Уважаемые коллеги!
Семь лет назад, в 2006 году в 20-м сборнике серии "Тайны подводной войны", на страницах 39 - 51 была опублиована моя работа "Подводники "Тюленя" и "Русалки" в боях за Родину, или "Ronis" и "Spidola" защищают Либаву". Привожу здесь её полный текст:
"2006 © К.Б.Стрельбицкий
(Московский Клуб истории флота
(МКИФ), Москва)
ПОДВОДНИКИ « ТЮЛЕНЯ » И « РУСАЛКИ » В БОЯХ ЗА РОДИНУ , ИЛИ « RONIS » И « SPIDOLA » ЗАЩИЩАЮТ ЛИБАВУ
... Автор данной публикации специально дал ей столь длинное название, в котором вторая часть дополняет и поясняет первую, чтобы у знатоков истории отечественного подводного флота не возникло сразу недоумённых вопросов о существовании в действительности субмарины под именем «Русалка». Нет, такое название в вековую летопись отечественного подплава никогда вписано не было, однако именно так в вольном переводе с латышского на русский язык звучало имя бывшей латвийской субмарины «Спидола», в 1940 - 1941 годах служившей под советским флагом. Название же второго из двух - первых и последних в истории Латвии - подводных кораблей этой прибалтийской страны - «Ронис» - однозначно звучит по-русски как «Тюлень». Именно об этих двух подводных лодках, менее года прослуживших в составе подводных сил Отечества, точнее - о последних страницах их истории и о судьбах служивших на них моряков-балтийцев и пойдёт речь в предлагаемом вниманию читателей «Тайн подводной войны» документальном материале.
... По состоянию на день начала Великой Отечественной войны обе бывшие латвийские подводные лодки, сохранившие свои прежние названия, писавшиеся, правда, уже кириллицей, организационно входили в состав 3-го дивизиона 1-й бригады подводных лодок Краснознамённого Балтийского флота (1 БПЛ КБФ). 22 июня 1941 года они встретили в своей «родной» базе, на которую базировались со времени своего вступления в состав ВМФ Латвии - в Лиепае, ставшей передовой базой КБФ и, несмотря на усилия советских политорганов по пропаганде «туземных» прибалтийских названий, именовавшуюся моряками-балтийцами вновь по-русски только Либавой. Фактически обе лодки числились в составе так называемой «Либавской группы» 1 БПЛ КБФ, во главе которой стоял списанный к этому времени по состоянию здоровья «на берег» со стоящей здесь в ремонте Краснознамённой подводной лодки С-1 её бывший командир капитан 3-го ранга Иван Тихонович Морской (Могила).
Различные источники по своему говорят о реальном техническом состоянии этих лодок к утру первого дня войны: так, например, по данным М.Э.Морозова, обе бывшие латвийские субмарины находились в это время «в среднем ремонте» и «из-за отсутствия аккумуляторов не могли быть использованы в боевых действиях»; согласно же С.С.Бережному, «Ронис» и «Спидола» «находились на капитальном ремонте ... с разобранными корпусом и механизмами». Столь же разноречивы и, одновременно, скудны данные о их скорой гибели, что, конечно, на первый взгляд вполне объяснимо обстановкой, сложившейся в те дни войны на Балтике в целом и в Либаве в частности, и ссылками на гибель тогдашних оперативных документов. Однако, настойчивый архивный поиск позволил автору не только выявить таковые, но и найти письменные свидетельства непосредственных участников описываемых нами сегодня событий, напрямую связанных с последними страницами истории «Рониса» и «Либавы». Так ещё спустя 20 лет после Великой Победы были живы по меньшей мере два члена экипажа одной из бывших латвийских подводных лодок - «Спидолы», которые оставили выявленные в архивных фондах автором нынешней публикации свои рукописные воспоминания на русском языке. Это были старшина моторной группы (группы движения) электромеханической боевой части (БЧ-5) главный старшина Станислав Донатович Кучинский и штатный специалист отделения группы торпедистов объединённой минно-торпедной боевой части (БЧ-2-3) Павел Васильевич Ермолаев. Первый из них, проживавший к 1966 году на территории тогдашней Латвийской ССР, служил на «Спидоле» ещё во времена «буржуазной» Латвии и, несмотря на это и на своё происхождение (был по национальности поляком и носил русифицированную польскую фамилию), оказался единственным оставленным служить на ней в Советском ВМФ. Краткие устные воспоминания С.Д.Кучинского были обработаны и включены редакцией в 1-й том сборника воспоминаний «Героическая оборона города Лиепая в первые дни Великой Отечественной войны», подготовленного в машинописном виде к изданию в 1966 году на русском и латвийском языках, но в виде книги свет так почему-то и не увидевшего. Более объёмные воспоминания П.В.Ермолаева были записаны им самим в 1965 - 1966 годах в азовском городе Жданове (ныне - Мариуполе), где он тогда проживал, впоследствие не подвергались никакому редактированию и поэтому так и остались в первоначальной, рукописной форме.
