Уважаемые коллеги!
Продолжаю размещать текст анонсированного выше материала:
"6 сентября 2012 года в Интернете, вот здесь -
http://video.mail.ru/mail/ryssmedia/158/361.html - был выложен 26-минутный ролик под названием «Константин Арзамасов, советский матрос, очевидец событий в лагере «Бюринге». Этот фильм был создан Объединением «РусМедиа» - «телепрограммой для тех, кто говорит по-русски в Швеции». Двумя частями, 8 и 9 сентября (в 14.30 и в 16.00 соответственно) он был показан в 354-й по счёту передаче «Русской телепрограммы в Швеции» по «Открытому каналу» (Öppna Kanalen) Стокгольмского телевидения. Ниже вашему вниманию предлагается подготовленная нами «стенограмма» текста этого фильма. В ней – не «приглаженный» журналистскими перьями, как выше, а реальный, живой рассказ К.И.Арзамасова. Рассказ этот, данный им в августе 2012 года, впрочем, постоянно прерывается репликами берущей у него интервью «русскоязычной» журналистики Мадиры Хаджиевой – репликами, абсолютно ненужными, на наш взгляд, и поэтому не отражёнными в «стенограмме» ниже. Само же её интервью К.И.Арзамасова предваряется «авторским вступлением» ещё одной русской журналистки в Швеции – Ирины Бариновой, в содержании которого нужно исправлять буквально каждую фразу, посему весь этот «военно-исторический бред» мы приводим здесь просто без каких-либо комментариев:
«Шёл второй месяц Великой Отечественной войны. Балтийский флот нёс огромные потери в борьбе с превосходящими и лучше подготовленными силами немецких войск. Оставшиеся корабли с экипажами пробивались через всю Балтику к острову Ханко – последнему оплоту советских войск в Финском заливе. Два минных тральщика после ночного перехода достигли берегов. Но к великому изумлению вместо острова Ханко на горизонте показалось побережье Швеции. Здесь, в районе Нюнесхамна советские моряки были взяты в плен шведскими береговыми службами и размещены в лагере Бюринге. И с 20 сентября 1941 года начинается новая жизнь советских моряков в шведском плену. Нашей программе удалось разыскать в Эскильстуне последнего очевидца событий – Константина Арзамасова».
За этим следует интервью самого К.И.Арзамасова, который рассказывает буквально следующее:
«Утром рано 22 сентября я на вахту встал, (отпустил) моряков отдохнуть. Капитан (мне) сказал:
- Как увидишь на берегу (знаки), мы сейчас идём в Ханго. Ханго, Финляндия. А (из) Финляндии сообщение было, (что) там уже Ханго погибает. Идём на Ханго, Финляндия.
Я говорю:
- Товарищ капитан, нам говорят там сообщение (было, что) уже всё там, конец
Он мне ничего не ответил.
- Идём (на) Ханго. Как увидишь, - говорит, - знаки различия -треугольник на берегу - так (делай мне) доклад.
И вот идём, идём красиво. И смотрю, увидел это треугольный (знак) на берегу далеко. Когда красивая погода, в море можно увидеть за сорок километров. Вот корабль здесь, это – корабль. До горизонта сорок километров могу увидеть. Увидел.
- Товарищ капитан, вот эти знаки различия («Пять градусов» надо сказать, чтобы он быстро (мог) работать) – пять градусов направо знаки различия. Ханго!
Он говорит:
- Какое Ханго?! Это – Швеция!
Я говорю:
- Товарищ капитан, Вы мне это не сказали.
Он молчит, и я молчу. Война! Не болтай!
