Печать

Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.
1 час 1 день 1 неделя 1 месяц Навсегда
Войти

[Warwara]

Обещанный рассказ о Максиме Афанасьевиче Гончарове, см. также

http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=37262.msg424707#new

https://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=300477443&page=1
https://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=300477443&page=2



Выражаю сердечную благодарность норвежскому археологу Мартинусу Хауглиду и норвежскому историку Михаэлю Стокке за присланные уникальные документы о судьбе Максима Афанасьевича Гончарова.

Осенью 1945 года вблизи живописного озера в местечке Vollevannet были найдены останки трех советских военнопленных. Один из трех был зарыт в отдельной могиле, всего лишь на полуметровой глубине. Неглубокие могилы объясняются тем, что их копали для себя сами военнопленные. Эксгумация, проведенная 31 октября 1945 года, показала, что он был убит выстрелом в затылок. Впрочем, как и двое других, - Василий Главинский и Герасим Строев, расстрелянные 19 января 1943 года за побег из того же рабочего батальона, что и Максим Гончаров. При этом Василий Главинский был непосредственным товарищем Максима Гончарова по побегу – они сбежали в один день. Герасим Строев бежал месяцем позже, но  был схвачен полицией Кристиансанда примерно в одно время с Василием. Максим Гончаров был в побеге на три недели дольше и сумел преодолеть по лесам, зимой, более 300 км. Его схватили в районе Тоенберга, но тоже отправили в Кристиансанд и бросили в тюрьму, уже после того, как казнили двух его товарищей. По показаниям Оскара Йорстада о советских военнопленных, которых в его бытность в 1942-43 гг комендантом полицейской тюрьмы Кристиансанда, по его мнению, казнили, третий русский военнопленный был высокого роста – около 180 см - красивый мужчина европейской внешности. После допроса он вышел в сопровождении Мейера и Дрёмера (сотрудники СД – В.Т.) и попросил закурить. По мнению Йорстада, военнопленного приговорили к расстрелу за побег, а также за то, что на допросе он откровенно сказал, что хотел возобновить борьбу за Родину.

Согласно сохранившимся документам, Максим Гончаров был доставлен в полицейскую тюрьму Кристиансанда 23 февраля 1943 года в 9 часов утра. На следующий день в 12 часов дня его перевели в тюрьму СД. По воспоминаниям бывшего узника, норвежца Биргера Эрихсона, оказавшегося в одной камере с Масимом Гончаровым, уже вечером того же дня Максима увели, и больше он его не видел.

При изучении персональной карты Максима Афанасьевича Гончарова бросается в глаза его большой рост – 182 см. Эта не столь часто встречающаяся примета, а также даты пребывания в тюрьмах Кристиансанда и заставляют предположить, что высокий русский военнопленный, запомнившийся коменданту, и был Максимом Гончаровым.

(Продолжение следует.)

[Геннадий Кушелев]

Для родственников погибшего бойца я привел Ваш, В.Л., текст здесь
http://www.sgvavia.ru/forum/148-6366-560660-16-1462897298
Но ссылочку на этот форум "обрезал" (Вы же тоже этим "страдаете").
Давайте думать о погибших в плену, а не о том, кто и на каком сайте круче.

[Геннадий Кушелев]

Попутно спрошу: а что это за "Выражаю сердечную благодарность норвежскому археологу Мартинусу Хауглиду и норвежскому историку Михаэлю Стокке за присланные уникальные документы о судьбе Максима Афанасьевича Гончарова."?
Эти документы на каком языке?
Почему два норвежца хранили их втуне?
СКОЛЬКО такого рода документов о русских у них на руках?

[Warwara]

Позвольте мне, Г.Ю., проигнорировать Ваши вопросы, больше похожие на допрос в отделении SiPo.

[Warwara]

Продолжу рассказ.

