ВОССТАНОВЛЕНИЕ СПРАВЕДЛИВОСТИ
18 октября 2011 года исполнилось 20 лет действия Закона Верховного Совета РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий».
Исполнение этого Закона было возложено на органы внутренних дел. УВД Хабаровского края одно из первых в стране приступило к исполнению Закона. 21 декабря 1991 года начальником управления генерал-майором милиции Владимиром Баланёвым был утвержден соответствующий приказ. И уже 4 февраля 1992 года в информационном центре УВД Хабаровского края приступило к работе новое подразделение – отдел реабилитации жертв политических репрессий во главе с его начальником капитаном милиции Александром Дзюней, старшим инспектором службы организации управления УВД. Сотрудникам отдела вменялось в обязанности рассматривать и проверять обращения граждан, ставших жертвами сталинских репрессий.
- Работу начали с изучения истории вопроса, инвентаризации архивных фондов Информационного центра УВД, - рассказывает Наталья Дзюня, ведущий инспектор фонда отдела спецфондов Информационного центра УМВД России по Хабаровскому краю. - Были выявлены документы отдела специальных поселений, и к 18 тысячам архивных личных дел на глав семей, подвергшихся репрессиям, добавились списки на освобождение спецпоселенцев, состоявших на учётах в специальных комендатурах.
Надо сказать, необходимость Закона о реабилитации жертв политических репрессий назрела давно, люди ждали его, и пока формировался наш отдел, письма шли и шли. На 4 марта 1992 по вопросу реабилитации себя и членов семьи к нам обратилось около 700 граждан. Чтобы ускорить процесс, начальник отдела А.Дзюня не стал ждать указаний из МВД, сам разработал форму официальных бланков (заключение, справку о реабилитации). И 31 марта первые 40 семей получили справки о реабилитации.
В октябре 1992 года на должность начальника отдела реабилитации жертв политических репрессий УВД Хабаровского края был назначен Михаил Максимович Рашевский. А в апреле 1999 года произошло объединение отдела специальных фондов и отдела реабилитации информационного центра УВД края под руководством Ирины Михайловны Пиотрович.
За 20 лет специалисты отдела приобрели огромный опыт в вопросе реабилитации. В процессе упорной кропотливой работы были найдены и проанализированы документы, по которым совершались репрессивные меры политического характера. Сотрудники отдела проследили исполнение этих документов по архивным делам, изучили, как осуществлялся надзор, кто и какими обладал полномочиями, а также механизм индивидуального освобождения со спецпоселения. Необходимые документы искали не только в архивах силовых структур, но и гражданских. К счастью, государственные архивы всегда откликались на просьбы отдела, с пониманием относились к тому нелёгкому, но очень важному делу, которым занимались его сотрудники. Таким образом, были найдены документы, приказы, разъяснения по проведению раскулачивания, по переселению немцев, корейцев, архивы по конкретным гражданам и семьям, списки граждан, принявших иностранное гражданство, а также приказы и постановления, отменяющие репрессии.
- Сейчас к нам приходят дети и внуки людей, подвергшихся репрессиям: те, кто родился на спецпоселении, - говорит Н.Дзюня. - А изначально шли те, кто непосредственно пострадал от сталинских репрессий. Помню, пришёл мужчина, которого в то время раскулачили. «У нашей семьи была всего одна лошадь, и нас посчитали кулаками», - рассказал он. - А сейчас у меня машина в 75 лошадей! Так что это сейчас меня надо раскулачивать». Но рассказывать о бедах, постигших их много лет назад в шутливом тоне, поверьте, расположены далеко не все. Для многих даже воспоминания о тех суровых годах даются с надрывом, со слезами. Поэтому, получая справку о реабилитации, люди плакали от радости. Ведь это значило, что государство признало свою вину перед ними, извинилось за творившийся произвол, поруганную часть, восстановило справедливость и оправдало их в глазах потомков, но, прежде всего, в их собственных глазах. В отделе всегда имелся флакон с валерианой, и сотрудники частенько отпаивали посетителей, чутко выслушивали их горькие, порой невероятные истории, успокаивали как могли.
