http://www.ves.lv/article/39507Пятеро в "Тигре"27 марта 2008 («Вести Сегодня» № 71)
Весной 1944 года несколько советских военнопленных, захватив вражеский танк, ушли в побег. Дальнейшая их судьба была трагична…
В первые послевоенные годы в Риге часто рассказывали историю о том, как во время гитлеровской оккупации на улицах города появился однажды танк с красным флагом, который промчался, сметая все на своем пути, в сторону Сигулды. Это не легенда, а самая настоящая быль.
В 1959 году журналисты газеты "Советская молодежь" Б. Куняев и Я. Мотель по горячим следам попытались исследовать эту историю. Тогда им многое удалось выяснить. Но минуло с тех пор почти полвека, и воинский подвиг пяти русских танкистов сегодня почти забыт. Думается, пришло время напомнить людям об этих отважных парнях.
Осень 2007 года, Чиекуркалнс
Мы с товарищем стоим у бетонного забора, за которым виднеются потемневшие от времени кирпичные заводские корпуса. До революции здесь располагался вагоностроительный завод "Феникс", а в годы войны — немецкий танкоремонтный завод "Чиекуркалнс". Подбитую германскую бронетехнику доставляли сюда эшелонами. Особенно много ее стало поступать с лета 1943 года, когда Советская армия начала громить вермахт на всех фронтах. Рабочих рук не хватало, и немцы привлекали для ремонтных работ советских военнопленных, которые содержались в концлагере, размещавшемся в Риге на ул. Пернавас.
18 апреля 1944 года. Немецкие слесари, механики и инженеры работали в цехах, военнопленные перетаскивали броневые плиты во дворе завода. Здесь же стояло несколько танков, готовых к отправке на фронт. Два из них уже были заправлены горючим, в них укладывали снаряды. В 18.30 раздался сигнал на обед для второй смены. Во дворе осталось только несколько пленных и двое часовых. Вдруг грозно взревел мотор, и один из танков рванул вперед! Разнеся в щепки высокий дощатый забор, стальной гигант миновал ворота, пост охраны и вырвался на улицы Риги. Пока часовые у входа и на пулеметных вышках приходили в себя, машина уже мчалась в сторону Псковского шоссе…
В 50–е годы журналисты нашли в доме № 7 по улице Старту очевидца побега — Антона Марцинкевича.
— В нашем доме жил главный инженер завода — немец Хейзер, — поведал он тогда. — Однажды после обеда на улице раздался страшный грохот. Моя жена увидела, как рядом с нашим домом на огромной скорости промчался немецкий "Тигр". Тут же из своей комнаты выскочил бледный, как покойник, Хейзер. В одном мундире, с трясущимися руками, он убежал в сторону завода. Через несколько минут вслед за первым промчался второй танк, видимо, в погоню. Утром к Хейзеру приходил колоть дрова русский военнопленный. Он–то и рассказал мне, что несколько ребят совершили побег на "Тигре".
Первый бой они приняли под Инчукалнсом. Немцы пытались ударить по боевой машине прямой наводкой из противотанковой пушки. Целились в спешке, и снаряд лишь повредил орудийную башню, но одного из беглецов все–таки ранило в голову. Наши с ходу сумели двумя выстрелами разбить попавшийся навстречу грузовик с солдатами. На 59–м километре от Риги, севернее Сигулды, мотор вдруг начал глохнуть — кончалось горючее. Механик–водитель развернул танк на шоссе и направил его в болото. Оглохшие от грохота и выстрелов, бывшие военнопленные, а теперь бойцы, стали покидать машину. В этот момент подоспели гитлеровцы. Началась перестрелка. Четверо беглецов через поле бросились к ближайшему лесу, раненый скрылся в придорожном кювете. До спасительных деревьев оставалось лишь несколько шагов, когда один из бегущих упал, сраженный пулями. Трое других скрылись в чаще, один из них, видимо, был ранен…
Борис Куняев и Яков Мотель колесили от Лигатне к Сигулде и обратно, стараясь хотя бы по внешним приметам отгадать, где остановился танк. Как–то в полдень журналисты присели на обочине дороги, к ним подошел мужчина с худощавым, морщинистым лицом. Разговорились. Оказалось, собеседник знает семью, которая в годы войны укрывала русского военнопленного. Журналисты нашли ее в Лигатне. Простая латышская труженица Ольга Ветерс, рискуя жизнью, вместе с мужем действительно скрывала бежавшего из плена советского танкиста.
Дело было так. В этот день Ольга Ветерс не дежурила на переезде. Проводив мужа на работу, а дочурку в школу, она вышла во двор дать корм корове. На стоге под самой крышей лежал окровавленный незнакомый мужчина. Ольга хотела крикнуть, убежать домой, но ноги не слушались.
— Не бойтесь, хозяюшка. Свой я… — тихо сказал незнакомец. — Нет ли у вас дома табачку, замерз я очень…
Хозяйка попросила раненого не выходить из стога — как бы соседи не донесли. Когда пришла из школы дочь — тринадцатилетняя Велта, мать послала ее отнести раненому табак и спички. К вечеру вернулся муж Ольги — Ероним. Он передал бойцу хлеб, сало, флягу с водой.