Товарищ по побегу





Василий Иванович Главинский бежал вместе с Максимом Афанасьевичем Гончаровым 29 ноября 1942 года. Это была его вторая попытка за месяц: на лицевой стороне персональной карты отмечена первая попытка 5 ноября 1942 года. Обработчик карты ошибочно похоронил его в этот день. Но погиб Василий Иванович два с половиной месяца спустя: находясь во втором побеге, он был схвачен и 11 января 1943 года передан охранной полиции Кристиансанда,  а 19 января 1943 года расстрелян в Vollevannet вместе со сбежавшим двумя неделями позднее из того же рабочего батальона Герасимом Кузьмичом Строевым.





А вот то самое, больше похожее на крепость, здание охранной полиции Кристиансанда:


(фото прислано норвежским археологом Мартинусом Хауглидом).

Бюллетень тайной полевой полиции сохранил нам приметы Максима Гончарова и Василия Главинского. Оба беглеца были одеты в оливкового цвета куртки и штаны. О росте Максима мы уже знаем, а вот рыжеватые волосы и веснушки не совсем стыкуются с данными в его персональной карте, где цвет волос указан как тёмный. Василия Главинского  тоже искали как брюнета, хотя в карте он зарегистрирован блондином. Узкое лицо, крючковатый нос – этих примет в ПК Василия Главинского нет, но они есть в бюллетене тайной полевой полиции. Опрашивали товарищей по рабочей команде?

Фрагмент бюллетеня тайной полевой полиции (прислан господином М. Хауглидом)



А вот как описывает Максима Гончарова Биргер Эрихсон, норвежец, участник движения сопротивления, арестованный 3 февраля 1943 года:

Уважаемый адвокат Хафтинг.

Я был заключенным в  Arkivet / главный офис Гестапо в Кристиансанде/ в феврале-начале марта 1943 года. Так как это, возможно, поможет идентифицировать растрелянных русских, сообщаю следующее: однажды утром, вероятно, в конце февраля гестаповец Мейер доставил в мою камеру одного русского. Он был ростом 1.85-1.90, очень гармоничного и крепкого сложения, изогнутый нос и назад скошенный лоб, хорошие зубы, черные волосы.

Как я помню, на нем были брюки травяного цвета, гражданская куртка и шапка. Он рассказал мне,  что он сбежал из лагеря на севере и был в бегах около 2-х месяцев. Сказал также,  что он будет за это расстрелян. Он был крестьянин,  у него была жена и, мне кажется, 4 маленьких детей, 2 его сестры были на фронте. Сам он из Харькова или области и служил, как он сказал, в качестве «рабочего солдата» /строительный батальон?/,  когда он был захвачен в плен. Вечером того же  дня он был забран гестаповцем  Мейером.

Если Вы сможете это использовать, я был бы рад.

Рандесюнд 5-11/45

(перевод с норвежского госпожи Хауглид)

В сопроводительном письме Мартинус Хауглид поясняет, что поскольку норвежский узник и русский военнопленный общались на немецком языке, в рассказе возникли некоторые нестыковки, как, например, место рождения - Харьков, бывший на самом деле местом пленения.

(Продолжение следует).

[Warwara]

Откликнулась правнучка Максима Гончарова - Виктория. С разрешения Виктории приведу несколько цитат из её письма.

"Прадед Максим до войны был кузнецом в колхозе. Очень высокий, самый высокий из хуторчан. По рассказам прабабушки Марфуши, жены Максима, он был сильный, смелый до безрассудства, с обострённым чувством справедливости. "Шебутной, а сердце мягонькое", как говорила о нем прабабушка. Говорила очень неохотно, редко. Наверное, ей было очень больно говорить о муже. Замуж моя прабабушка больше так и не вышла, всех пятерых детей подняла сама. Всем дала образование, младший окончил институт."

"Из пятерых детей Максима (Фёдор, Николай, Иван, Виктор, Мария) в живых остался только самый младший, Виктор. Остальные, включая мою бабушку Машу (самую старшую из детей Максима), ушли из жизни, так ничего и не узнав об отце."