Одним из первых к нам пришло письмо Эльвиры К., мать которой в 1941 году была выселена как немка из Хабаровского края. В дни страшных событий она и её младшая сестрёнка Флора были детьми. Но те роковые дни обе помнят до сих пор в мельчайших подробностях, будто это было вчера. Их семья проживала в Хабаровске. Мама с папой разошлись, сын остался с отцом, а две дочери - с матерью.
Вот выдержки из письма обратившейся к нам Эльвиры:
«В конце ноября к нам пришли несколько мужчин и, предъявив матери какой-то документ, потребовали в приказном порядке вместе с детьми немедленно собираться на выселение как немке. На тот момент мне было 8 лет, а моей младшей сестре Флоре – 5 лет. Нежданные гости сделали опись нашего имущества, с собой нам разрешили взять самое минимальное число вещей, то есть почти ничего. Потом ночью под конвоем нас повезли на железнодорожный вокзал г.Хабаровска. Там нас вместе с другими немецкими семьями посадили в пассажирский поезд и, опять же под конвоем, повезли в г. Свободный. По приезде нас высадили из вагонов и погрузили в грузовики с крытым верхом, после чего повезли дальше вглубь тайги. Ехали обычно до позднего вечера с малым количеством остановок. Но везде на стоянках нас проверяли по спискам сопровождавшие нас конвоиры. В пути мы сильно мёрзли, так стояли сильные морозы, а укутаться было не во что. Прошло много дней, пока нас наконец-то привезли в дальний посёлок Златоустовск Селемджинского района Амурской области. Через несколько дней все выселенные семьи разделили на несколько групп, погрузили на подводы и повезли дальше в другие посёлки. Среди них были и мы. Под конвоем мы прибыли в посёлок Первомайский, где всех расселили по баракам. Нам с мамой досталась малосемейная комнатушка, кухня, в которой помещались две лежанки и печурка. Кроме нас троих в эту же комнатку поселили ещё одну женщину-немку, прибывшую вместе с нами. Её звали также как и нашу маму Мартой. Через несколько дней эта женщина заболела. Когда выяснилось, что это тиф, её отвезли в больницу посёлка Златоустовск. Спустя ещё несколько дней тифом заболела наша мама. Её тоже отправили в больницу, и мы с сестрёнкой остались совсем одни. Наступил 1942 год. Было очень голодно и тоскливо одним. В конце января меня с сестрой заставили срочно собираться и под конвоем повезли со всеми вещами в Златоустовск обратно. По дороге мне сообщили, что наша мама умерла от тифа и мне нужно её опознать, чтобы присутствовать во время похорон. Приехав в Златоустовск, я пошла в морг разыскивать маму, но среди мёртвых её не оказалось, а вот тело соседки, с которой мы жили несколько дней в одной комнате, я нашла. Видимо, произошла ошибка, потому что и её, и нашу маму звали Марта. Тогда я самостоятельно пошла искать маму в больницу. В палатах, где лежали тифозные больные, её не было. Я обошла множество комнат и, наконец, обнаружила свою мать лежащей в беспамятстве с высокой температурой на полу, на грязном тюфяке в пальто среди таких же тифозных больных сосланных сюда немцев. Это была неотапливаемая закрытая веранда, где царили грязь и холод. Как сказал мне врач, надежды на выздоровление мамы почти не было. Мать выглядела ужасно измождённой, худой, с вылезающими волосами. На неё было страшно смотреть. Но, несмотря на мрачные прогнозы врачей, я стала сама ходить за мамой. И она стала поправляться. Чтобы прокормиться (ведь на мне была ещё и сестрёнка), я ходила продавать или менять на продукты кое-какие наши вещи, иногда выпрашивала что-нибудь у местных жителей. В первых числах марта маму выписали из больницы. Память она потеряла и сначала никого не узнавала, едва могла сделать несколько шагов, и была похожа скорее на мертвеца. Не успела она окрепнуть после страшной болезни как всех немцев, и нас в том числе, стали отправлять в тайгу на лесоповал. Все семьи селили в один большой барак, где мужчины, женщины, дети жили вместе. Спали на нарах, готовили на улицах в печках-кострах, обложенных кирпичами. Всех репрессированных водили на лесоповал под конвоем, вечером и утром была проверка. Осенью маму поставили на работу по добыче золота на прииске. Вместе с другими высланными немцами она нагружала золотую руду в бадьи. В ноябре всех взрослых репрессированных стали собирать и отправлять под конвоем в трудовые лагеря за колючую проволоку. Детей отдельно от родителей увозили в детские дома. Мы с сестрой попали в детский дом посёлка Экимчан, находившийся в 120 километрах отсела Стойба. Перед отправкой в лагерь мама сообщила мне адрес отца в Хабаровске и наказала отправить ему телеграмму о нашем местонахождении. До середины 1943 года мы с сестрой жили в детском доме. Оттуда нас и забрал отец, получивший разрешение отыскать своих детей…»
После всего пережитого матери девочек удалось выжить и вернуться к дочерям. Но, к сожалению, далеко не всем семьям было суждено воссоединиться. Многие так и умерли в ссылке, не дождавшись реабилитации.
