ПОДВИГ, НЕ ПОДЛЕЖАЩИЙ ЗАБВЕНИЮ!
24 июня 1941 года Совнаркомом СССР был одобрен комплекс мер по обеспечению безопасности тыла страны и, в частности, принято правительственное Постановление “О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе”. Во исполнение этого Постановления нарком внутренних дел своим приказом № 00804 от 25 июня 1941 года утвердил в структуре центрального аппарата НКВД СССР Штаб истребительных батальонов, а в региональных УНКВД и республиканских НКВД – одноименные оперативные группы. К истечению суток 26 июня 1941 года истребительные подразделения уже имелись практически при всех без исключения городских, районных и уездных отделах (отделениях) НКВД прифронтовой полосы. Это все – общеизвестные факты. А теперь о фактах, в военно-энциклопедической литературе чаще всего отсутствующих. Итак, в основу Истребительных батальонов НКВД СССР был положен милиционный принцип, использовавшейся еще в Гражданскую в войсках ЧОН – частях по борьбе с бандитизмом: на штатной основе – только представители командования (на каждые двести двадцать штыков – не более двенадцати человек), а личный состав – добровольцы из числа “проверенных смелых, самоотверженных коммунистов и комсомольцев советского актива, способных владеть оружием”, но которым, как и легендарным чоновцам времен Гражданской, предстояло теперь с винтовкой в руках защищать Родину “без отрыва от постоянной работы”. Боевую службы бойцы-добровольцы несли по графику или будучи поднятыми по сигналу “тревоги”. Таким образом, подразделения “ястребков” это де-факто ополченские формирования, но призванные под руководством местных органов внутренних дел и госбезопасности выполнять в прифронтовой полосе правоохранительные и контртеррористические функции, а в случае вражеской оккупации данной территории, если, конечно, не был получен соответствующий приказ об отходе вместе с частями Красной Армии, немедленно переходить к диверсионно-партизанским методам борьбы, для чего региональными УНКВД заранее в глухих лесах специально создавались партизанские базы и схроны с укрытыми в них оружием и провиантом. Достаточно сказать, что именно вчерашние истребительные батальоны НКВД СССР стали первыми крупными партизанскими отрядами Великой Отечественной и особенно это явственно просматривается на примерах из летописи партизанского движения Северо-Запада России, Белоруссии, Смоленщины и Брянщины. Более того, сразу несколько истребительных формирований НКВД СССР, в том числе и состоявшие в статусе полков, уже изначально были созданы как диверсионные! В частности, под условным наименованием “88-й истребительный батальон НКВД СССР”, будучи глубоко законспированной, функционировала Спецшкола подрывников УНКВД г. Москвы и Московской области, в том числе и ее зафонтовые подразделения…
Небезынтересно и то, что многие истребительные батальоны НКВД СССР в силу отсутствия в самый ответственный момент в распоряжении командования фронтов иных мобилизационных ресурсов были экстренно обращены ими в соединения и части, на прямую подчиненные Красной Армии. Так, в Гомеле в августе сорок первого местные “ястребки” составили костяк Гомельского полка народного ополчения (он же в неофициальной терминологии – 1-й механизированный пулеметный полк) – иррегулярной воинской части, вошедшей тогда в оперативное подчинение 67-го стрелкового корпуса (1-го формирования) 21-й армии (1-го формирования) и вскоре героически почти целиком полегшей под полесскими Журавичами. А осенью сорок первого из многочисленных истребительных батальонов УНКВД г. Москвы и Московской области были рождены не менее чем две дивизии народного ополчения – 4-я и 5-я Московские стрелковые, ставшие в свою очередь в январе сорок второго соединениями РККА.
1 декабря 1944 года Штаб истребительных батальонов был включен в состав Главного управления по борьбе с бандитизмом НКВД СССР. С этого момента и протяжении потом, как минимум, полутора десятков лет добровольческие истребительные формирования органов правопорядка и безопасности активно участвовали в контртеррористических операциях против разномастных бандформирований на Северном Кавказе, Прибалтике, в западных областях Украины и Белоруссии.