В «латвийский» период истории «Рониса» и «Спидолы» штатная численность их экипажей равнялась 27 человекам. Каждой лодке полагалось по штату 4 офицера (командир, штурман, минный офицер и инженер-механик), 22 старшины-сверхсрочнослужащих, которые составляли основу экипажа, и 1 рядовой матрос-вестовой. Точное советское штатное расписание «Рониса» и «Спидолы» нами не установлено, но известно, что положенное на каждую лодку количество офицеров возросло до шести человек: командир корабля, его помощник (он же - командир объединённой штурманско-связной боевой части (БЧ-1-4) корабля), ещё два командира боевых частей - электро-механической (БЧ-5) и объединённой артиллерийско-минно-торпедной (БЧ-2-3), а так же обязательный для того времени политработник - военный комиссар корабля. В реальности же ни на «Ронисе», ни на «Спидоле» полного комплекта офицеров к началу войны так и не было...
Автору нынешней публикации удалось по большей части восстановить списки членов последних экипажей «Рониса» и «Спидолы» с помощью занимающейся поиском балтийских подводников дочери погибшего в 1941 году командира БЧ-5 подлодки С-8 Людмилы Александровны Дергачёвой. Хотя, по нашему общему с ней мнению, данные списки не являются полностью исчерпывающими и окончательными, мы посчитали возможным предложить их ниже вниманию наших читателей.
Последний экипаж подводной лодки «Ронис»:
1. МАДИССОН Александр Иванович - капитан-лейтенант, командир корабля
2. ОЛЕЙНИК Фёдор Михайлович - инженер-капитан-лейтенант, командир электро-механической боевой части (БЧ-5) корабля, одновременно исполняющий должность заместителя флагманского механика 1-й бригады подводных лодок Краснознамённого Балтийского флота
3. ТОТОНКИН Григорий Иванович - политрук, военный комиссар корабля
4. БАЛАКИН Иван Павлович - помощник командира корабля-командир объединённой штурманско-связной боевой части (БЧ-1-4) корабля
5. СЕРГЕЕВ Василий Константинович - лейтенант, командир объединённой артиллерийско-минно-торпедной части (БЧ-2-3) корабля
6. КОНДРАТЬЕВ Николай Михайлович - сверхсрочнослужащий, корабельный боцман-старшина группы рулевых БЧ-1-4
7. ЗАВАЛЬНЫЙ Александр Михайлович - главный старшина, старшина группы движения (моторной группы) БЧ-5
8. ШАЛКА Фриц Александрович - старшина группы торпедистов БЧ-2-3
9. ЯГУШКИН Иван Фёдорович - командир отделения группы рулевых БЧ-1-4
10. ВАЖНОВ Лев Петрович - командир отделения мотористов группы движения БЧ-5
11. СТАРКОВ ... ... - командир отделения группы торпедистов БЧ-2-3
12. ГОНЧАРУК Константин Калинович - старший специалист отделения мотористов группы движения БЧ-5
13. ЛЕОНОВ Василий Дмитриевич - старший специалист отделения группы торпедистов БЧ-2-3
14. СЕРГИЕНКОВ Александр Андреевич - старший специалист отделения группы рулевых БЧ-1-4
15. ГАВРИКОВ Анатолий Степанович - штатный специалист отделения электриков группы движения БЧ-5
16. МЕТЛИН Трофим Иванович - штатный специалист отделения электриков группы движения БЧ-5
17. ЧИЖАНОВ Владимир Михайлович - штатный специалист отделения электриков группы движения БЧ-5
18. НЕФЁДОВ Алексей Авиф(м)ович - штатный специалист отделения группы рулевых БЧ-1-4
19. ПОЛИТАНСКИЙ Василий Николаевич - штатный специалист-трюмный машинист БЧ-5
20. САЗОНОВ Николай Александрович - штатный специалист отделения группы торпедистов БЧ-2-3
21. СМИРНОВ Виталий Александрович - штатный специалист отделения мотористов группы движения БЧ-5
22. ШАРКОВ Григорий Иванович - штатный специалист отделения комендоров БЧ-2-3
23. ЮШКИН Александр Кириллович - штатный специалист отделения комендоров БЧ-2-3
24. - ...