"Мария родилась 27 июня 1928 года. Когда фашисты подходили к хутору, она вместе со многими другими подростками работала на рытье окопов. Во время оккупации семья, где помимо неё, старшей дочери, было еще четверо детей, очень сильно голодала. В Германию Марию не угнали, потому что хутор Светлый отдалён и от посёлка Углерод, и от железной дороги. К тому же степь кругом, поля, видимость на много километров. Немцы в хутор заходили нечасто, и молодёжь всегда успевала спрятаться. Зимой 1942 года, когда маленьких братьев кормить было уже почти нечем, пятнадцатилетняя Мария взяла выходной костюм отца, Максима Афанасьевича, и отправилась обменивать костюм на еду. Перешла линию фронта, теплушками добиралась вглубь страны. Обменяла тот костюм на мешок кукурузы где-то аж почти на Урале. Умудрилась снова как-то пересечь линию фронта и вернуться обратно на Дон, домой. Этот мешок кукурузы, который вообще неизвестно как она смогла из такой дали дотащить до дому, спас жизни всей семье. Прабабушка Марфуша варила кукурузу по одному стакану в день на всю семью, и так выжили.
 
Я очень хорошо помню наш с бабушкой Машей разговор об этом костюме прадеда Максима. Она горько жалела, что пришлось его обменять. Говорила, что получилось как будто костюм меняет, потому что не нужен больше, будто не наденет его отец. И действительно так никогда и не надел, не вернулся. Её это очень мучило всю жизнь. И всю жизнь бабушка Маша искала без вести пропавшего отца. Мне всегда напоминала, куда бы я ни ехала: встретишь обелиски, памятники - ищи имя прадеда! И так и не нашла. Умерла бабушка Маша зимой 2006 года.

А еще я помню фундамент. Рядом с небольшой двухкомнатной хаткой прабабушки. Я играла там в детстве, летом на каникулах у прабабушки Марфуши. Высокий такой фундамент, большой. Под большой дом для большой семьи. Прадед Максим заложил этот фундамент почти перед самой войной. Но не смог вернуться и достроить дом."

Из письма Мартинуса Хауглида (в переводе с нем.):

После эксгумации тела трех найденных на берегу озера советских военнопленных, среди которых был Максим Гончаров, кремировали. Это было 6 ноября 1945 года. Всего набралось 27 урн с прахом советских военнопленных, расстрелянных в разное время в Кристиансанде. Эти урны до 1949 года (точная дата неизвестна) были переданы в советское посольство в Осло. При помощи российского посольства в Осло Мартинус Хауглид пытался выяснить, что же с ними произошло, но, к сожалению, безуспешно.

Михаэль Стокке пишет, что в Норвегии есть инициативная группа людей, которые хотят установить на местах казни военнопленных памятные знаки. Чтобы люди, отдыхающие, например, на берегу озера Vollevannet знали о темных пятнах в истории страны и чтили память погибших.

Озеро Vollevannet



На карте отмечены красными крестами места прежнего захоронения Максима Гончарова, Василия Главинского и Герасима Строева



Очень надеюсь, что Виктория поделится тем, что ей удалось узнать о боевом пути Максима Гончарова до плена.

[исСЛЕДОВАТЕЛЬ]

Уважаемая Варвара Леонидовна!
Вы словами виктории пишете:
"Эти урны до 1949 года (точная дата неизвестна) были переданы в советское посольство в Осло. При помощи российского посольства в Осло Мартинус Хауглид пытался выяснить, что же с ними произошло, но, к сожалению, безуспешно".
Есть два варианта дальнейших действий Посольства СССР в Королевстве Норвегии: эти урны были захоронены в самом Осло или отправлены в Москву. Первый вариант мне кажется более вероятным, и реальность его можно проверить по базе данных столичных кладбищ Норвегии - как безымянных или с этими именами, на именно как советских граждан. Второй вариант менее вероятный, но тоже реальный, и тогда урны наверняка были захоронены на единственном "принимавшем" их столичном кладбище - на Донском. Но, чтобы опять же установить реальность этого, мне нужно будет знать не просто год, а хотя бы ещё и месяц передачи урн в Посольство СССР в Осло.
С уважением - К.Б.Стрельбицкий

[Warwara]

Уважаемый Константин Борисович,

спасибо за Вашу готовность помочь! К сожалению, Максима Афанасьевича Гончарова нет в норвежской базе данных по военнопленным. Безымянные могилы наверняка в Осло есть, но это, по-моему, мало что дает. В письме ко мне (слова Виктории в моем предыдущем сообщении заканчиваются закрывающимися кавычками) Мартинус Хауглид пишет, что точная дата, даже год передачи урн неизвестны, он лишь указывает, что это произошло до 1949 года. Попробую уточнить у него, на чем основываются эти сведения.