О том, из чего же в действительности складывалась будни “ястребков” фронтового периода, – словами из воспоминаний активистов работающего в Калининграде при Союзе работников правоохранительных органов неформального Клуба ветеранов истребительных батальонов НКВД СССР.Ветеран калининградской милиции полковник внутренней службы в отставке Василий Акимович ЧЕПРАСОВ:- О том, что при нашем Голосновском районном отделе НКВД СССР Воронежской области создается Истребительный отряд, я узнал от своего отца, Акима Федоровича, который тогда занимал ответственный пост в местном райисполкоме. Числа это было 25 или 26 июня 1941 года, но сейчас уже точно не помню. Впрочем, это и не важно. Куда интересней другое: мне в ту пору только-только как исполнилось четырнадцать. Совсем юнец еще был! Немедленно, но тайком от отца поспешил в райотдел. Выручило то, что среди большинства сверстников я уже отличался и ростом, и статью. Ну и, слава Богу, догадался “забыть” дома пионерский галстук. В общем, сошел за юношу, а не подростка и мне не отказали: в этот же день выдали служебное удостоверение и первое в моей жизни табельное огнестрельное оружие. Это была малокалиберная винтовка, которую я сам выбрал из груды сданного населением на хранение в милицию в связи с началом войны охотничьего и спортивного оружия. “Мелкашка” мне почему-то тогда показалось более грозным оружием, чем дробовик. К тому же как активист Осоавиахима стрелял я из таких спортивных винтовок неплохо. Однако впоследствии, уже ближе к весне 1942 года, когда фашисты вплотную подошли к границам Голосновского района, нас всех поспешно перевооружили, выдав каждому по настоящей боевой “трехлинейке”!
С того самого момента, как я стал “ястребком”, дома появлялся редко. Напряженная боевая служба зачастую не оставляла времени даже на сон. И не мудрено: нас чаще всего задействовали на охране различных складов со стратегическими запасами народнохозяйственных грузов, производственных предприятий, мостов и мельниц. Заменили мы собой и ушедших на фронт по мобилизации местных милиционеров: патрулировали ночные улицы, осуществляли конвоирование арестованных уголовников и обезвреженных чекистами гитлеровских диверсантов. Одного из таких вражеских парашютистов мне вместе с моим закадычным другом Володей Бердниковым выпало всю ночью охранять в помещении здания-каморки сельского Совета. Он был одет в хорошо подогнанный по фигуре и диковинный для нас по покрою и расцветке камуфлированный комбинезон. При нем же был чем-то туго набитый рюкзак. Со связанными за спиной руками сидел на стуле спокойно и раскованно, как бы демонстрируя тем самым свое полное хладнокровие по отношению к происходящему. Но больше всего нас, мальчишек-бойцов, потрясло то, что по происхождению он был русскоязычным человеком. От этого наши сердца наполнялись еще большим праведным гневом, ведь перед нами был не просто враг – фашист, а, вдобавок, изменник и предатель…
Под место дислокации моего взвода была назначена местная школа, но штаб самого Истребительного отряда располагался при Голосновском райотделе НКВД. В подвале школы был обустроен склад под хранение временно изъятого у населения охотничьего и спортивного огнестрельного оружия. Его круглосуточно охранял караул от нашего взвода. Особенностью нашего “школьного” подразделения являлась и обязанность, помимо прочего, нести еще и службу ВНОС – воздушного наблюдения, оповещения и связи. С этой целью ко взводу были прикомандированы двое военнослужащих ПВО Красной Армии – старшина Пилипец и старший сержант Разживин, которые и обучали нас, допризывников, этой нелегкой воинской специальности.
Этот вид наряда был тяжелым. Посудите сами: дежурный по круглосуточному посту ВНОС должен был по нескольку часов кряду нести службу на двенадцатиметровой вышке, в том числе и в сильный мороз. А от ветров на такой высоте и летом, скажу вам, бывало зябко, плюс – бешенная качка, словно тебя по морским волнам кидает. В непогоду, чтобы не снесло, привязывали себя бечевкой к несущим балкам. Впрочем, однажды ураган в мгновение ока свалил и саму вышку. Я в этот момент был на ней. Как уцелел при падении с такой высоты, отделавшись лишь испугом да синяками, до сих не понимаю. Просто Бог миловал!