Сразу шведы послали гидросамолёт. Знаете, что это такое? Который на воду садится. Два часа летали, не принимали – нигде ничего. Смотрю кругом – нигде не выходят корабли. Не берут нас. Потом вышел один на горизонте, сорок километров. «Ремус» - это береговой охраны корабль большой. Куплен в Италии, здесь написано. Боится он, стоит там. Боится час, час стоит, боится. А я всё думаю: «Скорей давай! Когда концу быть, немцы ещё придут, успеют придти, немцы». А немцам мы сдались, швед написал. И тут стоят. Час стоят, ничего не приходит. Присылают два поменьше корабля, от него идут. Это были пограничные катера. Как вот я окончил школу, в Махачкале школу я окончил. Смотрю в бинокль – это как (те,) я на каких служил – пограничные. Этими делами занимаются пограничные катера. Наши катера были пограничные – бомбить подводные лодки и ловить шпионов. Два, два. Один – к нашему, другой – к другому кораблю. Мы два пришли, одинаковых. И приходит, значит, на наш корабль, сходит шведский офицер и говорит: «Говорите по-английски? По-немецки?». Я по-немецки говорил. Но я не хотел соваться, он с капитаном там (говорил). Не моё дело пока. А на другом корабле капитан говорил по-английски и по-немецки. Мы сказали, я сказал, что на другом корабле, я сказал по-немецки. Я учил немецкий три года язык. В техническом училище. «Там он!» - говорю. Они пошли на корабле на этом. Взяли того, пришли обратно с этим катером. Зашёл и начал, значит, говорить с переводчиком с этим, с капитаном с того корабля, с того корабля капитаном. Он переводил и говорит, что пушку эту (надо) поставить жерлом кверху. А по-русски кверху это она может ещё стрелять по самолётам. А по-нашему надо в землю, чтобы она не стреляла. А мы смотрим друг на друга, моргаем, улыбаемся: «Значит, у них так. Да, ну, пускай!». А эту пушку – туда пушку, пулемёты вот так поставить, так всё, гранаты оставить, винтовки оставить, всё оставить и этот вот бинокль оставить. А я думал: а бинокль – он же стрелять не может, не думал ни о каком шпионстве, не думал я с этим биноклем. Стрелять не может, и я забрал этот бинокль, оставил, забрал в сумке. Остальные все – наганы, пистолеты – все (оставить). Я бинокль забрал.
И нас, значит, к этому большому, к этому кораблю (повезли). На этом корабле нас приняли моряки, (мы тоже) как вроде моряки уже получились. Приняли нас, как товарищей, приняли. Они сидели, товарищи, да, со своими оружиями и держали (его) наготове. Но с улыбкой были, понимаете? Вот в чём товарищи. Офицеров забрали в свои кубрики, а нам дали какао, по кружке какао – это шведская кружка. А потом нас сразу оттуда, с корабля, (отправили). Выходим с корабля, это мостик (на берег) положили, (а там) солдаты стоят плечом к плечу. Солдаты и на этой стороне, и на нас смотреть не хотят – всё, товарищество кончилось! Смотреть не хотят, с винтовками и с касками на голове солдаты. На берегу, в гавани. А народ уже услышал – сказали: «Русские!», а русские, они думали, что русские – это, как обезьяны, народ, так выглядят русские. Народ собрался уже. А была старая гавань, была изгородь, изгородь была приблизительно сто метров, до этой изгороди такой лесок был. Они за этой изгородью, народ собрался смотреть на обезьян. Их не пускали. Переводчик говорит: «Вот сейчас здесь, - говорит. – Здесь дикая трава, доски лежат. Устройтесь здесь как-нибудь. Вот сейчас пища (будет)». Пришли два грузовых (автомобиля) с пищей, да, пищу нам надо. Солдаты кругом нас окружили, полно солдат, почти плечом к плечу. И мы вот сели покушать. Нас шестьдесят человек было. Покушать, попить. Солдат послали – народу нельзя приходить на настоящих людей смотреть - если бы (это) обезьяны были, то приходите смотреть. Поели, сразу (нам) два автобуса пригнали. В отель, а там уже солдат полно, отель везде солдаты окружили, и даже на этом, как мостик наверху, как заходишь в общую дверь – маленький мостик наверху, двери, для дождя, и там солдат через окно вылез уже. И так вот пришли в отель, и это всё врасплох у них, коек нет, и говорят: «Старый дом, отель уже валится, двухэтажный. Вот у нас коек пока много нету, мы матрасы вам привезём, на полу (постелим)». А нам, нам неважно, мы – знаешь, какие русские! – какое здесь, нам не важно! И значит (поселили) нас здесь, утром (мы) проснулись – та же красивая погода. Народ на улице собрался. Мы окно открыли, у нас балалайка была на корабле и патефон. Патефоны в то время пластинки крутили, танго было, русские песни, ну, как русские… Мы окно открыли, они нам сигареты бросали в окно – я не курил, когда рассказываю, - мы им. Пошли солдаты выгонять народ, отгонять. Свобода, с первого дня – свобода! Потом их выгнали, народ, (приказали) закрыть окна, пришли, мы закрыли окна, нас сразу в баню (отправили). Старая баня, сарай, ящик такой стоял, дровами топится. Дрова – как они называются? – наваленные, напиленные уже. И нас в баню. Когда с бани пришли, это всё военное (обмундирование) у нас отняли, в химическую чистку, это всё понятно, а в углу набросали Карла XII одежду. Эти ботинки Карла XII с этими, с гвоздями – шляпки большие, чтобы хватало этих ботинок на весь век солдату, другой солдат придёт, другой - другому этим ботинки с Карла XII (передадут). Шинели, шинели вот такие вот, длины разной, разного цвета шинели, и серые, и тут, тут вот такой цвет был, здесь такой цвет серый, здесь – воротник.