[Виктория внучка Максима]

Доброго времени суток, многоуважаемые форумчане и эксперты поиска.
        Я Виктория, правнучка Максима Гончарова. Рада использовать возможность поблагодарить всех, кто, так или иначе, причастен к расследованию судьбы моего прадедушки Гончарова М.А.  Спасибо вам огромное, ваша помощь поистине неоценима!
        Отдельное моё восхищение и благодарность хочу еще раз высказать Варваре Леонидовне Туровой, а также уважаемым господам Матринусу Хауглиду и Михаэлю Стокке. Нет слов, которыми я могла бы описать, насколько я благодарна за всё, что сделано для памяти моего прадедушки.
         На днях я получила сведения от последнего живущего сына Максима Афанасьевича, самого младшего, Виктора.
         Дата рождения Виктора (фактическая середина декабря 1942 г, записан годом позже, 1 января 1944г.) прояснила тот момент, почему Биргер Эрихсон, находившийся с моим прадедом в одной камере, помнил о четырёх маленьких детях. Виктор родился,  когда Максим Афанасьевич уже был в плену и примерно месяц находился в побеге. Он не мог знать о рождении пятого ребёнка. И, скорее всего, вообще не знал о беременности жены.  Потому что ушел на фронт в середине апреля 1942г. Фашисты подошли уже тогда совсем близко к области,  и призвали всех, кто до этого работал в тылу. Еще мне стало известно, что призывался прадед уже будучи шахтёром, а не кузнецом. Работал в шахте посёлка Углерод, что рядом с хутором, шахтёром-десятником. 
     
        Пока я не знала времени ухода прадеда на фронт, по номеру ппс, дате и месту пленения, пыталась установить боевой путь деда до плена. Совсем недавно я узнала примерную дату призыва и поняла, что этот путь был очень коротким - от начала  апреля  и до 27 мая 1942г, до момента пленения. Меньше двух месяцев.

[Виктория внучка Максима]

    Максим Афанасьевич Гончаров был бойцом  1006 стрелкового полка 266 стрелковой дивизии 6-й  Армии Юго-Западного фронта.
      Боевой период части 1006, во время которого прадед попал в плен:
            8.4.42-30.6.42 (расформирована).
 Предшествовавшие Харьковской операции события:
    После успешного отражения немецкого наступления в битве за Москву, советское верховное командование сочло возможным начать активные действия на других участках фронта. Военная промышленность, развёрнутая за Уралом, поставляла всё больше вооружений. РККА была пополнена очередным призывом. Всё это позволило не только пополнить действующие части РККА, но и создать 9 резервных армий Ставки.
                                                                                     
                                                         

Стратегический план 1942 состоял в том, чтобы «последовательно осуществить ряд стратегических операций на разных направлениях, чтобы заставить противника распылить свои резервы, не дать создать ему сильную группировку для отражения наступления ни в одном из пунктов». В приказе Верховного Главнокомандующего № 130 от 1 мая 1942 года говорилось:

"Приказываю всей Красной Армии добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев."

Одной из таких наступательных операций и была харьковская. В случае успеха, наступление под Харьковом позволило бы отсечь группу армий «Юг», прижать её к Азовскому морю и уничтожить.
       28 апреля войскам была направлена оперативная директива Юго-Западного фронта. В ней говорилось:
«С целью овладения районом Харькова ЮЗФ переходит в наступление с задачей прорвать оборону противника и концентрированными ударами 6 и 28 А окружить и уничтожить его харьковскую группировку в районе: Харьков, Змиев, Балаклея, Печенеги. На 15 — 18 день операции перейти к обороне на рубеже Захачев, Будановка, Сковородовка, ст. Водолага. Готовность наступления к исходу 04.05.1942 г.»