— Военнопленный он, бежал из Риги на немецком танке, да вот горючего не хватило. "Тигр" встал в трех километрах от нас, у хутора "Плявиняс", — рассказал Ероним жене.
Двое суток провел раненый красноармеец в стоге сена у железнодорожной будки, а на третью ночь Ероним проводил его на глухую лесную тропинку, подарил ему галоши. У раненого так распухли ноги, что никакая другая обувь ему не подходила.
— Большое тебе русское спасибо, Ероним, — сказал танкист и обнял железнодорожника.
Но через несколько дней кто–то из местных выдал советского бойца фашистам. Гестаповцы забрали и Еронима Ветерса, устроили очную ставку. Потом люди рассказывали, что держались парни на допросе мужественно и твердо, пощады не вымаливали. Так и не вернулся к своей семье отважный путевой обходчик. Его расстреляли…
Осень 2007 года, заброшенный переезд
После войны Псковское шоссе местами было выпрямлено. Только по старым картам можно сегодня проследить направление прежней трассы. Там, где в годы войны был железнодорожный переезд, сегодня лежит непроезжий проселок. Сквозь куски потрескавшегося асфальта пробивается кустарник. Мы прошли до старой сторожки путевого обходчика Ветерса. Она оказалась обитаема, на небольшом огородике растет какая–то зелень. Мы не застали хозяев дома, но вряд ли они помнят события шестидесятилетней давности…
Фотографируем неприметную ложбинку — здесь когда–то проходило шоссе. Рядом поле. Пытаюсь представить стоявший тут элитный Pz.Kpfw.VI, знаменитый "Тигр", самый мощный из серийных танков вермахта. К сожалению, при всех своих достоинствах машина эта обладала существенным недостатком — малым запасом хода.
На хуторе "Плявиняс" нас встретили две пожилые женщины. Я представился, объяснил, что именно нас интересует.
— Да, — заговорили они практически вместе. — Был танк, стоял он там…
Седовласые "кундзес" уверенно показали, где именно все это случилось. Похоже, они сами были свидетелями боя русских танкистов с шуцманами. Вдруг почтенные дамы переглянулись и как–то напряглись.
— А почему вас это интересует? Какие у вас есть документы?! — робко, но напористо стали вопрошать хозяйки хутора.
Меня поразила их неожиданная реакция на наши безобидные вопросы. Чего испугались они? Мы поспешили ретироваться.
11 суток бродили изможденные и преследуемые люди по лесам и болотам. 29 апреля почти ползком добрались до селения Скуйиене. Постучались в один из домов и попросили хлеба. Открывшая дверь женщина увидела обросшего, покрытого лохмотьями человека и вскрикнула, однако через пару минут вынесла беглецам еды. Подкрепившись, трое товарищей прошли еще около 20 км в поисках места для ночлега. Под утро они набрели на сенной сарай, который стоял в заболоченном лесу. Лачупурвс — Медвежье болото — так называлось это место в Тауренской волости Цесисского уезда. Это было их последнее утро в жизни…
Протокол допроса бывшего шуцмана Петериса А., проходившего службу в Цесисском "взводе тревоги".
"Примерно в апреле 1944 года "взводом тревоги" совместно с немецкими жандармами была проведена операция в Тауренской волости Цесисского уезда в целях задержания трех советских военнопленных, якобы бежавших из Риги на немецком танке. Военнопленные были обнаружены в сенном сарае недалеко от хутора "Пиканяс". Увидев полицейских, русские стали стрелять из пулеметов и бросать гранаты. В результате схватки все они были убиты… У убитых нашли оружие, большую деревенскую буханку хлеба".
В 1959 году журналисты "Советской молодежи" выяснили многое. Но не узнали они тогда главное — имена танкистов отважного экипажа. Уже в середине 60–х появились сведения, что среди них могли быть военнопленные, известные как Никола и Сашка Цыган. В Ригу пришло письмо от бывшего военнопленного Петрищева: "…Я содержался в рижском центральном лагере. Поблизости от него на улице Пернавас находился еще один небольшой лагерь, обнесенный колючей проволокой в несколько рядов. Туда от нас перевели большую группу военнопленных, которые должны были ремонтировать военную технику. На одном из танков в апреле 1944 года совершили побег советские патриоты. Это были Сашка Цыган из Краснодара, Володя из Вологды и другие. Руководил побегом Никола или Костя (точно не помню имени) — инженер, ранее служивший в наших танковых войсках. Сашка Цыган, Никола, Володя — это лагерные имена. К сожалению, их подлинных имен не знаю".
Огромную работу по выяснению подробностей побега провел тогда московский журналист Адриан Тихонович Гнедин. Нити его поиска повели в город Иваново. Там он встретил бывших узников рижских концлагерей И. М. Балакина и Ф. В. Белова, благодаря которым удалось многое прояснить.