Последний экипаж подводной лодки «Спидола»:
1. БОЙЦОВ Вячеслав Иванович - старший лейтенант, командир корабля
2. ЩЕРБАКОВ Пётр Алексеевич (ошибочно - Щербатов А.) - политрук, военный комиссар корабля
3. МЕНЬШОВ Михаил Степанович - старший инженер-лейтенант, командир электро-механической боевой части (БЧ-5) корабля
4. БАХТИН Иван Филатович - лейтенант, помощник командира корабля-командир объединённой штурманско-связной боевой части (БЧ-1-4) корабля
5. КУЧИНСКИЙ Станислав Донатович - главный старшина, старшина моторной группы (группы движения) БЧ-5
6. КУЗЬМИЧЁВ Павел Александрович - корабельный боцман-старшина группы рулевых БЧ-1-4
7. БОЙКО Иван Макарович - старшина 1-й (2-й?) статьи, командир отделения группы торпедистов БЧ-2-3
8. СМАГИН Василий Павлович - командир отделения группы торпедистов БЧ-2-3
9. ГОРЕЛОВ Николай Семёнович - командир отделения штурманских электриков БЧ-1-4
10. ГУРЬЯНОВ Михаил Иванович - командир отделения мотористов группы движения БЧ-5
11. МАКЕЕНКОВ Иван Александрович - командир отделения комендоров БЧ-2-3
12. МАРКАЧЁВ (Маркичев) Алексей Васильевич - старшина 2-й статьи, командир отделения электриков группы движения БЧ-5
13. СТАШЕВСКИЙ Григорий Романович - старший краснофлотец, штатный специалист отделения электриков группы движения БЧ-5
14. АНДРЕЕВ Василий Андреевич - старший специалист отделения группы торпедистов БЧ-2-3
15. БАБИЧ Константин Селифанович - штатный специалист отделения мотористов группы движения БЧ-5
16. ГАМАЮНОВ Валентин Иванович - штатный специалист отделения мотористов группы движения БЧ-5
17. СОКОЛОВ Арсений Васильевич - штатный специалист отделения мотористов группы движения БЧ-5
18. ГУЛИУС Семён Мелентьевич - краснофлотец, штатный специалист отделения комендоров БЧ-2-3
19. ЕРМОЛАЕВ Павел Васильевич - штатный специалист отделения группы торпедистов БЧ-2-3
20. ЗАРАНКО Василий Васильевич - штатный специалист отделения группы торпедистов БЧ-2-3
21. ЖДАНОВ Михаил Григорьевич - штатный специалист отделения электриков группы движения БЧ-5
22. ЗАЙЧЕНКО Илья Иванович - штатный специалист отделения электриков группы движения БЧ-5
23. ЖУКОВ Григорий Иванович - штатный специалист отделения группы рулевых БЧ-1-4
24. СУРЖЕНКО Пётр Матвеевич - штатный специалист отделения группы рулевых БЧ-1-4
25. САВЧЕНКО Павел Никитович - штатный специалист-трюмный машинист БЧ-5
26. АБАКИН Алексей (Анатолий?) ... - ...
27. СЛОБОДЯНЮК Иосиф Иванович - ...
28. ... .
Автор считает необходимым обратить внимание на незначительное количество бывших латвийских подводников, оставленных служить на своих кораблях после их включения в состав КБФ. Так из 27 членов экипажа «Рониса» на нём после 1940 года продолжил службу лишь старшина группы торпедистов БЧ-2-3 Фриц Алексеевич Шалка, плававший подводником ещё с 1933-го. На «Спидоле» продолжали служить два бывших военнослужащих ВМФ Латвии - уже упоминавшийся выше старшина моторной группы (группы движения) БЧ-5 главный старшина Станислав Донатович Кучинский и штатный специалист отделения комендоров БЧ-2-3 краснофлотец Семён Мелентьевич Гулиус, но подводником из них двоих ранее был лишь первый, а второй был переведён на «Спидолу» уже советским командованием.
Истинное состояние «Рониса» и «Спидолы» к 22 июня 1941 года мы сможем понять, обратившись к воспоминаниям того же Кучинского, который однозначно сообщает следующее: «Во второй половине месяца (июня 1941 года) было решено командованием ... произвести кап(итальный) ремонт с постановлением (постановкой) в док. Топливо и боеприпасы, за исключением нескольких снарядов, были сданы на склад, как вдруг нагрянул злодейский враг и прервал наши планы», то есть обе бывшие латвийские лодки только начали готовиться к ремонту, сдавая на склады Береговой базы 1 БПЛ КБФ в Либаве соляр, торпеды и часть снарядов. К тому же, по состоянию на 22 июня 1941 года единственный пригодный для ремонта подводных док местного Судоремонтного завода НКВМФ «Тосмаре» был занят собственно советскими подводными кораблями - Краснознамённой С-1 и С-3, плановый ремонт которых не удалось завершить в срок из-за «тихого саботажа» местных, латвийских рабочих. Так что утро первого дня войны «Ронис» и «Спидола» встретили на плаву в акватории Либавской военно-морской базы - в Военной гавани Либавского порта. Сами же подводники размещались в близлежащих казармах так называемого «Военного городка» - бывшего берегового элемента инфраструктуры русского Порта Императора Александра III, как официально именовалась Либавская база до Первой Мировой войны.