[Виктория внучка Максима]

Харьковскую операцию, в которой мой прадед попал в плен, историки  как только не называют: Адский котёл, Кровавая баня, Последний триумф Вермахта. Сокрушительный разгром, приведший к окружению и почти полному истреблению участвующих в операции частей. Насколько тяжелыми и кровопролитными были бои, говорит статистика: только один боец из каждых десяти выжил и не попал в плен. Даже читать об этом, и то страшно.
    Вот как всё было в день, когда мой прадед попал в плен (из документа "Описание боевых действий 266 СД в период, предшествовавший окружению", подписанный вр. командиром Стр. Дивизии майором Стацюком):
       "Отход части производили под сильным воздействием авиации противника и его танков при полном отсутствии авиационной и танковой поддержки с нашей стороны. Горючее отсутствовало. По дорогам всюду были оставленные машины и техника.
                                       
                                                             
 
   Противник безнаказанно господствовал и привел в расстройство отходящие части.
   В балке Михайловский Лог, у Лозовенька, все части смешались. Было трудно под непрерывным воздействием авиации, танков противника организовать и собрать массу на прорыв.
  В этой балке находилось Командование 6-й Армии и много высшего командного состава. В ночь на 27 . 5. 1942 был сделан первый рывок на восток - около 25 километров.
        Пехота, за ней машины, обозы, часть артиллерии широким потоком и легко ломая слабые по существу заслоны немцев к утру 27.5.1942г вышла на линию Волобуевка, Волвенково, имея основной целью прорваться к переправам в районе Чепель, Протопоповка.
     Днем 27.5.1942г. противник широко использовал своё превосходство в воздухе, применил танки, автоматчиков и вынудил пехоту рассредоточиться и перейти к обороне в этом районе, используя леса и балки. Некоторая часть бойцов и командиров здесь сдавалась в плен. Я лично видел, находясь в балке Долгая, группу наших пленных около 300-400 человек.
    С вечера 27.5.1942г. и ночью на 28.5.1942г. части продолжали пробиваться к переправам. а к утру значительная часть смогла перебраться на вост. берег р. Сев. Донец. В этих условиях, когда получилось перемешивание частей, пехота шла массой где смешались все части и едва ли можно было отличить только принадлежность к той или иной Армии"

[Виктория внучка Максима]

 
      Немного раскрывая упомянутую выше фразу майора Стацюка "Некоторая часть бойцов и командиров здесь сдавалась в плен."

        Из книги В.В. Абатурова "Харьков - проклятое место Красной Армии" (Абатуров, Валерий. Харьков — проклятое место Красной Армии. М.: Яуза; ЭКСМО, 2008. 539 с.)

     Вспоминает бывший командир 3-го батальона 973-го стрелкового полка 270-й дивизии В.Ф. Ропотов:
   
    "Об обороне уже не приходилось и думать. Я повел свою группу на восток. По пути к нам присоединилось немало людей. 25 мая до самого вечера над нами пролетали группы «юнкерсов», бомбили и обстреливали даже небольшие скопления людей, уничтожали самые маленькие переправы.
     Описать этот ад невозможно – поймут и поверят только те, кто сам испытал подобное. Судя по воронкам, бомбы применялись не менее 200 килограммов, но встречались воронки и больше.
     Насчет переправ речь особая. Больших рек, если не считать Северского Донца, в тех краях нет, но после небывало снежной зимы речушки превратились в настоящие реки, образовались большие топи. Можно было проехать только по немногочисленным мостам, которые к тому же не были рассчитаны на большую нагрузку. Реки в основном текут с севера на юг, а мы отходили с запада на восток – переправ не избежать. Так вот немцы сначала позволяли нашим войскам сосредоточиться на этих переправах, а потом засыпали их бомбами. Уцелевшие люди бежали в междуречья. Там тоже бомбили, но можно было хоть рассредоточиться…
     26 мая между реками враг двинул танки – многие десятки. За ними шли цепи автоматчиков, на ходу добивая тех, кто не мог уже ходить; остальных собирали в колонны и уводили. Но этим пленным еще «повезло». А вот если местность прочесывали эсэсовцы, то тут вообще творилось то, во что отказывается верить разум. Тысячи людей они сгоняли в балки, на возвышенности устанавливали пулеметы, орудия и открывали огонь по скоплению пленных, потом добивали раненых и считанные, если не единицы, то десятки чудом уцелевших (о том, каково их было психическое состояние – говорить не приходится) угоняли."
                                                                                                                           