В ночь с 3 на 4 июля 1942 года в связи с приближением к Голосновке фашистских войск нас “ястребков” из числа допризывников работники милиции организованно вывели в глубокий советский тыл, а вот “ястребки” из числа участников Гражданской войны, в том числе и мой отец, той же ночью скрытно от посторонних глаз выдвинулись в засекреченный район, где все заранее было подготовлено под партизанскую базу. Они стали партизанами…
Ветеран Вооруженных Сил РФ полковник в отставке Петр Владимирович ГАВРИЛИН:- Летом сорок первого в Зарайском райвоенкомате Московской области мне, шестнадцатилетнему школьнику, категорично отказали в досрочном призыве в Красную Армию. По возрасту, как мне пояснили, я пока не подходил даже для поступления в военное училище. Но тут же, прочитав на моем лице досаду, райвоенком подсказал: при местном райотделе внутренних дел из добровольцев, мол, формируется ополченческое подразделение для борьбы с диверсантами фашистов; такие, как ты, здесь сейчас как раз и нужны! И, вправду, в ряды Зарайского истребительного батальона УНКВД г. Москвы и Московской области меня приняли безоговорочно, тем более что записываться в его ряды пришел активный комсомолец и школьный “хорошист”. Выдали винтовку – видавшую виды, еще дореволюционного образца, трехлинейку. С примкнутым штыком она была выше меня…
Командовали нашим подразделением прикомандированные сюда из органов и войск правопорядка и безопасности офицеры. В частности, комбатом был назначен политрук Михаил Мефодьевич Моргунов. А вот костяк зарайских “ястребков” составляли такие же, как я сам, школьники из числа допризывников да убеленные сединами деды-пенсионеры. Все остальные местные мужики давно уже находились в рядах Красной Армии по мобилизации.
С момента, когда был зачислен в ряды батальона, мое детство бесповоротно закончилось: с последнего урока в школе – в расположение своего взвода. Домашние задания учил урывками по ночам в перерывах между заступлениями на пост. Служба, которую несли повседневно, – охрана наиболее важных народнохозяйственных объектов и патрулирование улиц вместо также ушедших на фронт милиционеров.
Обязательными для нас были регулярные занятия по огневой, строевой и физической подготовке, а также по предметам тактико-специальной подготовки.
Когда меня в январе сорок третьего наконец-то призвали в армию, я уже “на все сто” являлся отлично подготовленным солдатом-пехотинцем! И это тоже незаменимая школа Истребительных батальонов НКВД СССР для допризывной молодежи! Скольким из нас она, эта школа, на фронте жизнь сберегла! Уже за одно это ополченческие формирования советской милиции заслуживают отдельного мемориала воинской славы из гранита и бронзы. А ведь мы не только военную науку в рядах “ястребков” постигали, но еще и врага били! Да и как били – дерзко и лихо. Приведу такой пример. В первую военную зиму в Зарайский район, граничащий, как известно, с “тыловой” Рязанской областью, со стороны райцентра Серебряные Пруды просочилось до батальона вражеской пехоты. Батальон то был или усиленная тяжелым оружием рота – трудно сказать, но двести штыков, по данным разведки, там насчитывалось точно. Готовясь к броску на никак не защищенный Зарайск, фашисты закрепились в деревне Никитино. На языке генералов вермахта это называлось создать предместье, а на нашем – захватить стратегически важный плацдарм. Комбат Моргунов решил нанести упреждающий удар. Отобрал из подчиненных около взвода-полтора самых физически выносливых, в том числе и меня. Поставил нас на лыжи, экипировал в наспех пошитые белые маскхалаты и дополнительно вооружил гранатами.