«22 июня 1941 г. утро было обычным, - вспоминал П.В.Ермолаев. - Подъём, зарядка, завтрак и корабельная работа. В 9 или в 10 часов началось пальба(,) в воздухе летали фашистские самолёты. Была дана и нам команда вести обстрел. ... Я помню(,) как мы обстреливали фашистские самолёты утром 22-го. ... Поскольку мы были разоружены, нам пришлось снаряды носить со склада. Делали мы это как(-)то вроде не всерьёз(,) с шутками, как на учении(,) хотя обстановка и атмосфера последних дней в душе каждого заставляла к чему(-)то быть готовым, чувствовалось недоброе». Служивший к июню 41-го в ремонтных мастерских Береговой базы 1 БПЛ КБФ в Либаве старшина 2-й статьи Павел Сергеевич Ильин впоследствие вспоминал, что «только 2 подводные лодки латвийские («Ронис» и «Спидола») стреляли из орудий по самолётам, да и то немного, потому что снаряды были польские(,) они кончились, а в Ригу дойти не возможно». Напомним, что Либава была передовой базой КБФ и его 1 БПЛ, и артиллерийский боезапас для подводных лодок был ограничен лишь их штатным боекомплектом, с которым он прибывали сюда из Риги и Таллина. К тому же, на вооружении «Рониса» и «Спидолы» оставались их «родные» 75-мм палубные артустановки системы «Шкода», боеприпасы к которым являлись, естественно, «нештатными» для Советского ВМФ (к тому же они были «двойного иностранного» - польского - производства). В обстановке первого дня войны даже на советской территории бывшей Латвии трудно найти бывшие латвийские снаряды для бывших латвийских орудий, тем более, что по мнению современных местных историков, «всего на вооружении Латвийской армии находились пушки более десяти систем разных стран, что приводило к определённым трудностям в эксплуатации, обучении артиллеристов и обеспечению боеприпасами» даже в мирное время! Известно, что ни в первый, ни в последующие дни борьбы за Либаву в июне 41-го немецкая авиация не понесла реально никаких безвозвратных потерь в материальной части от советского противодействия, однако сам факт стрельбы - даже и безрезультатной - по вражеским самолётам утром 22 июня 1941 года остаётся единственным реальным боевым эпизодом в 15-летней истории «Рониса» и «Спидолы».
Ни в сохранившихся архивных документах той поры, ни в уже цитированных выше воспоминаниях балтийских подводников нет никаких упоминаний о том, чем конкретно занимались советские экипажи двух бывших латвийских субмарин до вечера 23 июня, когда был получен устный приказ исполнявшего должность командира базы её начальника штаба капитана 1-го ранга Михаила Сергеевича Клевенского об уничтожении всех остающихся по той или иной причине в Либаве кораблей. Немногословный Кучинский «по-прибалтийски» кратко вспоминал по этому поводу о том, что свою «лодку (мы) подорвали у причала в военном городке». Гораздо больше подробностей трагической для либавских подводников ночи, в течение которой балтийский подплав лишился сразу 5 кораблей - Краснознамённой С-1, М-78, М-80 и «героинь» нашего повествования «Рониса» и «Спидолы», вспомнил Ермолаев: «...все (встали) по местам, оделись по(-)парадному. Начали сборы у стенки причала(,) где стоял эсминец «Ленин». ... был получен приказ подорвать корабли, что было сделано довольно быстро, по(-)морскому. ... Начальство совещалось, затем (нас) развели по лодкам и начали подрывные работы, вернее (- началась) подготовка (к ним). ... Во время подрыва кораблей подводная лодка С-3(,) которой командовал Капитан(-)Лейтенант Костромичёв (()он не подчинился приказу(),) ушла с бухты в море. Он выходил из дока и делал разворот(,) к пирсу и не стал(,) а ушёл (в море). ... подводная лодка (С-3 было на рубке()) делала переход и разворот к пирсу(,) послышался голос (её) Командира - («)Ложись!), полный вперёд(!»), и они ушли без приказа. ... Нам тогда всем хотелось быть на его корабле, мы завидовали им за смелость(,) за сохранение корабля. ... Мы им завидовали(,) считали их счастливыми, они ушли в море а мы, («)пехота(»,) подорвали (свои) лодки и эсминец «Ленин» ...».
Так в первые часы нового дня, 24 июня 1941 года закончилась история первых и последних латвийских подводных лодок - «Рониса» и «Спидолы». Под Советским Военно-Морским Флагом они успели прослужить менее года, с 19 августа 1940-го... Спустя месяц после гибели, 27 июля 1941 года секретным приказом Народного Комиссара ВМФ Союза ССР адмирала Н.Г.Кузнецова обе подлодки были исключены из состава флота как «погибшие в боях с немецко-фашистскими захватчиками». Однако, в то время, как эти корабли уже действительно погибли, ещё оставались живы члены их экипажей, вступившие в бой с врагом на суше...