         
   
    А вот так происходившее описывал командующий группой армий "Юг" генерал-фельдмаршал фон Бок, днем 26 мая посетивший свои войска, ведущие бои с окруженной советской группировкой:
   
      "Я еду через «группу Брайта", 44 и 16-ю тан­ковую дивизии в 60-ю моторизованную и 1-ю горную дивизии. Повсюду одна и та же картина: все уже сжимаемый противник тем не менее делает то здесь, то там попытки про­рваться, но он уже стоит непосредственно пе­ред крахом. С одной высоты юго-восточнее Лозовенька можно было видеть, как со всех сто­рон бьющий в дымящийся "котел" огонь наших батарей получает все более слабеющий ответ... Толпы пленных текут в тыл, рядом идут в атаку наши танки и части 1 -й горной диви­зии — потрясающая картина!»

       Генерал Клейст посте поездки по району только что стихших боев писал, что

       «на поле боя везде, насколько хватало глаз, землю по­крывали трупы людей и лошадей, и так плот­но, что трудно было найти место для проезда легкового автомобиля».

[Warwara]

Уважаемая Виктория,

Спасибо за помещенные Вами материалы, дающие понимание, в какой обстановке, при каких обстоятельствах мог попасть в плен Максим Афанасьевич Гончаров.

Только что получила письмо от Михаэля Стокке. Спрашивала его, что он думает о записи от 16 января 1943 года в персональной карте Максима о переводе его в первую роту 188-го строительного батальона. Разделяет ли он мое предположение, что эта запись была формальной, и фактически, находясь в побеге, он никогда в этом батальоне не был? И есть ли какая-то связь этих переводов с бомбежкой корабля "Палатия" 21 октября 1942 года в районе Кристиансанда? Михаэль ответил, что действительно, Максим Гончаров никогда не был в 188-ом строительном батальоне. Корабли «Палатия» и «Остланд» прибыли в Кристиансанд и находившиеся в них военнопленные предназначались для районов Берген и Нарвик, соответственно (если я правильно поняла Михаэля, то в том числе и для 186-го стройбата, дислоцировавшегося на севере). Но «Палатия» была разбомблена  (из 999 находившихся на борту военнопленных выжили лишь 114), и «Остланд» не отправили в Нарвик, где находился штаб 186-го строительного батальона, а высадили военнопленных в Кристиансанде, вот почему часть 186-го батальона оказалась в Кристиансанде. Перемещать на север их не стали, а просто переподчинили 188-му строительному батальону, находившемуся в Кристиансанде.

Отправила Михаэлю благодарность, в том числе и от Вашего имени, и задала тот же вопрос, что и Мартинусу Хауглиду: на что опирается информация о передаче урн с прахом военнопленных в советское посольство Осло?

[Виктория внучка Максима]

   Уважаемая Варвара Леонидовна, огромное спасибо Вам и уважаемому господину Михаэлю Стокке за новую информацию. Значит, прадед пережил еще и бомбёжку корабля.
   Теперь понятно, каким образом в карточке появилась запись о переводе, датированная временем, когда прадед был уже в побеге.  Но тогда, получается, в лагере Марка Максим Гончаров тоже никогда не был? И все два месяца побега он и его товарищи по побегу находились где-то рядом с местом, откуда сбежали?
   

[Warwara]

Уважаемая Виктория,

у меня в голове была такая последовательность: с 15 октября 1942 года Максим Гончаров был в рабочем батальоне 2/186, дислоцировавшемся на севере Норвегии в Нарвике, затем его переправили в ОТ (Организация Тодт) лагерь Марка, близ Листа/Кристиансанда, откуда он бежал. Но теперь, имея новую информацию от Михаэля Стокке, можно предположить и другую последовательность: Максим был корабле "Остланд" (именно там находились военнопленные, предназначенные для Нарвика, то есть распределенные в 186-й строительный батальон); после бомбежки "Палатии" их решили не отправлять по месту назначения, а на некоторое время отправили в лагерь Марка, и в январе 1943, когда Максим был уже в побеге, распределили в батальон 1/188.  То есть по этой новой версии, Максим Гончаров по прибытию в Норвегию вплоть до побега находился в лагере Марка в районе Кристиансанда и на севере Норвегии не был. Посоветуюсь с Михаэлем Стокке, согласен ли он с такой версией.

