1 июля 1941.
Наступаем вдоль шоссе. За ночь русские укрепились в отдельных домах и обороняются в них. Пытаемся отогнать их обратно в лес.
Дошли до одного хутора. Дальнейшее продвижение невозможно.
Со всех сторон сыплют по нам. Несколько часов лежим на хуторе. Больше там продержаться не могли. Вынуждены были отступить.
Русские стреляют, как бешеные. Орудийные снаряды разрываются слева и справа от нас.
Во ржи шумно от пулеметной стрельбы. Артиллерия стреляет шрапнелью и фугаской. Наконец-то, мы миновали опасную высоту.
Сделали небольшую остановку и с божьей помощью значительно отступили назад. К обеду мы подошли близко к батальонному командному пункту. К нам примкнули еще 2 отделения нашей роты. Встретили батальонного адъютанта, который сообщил нам, что батальон занимает оборону в 500 метрах отсюда; это - удобная высота с хорошей оборонительной полосой. Несмотря на это мы себя почувствовали неважно. Русские продвинулись далеко вперед в лес, находящийся примерно на расстоянии 1 км левее нас. Они имеют большое превосходство: 2 русские дивизии против одного пехотного батальона. Если им удастся пробраться вправо, то они окажутся в тылу у нас.
Мы уже на половину вырыли себе окопы, когда получили приказ: прекратить рытье окопов, рота переходит назад на новую главную оборонительную линию.
То, что дальше произошло, нельзя понять, и оно ударило по нам, как гром. Еще за 50 метров до главной оборонительной линии нас внезапно обстреляли. Будучи уверенными, что наши товарищи ошибочно предполагают, что мы - это наступающий противник,- в высокой ржи можно принять нас за других,- мы закричали: "Не стрелять, свои люди!" и замахали касками. Огонь еще усилился. Мы не верили своим глазам: это русские занимают нашу главную оборонительную линию, к которой мы приближались. И вот наступил настоящий ад.
Стреляли со всех сторон: сзади, спереди, справа и слева. Это настоящая адская котловина.
Теперь оставалось одно: попытаться пробиваться к своему фронту. Часть пыталась выйти влево к большому шоссе. Мы решили прорваться справа. Усиленная пулеметная очередь раздается во ржи, очень близко около моего уха. Наконец-то, мы преодолели опасное место. Через небольшую лощину двинулись немного правее. Вдруг слева раздались выстрелы. Некоторые пошли за укрытия и хотели принять бой. Я решился на прорыв, чтобы не остаться здесь. Дальше, дальше - наше спасение.
Я пошел вместе с 20-ю товарищами. Погоня продолжалась от высоты к высоте, от лощины к лощине; русские преследовали нас по пятам.
Жуткая жара. У меня безумная жажда. Губы чуть не трескаются. Попали в овраг. Внизу находился домик, около дома стояла утварь для стирки.
Я ищу в окрестности другие дома. Безрезультатно. Мои товарищи ушли вперед. Это мне угрожает остаться одному. Теперь уже стреляют по оврагу. Мне, однако, безразлично. С животной жадностью разыскиваю воду. Вдруг я заметил женщину у одного дома. Я направился к ней, она мне должна дать попить. Она убежала. Направился к двери. Закрыто!
Я взломал ее. Никаких человеческих следов. В одной комнате стояла шайка с неопределенной жидкостью. Я высоко поднял шайку и долго, долго пил, нет, тянул, как какая-нибудь скотина. Когда я напился, то почувствовал, что это жидкость воняет. Помои или другая гадость?
Мне было безразлично. Ужасная жажда утолена. Между тем стрельба прекратилась. Подымаюсь по крутой горе. На противоположном скате заметил толпу людей, частично одетых, частично голых. Это русские или наши? Не могу определить, у меня нет с собой бинокля. Двигаюсь дальше от одной складки местности к другой, используя каждое укрытие.
Это бегство к жизни. Мои силы начинают меня покидать, чувствую, что опускаюсь. Но каждое ослабление, каждая остановка означает смерть.
Через несколько часов я уже снова догнал своих товарищей. Мы лежим у левой обочины главного шоссе в надежде поймать машину и вернуться в Ровно.
Наконец, мы снова увидели немцев, по шоссе двигались немецкие машины. Навстречу нам шли грузовики. Мы обрадовались, однако они нас не могли взять, они имели указание отвезти назад солдат с 6-й роты. Наконец, нам удалось поймать грузовую машину. Взяли ее штурмом. В ней сидели 3 человека, наполовину голые, без ботинок, без чулок, одетые только в брюки. Это наши товарищи, которые были раздеты русскими. Они рассказали, что их поставили прямоугольником и расстреливали из пулемета. Этим троим удалось сбежать.
Около Ровно мы натолкнулись на наш боевой обоз. Нас повели в казарму и накормили. Несмотря на то, что мы 2 дня не ели, мы не чувствовали голода. Один товарищ получил нервный шок.
Батальон собирался, вернее, собирались его остатки. Из 7-й роты вернулось только 16 человек. У нас не хватает 50.
Едем дальше, мы составляем резерв, никто из нас, пожалуй, больше небоеспособный. Ни одного живого офицера.
Проехало несколько сот танков. Большое количество орудий заняли позицию. Если бы мы сегодня утром имели З танка и 1 дивизион артиллерии, то эта катастрофа не разразилась бы над нами.
В одной долине устанавливаем свою палатку, в то время, как наши товарищи из 1-го батальона, а также другого полка поехали дальше на противника.
Привели русского солдата, переодетого в гражданскую одежду.
Я вызвался добровольцем. Поставили его у обрыва. Он скулил, как ребенок. Вслед за этим он опустился, как мешок.
Измученные мы улеглись спать. Мы еще не вышли из того оцепенения, чтобы разобраться во всем происшедшем.
2 июля.
На одной высоте занимаем боковое охранение. Мое отделение выслано в лес в развед/дозор. Все прошло благополучно. Окапываемся. На другой высоте раздается несколько выстрелов русских. Несколькими огневыми налетами их прогнали. С наступлением темноты смена позиций.