«...Наша команда вместе с другими частями пошла на защиту гор(ода) Лиепаи и нашей родины, - вспоминал Кучинский. - Первую ночь (мы) охраняли площадь в центре военного городка против воздушного десанта (противника) и под утро перешли на передовую линию между Лиепайским и Тосмарским озёрами. Немец был уже у самого подножья старых (русских) укреплений. Наши части сразу бросились в атаку и вперёд выдвинутых немцев разбили, но(,) так как дальше были большие силы врага, то (нам) пришлось вернуться, подобрав своих раненых. Были потери и у нас. Некоторые не дошли до оборонительной линии и пали от вражеской пули. В трёх шагах от меня погиб от миномётного снаряда торпедист п/л. «Спидола» (как уже указывалось выше, в списки её БЧ-2-3 входило 5 торпедистов: командиры отделений группы торпедистов старшина И.М.Бойко и В.П.Смагин, специалисты отделений - старший В.А.Андреев, штатные В.В.Заранко и П.В.Ермолаев - оставшийся в живых автор уже цитировавшихся выше воспоминаний), одному бойцу были оторваны обе ноги по туловище. Когда мы подбежали (к нему) и приподняли (ему) голову, он ещё попросил (у нас) закурить, наверное уже почувствовал (безнадёжность) своего положения, дали (мы ему) закурить и (он) тут же скончался».
А вот как о том же вспоминает Ермолаев: «Нас всех повели лесом, ночью. ... Помню(,) как был взорван (минно-)торпедный склад, это был потрясающий взрыв. ... отошли немного(,) и раздался сильный взрыв, это (взорвался минно-)торпедный склад, нас накрыло тёмным облаком. Летело дерево, металл, кирпич. Утром (25 июня) нас передали пехотному командованию. Нам предложили снять бушлаты, противогазные сумки (мы) набили патронами, гранатами, затем (нам) предложили уничтожать документы, комсомольские, партийные билеты или закопать (их в землю). ... Капитан по званию объяснил как и что(,) с пистолетом в руках начал нами командовать. Группами или партиями мы с леса через открытую поляну бегом должны (были) прорваться к этому старому (русскому) доту или валу(,) и мы пошли. ... нас всех, все экипажи подводных лодок, повели к тому самому старому доту или валу в лесу, там нас (немцы) встретили миномётным огнём, и я видел первые жертвы товарищей. Это было страшно, и я был легко ранен ... осколком мины. ... Я был в первой партии. Под шквалом пулемётов, мин и лёгких снарядов мы прошли, правда не все. ... Вот это для нас была уже война, на глазах ложились (на землю) товарищи в чёрной форме флотской, затем другие и другие(,) их лежало много. В доте было страшно, сыро, темно. Стоны раненых(,) лужи крови. Санслужбы не было, бинта тоже, тоннели были забиты ранеными. Сплошной треск, взрывы, стрельба, в дыму и грязи(,) и так до вечера, страшно. ... утром утихло(,) стреляли винтовки с вала наши, куда(,) я сначала не видел(,) в кого стрелять(,) потом разобрался. Поскольку команд никаких не поступало и люди стали разбредаться(,) наши ребята, матросы взяли на себя инициативу(,) призывали всех и организовали атаку, в середине дня. Немцы начали нас окружать. Атака проходила успешно(,) фашисты удирали, на ходу разувались(,) бросали всё(,) даже портянки. Дошло до рукопашной(,) до штыков. На моих глазах старшина Максенков, орденоносец с финской (войны) заколол 2-х немцев(,) лежавших с поднятыми руками в кювете ... (и сам) ... погиб рядом с нами ... Я неотступно следовал за своими товарищем, помню (его) фамилию (-) Гулиус, по национальности (-) латыш. Он был с пулемётом («Максим»(),) а у меня были запасные диски в коробках (очевидно, автор имеет в виду ручной пулемёт системы Дегтярёва, а не Максима) и гранаты на поясе. И так мы отогнали немцев примерно (на) 5 - 6 (километров,) а может и меньше, но нас уже оказалось немного, много отстало, кто вернулся, отошли в сторону. Боевого порядка не было(,) командиры были сами себе(.) Пришлось вернуться и нам(,) потому, что мы попали под обстрел своей артиллерии (,) ведь связи не было(,) а они стреляли (туда,) куда знали. Вернулись(,) конечно(,) уже не все. Пробовали (мы) ещё (само)организовать(ся,) но (вновь это) у нас не получилось(,) люди расползались(,) исчезали».