Рассказ Ивана Михайловича Балакина
— В конце октября 1941 года под Вязьмой мы попали в окружение. Стали пробираться к своим. В стычке с гитлеровцами меня тяжело ранило в левую ногу. Я потерял сознание. Очнулся на следующее утро, когда меня и многих других раненых немцы везли на грузовике в лагерь. Мне пришлось побывать в концлагерях Могилева, Бобруйска, Вильнюса, Елгавы.
В марте 1943 года из елгавского лагеря бежал, но неудачно. Полицейские с овчарками поймали меня. Собаки мне все ноги и руки искусали. Потом гестаповцы били до потери сознания, отливали водой и снова били.
В лагере меня раздели догола, прикрутили веревками к лавке и начали бить палками. Насчитал я 15 ударов и лишился сознания. В темном сыром подвале меня продержали десять суток. Есть не давали. Товарищи изредка просовывали в щель под дверью то картофелину, то корку хлеба. Воды хватало. Она на четверть стояла на бетонированном полу подвала. Выжил…
Через несколько дней меня отправили на работу в портовый лесосклад. Заставляли бревна таскать, а я так ослабел, что и без бревен с ног валился. Упадешь — убьют. Многих из наших ребят до смерти забили. Заболел я гнойным воспалением аппендицита. Попал в рижский госпиталь. Оттуда отправили меня в мастерские, где военнопленные под руководством немецких обер–мастеров ремонтировали танки. Заметил как–то конвоир во рту у меня золотую коронку и, чтобы овладеть ею, выбил прикладом автомата все мои передние зубы.
В мастерских меня заставили перетаскивать с места на место различные детали, мыть их в керосине. И тут били за малейшую провинность. Особенно зверствовал обер–мастер по фамилии Ральф. Много нашего брата погубил этот изверг. Но, правда, и сам поплатился за это. Задушили его ребята. Собаке собачья смерть! Спас меня от верной погибели военнопленный, носивший лагерное прозвище Никола.
Никола руководил группой электриков, ремонтировавших танки. Однажды, разговорившись с ним, я рассказал, как попал в плен. Вскоре после этого разговора меня перевели в группу электриков.
Никола хорошо владел немецким языком и пользовался авторитетом у немецких мастеров. Очень часто видел я Николу беседующим с одним военнопленным — Сашкой Цыганом. Цыган никогда не унывал, нередко за работой распевал песни, шутил с товарищами, неизменно повторял: "Терпи, казак, атаманом будешь". Он прекрасно водил танки. Немцы ему доверяли и даже поручали опробовать машины после ремонта.
По совету Николы я окислял контакты, слабо их крепил, перерезал провода, оставляя 2–3 жилки в тех местах, где трудно было проверить. После такой "операции" провода быстро перегорали. Портили аккумуляторы, радиостанции. Никола организовал дело так, что многие отремонтированные танки возвращались в мастерские, не доходя до фронта.
За несколько дней до побега Николы и его товарищей произошло несчастье: немец, водитель танка, придавил мне ногу гусеницей. Нога распухла, и я в течение недели не мог подняться с нар. Никола зашел ко мне в барак и спросил, могу ли я ходить. Ходить я не мог. Тогда он спросил, запасся ли я сухарями. Я сказал, что у меня есть небольшой запас. Тогда он взял часть сухарей и ушел. На следующий день я узнал о побеге.
В концлагерях большинство из нас скрывало свои настоящие имена. Я, например, числился под фамилией Бондаренко. Никола мне как–то сказал, что его настоящая фамилия Щеглов, имя — Николай, что до войны он работал и жил в Иваново. В лагере у Николы был друг по прозвищу Петро. Он жил в одном бараке с Николой, работал в аккумуляторной мастерской. Он так же, как и Никола, перед войной работал в Иваново. По профессии Петро был учителем. Он говорил, что фамилия его Коротков, а имя — Петр.
Журналист А. Гнедин обратился по радио к жителям Ивановской области с просьбой помочь разыскать этих людей. Вскоре пришло письмо от Елизаветы Филипповой, которая написала: "К нам заходил товарищ, который в рижском лагере носил кличку Петро. Фамилия этого товарища — Федор Васильевич Белов. Он сообщил, что Никола — это лагерное имя моего брата Гурылева Виталия Павловича, пропавшего без вести в первые дни войны. Со мной в городе Иваново живет мать — Гурылева Анна Ефимовна". Когда И. М. Балакин увидел фотоснимки, сохранившиеся в семье Гурылевых, то сразу же узнал на них Николу — Виталия Гурылева.
Описывая эту историю, я более всего боюсь циничных усмешек выродившихся и равнодушных потомков героических победителей в Великой Отечественной войне. Как объяснить тем, для кого "бабло и телки" являются главным мерилом жизненного успеха, что есть в мире иные, высшие ценности? Как внушить, что человек лишь тогда заслуживает права считаться человеком, когда готов до конца, свято и самоотверженно исполнить долг. Свой солдатский долг наши парни выполнили честно. Вечная им память!
Игорь ГУСЕВ.
"Вести Сегодня" № 71.
Автор
Тема: Побег военнопленных на "Тигре", Латвия, апрель 1944. (Прочитано 4367 раз)