Добавлю ещё вырезки из карт организации Тодт, показывающих места дислокации 186-го и 188-го батальонов. На второй карте виден и Tönsberg (южнее Vestfold), где был схвачен Максим Гончаров.

[Виктория внучка Максима]

   Уважаемая Варвара Леонидовна, буду с нетерпением ждать мнения Михаэля Стокке.
   Сама я размышляю над фразой Биргера Эрихсона, соседа по камере в тюрьме Кристиансанда: "Он рассказал мне,  что он сбежал из лагеря на севере и был в бегах около 2-х месяцев."
    Скорее всего, из-за трудностей в общении Биргер Эрихсон моего прадеда понял не совсем точно, но исходя из того, как много деталей разговора с прадедом запомнил норвежец (4 ребёнка, крестьянин, Харьков), лагерь на севере Норвегии или просто север Норвегии, я думаю, всё же упоминался.
Предположить, что прадед  был в Нарвике и бежал оттуда, невозможно: даль запредельная, Заполярье. Да и бежать оттуда на юго-запад смысла не было, тогда уж на Кольский полуостров бы направлялся. Хотя... Это я тут с картой в креселке рассуждаю, а у прадеда карт не было, и у прохожих не спросишь. Не знаю, что и думать.  Может быть, север Норвегии был упомянут в том контексте, что Максим бежал из лагеря в Кристиансанде на северо-восток, домой,  и был взят в Тоенберге? Это сказало бы в пользу Вашей теории.
 Большое спасибо за карты!)
 С уважением, Виктория.
   
     
 

[Warwara]

Уважаемая Виктория,

пришел ответ от Михаэля Стокке по поводу последовательности перемещений. Он подтвердил, что правильным является второй вариант и прислал в подтверждение документ – список транспортов с военнопленными, поступавшими из рейха в сентябре-ноябре 1942 года. Этот список был составлен в начале 1943 года. В нем уже отражено реальное положение дел, то есть как распорядились этими транспортами.  Вырезала из списка интересующие нас данные.



В первой колонке – порядковый номер транспорта, во второй – количество военнопленных, в 3-ей и 4-ой – назначение (мероприятие и район использования, в 5-ой – дата выхода корабля из Штеттина, в 6-ой – название корабля, в 7-ой – дата прибытия в Норвегию, в 8-ой – место прибытия, 9-ая по 14-ую колонки отведены под сведения о дальнейшей отправке, при этом заполнены лишь две последних колонки с номером роты/батальона и примечаниями. Смотрим строку с порядковым номером 5. Это транспорт 1000 военнопленных на корабле «Остланд», отправленный из Штеттина 17 октября 1942 года. Прибыл 23 октября 1942 года для использования в Кристиансанде. Доставленные военнопленные были направлены в 1 роту 188-го строительного батальона, а в примечании сказано, что первоначально транспорт предназначался для Нарвика, но вследствие действий противника решение было изменено. Михаэль пишет, что есть ещё один список, в котором указано, что на «Остланде» находились военнопленные 2-ой роты 186-го (2/186) строительного батальона. Таким образом, все совпадает со сведениями в персональной карте Максима Гончарова: 15 октября 1942 года он был, ещё находясь в Германии, распределен в стройбат 2/186, в январе 1943 года – в 1/188. После прибытия в Кристиансанд «Остланд» и «Палатия» вместе  вышли в северном направлении в сопровождении двух кораблей конвоя, «Остланд» - на Нарвик, «Палатия» - на Берген. Но произошло непредвиденное. «Остланд» напоролся на подводные скалы и вскоре был вынужден вернуться в Кристиансанд (как и один из кораблей конвоя, вернувшийся из-за неполадок с мотором), «Палатия» же продолжила путь, а через несколько часов была подорвана торпедной бомбой союзнической авиации. В результате в Берген были отправлены военнопленные с корабля «Донау», первоначально предназначавшиеся для Кристиансанда (об этом сказано в примечании в строке 6 документа), а военнопленных с «Остланда» оставили в Кристиансанде, чтобы позднее пополнить ими стройбат 1/188.