Таким образом, после этого дневного боя 26 июня «спешенные» либавские подводники окончательно перестали представлять из себя единое целое, как подразделение морской пехоты, и в дальнейшем действовали сильно разрозненно, мелкими группами или вообще поодиночке, в составе армейских, пограничных или просто неких «смешанных» подразделений. Вот, что вспоминает об этих и последующих днях Кучинский: «После гибели командира ... сектора (обороны Либавы) ... руководство взял (на себя) инженер(-)капитан(-)лейтенант (Фёдор Михайлович) Олейник(, командир электромеханической боевой части) п/л (подводной лодки) «Ронис»(,) и (он) взял меня к себе связным. ... К утру следующего дня(, 27 июня) немец начал сильное наступление (с обстрелом) из всех видов оружия и через каждых 5 - 10 минут (-) с самолётов бреющим огнём из пулемётов и бомбами. Передавая приказы командира по траншеям, два раза я был засыпан песком. ... Когда наш командный пункт (под открытым небом в окопе наверху старых (русских) дотов) был точно обнаружен враг(ом), мы перешли на 20 метров левее за скалу. После полудня огонь врага ослаб(,) но (затем он) начал обстрел по нашим окопам из крупного калибра орудий. 4-ый снаряд попал в 8 м(е)тр(ах) от нас в тылу на камни и (его) осколками командира и меня ранило».
А вот что в это время делал Ермолаев: «Появился какой(-)то командир и послал нас(,) человек 20 или 25 на оборону моста разводного с города через вход в бухту. ... там были стычки с немецкой разведкой. ... Мост и нас часто бомбили, лес обстреливали буквально каждый куст с пулемётов, но моста они не повредили, при налёте его разводили. Военный городок был пуст, только у ворот з(аво)да «Тосмаре» был пост, караул из солдат и матросов. Склады, столовые были брошены. Мы организовывали продукты для фронта и отправляли. ... На огневой (позиции) люди голодали. Так продолжалось несколько дней ... В один из этих дней днём или вечером началась работа по эвакуации госпиталя на стоявшее (в порту) судно. Как его называли (-) не помню, но (оно было) большое (Речь идёт о каботажном грузо-пассажирском судне Латвийского государственного морского пароходства НКМФ СССР «Виениба» 1884 года постройки тоннажем 288 брутто-регистровых тонн). Нам тоже пришлось участвовать в этой нелёгкой работе. Носили (раненых) на плечах, на спинах, и водили под руки, ведь были всё же и тяжёлые раненые. Там был наш командир, старший лейтенант Бойцов, это был молодой, бравый, боевой, довольно выдержанный моряк. Он нас просил не помещать его (на судно), ведь это же верная смерть(,) он чувствовал и предсказывал, так и вышло. Погрузка продолжалась всю ночь. Утром(,) на рассвете судно отошло, в 3 - 4 километрах от берега налетели «Мессершмитты» и началось ... это было ужасное зрелище(
... В бинокль нам было видно(,) как (с судна) спустили шлюпки (-) 4 или 5 шт(ук). Судно горело и медленно погружалось (в море). Мы (сами) не видели(,) но нам (потом) рассказывали товарищи(,) что одной лодке удалось подойти к берегу(,) где и был убит, или он сам покончил (с собой) наш Бойцов(,) он был весь в прострелах (-) 7 ранений. В лодке было 3 живых и 5 убитых (-) С самолёта их всех расстреляли». Однако, автору данного материала известна информация о том, что бывший командир подводной лодки «Спидола» старший лейтенант В.И.Бойцов не погиб утром 27 июня 1941 года при потоплении «Виенибы», а раненым оказался в немецком плену и что дальнейшая судьба его осталась неизвестной...
... Одним из пассажиров той же «Виенибы» чуть не стал Кучинский, который после указания на своё ранение вспоминал: «После перевязки нас привезли в госпиталь (Военно-морской базы Либава), где раненые уже лежали: п/л «Спидола» командир (фамилию забыл, очень малое время он (им) был) и (командир электромеханической боевой части «Спидолы») старший инженер(-)лейтенант (Михаил Степанович) Меньшов. (Мне) Сделали операцию(,) и в эту ночь начали эвакуировать госпиталь. В одном из автобусов меня вместе с другими больными и мед(ицинским) персоналом привезли на завод «Тосмаре», но корабль, на который нас хотели погрузить, оказался полный(,) и нас вернули обратно в госпиталь, но нас не выносили из автобуса». О судьбе В.И.Бойцова мы только что говорили выше, а М.С.Меньшов, очевидно, погиб на «Виенибе»...