Пришёл генерал, не помню, как его фамилия, маленького роста, коричневые усы, усики были коричневые, а роста – не выше меня ростом. А сперва (говорят) – «Выбирайте вон там!», сперва ящик вон там, (его) ещё не было, он в ящик не зашёл, в баню эту. Переводчик сказал: «Выбирайте, одежду выбирайте!». А я и мой товарищ, мы вышли, как последние ростом, такого маленького роста. И нам эти шинели такие большие (достались), ребята (себе другие) выбрали, шинели большие остались, ботинки вот такие остались, понимаете? А который сзади меня был – Александр Тетерин его фамилия – он на финке здесь женатый был, умер уже – значит, ему вот такие достались. Он такой шустрый был, и танцевал, и песни пел – такой был русский. И вот мы во всё это оделись. Переводчик пошёл за генералом. Приходит генерал – как раз он рядом со мной здесь стоял – в круг нас (собрал и) сказал, генерал говорит: «А вот вы, русские, вы танцуете хорошо, я знаю, поёте хорошо! Вот кто бы мне станцевал?» - говорит. Как раз вот этот Тетерин Александр и был у нас шустряк этот на нашем корабле. А у него вот такие ботинки! И что творилось! Вот в этот круг, он ему как начал чечётку выбивать и с песней, а этот генерал усы вот крутит, усы, за ним не успевает (следить) за ногами. А он так начал чечётку, кругом вот так ходит, а мы смотрим и смеёмся. И на этом сразу кончил быстро, все быстро в автобус, в два автобуса, и поехали с солдатами.
Вот ехали и приехали в 9 часов вечера сюда, в Бюринге. Уже темно, 23-е сентября уже. Пришли по этой дороге Мальмчёппинг – Стреннас, общая дорога между маленькими городами. Остановился автобус, не может идти. Уже в гору подниматься (надо), и только тропинка, тропинка с этими, с камнями. Тропинка с камнями в гору сразу с этой, большой дороги. И пришли к этому лагерю в лесу, и всё время лесом (шли), и выходили там, этот крестьянин был на поле, выходили в лес. И там уже ребята, молодые ребята приняли нас - который в Стреннас здесь, 30 километров полк танковый (стоял) – там уже ребята в палатках нас ждут. Они с фонарями уже большими. Ребята хорошо к нам отнеслись. Ну что, ребята, (показали они) нам двери, вон двери, двери какие уже открыты были. Эти ребята с фонарями провожали нас. И вот по баракам расходитесь, по баракам, как мы хотим уже. Электричество не было ещё проведено - спешили делать – если с русской стороны там придут. И эти ребята две недели (с нами) были. Приходил один солдат к нам, языка он не знает, немецкий – и вот начал делать с нами, делать чего-то надо. А я этого ещё с России не знал, вот это вот на столе, понимаете? А я этого не знал, что такое есть. Ему (хотелось, ) чтобы мы танцевали им, плясали. Вот мы с ними хорошо (жили). Через две недели их отправили, (а вместо них прислали новых,) из резерва – они на нас смотреть не хотели. 160 солдат из резерва с винтовками, с касками, конечно. На каждого с винтовкой, на каждого человека.