Так что, по-видимому, Биргер Эрихсон все же ошибся или что-то недопонял в рассказе Максима Гончарова. Это вполне могло случиться, поскольку немецкий язык для них обоих не был родным. Возможно, как Вы и предполагаете, север упоминался в том смысле, что Тоенсберг находится к северо-востоку от Кристиансанда, и Максима после поимки возвращали в направлении с севера на юг.

[Warwara]

Уважаемая Виктория,

вслед за письмом от Михаэля Стокке пришел ответ и от Мартинуса Хауглида. Он прислал документ от 12 марта 1949 года  - копию письма церковного бюро Кристиансанда центральному бюро по военным захоронениям верховного командования норвежской армии (на норвежском языке):



Сначала перечисляются захоронения военнопленных на кладбище в Кристиансанде с указанием участков и номеров могил, а в конце говорится:

28 русских, захороненных первоначально на острове Bragdöy или в других местах, были кремированы, и их пепел был передан в посольство в Осло. Пепел одного неизвестного русского до сих пор хранится в местном крематории.

В комментарии к этой информации Мартинус Хауглид пишет, что 28 упоминаемых русских – это жертвы гестапо, эксгумированные и кремированные в октябре-ноябре 1945 года, среди которых Максим Гончаров, Василий Главинский и Герасим Строев.

С 1926 по 1940 год советское посольство в Осло находилось по адресу  Drammensveien 74. В июле 1945 года здание, в котором оно располагалось, было конфисковано норвежским государством и передано Советскому Союзу. В момент кремирования 28 русских военнопленных не были идентифицированы. Мартинус Хауглид считает вполне вероятным, что урны с пеплом были захоронены на территории посольства – все-таки там тоже часть матери России (так в письме – В.Т.). Посольство Российской Федерации по сей день находится по тому же адресу, вот оно

https://www.google.de/maps/place/Drammensveien+74,+0271+Oslo,+Norwegen/@59.9129968,10.7032219,17z/data=!3m1!4b1!4m5!3m4!1s0x46416c2d7767c1f1:0x89a4a1dda3371e21!8m2!3d59.9129968!4d10.7054106

Копию письма церковного бюро пошлю Вам также по электронной почте.
Мартинус Хауглид просил меня также передать Вам свой сердечный привет.

[исСЛЕДОВАТЕЛЬ]

Уважаемая Варвара Леонидовна!
Вы пишете: "Мартинус Хауглид считает вполне вероятным, что урны с пелом были захоронены на территории посольства – все-таки там тоже часть матери России (так в письме – В.Т.)".
Лично я никогда не слыхал о практике захоронения каких-либо останков советских граждан на "дипломатических территориях" за рубежом - ни в одной стране. Вряд ли Норвегия 1949 года являлась здесь для СССР исключением...
Всё-таки норвежцам надо поискать урны с прахом этих бывших советских военнопленных по кладбищам и колумбариям Осло, а я в свой следующий визит на Донское кладбище столицы поинтересуюсь о возможном захоронении их там - благо некая "отправная дата" - 12.03.1949 - уже появилась.
С уважением - К.Б.Стрельбицкий

[Warwara]

Уважаемый Константин Борисович,

возможно, это и в самом деле экзотика, но я бы и эту версию рассматривала. Если бы советские дипломаты передали урны с прахом в один из колумбариев на каком-либо кладбище Осло, то должен был бы остаться какой-нибудь документ об этой передаче хоть с какой-то из сторон - норвежской или советской. Будет, конечно, здорово, если Вы и на Донском кладбище спросите. Правда, дата 12.03.1949 здесь мало что дает - сама передача урн состоялась в промежуток времени между ноябрем 1945 года и мартом 1949 года.