... «Днём соорудили колону из машин с ранеными и семьями военнослужащих и хотели прорваться по дороге на Вентспилс, а оттуда (-) в Ригу, - продолжает свой рассказ Кучинский. - Примерно на 8-ом километре враг оказался впереди (нас) и (дальнейшая) дорога (нам была) отрезана. (Мы) Сформировали боевую группу, но проломать путь (пробиться через противника) не могли. По пути вражеские самолёты обстреливали нашу колону. (Нам) Пришлось вернуться опять в госпиталь. На обратном пути из укрытия (немцы) обстреливали наши машины, в том числе и наша машина осталась на дороге, кто мог, выпрыгнул (из неё), а я и ещё пара раненых остались в машине. Нас подобрала и привезла в госпиталь ещё одна отставшая машина». В прорыве из Либавы участвовал и Ермолаев, который подробно вспоминает об этом так: «Когда мы почувствовали, что нас оставалось совсем мало, и нас не стали беспокоить (немцы), мы сгруппировались и пошли на соединение с другими группами. У северного моста ... мы начали разбивать(ся) на своеобразные отряды, назначать командиров, кто подходил лучше. Находились такие(,) как Гулиус(, который) взял на себя руководства, а он был рядовой матрос(,) и мы слушались его. ... Выход был с этого котла нелёгкий(,) с боем. Пытались ... (прорваться) через (одно) село(, но это нам) не удалось(,) хотя мы и оттеснили немца, он побросал пулемёты, миномёты. Пошли болотом южнее(,) вязко(,) топко, под огнём не прошли, не все(,) правда(,) а много. Двигались по дороге и по лесу, кучами, и вразброд, босые и голодные. Прошли городок или большое село Саки (Салдус), добралось до Тукумса(,) станция(,) сгруппировались. Эшелон грузили детьми и ранеными(.) Нам был объявлен отдых. Расположились(,) и вот тут нас крепко обстреляли неожиданно айсзарги (-) фашисты(-)латыши. Пробовали (мы) прочесать (город,) но там всё (было) в порядке(
никто ничего не знает(,) оружия нет(,) мужчин тоже нет. Было это в начале июля, чисел я назвать точно не могу, врать нет смысла. ... мы выходили с боем, и не лёгким(,) а трудным и страшным: по болотам, по тропинкам лесным, голодные и босые, потому, что шли дожди всё время(,) и обувь наша пропала флотская, недоставало техники, патронов(,) не говоря уже о другом. Нас обстреливали латышские фашисты (-) их называли Айсзаргами(.) ... На улицах и из домов нас встречали автоматным огнём. ... Дальше мы двигались со всеми собравшимися частями, машины, подводы, верхом(,) пешком, по узкой дороге лесом, болотом к Риге(,) и вот, под Ригой(,) кажется(,) в устье (Западной) Двины было последнее побоище ... мы приняли последний для нас бой, стрелять было нечем, много (было) раненых, дорогу завалило подводами, машинами, не вперёд(,) ни назад. Команды никакой не поступало. Кто куда разбежались по лесу, по болотам, группами. ... Там было страшное(,) трудно описать(.) Немец нас обходил в кольце. Дорога была забита(,) разворота не было(,) битые машины(,) подводы, в кюветах (-) лошади и люди, стон(,) крик людской, кто-то дал команду(:«)Спасайся(,) кто как может(!»). И кто мог разбегались, по болотам(,) в лес малыми группами, по 10 чел(овек,) по 8(,) по 20(,) кто со своими(,) кто с чужими. Нас близких(,) с одной лодки было 2-е (-) я и Абакин Анатолий ((по кличке «)Рыжий(»))(,) а все остальные были другие ребята(,) но хорошие. Всего нас было 12 (моряков) и 1 пограничник к нам присоединился позже ... затем (-) 9 и позже (-) только 6. ... Вот такой группой мы пробирались, хотя сами точно и не знали(,) куда. ... Мы шли без компаса(,) с 2-я винтовками и 1-м пистолетом. Ещё был у нас пулемёт (системы) Дегтярёва, это нам придавало силы и надежды(,) да мало дисков (к нему было -) только 2(,) потом всё кончилось. ... Лесом около (шоссейной) дороги мы резали связь. Снимали посты у железнодорожной станции, (которую) охраняли латыши ... Мы ещё долго пробирались лесами, ... крепились от голода и холода, шли дожди, и мы надеялись, ждали, что вот придут наши. ... Так мы пиратствовали до 11-го или 12-го августа. ... уставшие, голодные(,) раздетые и босые, а дни были дождливые(,) сыро. ... Перебравшись через реку(,) сильно уставшие, зашли в один дом, достали немного еды и пошли в лес. ... Утром в солнечном пригреве на привале, после сытного завтрака в одном хуторе у латыша «доброго» мы уснули и? ... Нас там и взяли в плен (-) не без помощи того латыша(,) что нам дал хлеба и молока ... мы оказались в плену. Как нас не расстреляли, я и сейчас не могу объяснить, тем более (-) матросов, не дюже они(, немцы и латыши) нас «любили»...».