Потом, значит так, я буду продолжать сейчас. На каждом углу стояла вышка с прожектором. Ночью прожектором освещали – чего мы делаем в лагере всё равно. Ночью, днём и ночью ходили шефы с собакой, добавочные вахтенные кругом лагеря ходили.
В посольство (советское нас) целый год не пускали. Через год разрешили шведы. Потом (из посольства к нам) приехали. Они нам сказали: «Будут карманные деньги платить. Соблюдайте (Берегите) силу. Война страшная идёт. После войны будем строить нашу Родину», - правильно сказано было. Мы попросили на работу, на работу выйти с лагеря как-то. На работу (отпустили) нас одну бригаду – 4 человека – моряков, не офицеров. Офицеры не хотели. Командиры в то время назывались, не офицеры - но это не важно! Вот 4 морякам разрешили шведы (выйти), и на каждого моряка было по 4 солдата вахтенных - в лес (дрова) рубить. Порубили, пришли, никто не убежал, ничего не случилось, все пришли так, так и вот уже летом стали выпускать, поменьше вахтенных, и в лес.
Писали счёт Советскому Союзу, как они нас кормили – у меня документы из архива сейчас есть, как Советский Союз платил за всё. А нам сказала Коллонтай: «Мы платим за вас за всё – а это никто не верил, что платим. Мы вот вас кормим!». Шведы, они нас кормили.
Русские были около Берлина, тогда (шла) война в сорок четвёртом году, в конце сентября. В конце сентября, у русских (был) Берлин. Тогда наши сказали шведам (отпустить нас), а отдавать нельзя, пока война не кончится - ещё до (конца) войны осталось полгода, больше полгода осталось до (конца) войны. Тогда Советский Союз сказал, Сталин сказал: «Мы забираем, платить больше не будем, забираем наших!». И шведы уже боятся сказать, что это – не по закону.
Нас вызвали всех тогда построиться в этот лагерь. Сказали шведы, шведы сказали – «Кто хочет остаться?». (Наши лагеря - а наш лагерь разделили: вот это вот лагерь «А» - стена, а вот это наш лагерь «Б», а здесь - дорога, сделали так же, столбы поставили четырёхметровые в три ряда с проволокой также, и мы видим друг друга и потом 4 года через эту колючую проволоку видим, мы вроде уже как противники-люди уже стали, и какое переживание уже было - всё же открыто, воздух же). И сказал швед, начальник сказал: «Кто хочет остаться в Швеции – с общей шеренги (общая шеренга – нас оттуда взяли сюда – построиться в шеренгу). Кто хочет остаться, - швед сказал, начальник большой. – Может остаться два или три дня – мы больше не обещаем. Два шага вперед выйти из шеренги – кто хочет и повернуться. Два!». Вот мы и вышли тридцать четыре (человека), вышли. Он нам на это сказал потом, наши с посольства сказали, тогда граф Бернадотт был тоже, с посольства сказали: «Теперь, ребята, собирайте свои вещи, грузовые автомобили здесь подадим и на грузовых автомобилях поедем – всё, до свидания!» Мы помахали им…».
На этом запись интервью К.И.Арзамасова заканчивается, а фильм завершает заключение Ирины Бариновой – столь же «содержательное» и «исторически верное», как уже цитированное выше её «авторское вступление»:
«Различна судьба тех, кто оказался в шведском лагере в сентябре сорок первого года. Те, кто решил вернуться на Родину, если и не были расстреляны, то провели в советских застенках более десяти лет. И только смерть Сталина помогла им вновь обрести свободу. Те, кто остался в Швеции, получили и работу, и пенсию. Именно про них говорили – «Русские шведы». Да, они стали шведами, получили шведские паспорта, и только многочисленные фотографии на стенках и в фотоальбомах напоминают до сих пор, что «Мы – из России!».
В общем, «No comments»…".
Окончание следует!
С уважением - К.Б.Стрельбицкий