По словам Натальи Дзюня, тяжелее всего приходилось подросткам, которые после ареста кого-то из родителей по политической статье, направлялись в детские трудовые колонии. Их вина заключалась только в том, что они были детьми так называемых «врагов народа». 15-17 летним ребятам приходилось работать от зари до зари наравне со взрослыми на заводах, фабриках, рудниках, приисках. И при этом рядом не было родителей, и зачастую они вообще не знали, где находятся их папа и мама и живы ли они ещё. Среди многих в отдел за справкой о реабилитации обратилась женщина, которая в 1937 году после ареста обоих родителей попала в Кунгурскую детскую трудовую колонию НКВД. 17-летняя дочь «врагов народа» в течение 4 лет с утра до вечера работала на трикотажной фабрике. И только в 1941 году дела на её родителей были прекращены за отсутствием состава преступления…И таких историй сотни!
Значимым событием в жизни отдела специальных фондов стало поручение Правительства Хабаровского края в 2001 году провести работу по подготовке документов для издания 6-го тома Книги-мартиролога «Хотелось бы всех поименно назвать». В этот том вошли семьи, которые на момент репрессии проживали в Хабаровском крае и Еврейской автономной области, входившей на тот период в состав Хабаровского края. Конечно, в книгу вошли не все административно высланные, а только те, кого удалось найти – около 4-х тысяч человек, ибо проследить учеты хабаровских граждан по другим регионам очень трудно.
Работа над книгой была завершена в 2004 году, и 30 октября, в день памяти жертв политических репрессий, состоялась презентация Книги Памяти. Сотрудники отдела, приложившие к созданию этого глобального труда титанические усилия, заслуженно гордятся Книгой. Ведь их труд влился в труд всей страны.
В разные годы вопросами реабилитации, кроме отмеченных выше сотрудников, занимались: Никитина И.В., Канаева А.С., Бондарева С.И., Исаева М.М., Григо Н.Н., Щежина О.А., Осинцева Н.Б., Чикурова М.Н.. ветераны МВД Стовпец В.И., Очкасова Г.С.
Конверты со справками о реабилитации, летят во все концы не только России, стран СНГ, но и за рубеж. За 20 лет реабилитировано около 22 000 человек, по заявлениям граждан выдано 14,5 тысяч справок о реабилитации. На сегодняшний день только на территории Хабаровского края проживает более 8 000 реабилитированных граждан. «В этом есть и наша заслуга. Приятно делать добрые дела и слышать слова благодарности за свою работу», - признаются сотрудники отдела реабилитации жертв политических репрессий УМВД России по Хабаровскому краю.
Подготовила Анна ГЕРАСИМОВА,
пресс-служба УМВД России по Хабаровскому краю
по материалам Натальи Дзюня,
ведущего инспектора фонда ОСФ ИЦ УМВД России по Хабаровскому краю.
