Итак, с боем разобрались - бой рано утром на северо-восточной окраине Бреста был. Но, думается, роль воспоминаний М.М. Жукова куда более значительна, чем просто служить подтверждением того, о чем "спорит" внутри себя сам формуляр 17-го Краснознаменного. Получив из его уст (из-под пера) ответ на один вопрос, мы видим сразу несколько других. Например, почему никого не было в помещениях 9-й заставы? Или, по каким складам пробирался Жуков из крепости и из какой церкви был обстрелян? Вопросы, вопросы... Но, поскольку тема именная кузнецовская, главный вопрос, все же, о ее герое. Для А.П. Кузнецова М.М. Жуков был, прежде всего, вестником из крепости. С его слов у начальника отряда вполне могла составиться реальная картина происходящего: противник обтекает крепостные валы и блокирует ворота, а над городом нависла серьезная опасность - с минуты на минуту в него могут вступить немцы. И тогда штаб, если занять в нем оборону, станет передовой. Мог ли Кузнецов попытаться имеющимися силами, сделав короткий бросок к ближайшему выходу из крепости, хотя бы короткое время удерживать его, чтобы обеспечить выход окруженных? Такое боевое действие было бы оправданным, учитывая, сколько кого и чего (весь автопарк, например) оказалось отрезано. Уму непостижимо, почему при знании обстановки, так сказать, из первых (жуковских) уст, на условной передовой остается знамя с немногочисленной охраной, а основные имеющиеся силы занимают оборону... в тылу. С военной точки зрения объяснения этому нет, если только не та, что Кузнецов решил сражаться с... перевернутым фронтом, ожидая прорыва в Брест именно с северо-востока.