГУЛЕВСКИЙ,
военрук Прекульской
средней школы.