Так и Кучинский, и Ермолаев, не зная о судьбе друг друга, оказались первоначально в одном лагере для советских военнопленных. Это была подготовленная немцами ещё до начала войны на пограничной территории Мемельланда, между Мемелем (ныне - Клайпеда, Литва) и Тильзитом (ныне - Советск, Россия) большая площадка у леса на правом берегу реки Неман, в районе населённого пункта Погеген (ныне - Пагегяй, Литва). Первоначально этот лагерь планировался немцами как сборный для пленных советских пограничников, но затем сюда стали свозить защитников Либавы независимо от рода войск, на месте «сортируя» их по принадлежности к той или иной советской «силовой структуре». Как вспоминал Кучинский, здесь он «встретил артиллериста п/л. «Спидола» матроса Гулиуса и он рассказал мне следующее: «Они остались на фронте только втроём и решили отступать в направлении от озера «Тосмаре» (Тосмарское) лесом к морю, в лесу на одной вышке нашли зенитную пушку в боевой готовности (и к ней) снаряды. Врагу оставить боеприпасы (было) нельзя, а ещё(,) желая напугать немцев, Гулиус сел у орудия и без прицела в направлении врага расстрелял все снаряды(,) и затвор (от пушки после этого) закопали в песок. Немцы с большой осторожностью передвигались за ними по лесу. Гулиус с товарищами последнюю оборону сделали в дзотах на берегу моря вблизи госпиталя(,) два или три раза уничтожали немцев, выходящих из леса. И тогда немцы сделали (пошли в) обход и у входа в дзот зажгли топли(во) и дымом принудили их выйти. Это были последние оборонители (защитники) гор(ода) Лиепаи. Даже немец одобрил их как героев(, оборонявшихся) до последнего». Дальнейшая судьба комендора «Спидолы» краснофлотца Семёна Мелентьевича Гулиуса не установлена... Ермолаев же из Погегена был переведён в Штеттин, затем - в Свинемюнде (ныне - Щецин и Свиноуйсьце соответственно, оба - Польша), оттуда - собственно в Германию, в Хаммерштайн и Штуттгарт, но из своих товарищей со «Спидолы» он, по его словам, «никого не встретил больше нигде»...
...Как же сложилась судьба остальных подводников с «Рониса» и «Спидолы», не упомянутых поимённо в цитировавшихся выше воспоминаниях Кучинского и Ермолаева? Сегодня мы можем сказать конкретное лишь о немногих из них. Так штатный командир «Рониса» капитан-лейтенант А.И.Мадиссон к 22 июня 1941 года находился вне Либавы, а именно - в Горьком (ныне - Нижний Новгород), где строилась его новая лодка - С-15. Впрочем, и он не пережил войну: 22 февраля 1944 года командир подводной лодки Северного флота С-15 капитан-лейтенант Александр Иванович Мадиссон покончил жизнь самоубийством... Фактически исполнявший обязанности командира корабля, старший на борту «Рониса» его военком политрук Григорий Иванович Тотонкин в сентябре 1941 года был признан «погибшим на суше», но без указания каких-либо подробностей, долженствующих быть отражёнными в личном деле. Помощника командира корабля-командира БЧ-1-4 Ивана Павловича Балакина в офицерском лагере для военнопленных «Офлаг-13Д» в Хаммельбурге вместе с другими пленными офицерами-подводниками из Либавы видел старший фельдшер 1-й бригады Николай Иванович Черкезов. Командиру ещё одной боевой части этого корабля - электромеханической - инженер-капитан-лейтенанту Ф.М.Олейнику удалось не только вырваться из окружённой врагом Либавы и присоединиться к своим товарищам по балтийскому подплаву, но и пережить войну, однако нам на сегодняшний день ничего не известно о возможных его рукописных воспоминаниях о пережитом. Коллега военкома «Рониса» политрук Пётр Алексеевич Щербаков со «Спидолы», по данным архивных документов, «остался на бербазе в г.Либаве», то есть его судьба после подрыва своего корабля осталась точно не известной. Родные родившегося в 1918 году в посёлке Балка № 5 (ныне - Генического района Херсонской области Украины) и призванного 15 апреля 1941 года из Ленинграда электрика этой же лодки краснофлотца Григория Романовича Сташевского получили извещение, что он «пропал без вести в июле 1941 года» - так же без каких-либо дополнительных уточнений. Относительно же судьбы после 22 июня 1941 года остальных 38 из 50 человек, перечисленных поимённо выше, нам сегодня ничего не известно, и следует признать, что все они погибли - либо при обороне Либавы, либо при прорыве из окружения, или же, наконец, в немецком плену, так что приведённые нами выше их списки следует считать своеобразным мартирологом советским подводникам, столь недолго прослужившим на «Ронисе» и «Спидоле»...
...В заключении следует упомянуть и об окончательной судьбе самих бывших латвийских подводных лодок. В следующем, 1942 году подорванные корпуса «Рониса» и «Спидолы» были подняты специально приглашёнными для этой цели голландскими водолазными специалистами. Вытащенные плавучим краном на берег, эти подлодки, как не представлявшие никакой боевой и технической ценности для новых хозяев Латвии - немцев, в том же, 1942 году пошли на слом. Так закончилась история первых и последних латвийских подводных лодок - «Рониса» и «Спидолы»...".
С уважением - К.Б.Стрельбицкий
Автор
Тема: Сводный отряд подводников, оборона Либавы июнь 1941 (Прочитано 2688 раз)