В сумерках начали марш. Перед рассветом мы, как тени, заполонили улицы спящей деревеньки. Покатые спуски давали возможность мчаться вниз не используя лыжные палки. Это освободило руки: на ходу кидали в окна домов гранаты. Благо, что разведчики из числа местных милиционеров накануне добыли точный план расквартирования непрошенных гостей. Поэтому мы, лыжники, метали “карманную артиллерию” наверняка, то есть по заранее намеченным целям.
Гитлеровцы опомнились и пришли в себя лишь, когда наш “летучий” отряд, проскочив деревня “насквозь”, собрался на противоположной окраине. Бросились было в погоню. Но тут во весь голос заговорил заранее замаскированный в сугробе пулемет. Из него в упор по врагу прицельно и не жалея патронов густыми очередями принялся бить мой школьный товарищ – Гриша Соболев. Именно этот маневр, заранее продуманный старшим лейтенантом Воробьевым и мастерски исполненный юным пулеметчиком Соболевым, уберег нас от потерь и позволил в конечном итоге всему отряду недосягаемо раствориться в предрассветной мгле. За тот свой подвиг Гриша Соболев по представлению зарайских чекистов последствии был удостоен самого настоящего боевого ордена – Красной Звезды. И он стал тогда единственным орденоносцем среди учеников Зарайской средней школы!
В прежние годы при встречах-диалогах с молодежью я не о чем-то любил в слух распространяться о той ночной диверсионной вылазке. Просто на фоне полного отсутствия документальных подтверждений очень уж, согласитесь, фантастично, с прямыми аналогиями со сказочным Малышем-Кибальчишем, выглядел бы мой рассказ: пока сюда спешила регулярная Красная Армия, горстка мальчишек-школьников в одиночку нанесла сокрушительный удар по во много раз превосходящему в силах супостату… Однако недавно в мои руки попал отыскавшийся в военных архивах наградный лист на Гришу Соболева. И в итоге я теперь могу в полный голос, не боясь упреков, что это-де вымысел, рассказывать правду. Вот содержание этого документа, подписанного, кстати, лично начальником УНКВД г. Москвы и Московской области старшим майором госбезопасности Журавлев: “В декабре 1941 г. участвовал в ночном налете на немецкий гарнизон в селении Никитино Зарайского района. Проявил при этом исключительную смелость и отвагу. Тремя гранатами уничтожил 15 фашистов, бесстрашно продолжал преследовать бежавших немецких солдат. Отходил последним, огнем пулемета смело прикрывал отход отряда, уничтожив при отходе двух фашистов, пытавшихся его захватить.
Лично захватил вооруженного немецкого летчика, сбитого 20/VII-1942 г.”…
Ветеран Вооруженных Сил РФ полковник в отставке Григорий Моисеевич ЗАЦЕРКОВНЫЙ:– Не знаю, почему так получилось, но долгие десятилетия после войны мы, ветераны-“ястребки”, были как бы чужими для ветеранских организаций, работающих под эгидой органов внутренних дел. Например, медаль “200 лет МВД России” я получил с пятилетним опозданием, да и то лишь как кровнопричастный к обучению и воспитанию курсантов бывшего уже теперь Отдельного курса МВД России Калининградского пограничного института ФСБ России, а не как боец одного из районных Истребительных отрядов УНКВД по Запорожской области в период с 1943 года по 1944-й. А ведь мальчишкой-подростком с винтовкой в руках и вражеских диверсантов вылавливал, и патрульную милицейскую службу нес, и особо важные объекты охранял…
Что мне особенно памятно из той далекой поры: на завершающем этапе Великой Отечественной истребительные формирования органов правопорядка являлись в сельской глубинке главным центром военного всеобуча, ведь нас, допризывников, наши командиры из числа милиционеров, васильковых и зеленых фуражек дотошно обучали армейскому ремеслу, при этом полученные в ходе плановых занятий знания и навыки, мы тут же закрепляли и оттачивали практикой – при ежедневном несении боевой службы по обеспечению общественной безопасности. Все это мне здорово потом пригодилось на фронте! А еще статус “ястребка” навсегда привил почтительное уважение к труду всех без исключения правоохранителей как бескомпромиссных защитников Его Величества Закона!..
Подготовил Юрий РЖЕВЦЕВ.
